Глава четырнадцатая
После трех дней тяжелого перехода верхом глубокой ночью они прибыли в Сан-Франциско, Жак привел их к трехэтажному дому. Женщины были вконец изнурены.
Невысокая хорошенькая девушка-мулатка открыла дверь.
– Зови скорее мадам Николь и скажи, что приехал Жак.
Девушка поспешила выполнить приказ, и вскоре в дверях показалась полногрудая женщина с густыми угольно-черными волосами и безупречно гладкой кожей И вообще, она была бы красива, если бы не вес – почти двести фунтов. Однако она двигалась легко, как молоденькая девушка, походка была грациозна, а жесты изящны.
– Жак! Какая приятная встреча! – Голос у нее был молодой и красивый, легкий французский акцент ласкал слух.
Жак обнял мадам Николь и оторвал ее огромное тело от пола. Женщина покраснела, как школьница.
– Жак, ты просто дьявол! Но как же я соскучилась по тебе! – Она опустилась на ноги, запечатлев на его губах поцелуй. Объятия разжались.
– Настоящих женщин на свете почти не осталось, – сказал он, глядя на толстуху с видом знатока, – поэтому я привез тебе несколько худышек, которые нравятся твоим хилым клиентам. Мне кажется, одна тебе тоже очень понравится.
Она поглядела на него вопросительно:
– Жак, не угрожает ли мне опасность тебя потерять?
Он улыбнулся, одобрительно оглядев ее с ног до головы.
– Их четырех только-только хватит, чтобы получилась половина тебя.
Она улыбнулась ему, очень обрадованная.
– Ну, попозднее мы проверим искренность твоих слов. А сначала – дело. – И сразу же из любовницы превратилась в деловую женщину и оглядела усталых, грязных пленниц.
– Блондинка? Qui «Да[фр.» ]?
Жак кивнул в знак согласия.
– С трудом удерживал своих апачей, чтобы они на нее не набросились. Просто загляденье, когда чистая.
– Хорошо! Они поспели как раз вовремя, к Рождеству. И на это Рождество мы осчастливим сразу четверых мужчин.
Мадам Николь дважды хлопнула в ладоши, и на руках сверкнуло множество браслетов. Немедленно появились четыре прислужницы. Она отдала приказания, и Морган повели по узким винтовым лестницам в спальню. При виде кровати Морган испытала восторг и направилась к ней словно загипнотизированная.
– Нет, нет! – Служанка схватила ее за руку – Мадам Николь не позволит вам лечь в чистую постель. Кэрри сейчас принесет воды, и вы сначала вымоетесь. – Служанка усадила Морган на стул, а сама откинула занавес, и Морган увидела большую красную фарфоровую ванну на золотых ножках, похожих на лапы.
Пришла Кэрри, и скоро ванна наполнилась горячей водой, от которой шел пар. Морган позволила себя раздеть и опустилась в ванну.
Вода, казалось, проникала в поры тела чуть не до костей. Она с наслаждением отдалась энергичным усилиям, с которыми девушки скребли ее тело и голову. Потом она поднялась из ванны, и на нее сразу набросили теплое полотенце. В этот момент вошла мадам Николь.
Толстуха похвалила ее, словно она предмет обстановки.
– О-ля-ля! Ты гораздо лучше остальных. У меня вообще никого лучше не было. За тебя можно выручить большие деньги.
Морган, с презрением смотрела на нее:
– А по какому праву вы торгуете людьми? Я человек, а не объект купли-продажи. Толстуха засмеялась.
– А, так ты, наверное, еще и защитница бесправных. Иногда я забываю, что такие, как ты, еще существуют на свете. Как часто женщины, которых привозит Жак, ничего не знали, кроме бедности. И то, что они видят здесь, – она обвела рукой комнату, – просто мечта. Им нравятся роскошь и опрятность.
