Глава 3. ВДОВА
Невозможно себе представить, в каком плачевном виде застала Андре Тюильри.
Кровь заливала комнаты и каскадами струилась с лестниц; в покоях еще оставалось немало трупов.
Андре поступила так же, как другие женщины: она взяла в руки факел и стала обходить одно за другим мертвые тела.
Так она постепенно продвигалась к апартаментам королевы и короля.
Питу не отставал.
Там, как и в других комнатах, поиски ее ни к чему не привели; она замерла на мгновение в нерешительности, не зная, куда ей дальше идти.
Увидев замешательство Андре, Питу подошел к ней.
— Увы, — молвил он, — боюсь, что я знаю, кого разыскивает графиня!
Андре обернулась.
— Не нужна ли вашему сиятельству моя помощь?
— Господин Питу! — воскликнула Андре.
— Я весь к вашим услугам, сударыня.
— О да, да, вы очень мне нужны! — обрадовалась Андре.
Она подошла к нему и взяла его за руки.
— Знаете ли вы, что сталось с графом де Шарни? — спросила она.
— Нет, сударыня, — отвечал Питу, — но я готов помочь вам в поисках.
— Есть один человек, — продолжала Андре, — который мог бы нам сказать, жив он или мертв и где он сейчас.
— Кто же это, ваше сиятельство? — полюбопытствовал Питу.
— Королева, — прошептала Андре.
— А вам известно, где сейчас королева? — спросил Питу.
— В Собрании, я думаю; и у меня еще есть надежда, что граф де Шарни находится там вместе с ней.
— О, да, да! — подхватил Питу, стараясь ободрить вдову. — Хотите, мы с вами сходим в Собрание?
— Да меня, верно, не пустят…
— Я берусь вас туда провести.
— Так идемте!
Андре отшвырнула факел, рискуя поджечь паркет, а за ним и весь дворец; но какое ей было дело до Тюильри? Что могло сравниться с ее отчаянием, таким глубоким, что у нее даже не было слез?
Андре изучила внутреннее расположение дворца за то время, пока жила там; она пошла по небольшой служебной лестнице и вывела Питу в главный вестибюль, так что им не пришлось еще раз проходить по залитым кровью апартаментам, а Питу вновь очутился перед своим постом у парадной лестницы павильона Часов.
Манике был начеку.
— Ну, что твоя графиня? — спросил он.
— Она надеется отыскать мужа в Собрании; мы идем туда.
Подойдя поближе, он шепнул:
— Поскольку граф, может статься, убит, пришли мне к Воротам фельянов четверых ребят покрепче, на которых я мог бы положиться и которые могли бы в случае чего защитить тело аристократа, как если бы это был патриот.
— Ладно уж, ступай со своей графиней! Будут тебе люди!
Андре ожидала у садовой калитки; там стоял часовой. Так как его поставил сам Питу, вполне естественно, что часовой его пропустил.
Тюильрийский сад освещался лампионами, горевшими главным образом у подножия статуй.
Было почти так же жарко, как днем; ночной ветерок едва шелестел листвой; свет лампионов был похож на огненные стрелы, пронизывавшие темноту и открывавшие взору не только клумбы, но и пространство под деревьями, где там и сям виднелись мертвые тела.
Однако Андре была теперь совершенно уверена в том, что именно в Собрании она узнает о судьбе мужа, и шла торопливо, не глядя по сторонам.
Так они добрались до монастыря фельянтинцев.
Члены королевской семьи, как известно читателям, за час до этого покинули зал заседаний и поднялись во временно отведенные для них апартаменты.
На пути к покоям короля было два препятствия: прежде всего — часовые у входа в Собрание, кроме того — дворяне, охранявшие короля внутри помещения.
Питу как капитан Национальной гвардии, командовавший постом в Тюильри, знал пароль и, стало быть, мог провести Андре вплоть до королевских апартаментов.
Но дальше дело было за Андре.
Мы уже видели расположение комнат, занимаемых членами королевской семьи; мы рассказывали об отчаянии королевы и о том, как, едва войдя в комнатушку, оклеенную зелеными обоями, она бросилась на кровать, вцепившись зубами в подушку, дабы заглушить рыдания.
Разумеется, та, что лишилась трона, свободы, а может быть и жизни, теряла достаточно много, чтобы с нее не спрашивали слишком строго за ее отчаяние и не искали Другой причины, по которой она могла бы проливать слезы!
Из уважения к чувствам королевы ее с первых же минут оставили одну.
Королева услыхала, как отворилась и затворилась дверь, соединявшая ее комнату с комнатой короля, и не обернулась; она услыхала, как кто-то подходит к ее кровати, но продолжала лежать, уронив голову в подушку.
Вдруг она подскочила как ужаленная.
Хорошо знакомый голос произнес над нею: «Ваше величество!»
— Андре! — поднявшись на локте, вскрикнула Мария-Антуанетта. — Что вам от меня нужно?
— Я пришла спросить вас, ваше величество, как Бог — Каина: «Каин, что ты сделал с братом своим?»
— Да, но брат убил своего брата, а я.., о, я отдала бы не одну жизнь, а десять, если б имела, чтобы спасти его!
Андре покачнулась; холодный пот выступил у нее на лбу; зубы ее застучали.
— Так он убит? — спросила она, сделав над собой нечеловеческое усилие.
Королева взглянула на Андре.
— Неужели вы думаете, что я оплакиваю свою корону? — проговорила она.
Кивнув на свои ноги, перепачканные кровью, она продолжала:
— Ужели вы полагаете, что если бы это была моя кровь, я не смыла бы ее?
Андре смертельно побледнела.
— Вы знаете, где его тело? — прошептала она.
