Когда в дверь позвонили, Алисон открыла не сразу и неохотно. Оставалось только два дня до одиннадцатого декабря, и она все время проводила в лаборатории, проявляя фотографии, чтобы передать их Джеймсу – вернее, миссис Лян – утром этого дня.

Но увидев выражение лица Мейлин, Алисон пожалела, что не бросилась к двери немедленно.

– Мейлин, что случилось? Что произошло?

Из окна гостиной Алисон открывался прекрасный вид через залив на «Нефритовой дворец». Мейлин стала спиной к нему, не желая видеть отель, но Алисон хорошо видела сияющую, несмотря на хмурый декабрьский день, зеленовато-белую башню, словно презиравшую сгустившиеся над Гонконгом – и над ней самой – тучи.

– Наверняка в этом виноват кто-то другой, – спокойно сказала она, выслушав рассказ Мейлин. – Я плохо знаю Тайлера, но он ничего не смог бы сделать без помощи Сэма, а Сэм никогда не пойдет на такой подлог, никогда не поступит так бесчестно, так разрушительно. Вы ведь тоже в это не верите?

– Да, – призналась Мейлин, сожалея, что у нее не хватило мужества открыто дать понять Сэму, что она не верит в его виновность. Ну и что, что он развлекся ее глупой доверчивостью? Все равно воспоминание о его сверкающих голубых глазах останется навсегда.

– А Джеймс? Неужели он в самом деле верит, что Тайлер и Сэм могли так подвести его?

– Не знаю, что думает Джеймс, наверняка он взбешен, но внешне он был спокоен. Впрочем, все они были спокойны. – Мейлин нахмурилась. – «Нефритовый дворец» так много значит для Джеймса.

– Я знаю, – тихо сказала Алисон. – И для вас тоже.

Алисон чувствовала, что в ней зарождается гнев по отношению к тем, кто так гнусно испортил блестящую победу Джеймса и Мейлин, но тут же она ощутила раздражение из-за их наивности; они вложили так много – души, сердца, страсть мечты – в нечто столь преходящее, как сталь и бетон.

– В общем-то, какое имеет значение – откроется «Нефритовый дворец» в конце концов или нет!

– Что? Алисон, что вы такое говорите?!

– Вы читали когда-нибудь «Волшебник из страны Оз»?

– Разумеется, но какое…

– Ну, тогда вы помните путешествие Элли, Чучела, Железного дровосека и трусливого Льва в Изумрудный город. Они думали, что Волшебник даст каждому то, чего им не хватает. Но Волшебник оказался просто миражом. Он ничего не мог им дать. Вот и «Нефритовый дворец» такой же мираж, Мейлин, это всего лишь символ! Для Джеймса он олицетворяет обещание, данное Гуинет. Он, мне кажется, больше всего похож на Дровосека: считает, что у него нет сердца, что отель – это и есть его сердце. Когда я впервые прилетела в Гонконг, мне казалось, что я – это Элли, а теперь мне кажется, что я – это Лев, так как мне не хватает мужества понять, кто я есть на самом деле. Я буду сражаться за свою мечту, за людей, которые мне дороги.

Алисон уже начала эту борьбу. Когда она остановилась, ее глаза блестели так же ярко и уверенно, как стены и дома Изумрудного города.

Но может быть, изумруды слишком ярки, слишком ослепительны? А может быть, ее хладнокровное сравнение было слишком сильным, это уже за пределами их отношений? Так или иначе, Мейлин вдруг резко отвернулась от нее и вперила взгляд в фантастическую нефритовую башню за окном.

Алисон запнулась, слова оправдания застряли у нее в горле в надежде, в ожидании…

И вдруг Мейлин сказала, вернее, спросила, и в ее голосе звучало удивление и надежда:

– Теперь я – Элли? Так ведь?

– Мне кажется, да, – так же мягко и с той же надеждой ответила Алисон. – Вы ищете свой дом, свое место в этом мире. «Нефритовый дворец» – это просто предлог для возвращения в Гонконг. Настоящая же причина – это ваша мать… ведь так?

– Да. Скорее всего, это так. – Мейлин снова повернулась к ней, став спиной к ложной и разрушенной мечте, повернулась лицом к сестре, к единственной, кто знал, о чем нужно на самом деле мечтать. – Я думаю завтра пойти посмотреть на нее, хотя бы издалека.

– Ах, Мейлин! Я так рада за вас! Но почему же – издалека?