Морган даже оскалилась от ярости:
– Но ваши люди убивают их родных. Моею мужа тоже убили.
– Да, по необходимости, – сказала мадам равнодушно. – Зачем нам обозленные родственники, которые будут разыскивать своих женщин? Так я растеряю всех клиентов. А кроме того, мужчины легко заменяемы.
– Не все мужчины!
– Ну. значит, ты недолго прожила со своим возлюбленным и цветок любви просто не успел отцвести. Когда руки потрескаются от щелочного мыла, а тело износится от родов, жизнь здесь покажется просто раем.
– Что бы вы ни говорили, ваш дом – обыкновенный дом терпимости. И я не желаю, чтобы меня здесь использовали.
– Но пленницы, которых мне привозит Жак, в этом доме не работают. Я продаю их очень богатым людям, и некоторые на них потом женятся. А если они становятся не нужны, бывший любовник кладет на их счет в банке большие деньги и оставленные женщины живут припеваючи до конца своих дней. – Она помолчала и внимательно оглядела Морган. – Да, тебе очень повезло. Когда ты в ярости, то кажешься еще красивее.
Николь подошла к зеркалу и смотрела, как девушки облачали Мортан в розовую рубашку.
– Понимаешь, я узнаю вкусы моих девушек и пытаюсь найти мужчин им под пару. Вашей Джессике здесь уже понравилось. И ей легко будет подыскать возлюбленною. А для Элис… мы найдем мужчину постарше, который станет ее защищать и баловать, и она будет очень счастлива. А Мери нужен мужчина, который время от времени задавал бы ей трепку. А тебе, Морган? Какие мужчины тебе по вкусу? И сама ты относишься к какому типу?
Морган опять яростно вскинулась:
– Я ни к какому типу не отношусь. Я сама по себе и не позволю числить себя по какой-то категории.
– Но ведь этим ты и рассказала все о себе. Тебе нужен мужчина, который делился бы с тобой своими трудностями. Такой, который мог бы выслушивать, тебя и которого выслушала бы ты. А что касается возлюбленного, то тебе нужен человек, который не стеснял бы время от времени твоей свободы и которым ты могла бы иногда, но не слишком часто, руководить.
Морган с удивлением взглянула на мадам Николь. Все, что она говорила, так соответствовало действительности. Она смущенно отвернулась. Слишком уж мадам проницательна.
Николь засмеялась:
– Вот видишь, я права. Каждая женщина и каждый мужчина подпадает под определенную категорию. Ничто не ново под луной. Ну а теперь ложись в постель. Надо, чтобы завтра ты была хорошенькая и свеженькая. И нам надо много сделать, чтобы хорошо подготовиться для праздничного рождественского показа.
Несмотря на гнев и ярость, Морган уснула мгновенно.
Три дня Морган была окружена пристальным вниманием портных. Довольно быстро она привыкла стоять совершенно голая перед несколькими женщинами или мужчинами-портными. Они суетливо разворачивали рулоны тканей и, действуя булавками, макетировали будущие роскошные платья. Морган не позволяли выходить из комнаты и видеться с другими пленницами. Она скучала по Джесси, ей хотелось бы с ней поговорить.
***
Через три дня ее оставили в одиночестве, но по-прежнему не разрешали покидать свою комнату. Дверь не запирали, но когда она захотела однажды выйти на улицу, дорогу ей преградил огромный негр с кнутом в руке. Мадам Николь позднее уведомила Морган, что Самсон всегда на посту. Он, казалось, не знал, что такое сон.
Ей дали для чтения последний по времени сентиментальный роман миссис Уэстон, но, прочитав несколько глав, она сердито отшвырнула его. Морган не в состоянии была читать о цветах и романтических чувствах, когда ее собственная жизнь складывалась так тяжело и безотрадно.
Когда были готовы первые платья, мадам Николь сообщила Морган, что в честь ее и остальных женщин будет устроено чаепитие, на которое пригласят наиболее состоятельных молодых людей и пожилых мужчин из Сан-Франциско.
