ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Тогда еще ее не звали Джулианой Гуань, она не говорила на безупречном английском и вообще не чувствовала себя уверенно на суше. Тогда, в тринадцать лет, у нее было китайское имя, означающее «Спокойное море», а говорила она только на кантонском диалекте и редко ходила по твердой земле.

Она жила на рыбацкой джонке отца в плавучем поселке гавани Абердин. Джонка называлась «Жемчужная луна». На берег сходили только мужчины, но и те чаще торговали рыбой прямо с джонки. Продавали, впрочем, не только рыбу, но и всякие поделки, которые мастерили женщины и девочки, пока мужчины рыбачили. Некоторые семьи собирали у себя на джонках батареи, мастерили эмалированные коробочки, бумажные цветы или куклы из пластика.

Женщины семьи «Спокойного моря» – мать, бабушка, тетушки и племянницы, жившие на соседних джонках, – проводили часы напролет, украшая шелк и атлас бисером, жемчугом и блестками. Украшенная бисером ткань, которой потом суждено было превратиться в элегантное платье или романтический свадебный костюм, продавалась в магазин в западной части Квинз-роуд, – противоположной части острова, в мире, которого никто из них никогда не видел.

«Спокойное море» всегда видела остров только с палубы своей джонки. Он казался ей огромным – и загадочным. Зазубренные зеленые пики были для нее не просто горами – это были спины спящих драконов. Она не имели ни малейшего представления, на каком расстоянии от залива находится магазинчик, куда продают расшитые ею ткани, и что за причудливый город притаился за драконами.

Однако некоторое представление о жизни на суше у нее было – с палубы хорошо был виден рыбацкий поселок Абердин: зелено-розовые хижины на склонах гор и постоянно тянущиеся по дороге в гавань автомобили. Иногда эти автомобили привозили людей с другой стороны острова, богатых мужчин и женщин, отважившихся выйти из своих «роллс-ройсов» и предпринять путешествие по воде на сампанах, плавающих ресторанах или на роскошных прогулочных джонках, укрытых от непогоды в самой лучшей части гавани.

«Спокойное море» знала, что ей никогда не жить на суше. Через несколько лет она должна была выйти замуж за сына другого рыбака и перейти с «Жемчужной луны» на джонку семьи мужа. У нее родятся дети, мальчики, которые будут ловить рыбу, и девочки, которые будут ее чистить, как и она. Так было заведено на протяжении жизни уже многих поколений. Те, кто жил на лодках среди соленых волн, презирали другую жизнь – если кто и мечтал о жизни на берегу, то он помалкивал об этом. Ведь это означало изменить семье, традиции, судьбе!

Но «Спокойное море» задумывалась над тем, какая же там жизнь, в этом загадочном блистающем мире за изумрудными драконами? Она чувствовала себя виноватой из-за того, что предавалась таким грешным мыслям, но ничего не могла поделать с собой. Очень ей хотелось увидеть это загадочное место, где ткани, вышитые ею, превращаются в свадебные платья, и может быть, даже увидеть одну из этих восхитительных невест…

Она позволяла себе отдаться этим запретным мечтам только на несколько секунд, зная, впрочем, что они вернутся опять, чтобы искушать ее снова и снова.

«Здесь мое место, – напоминала она себе, – я – дитя моря».

Было давно предрешено, что девочка будет жить в море и выйдет замуж за сына рыбака, которого подберут ей родители. Однако этот план в любой момент мог быть перечеркнут – поселок постоянно находился под угрозой уничтожения. Случайно опрокинувшаяся лампа или беспечно оставленный на время кухонный очаг могли превратить всю деревню в пылающий ад. Но огонь – опасность, созданная самим человеком; еще более страшная опасность таилась в море, чьи волны вырастали как дома под бешеным ветром тайфуна.

«Спокойное море» слышала несколько страшных историй про тайфуны, ураганы, убившие многие тысячи рыбаков. Однако те тринадцать лет, что она жила на свете, природа щадила поселок. Конечно, были штормы, и даже очень жестокие. Но взрослые говорили ей, что это ничто, просто легкие вздохи моря по сравнению с яростью настоящего тайфуна.