— Если меня отсюда выпустят, я вас к нему отведу, — отвечала королева.
— Я буду вас ждать на лестнице, ваше величество, — молвила Андре. И она вышла. Питу ожидал ее за дверью.
— Господин Питу, — обратилась к нему Андре, — одна моя знакомая проводит меня к телу господина де Шарни; это одна из придворных дам: может ли она меня сопровождать?
— Вы знаете, что она может выйти при том условии, что я сам приведу ее назад? — отвечал Питу.
— Разумеется, вы ее приведете, — кивнула Андре.
— Хорошо.
Повернувшись к часовому, Питу проговорил:
— Товарищ! Сейчас выйдет придворная дама, она поможет нам разыскать тело одного храброго офицера, вот его вдова. Я отвечаю за эту придворную даму головой.
— Хорошо, капитан, — кивнул в ответ часовой.
В то же время дверь в первую комнату отворилась и на пороге появилась закутанная в вуаль королева.
Королева прошла вперед и стала спускаться по лестнице; Андре и Питу следовали за ней.
После двадцатисемичасового заседания члены Собрания, наконец, освободили зал.
Огромный зал, в котором за последние двадцать семь часов произошло столько событий, в котором все это время кипели страсти, был теперь молчалив, пуст и мрачен, будто склеп.
— Дайте свет! — приказала королева.
Питу подобрал потушенный факел, зажег его от фонаря и подал королеве, после чего та продолжала путь.
Минуя входную дверь, Мария-Антуанетта указала на нее факелом.
— Вот за этой дверью он был убит, — молвила она. Андре ничего не ответила; она была похожа на призрак, следующий за своей повелительницей. Войдя в коридор, королева опустила факел.
— Вот его кровь, — показала она на паркет.
Андре по-прежнему молчала.
Королева прошла прямо в кабинет, расположенный против ложи «Логографа», потянула дверь на себя и, осветив комнату изнутри, сказала:
— Вот его тело!
Так и не проронив ни звука, Андре вошла в кабинет, опустилась наземь и, с трудом приподняв голову Оливье, положила ее себе на колени.
— Благодарю вас, ваше величество, — проговорила она наконец, — это все, что мне было от вас нужно.
— Зато мне есть о чем попросить вас, — заметила королева.
— Слушаю вас!
— Вы меня прощаете?
Наступило молчание, будто Андре колебалась.
— Да, — наконец прошептала она, — потому что завтра я буду с ним!
Королева достала из-за корсета небольшие золотые ножницы, которые она припрятала так, словно это был кинжал, чтобы в случае крайней опасности воспользоваться ими, как оружием.
— В таком случае… — молвила она почти умоляюще, протягивая ножницы Андре.
Андре взяла ножницы, отрезала у покойного прядь волос и протянула королеве ножницы и волосы.
Королева схватила руку Андре и прижалась к ней губами.
Андре вскрикнула и вырвала руку, словно губы Марии-Антуанетты жгли ее каленым железом.
— Ax! — вздохнула королева, бросая на графа последний взгляд. — Кто может сказать, которая из нас любила его больше?..
— Оливье, любимый! — прошептала Андре. — Надеюсь, что ты хотя бы теперь понимаешь, что я любила тебя больше!
Королева уже возвращалась в свою комнату, оставив Андре, освещаемую сквозь крошечное зарешеченное окошко бледным лунным светом, в кабинете вместе с телом ее супруга.
Питу, не имея представления о том, кого он провожает, отвел Марию-Антуанетту в ее апартаменты; отдав рапорт часовому, он вышел на террасу проверить, пришли ли четверо солдат, о которых он договорился с Дезире Манике.
Четверо солдат были на месте.
— Следуйте за мной! — сказал им Питу.
Они вошли в Манеж.
Питу пошел вперед, освещая дорогу факелом, который он взял из рук королевы, и привел солдат к кабинету, где по-прежнему сидела Андре, разглядывая при свете луны бледное, но все еще красивое лицо любимого супруга.
Свет от факела заставил графиню поднять глаза.
— Что вам угодно? — спросила она у Питу и его людей, словно боясь, что они отнимут у нее тело мужа.
— Ваше сиятельство! — отвечал Питу. — Мы пришли за телом графа де Шарни, чтобы отнести его на улицу Кок-Эрон.
— Вы можете поклясться, что пришли именно за этим? — спросила Андре.
Питу простер над покойником руку с таким благородством, какое трудно было в нем заподозрить.
— Клянусь, ваше сиятельство! — промолвил он.
— В таком случае, — продолжала Андре, — я благодарю вас и до конца дней буду молить Бога о том, чтобы Он избавил вас и ваших товарищей от страданий, которыми осыпал меня…
Четверо солдат подняли тело, уложили его на ружья, а Питу с обнаженной шпагой пошел впереди процессии.
Андре пошла рядом с телом, сжимая в руках холодную и уже негнущуюся руку графа.
Придя в особняк на улице Кок-Эрон, они переложили тело на постель Андре.
Обратившись к четырем носильщикам, графиня де Шарни проговорила:
— Примите благодарность от женщины, которая завтра будет молиться за вас самому Богу.
Поворотившись к Питу, она продолжала:
— Господин Питу! Я должна вам больше, чем могла бы когда-нибудь вернуть; могу ли я рассчитывать на вашу помощь еще в одном деле?
— Приказывайте, ваше сиятельство, — кивнул Питу.
— Сделайте так, чтобы завтра в восемь часов утра доктор Жильбер был здесь.
Питу поклонился и вышел.
Выходя, он обернулся и увидел, как Андре преклонила колени перед кроватью, словно перед алтарем.
В ту самую минуту, как он вышел на улицу, часы на церкви Св. Евстафия пробили три раза.