Морган поражалась поведению мадам Николь. Казалось, что четыре женщины – ее любимые дочери, а вовсе не рабыни.
Морган ввели в белую с золотом комнату. Кресла и кушетки были обиты белым бархатом, на полу лежал белый ковер. Вся деревянная мебель, включая рамы зеркал, была украшена искусной резьбой и позолотой.
– Морган!
Они с Джесси бросились навстречу друг другу с распростертыми объятиями.
– О, как ты хороша!
– Да, не правда ли!
Рыжие волосы Джесси были выкрашены в более мягкий тон, на длинном гибком теле прекрасно сидело, оттеняя кожу и волосы, светло-лиловое платье.
– Но больше всех переменилась Элис, – прошептала Джесси на ухо Морган.
Действительно, кроткую малютку Элис было просто не узнать. Морган была поражена произошедшей переменой.
Элис, вздернув подбородок, едва кивнула своим бывшим подругам. Она все вертелась на каблуках, чтобы хорошенько рассмотреть себя со всех сторон. Мери готова была расплакаться и умоляла Элис сесть рядом с ней.
Джесси и Морган переглянулись и изо всех сил старались не рассмеяться и даже зажали рты.
– Они хорошо с тобой обходятся, Морган? Это самое замечательное место в мире, лучше я не видела. В такой оснастке я выгляжу как настоящая леди. Мадам сказала, что к ней в дом пускают только джентльменов. И я обязательно подцеплю себе одного из них, настоящего.
– А мне, в общем, безразлично, Джесси.
Джесси печально взглянула на подругу:
– Никогда не думала, что так долго можно по кому-нибудь убиваться.
Отворилась дверь, и вошла мадам Николь с двумя очень красивыми молодыми людьми.
– Дамы, вы разрешите вам представить господ Леона Томаса и Джоэла Уэстербрука?
Морган подмывало рассмеяться ей в лицо. Это что же, обычная для этих мест чайная церемония? Но тут услышала, как Мери сказала:
– Нас здесь держат пленницами против нашей воли. Вы не поможете нам? Вызовите сюда шерифа.
Молодые люди отвернулись, сильно покраснев. Немедленно, словно из-под земли, появился Самсон и увел Мери из комнаты.
Позднее Морган мало что могла вспомнить из разговора. Элис и Джесси оживленно болтали с молодыми людьми. Морган прислушивалась, но без особого интереса, и обрадовалась, когда чаепитие кончилось.
Когда Морган обедала у себя в комнате, вошла Николь.
– Ты вела себя умно сегодня. Мужчины мечтают о спокойных, красивых женщинах. Ты хорошо играешь в эту игру.
Морган изо всех сил пыталась сдержаться:
– Я ни во что не играю.
Николь по-матерински погладила ее плечо:
– Уже весь Сан-Франциско знает, что у мадам Николь будет небольшой вечер и на нем обществу представят потрясающую красавицу. Думаю, что могу тебя развеселить. На аукционе будут только приглашенные, и у всех этих мужчин – безупречный вкус и большие деньги.
– Не думаю, чтобы вы вот так же улыбались, если бы это вас готовили на продажу, как животное. Николь громко, звучно рассмеялась:
– Как ты думаешь, почему я занялась этим делом? Продажа – дело рискованное, но волнующее. Я бы многое отдала, чтобы быть такой молодой и прекрасной, как ты. Быть приманкой на аукционе – да, это очень волнует. И случается это только однажды. Тебе это понравится.
И она опять внимательно посмотрела на разгневанную Морган. «Молодые! Сколько в них благородных идей и намерений. Вот этой не нравится предоставляемая ей возможность выставить напоказ мужчинам свое прекрасное тело. Она скорее отдала бы его одному-единственному, но этот единственный привыкнет к нему и оно ему наскучит. Нет, Морган, тебе повезло, и ты даже не понимаешь, насколько молодость проходит быстро. Так пользуйся же ей! Наслаждайся!»