Семья верила, что именно «Спокойное море» была причиной, по которой Абердин миновали тайфуны. Ее день рождения, первое мая, совпадал с днем рождения Тянь Хоу, императрицы Неба и Владычицы моря. В честь именин своей покровительницы рыбаки украшали джонки цветами и фонарями, а потом эти разукрашенные флотилии устремлялись к береговым храмам, возведенным в честь богини, чтобы вознести ей благодарность. Здесь под звуки гонгов среди танцующих бумажных драконов они поджигали фейерверки, приносили жертвы в виде ритуальной еды, пельменей и фруктов, возжигали благовония.

Она родилась как раз тогда, когда отец, дядья и дедушка возносили молитвы Тянь Хоу в храме, и вся семья решила, что именно ее рождение наложило магическую печать на ветры и воды Абердина.

Однако через шесть недель после тринадцатого дня рождения «Спокойного моря» сила заклинания кончилась. «Неужели волшебство никогда не бывает вечным? – спрашивала себя потом «Спокойное море». – Может быть, я чем-то не угодила Тянь Хоу, и та наказала меня? Неужели я так согрешила, мечтая о запретной жизни на суше?»

Вся семья «Спокойного моря» погибла на ее глазах – лодка, только несколько минут назад казавшаяся надежным укрытием, просто перестала существовать. Она не сомневалась, что и сама погибнет – прожив всю жизнь на воде, она не умела плавать. Да и какое значение имело умение плавать в бушующих волнах? Она ухватилась за доску, единственное, что осталось от «Жемчужной луны», – кусок дерева, столь же упрямый, как и она сама. И хотя от страха перед ужасным зрелищем урагана и от боли от потери близких у нее разрывалось сердце, она выжила.

«Спокойное море» очнулась утром на пляже. Небо было озарено золотистым сиянием, воздух был недвижен, а морская гладь – изумрудно-зеленой. Казалось, что катастрофа прошлой ночи просто приснилась ей, что это был какой-то ночной кошмар, предупреждение, посланное ей свыше, чтобы она не слишком увлекалась несбыточными и запретными мечтами.

Но скользнув взглядом по песку пляжа к гавани, некогда бывшей ее домом, она осознала реальность во всей ее ужасной наготе: то, что случилось прошлой ночью, не было предупреждением, миражем или кошмаром. Это была правда: то место на изумрудной глади, где был ее дом и весь ее мир, просто исчезло. На воде не колыхались лениво джонки, сампаны не сновали между группами судов. Все исчезло без следа, море поглотило все.

Но когда она перевела взгляд на другую сторону гавани, она увидела чудо: лодки, целый остров из лодок. Каким-то образом они уцелели, как и плавучие рестораны и большая часть разукрашенных прогулочных джонок. Туда и сюда сновали сампаны, и с такого расстояния казалось, что они занимаются своим обычным делом. В действительности они рыскали по морской поверхности, лихорадочно разыскивая своих родственников, пропавших в море после вчерашнего шторма.

«Спокойное море» никого не знала на этих лодках. Но ее отец и братья наверняка там, а может быть, и мальчик, за которого ее прочили замуж. Она даже не знала его имени, но догадывалась, что их отцы, скорее всего, уже договорились обо всем.

Раз она выжила, то и он, скорее всего, выжил. Несмотря на катастрофу, ее жизнь входила в свою колею. Впрочем, даже если ее предполагаемый жених не выжил, люди на дальних лодках все равно будут рады ей, как уцелевшей в катастрофе. Нужно было только дойти до них по берегу, и она спасена, она вернется к запаху рыбы и моря, к тиковым доскам обшивки, к дыму сигарет… к привычной жизни… и к неизбежной угрозе очередного тайфуна.

Нет. Каждая клеточка ее тела и ее израненное сердце закричали «нет!». Она не может вернуться туда. Она не должна возвращаться. Она избежала смерти, ее выбросило на сушу, на запретную сушу, место, о котором тайные шепотки в ее душе давно говорили, что это – ее место.