– Завтра вечером будет открытая дискуссия, митинг в Колизее. – И Мейлин с гордостью пояснила Алисон: – Моя мать – радикал, она примет участие в этой дискуссии. Это не самое лучшее место для встречи – там будут тысячи людей, – но…

– Это только первый шаг. Вы хотите, чтобы я пошла с вами?

– Нет, благодарю вас, – Мейлин благодарно посмотрела на Алисон. – Но может быть, я смогу позаимствовать у вас хоть немного мужества?

– Добрый день, миссис Лян, это говорит Алисон Уитакер. Я не сомневаюсь, что мистер Дрейк сейчас занят, но я хотела бы оставить для него сообщение.

– Я слушаю.

– Не могли бы вы спросить его, сможет ли он поужинать со мной сегодня вечером? Скорее всего, я распоряжусь, чтобы из «Дюморье» что-нибудь прислали в мой номер, но несмотря на это, ужин предполагается формальный.

Миссис Лян обещала передать просьбу Алисон сразу после того, как мистер Дрейк закончит говорить по телефону. Следующие полчаса Алисон, как львица, мерила шагами номер – львица, которая забыла, что такое страх. Она теперь знала, кто она и что для нее действительно ценно в жизни… и она собиралась сражаться за людей, которые были ей дороги.

Наконец раздался звонок, но звонила не миссис Лян.

– А вы, кажется, меня не боитесь, – сказал он.

– Джеймс? Разве я могу вас бояться?

– Не так уж много наберется в Гонконге людей, за исключением нескольких журналистов, которые хотели бы провести сегодняшний вечер в моей компании.

– Я не боюсь.

– Может быть, заменим ужин на небольшой коктейль? Я смогу появиться только где-нибудь к полуночи…

– Ну хорошо, коктейль… ближе к полуночи.

– Миссис Лян говорила что-то насчет формы одежды…

– Да, но если вы не в настроении…

– Я в настроении.

В половине двенадцатого Ив удалось ускользнуть от гостей, чтобы сделать очень важный звонок. Его телефон в офисе раскалился добела от гневных звонков со всего мира, но она дозвонилась сразу же по секретному номеру, который он держал всегда свободным – только для нее.

– Ив?

– Ах, Тайлер, – прошептала она, – мне так жаль тебя.

– Ничего. По крайней мере половина тех, кто звонит мне, говорят, что они собираются доверять «Гран-при» и впредь, разумеется, при условии скидки.

– У тебя усталый голос.

– Нет, я в порядке. – И он бодро добавил: – Самое главное сейчас – это то, что в понедельник вечером Лили благополучно перенесет операцию, и мы с тобой отплывем в Австралию.

Весь этот вечер Ив провела, вслушиваясь в разговоры гостей и Джеффри о скандале с «Нефритовым дворцом» и о туманных перспективах Джеймса Дрейка, Тайлера Вона и Сэма Каултера. К чести Джеффри следует сказать, что он защищал всех троих. «Хотя, – строго добавил он, – с них теперь не спустят глаз – их поведение должно быть безупречным. Сэм может вернуться в Сан-Антонио, чтобы переждать там, пока пламя утихнет, а Джеймсу и Тайлеру нужно остаться в Гонконге, чтобы убедить клиентов и кредиторов, что их фирмы надежны, солидны и вне всякого подозрения».

Ив поняла из его слов, что Тайлеру ни в коем случае не следует бежать из города в понедельник, да еще с женой самого влиятельного тайпана Гонконга. В таком случае на «Гран-при» можно будет поставить крест – и Тайлер, кстати, наверняка тоже это знает. И тем не менее, когда он подтвердил, что готов уплыть с ней из города в понедельник, уплыть за луной и звездами в их мечту, в его голосе звучала только любовь, без всякого признака беспокойства.

– У меня есть другой план, – мягко возразила Ив, – начиная с понедельника я перееду в нашу квартиру, и мы будем жить вместе.

– Ты собираешься прятаться?!

– Не прятаться, а любить. Ну, пожалуйста! В Австралию мы сможем уплыть в любое время.

– Ты уверена, что так будет лучше?

– Абсолютно.

– Я люблю тебя, Иванджелин!

– Я тоже люблю тебя, Тайлер! – прошептала она. – Увидимся в понедельник.

Пробило ровно полночь, когда Алисон открыла дверь мужчине, которого она полюбила. Сегодняшняя катастрофа наложила на него свой отпечаток, на лице залегли глубокие тени.