Но она понимала, что ее соображения для Морган ничего не значат.
Она потрясла Морган за плечи, но та продолжала испуганно, не отрываясь глядеть в зеркало. Николь тоже взглянула туда, но ничего не увидела. Она встала между Морган и зеркалом. – Скажи, что произошло?
– Я видела… видела, – хрипло прошептала Морган.
– Что ты видела в зеркале? Девушки! Принесите очень горячей воды.
Три женщины раздели Морган и окунули ее в ванну.
Постепенно взгляд Морган прояснился, и Николь вздохнула с облегчением.
– Что ты увидела в зеркале? – тихо спросила она.
Голос Морган был тускл и невыразителен:
– Моего мужа.
– Но Жак мне сказал, что он мертв. Ты просто вообразила, что его видишь. – И она пристально посмотрела Морган в глаза.
– Mon Dieux «Боже мои! (фр.).»! – воскликнула она, перекрестилась и быстро вышла из комнаты.
В тот вечер, когда мадам Николь вскрыла запечатанные конверты с предполагаемыми цифрами ставок на аукционе, она знала заранее, кому достанется Морган. Только бы он захотел играть. Засыпая, она молилась усерднее обычного.
***
За день до Рождества Морган оставили в одиночестве. Уже перед самым вечером она услышала мелодию, словно играл музыкальный ящичек. Она повернулась на звук к туалетному столику и увидела в зеркале изображение Сета. Он смотрел на нее с ненавистью, а черты лица его были искажены. Она в ужасе замерла. А затем послышался неясный шум. Музыка оборвалась, Сет исчез.
Комната была заперта. Когда мадам Николь и две служанки вошли к ней, толстуха сразу поняла, что произошло неладное.
– Морган! Что случилось? Ты вся дрожишь. – Молодые прислужницы одевали Морган. Туалет был самый изысканный. Кружево, украшавшее нижнее белье, – ручной работы. Корсет шелковый, расшитый крошечными розовыми бутонами Платье было тоже шелковое, насыщенного изумрудного цвета. Оно было простого покроя и без вышивки, но с очень глубоким вырезом впереди, позволявшим видеть ее прекрасные плечи и грудь.
Девушки долго трудились над высокой прической, оставив, однако, свободно ниспадающие густые локоны и завитки. При этом они вели строгий учет шпилькам, стараясь, чтобы их совсем не было видно. Дважды они распускали волосы, разрушая очередное произведение искусства, и тогда волосы рассыпались по плечам и спине Морган в роскошном беспорядке. И только после третьей попытки они были, по-видимому, удовлетворены результатом. Все более увлекаясь своей работой, они повеселели и стали пересмеиваться и болтать.
– Мадам Николь очень вами довольна. Она говорит, что лучшей девушки ей еще не приходилось предлагать. И мужчины будут просто в восторге.
– Мы вас подадим как следует, будьте спокойны. Мы с Кэрри часто занимались этим, но никогда еще не работали с такой хорошенькой. Мы всегда кладем тон на тело, но вам этого совершенно не требуется.
Морган промолчала, и они тоже притихли.
– А теперь вы просто спокойно сидите, и пусть ничто вас не беспокоит, и не отвлекайтесь. И ничего не меняйте, а мы сейчас тоже переоденемся.
Через несколько минут обе девушки появились снова. Увидев их, Морган только ахнула. На них были черные платья с длинными рукавами и очень глубоким квадратным вырезом. Платья были чрезвычайно узки в талии, а юбки необычайно широки, но кончались эти юбки у середины бедра. На ногах у девушек были туго натянутые прозрачные черные шелковые чулки и черные туфли-лодочки на высоком каблуке.