Это была ее судьба, тут ей предстояло остаться и начать жизнь сначала.

Ее стройные ножки давно привыкли ко всем ритмам моря: к его нежным вздохам и предательским скольжениям, к внезапным ударам волн. В тринадцать лет ноги никогда не подводили ее: грациозно, как балерина, перепархивала она с кормы «Жемчужной луны» на палубу другой джонки, а потом на следующую, интуитивно догадываясь о каждом следующем колебании, падении или подъеме палубы.

Но по земле «Спокойное море» ходила с большим трудом – песок упорно не хотел подаваться под упором ее ступней, он был так не похож на подвижную воду. Она запиналась, кошачья грация куда-то вмиг исчезла, и у нее кружилась голова. Это была та самая «сухопутная болезнь», на которую жаловались ее отец и дяди, еще одна причина презрения к суше.

«Это пройдет, – сказала она себе, ступая с твердого песка на еще более твердую поверхность дороги Фу Лам. – Должно пройти, – твердила она. – Я не могу вернуться на море, я должна дойти до другого края острова, неважно, как далеко он отсюда, и найти магазин одежды на Квинз-роуд, там теперь моя судьба. Теперь мое место – там».

Дорога была усыпана пальмовыми листьями и деревянным хламом, снесенным ветром с лачуг Абердина. Как обычно, она кишела машинами – люди с севера устремились на побережье, чтобы лично убедиться в разрушениях, принесенных тайфуном. Тут были, как обычно, грузовики, рыскающие в поисках вчерашнего улова. И они были высшим проявлением той истины, что жизнь человека зависит от капризов природы – времени на оплакивание погибших вчера не оставалось, так как наступило сегодня, и нужно было заниматься спасением сегодняшнего дня.

На «Спокойное море», движущуюся по Абердину, почти никто не обратил внимания. Ее черная куртка и брюки были все еще мокрыми, на ногах не было сандалий, ниспадающие до пояса черные волосы были спутаны волнами, на лице еще не прошло выражение ужаса от пережитой катастрофы и гибели родных; вокруг были точно такие же люди – мокрые, чудом спасшиеся, и у каждого были свои потери.

Только миновав Абердин и выйдя на поворот дороги, прорезающей драконьи горы, босоногая беспризорница начала привлекать любопытные взгляды прохожих. Некоторые просто замедляли шаг, чтобы заглянуть в лицо этой стройной девчушке, бредущей по дороге, другие кричали ей, что она идет не в ту сторону.

Наконец, когда это сказал ей водитель остановившегося грузовика, чье доброе лицо напоминало погибшего деда, она упрямо ответила:

Нет, я иду правильно! Я иду на Квинз-роуд!

– Да ты знаешь, как это далеко?!

– Неважно!

– Где твоя семья?

– Все погибли… кроме моей тети. У нее магазин одежды на Квинз-роуд. Туда я и иду. Я хочу ее найти.

Добряк скептически покривился, но потом вдруг сказал:

Ладно, я тебя подброшу. Я буду проезжать мимо Квинз-роуд.

Она вовсе не собиралась садиться в какую-либо повозку, пока не победила свою «сухопутную болезнь», но этому человеку, так похожему на ее дедушку, она ответила: «Спасибо» и, едва передвигая ноги, забралась в кабину грузовика.

Тут у нее снова начала кружиться голова, и все впервые явившееся ей великолепие нового мира за изумрудными горами пролетело мимо нее в каком-то полусне: гигантские небоскребы из стекла, блистающие черным и золотым под слепящим летним солнцем, флотилия грузовых судов, покачивающихся на волнах залива Виктории, потоки машин и автобусов, толпы людей на улицах. Тайфун, разом уничтоживший весь ее мир, казалось, совсем не затронул север Гонконга.