– У вас не слишком бодрый вид, – тихо сказала она.

– Зато у вас – великолепный.

– Это платье сшила мне Джулиана Гуань на Новый год.

– Я говорю не о платье, Алисон, – спокойно поправил ее Джеймс. – Я говорю о вас.

В гостиной их ожидало шампанское. Когда Джеймс наполнил бокалы, Алисон подняла тост.

– За «Нефритовый дворец»!

Джеймс сначала слегка опешил, а потом, чокнувшись с ней, повторил.

– За «Нефритовый дворец»!

Отхлебнув немного пенящейся золотистой жидкости, Алисон начала, стараясь говорить как можно спокойнее:

– Мейлин рассказала мне, что в конце вашей сегодняшней встречи вы сказали: «Если причиной всему этому я, то приношу вам свои извинения». Она, конечно, не имела понятия, что вы хотите этим сказать, но я подумала, что вы, вероятно, считаете, что виновник гибели Гуинет подстроил всю эту историю с отелем?

Некоторое время Джеймс не отвечал, просто разглядывая ее. «Как она смела, – подумал он, – и как прекрасна».

– Поэтому вы и пригласили меня сегодня? – тихо спросил он. – Вы знали, что мне больше не с кем обсудить эту проблему, и решили, что я нуждаюсь в том, чтобы поговорить об этом.

Алисон кивнула, и от этого огненные пряди упали ей на лицо, а щеки вспыхнули от смущения.

– Вы могли бы обсудить это еще с тем инспектором из Скотленд-ярда, не так ли?

– Да.

У Алисон перехватило горло от волнения.

– Значит, вы в самом деле думаете, что ее… убийца повинен и в этом?

– Это возможно, Алисон. Но в Гонконге есть немало застройщиков, которые будут потирать руки, если рухнет моя репутация, пусть на время, чтобы кое-какие лакомые контракты достались им, а не мне. Ясно одно: кто бы это ни подстроил, он все продумал очень тщательно. Все было, скорее всего, задумано еще до начала строительства.

– Мейлин сказала мне про внезапную болезнь Чжань Пэна в июле, неужели его отравили?

– Скорее всего. Было, наверное, не так-то просто все рассчитать и вывести Пэна из строя точно в день заливки фундамента, но это было проще, чем найти двух рабочих, написавших эти письма. По всем данным, это весьма почтенные граждане. Никто из них не заподозрен в подкупе. Впрочем, не исключено, что по разным обстоятельствам, например, чтобы защитить кого-либо из домашних, они могли поддаться на шантаж.

– А есть какие-либо подтверждения этому?

– Пока нет, – Джеймс усмехнулся. – Но примерно час назад началось непредвзятое расследование этого дела. – Ухмылка исчезла с его лица. – Даже если мы обнаружим шантаж, добраться до главного паука будет не так-то просто; наверняка он действовал через нескольких посредников. Единственная надежда на то, что его план сработает до конца.

– До конца?!

– Ну да, банк уже потребовал с меня долг. Я же, вместо того, чтобы отдать деньги, отдам им отель. Они выставят его на аукцион, и кто-то купит его очень дешево.

– И это и будет убийца? – Алисон нахмурилась, едва произнеся это слово. Она сильно сомневалась, что смертельный и хитроумный враг так глупо обнаружит себя.

– Если только нам повезет, – ответил Джеймс.

Даже если весь этот план по дискредитации «Нефритового дворца» и Джеймса придумал убийца Гуинет, вряд ли он захочет заполучить отель в качестве трофея; с него будет достаточно того, что доминированию Джеймса на рынке земли в Гонконге положен конец. Монстр, довольный своей вылазкой, наверняка уже вернулся в свое логово.

Однажды Джеймсу Дрейку нанесли тяжелый удар, но узнав правду о гибели жены и нерожденного сына, он смог оправиться благодаря горевшей в нем жажде мести. Теперь ему – или по крайней мере его империи – нанесли новый удар. Наверняка он снова оправится, и через несколько лет чудовище, снова почувствовав угрозу, нанесет новый удар и снова исчезнет, и…

– Неужели вы собираетесь положить всю жизнь на то, чтобы получить шанс отомстить, шанс, который может не прийти никогда?

– Нет, – тихо ответил Джеймс. – Не собираюсь.

– Не собираетесь?