Морган еще никогда не приходилось видеть, что женщина оголяет ноги. В ее кругу считалось неприличным, если платье не закрывало щиколотку. Но то, что она видела сейчас, было просто невообразимо.
– Это наши особые платья для распродаж. Правда, хорошенькие?
– Но ведь у вас так много обнажено! Как вы только появитесь в таком виде перед мужчинами?
– В таком виде? Дорогая, но тебе сегодня придется обнажиться гораздо больше.
Морган в недоумении уставилась на девиц:
– Что это значит?
– Да ничего особенного. Кэрри просто так сболтнула. А теперь на выход, – и говорившая метнула в сторону Кэрри суровый взгляд.
В холле Морган встретила остальных пленниц, каждая шла в сопровождении двух прислужниц, одетых точь-в-точь, как ее спутницы. Пленницы едва кивнули друг другу, они сильно волновались в ожидании предстоящего.
Их провели в узкое помещение за кулисы. По другую сторону занавеса сидело, очевидно, немало мужчин. Пленницы слышали приглушенный кашель в голоса.
К девушкам быстро подошла мадам Николь:
– Девушки, смотрите, чтобы они не помяли свои платья. Сначала выйдет Мери, потом Джесси, Элис и последней, – она с восторгом взглянула на нее, – наша Морган.
Она удалилась, и вскоре послышались вежливые аплодисменты.
Голос Николь напоминал мурлыканье, когда она обратилась к собравшимся:
– Уважаемые джентльмены! Первым номером будет леди по имени Мери. Мери требуется смягчить некоторые неприятные стороны ее личности. Но, как заметил всем нам известный господин Шекспир, есть способы укротить строптивую. – Раздался вежливый смех. – Я прошу прощения за необходимость использовать могущество Самсона, но, надеюсь, вы согласитесь, что Мери вполне стоит некоторых лишних усилий.
Тихо заиграл оркестр.
Они услышали, как Мери, уже находясь на сцене, сказала:
– Нет!
Тут же последовал щелчок кнута.
Элис с тревогой взглянула на Морган и Джесси, почти утратив свою недавно обретенную смелость. Они услышали, как Мери зарыдала, музыка остановилась, раздался стук – мадам Николь разорвала запечатанный конверт, – сделку совершил мистер Томас Миллисент.
Послышался какой-то шорох, и три женщины теперь могли видеть на сцене Мери, которая стояла, закрыв лицо руками.
– О Господи, да она же голая! – воскликнула в ужасе Элис.
Прежде чем Джессика успела что-либо сказать, сопровождавшие вывели ее на авансцену. Морган успела увидеть ее испуганное лицо.
Опять Морган услышала, как Николь кратко характеризует личность одной из «своих» женщин. Она превозносила приятный нрав Джесси и ее покладистость. Опять заиграла музыка, но протестующих возгласов не последовало. Когда музыка стихла, раздались хлопки, вежливые и признательные.
Морган не смотрела на другой конец сцены, откуда спускалась Джесси. Она старалась ни о чем не думать или хотя бы перенестись мыслями далеко отсюда. Она знала уже, что с ней будет то же. Мимо прошла Элис. И Морган краем уха слышала, как мадам Николь восхваляет добродетели Элис и ее девственность.
Прошло, казалось, всего несколько секунд, и послышались аплодисменты гораздо более громкие, чем прежде. Мадам Николь возвестила имя победителя.
Прислужницы помогли Морган встать. Они пригладили ей волосы, оправили платье. И Морган услышала мадам Николь:
– А теперь, джентльмены, появится та, о которой наслышан весь Сан-Франциско. Я должна предупредить вас, что если ставки будут недостаточно высоки, я отвергну их все. Теперь мы вам продемонстрируем наш алмаз.
Зазвучала музыка, и Морган вывели на сцену. Она была рада яркому свету, из-за него она не видела мужчин, сидевших в зале. Она хотела думать чем-нибудь приятном, но ничего не приходило в голову.