Когда они доехали до центра, бешено вращающийся калейдоскоп внезапно остановился, словно для того, чтобы она получше рассмотрела девушек, прогуливающихся в тени небоскребов. Они были чуть старше ее и шли небольшими группками, хихикая и перешептываясь. На них были элегантные темно-синие шелковые костюмы, их блестящие черные волосы были подстрижены, а походка была такой изящной и уверенной.

«Я стану такой же, – пообещала она себе. – Однажды я буду так же вышагивать по суше с гордо поднятой головой».

– Квинз-роуд, – сказал шофер грузовика, нарушив молчание, которое царило в кабине, пока они ехали из Абердина. – Ты знаешь, где магазин твоей тети?

– Не совсем точно, но я его сразу узнаю, – ответила она. Грузовик как раз остановился на красный свет, и так как доброе лицо шофера снова стало скептически кривиться, она поспешно поблагодарила его и, открыв дверь, выскользнула на неподатливую мостовую.

«Спокойное море» отлично знала, как ей найти нужный магазин – она легко распознает бисерные узоры своей матери и бабушки. При воспоминании о ловких пальцах своих родных, так терпеливо учивших ее вышивать, – тех, с кем она провела немного счастливых часов за шитьем, – на нее снова нахлынула тоска. Но теперь их уже нет, а она оказалась в запретном месте, о котором когда-то мечтала. О, если б только она могла повернуть вспять события, вызванные ее недостойными мечтами…

Она закрыла глаза и, чувствуя, как покачнулось ее стройное тело, шагнула вперед, будто снова была на палубе, и отчаянно взмолилась, чтобы когда она снова откроет глаза, этот кошмар кончился. Она снова будет на палубе «Жемчужной луны», а мать позовет ее, потому что настало время дневной работы. С какой радостью она помчится к ней, не оглядываясь на берег и поклявшись никогда больше не мечтать о мире за драконами.

Но открыв глаза, она снова оказалась в новом мире, и, несмотря на всю его чуждость, это странное место было ей знакомо благодаря выставленным в витринах атласу и шелку. Ее глаза уловили знакомый блеск, напомнивший о золотых лучах восходящего солнца на сверкающей изумрудной поверхности моря.

Магазинчики на Квинз-роуд были совсем маленькими. Их сверкающие товары перетекали, переливаясь всеми цветами радуги, на улицу. Лучшее, что мог предложить каждый магазин, было выставлено в самом центре витрины. Именно на этом почетном месте она наткнулась на собственные узоры; плоды фантазии ее родных тоже были тут, но чуть позади, и это вызвало у нее очередной приступ тоски. Она прошла мимо своих работ, подошла к их вышивкам, и ее глаза наполнились слезами.

Когда «Спокойное море» сказала шоферу грузовика, что она хочет найти на Квинз-роуд свою тетю, единственную, кто уцелел после тайфуна, это была первая ее в жизни ложь.

Но эти слова оказались пророческими – она была принята в семью Вивьен Жун, владелицы магазинчика.

Именно Вивьен Жун помогла «Спокойному морю» выжить, оплакать родственников и потом выйти в мир. Вивьен, бодрая старуха шестидесяти пяти лет, была бездетной вдовой, богатой и веселой. У нее был один из самых процветающих магазинов в Гонконге, и у ее портних была не только приятная, но и хорошо оплачиваемая работа.

Убеждение Вивьен в необходимости справедливых отношений между работодателями и работниками было всего лишь одной из ее революционных идей. Она считала к тому же, что женщины ничем не хуже мужчин и могут достичь не худшего успеха в жизни. Несмотря на путы многовековой традиции, китаянки в Гонконге могли наслаждаться необычайной свободой – тут процветал самый дикий капитализм, равнодушный к полу и к национальности людей.

Вивьен сказала девочке, ставшей ее долгожданным ребенком, что китаянка вполне способна основать дом международной моды. Разумеется, при этом она должна быть необычайно привлекательна, очень трудолюбива и предана своей мечте. А так как Гонконг – британская колония, ей не только необходимо английское имя, она должна безупречно владеть английским.