– Нет, – улыбнулся Джеймс, нежно глядя в светлые глаза любимой. Алисон не поняла смысла его слов, но ощутила какую-то надежду. Немного помолчав, он серьезно добавил: – Я хочу поймать его и наказать за все, что он сделал. И я никогда не перестану хотеть этого, Алисон. Но я собираюсь пересмотреть свою роль в этом деле.

– Вы всегда хотели убить его своими руками, – спокойно сказала Алисон. – Я буду рада, если вы откажетесь от этого плана, Джеймс. Несмотря на все зло, которое он причинил, я думаю, было бы трудно… в психологическом плане… сделать это.

– Возможно, – согласился он, хотя сам нисколько не сомневался, что прикончит это чудовище без малейших колебаний и угрызений совести. – Но не поэтому я собираюсь отказаться от этого плана, Алисон. Это из-за вас… из-за нас.

Его голос был нежен и тих, в серебристых глазах светилась любовь, и у Алисон, наконец-то понявшей, к чему он клонит, от счастья засверкали глаза.

– Из-за нас, Джеймс?

– Алисон, я люблю вас. Я думал, что никогда уже не смогу полюбить снова, но я полюбил, полюбил вас.

– Я тоже люблю вас, Джеймс! – Ее душа взлетела высоко-высоко, она пела от восторга, но… – В сентябре вы хотели, чтобы я уехала из Гонконга…

– Я думал, что вам тут небезопасно оставаться.

– А теперь? Когда случилась эта история с «Нефритовым дворцом»? Что, если…

Джеймс улыбнулся, остановив поток ее слов.

– Я не хотел отпускать вас, не признавшись в любви и не объяснив, почему я хочу вашей безопасности. Я уже давно решил отказаться от своих планов, перестать дразнить его. – Джеймс пристально посмотрел на женщину, не испугавшуюся и полюбившую его даже после того, как он жестоко оттолкнул ее. И его рука, годами мечтавшая только убивать, мечтая теперь о любви, нежно коснулась ее лица. – Вы выйдете за меня замуж, Алисон? Вы станете моей невестой?

– О, Джеймс! – прошептала она. – Конечно, да!

Она была хрупкой и нежной бабочкой.

А он был сильной и быстрой пантерой.

Благодаря ему она обнаружила, что у нее есть крылья и она может летать.

Благодаря ей он вышел из своей клетки.

Но Джеймс был все еще голоден, он изголодался по ней.

Ее зеленое платье с серебряными звездами и изумрудными бабочками лежало на стуле, а его черного фрака вообще не было видно в темноте. Они лежали в постели, обнимаясь, целуясь, шепча друг другу слова любви.

Их глаза, полные любви, сияли серебром и изумрудами… и вдруг Джеймс прочел в ее глазах какую-то неуверенность.

– Алисон?

– Джеймс, я никогда раньше не занималась любовью!

Это было потрясающее откровение, радостное и тревожное одновременно. Алисон ведь собиралась выходить замуж, так что он думал…

Его сильные руки нежно отодвинули тронутые лунным сиянием огненно-рыжие пряди с ее прекрасных глаз.

– Ты ждала первой брачной ночи? – нежно спросил он. – Может быть, тогда мы тоже подождем?

– Нет, – прошептала в ответ Алисон. Огоньки неуверенности в ее глазах погасли, и никогда ее изумрудные глаза не сияли таким ярким светом, никогда еще не были так бесстрашны. – Я ждала не первой брачной ночи, Джеймс. Я ждала тебя.

Мейлин вернулась в «Ветра торговли» после часа ночи. Она несколько часов провела на улице, на холодном ветру, теперь несколько часов проплавает в теплой воде бассейна и, наверное, вообще не ляжет спать. Все ее существо горело ожиданием, нетерпением.

Причиной этому был завтрашний план стать маленькой частичкой многотысячного митинга, оказаться рядом с матерью.

А на другой стороне залива так же волновался Гарретт Уитакер, направлявшийся в «Пининсулу». Он снова здесь. Зародившийся в Южно-китайском море шторм был не единственной погодной неприятностью на планете: ливни и ураганный ветер обрушились и на Сан-Франциско. Почти на шесть часов откладывался авиарейс на Гонконг.

Но вот он здесь, и всего через двенадцать часов увидит Джулиану. Гарретт знал, что сегодня он не уснет. Его сердце предчувствовало: должно случиться нечто необыкновенное.