Прислужницы продефилировали взад и вперед по сцене, а затем, как она и предполагала, начали ее раздевать. Снимая с нее ту или другую принадлежность туалета, они поворачивали Морган кругом, чтобы были видны все части обнажаемого тела.
Морган слышала, как тихо переговариваются между собой мужчины.
Тело купалось в розовом свете, исходившем от сотен свечей. Прислужницы раздевали ее уже почти полчаса.
И вот наконец она осталась стоять только в лодочках на высоких каблуках и черных шелковых; – чулках, которые удерживались на месте, чуть повыше колена, кружевными подвязками. Девушки повернули ее кругом и вынули шпильки из волос. Золотой водопад упал на плечи и спину Морган.
И тогда тишину взорвал гром аплодисментов, словно здесь, в зале, были сотни людей! Она слышала, как они вскакивают с места, опрокидывая стулья. Ей хотелось бежать и спрятаться, но девушки держали ее за руки, а двери загораживал Самсон.
Ее медленно провели вдоль сцены и обратно, при этом распущенные волосы едва прикрывали ее наготу. Наконец, – ей показалось, что прошло несколько часов, – ее увели.
Девушки облекли ее в халат, и она упала, рыдая, на кровать.
Вскоре к ней в комнату вошла мадам Николы.
– Ты произвела сенсацию! Этот аукцион войдет в историю. Они устроили овацию стоя.
– Вы получили, что хотели. Для вас дело кончено, а для меня все только сейчас начинается. Я продана. Один Господь ведает – кому Возможно, такому человеку, который будет делать со мной что захочет.
Николь по-своему любила своих девушек, и ей был неприятен этот едкий тон. Она обняла Морган, и та зарыдала еще сильней на ее обширной груди.
– Нет, cheri, я не совсем бесчувственна. Много лет я вела такие аукционы в Нью-Орлеане. Только второй раз я устраиваю распродажу в Сан-Франциско, но благодаря тебе я добилась блестящего успеха. Ты мне сделала громкое имя, и я тебе за это благодарна.
Она крепко обняла Морган за плечи, дрожавшие от рыдания. И, глядя в залитые слезами глаза, объяснила:
– Я тоже была когда-то молода. И я знаю, что это такое – любить, любить истинно и верно. Я дала тебе шанс начать новую жизнь Я не взяла самую высокую ставку и молю Бога, чтобы об этом никто не узнал. Твой благодетель из тех, кто тебе нравится, и твое израненное сердце заживет. А когда ты придешь в себя и твой дух будет столь же прекрасен, как и тело, ты сможешь все начать заново и надеяться на новую любовь.
Морган вытерла глаза.
– Я не понимаю, о чем вы, что вы имеете в виду?
Николь встала:
– Ты поймешь и, может быть, когда-нибудь перестанешь ненавидеть меня. Знаешь, не очень-то легко пожертвовать большой прибылью. Девушки! Принесите Морган дорожное платье. Мистер Шоу ждет ее в своем экипаже.
Она кивнула Морган на прощание и ушла.
– Мистер Шоу! Этот красавчик – И Кэрри выкатила глаза от изумления.
– Мадам Николь задаст тебе, если узнает, что ты сказала, – и девушки снова захихикали.
– Почему вы так странно ведете себя: сначала мадам Николь, теперь вы? Что в нем не так, какому чудовищу она меня продала?
Девушки снова взглянули друг на друга, просто умирая от смеха. Даже пальцы у них дрожали, так что они едва справлялись с застежками на капюшоне шоколадного цвета.
– Убирайтесь отсюда, слышите? – потребовала Морган. Она сорвалась на крик – ее охватил все возрастающий панический страх.
Девушки моментально исчезли, и дверь щелкнула, затворившись за ними. И сразу же отворилась опять. Морган продолжала возиться с застежками.