Так «Спокойное море» стала Джулианой Гуань, единственной надеждой Вивьен. Джулиане хотелось начать реализовывать ее мечту прямо сейчас, пока еще жива Вивьен, чтобы та вкусила плоды своих усилий и мечтаний.

– Нет, Джулиана, – тихо сказала Вивьен по-кантонски, так как девочка только приступила к изучению английского, – пройдет немало лет, прежде чем ты по-настоящему будешь готова начать. Будь терпеливой, твой день придет, ты сделаешь это. У тебя есть магический дар, и однажды «Жемчужная луна» станет самой модной одеждой в мире.

– «Жемчужная луна»? – нахмурилась Джулиана, чье сердце разрывалось между женщиной, которую она полюбила на суше, и своими родными, которых она любила и потеряла в море. – Я думала, что это должна быть марка «Вивьен Жун».

– Спасибо, моя милая. Но это должна быть «Жемчужная луна». Ты меня понимаешь?

Они сидели на веранде дома Вивьен, милого домика в викторианском стиле на Маунт Камерон-роуд, в зеленых холмах, с видом на Долину Счастья. Прозрачный воздух был напоен ароматом цветущего жасмина, небо было совершенно чистым, без той дымки, что часто обволакивала северный горизонт. В такую погоду, как в тот день, казалось, можно дотянуться рукой до черных гор, за которыми лежал Китай.

Глядя на зловещий мрак этих гор, Вивьен тоже нахмурилась.

– Когда-нибудь, Джулиана, тебе нужно будет получить британское гражданство.

– Британское? – удивленно повторила ее слова Джулиана. Она с младенчества слышала об англичанах, этих злых варварах, бессовестных пиратах, которые травили ее предков опиумом – «заморской грязью» – и потом втянули их в несправедливую кровавую войну. Китайцы отчаянно сражались за свою землю, но военная мощь Британской империи была намного больше, и в конце этой опустошительной войны Гонконг оказался добычей британцев. «Спокойное море» унаследовала от своих родителей древнюю ненависть к гуйло, «бледным демонам», похитившим у Поднебесной самую ценную глубоководную гавань между Шанхаем и Сингапуром. Однако Вивьен открыла Джулиане другую, более важную истину: чтобы преуспеть в современном Гонконге, нужно играть по правилам англичан. Только это имеет смысл. Но стать англичанкой?

– Нет… я не могу…

– Придется. – Вивьен перевела взгляд с черных гор Китая на Джулиану и нежно улыбнулась ей. – В девяносто седьмом тебе будет всего пятьдесят лет. Сейчас тебе это кажется старостью но, дорогая моя, это не так. Ты будешь достаточно молода, чтобы переместить Дом «Жемчужной луны» в Англию и начать все заново, если так сложится жизнь.

Уроки истории, которые Джулиана усвоила в плавучем поселке джонок, были основаны только на фактах первой опиумной войны. Именно в результате этой войны, по Нанкинскому договору 1842 года, остров Гонконг и рыбацкие деревни отошли Британии. «Спокойное море» так и не узнала тогда о второй опиумной войне, в результате которой Британии достался весь полуостров Цзюлун, не знала она и о том, что первого июля 1898 года Англия согласилась с тем, что так называемые «Новые территории» взяты ею в аренду у Китая на девяносто девять лет.

– Тысяча девятьсот девяносто седьмой? – спросила Джулиана. – А что потом?

– Срок аренды кончается, и Китай получит суверенитет над Гонконгом.

– Но… ведь этого мы и хотим?

– Не знаю, дорогая, может быть, и нет. Невозможно заглянуть в будущее. – Вивьен не могла предсказать будущее, но она хорошо помнила прошлое. В сорок девятом, когда в Китае победили коммунисты, Гонконг захлестнула волна беженцев, теперь началась новая волна. Глядя на одаренную юную художницу, сидящую перед ней на веранде, Вивьен спокойно повторила:

– Когда-нибудь, Джулиана, на всякий случай тебе нужно будет обзавестись британским гражданством.