– Я же велела вам убираться, с меня достаточно…
Она подняла глаза – перед ней стоял изумительно красивый человек. Наверное, ему было за сорок, но кожа у него была гладкая и молодая. Светлые волнистые волосы были зачесаны со лба. Глаза голубые, плечи широкие, грудь выпуклая, ноги стройные.
Морган, онемев, воззрилась на него. Он был слишком хорош, чтобы оказаться реальным живым человеком. Он знаком предложил ей взглянуть в зеркало. То, что она увидела, изумило ее. Их отражения были почти идентичны. Волосы и глаза поразительно похожи.
– Словно мы брат и сестра, правда? Когда я вас увидел в зале, я был поражен нашим сходством. Повернитесь и позвольте мне взглянуть на вас. – Он дотронулся до ее подбородка. – М-м-м, да я боялся, что Николь положила тон, чтобы скрыть какие-нибудь дефекты кожи, но теперь я убедился, что их нет и в помине.
Морган резко откинула голову назад и заставила его опустить руку.
– Полагаю, что вы и есть мистер Шоу.
– Нет необходимости вам говорить это с таким видом, словно я какое-то насекомое. Да, я Терон Шоу. Вы можете называть меня по имени.
– Хорошо, мистер Шоу, – она подчеркнула официальность обращения. – Что вы собираетесь делать со своей рабыней?
– Рабыней? Да, конечно, вы должны испытывать по отношению ко мне некоторую враждебность из-за этого довольно вульгарного представления, которое устроила Николь. Но у меня действительно есть в отношении вас кое-какие планы. Однако сейчас уже довольно поздно и я устал. А завтра Рожество, и мы целый день можем обсуждать ваше будущее. Давайте поедем?
– Ваше желание – для меня закон.
– Ну когда же, наконец, вы оставите этот противный саркастический тон? Но вы его оставите, правда? Я хочу сказать, что цинизм не свойствен вашей натуре, верно?
Она промолчала, но он ее начинал удивлять.
– Позвольте мне попрощаться с подругой, – сказала Морган, услышав за спиной голос Джесси:
– Мне достался красавчик. Мои прислужницы сказали, что он очень, очень богат, а кроме того, хороший любовник.
Джесси счастливо улыбалась.
– Но они же мне сказали, что мадам Николь сыграла с тобой скверную шутку. Мне тебя очень жалко, Морган, ты заслуживаешь лучшего.
– Ты идешь, Джессика?
– Слышишь? Он зовет меня «Джессика». Развеселись, и, может быть, мы скоро увидимся. До свидания.
Они расцеловали друг друга в щеку и расстались.
Терон подсадил Морган в элегантный экипаж. Они ехали молча. И наконец остановились перед простым белым двухэтажным домом. Он был недавней постройки, но в отличие от многих новых зданий его фасад не имел никаких архитектурных украшений.
Однако интерьер дома ошеломил Морган. Такого ей еще не приходилось видеть. Терон внимательно наблюдал за ее реакцией, и ее удивленное восклицание его обрадовало.
– Значит, тебе дом нравится?
– Он прекрасен. Я ничего никогда не видела, что могло бы с ним сравниться.
– Ну, знаешь, ведь этим я как раз и занимаюсь. Я собиратель и коллекционер. Большинство людей украшают свои дома в соответствии с современной модой, но я отбираю только то, что мне нравится. Вот почему китайский фарфор у меня соседствует с марокканскими коврами. Вот этот голубой стул из Италии относится к концу семнадцатого столетия. Мне сказали, что его изготовили специально для короля, но посредник не мог точно сказать, какого. – Глаза его смеялись.
Терон подвел ее к великолепной витой лестнице, поручни которой поддерживали перила, выполненные из дерева в виде гирлянд цветов и виноградных лоз.
– А эту лестницу я привез с вашего родного Юга. Тот дом сгорел, но лестница, в числе немногих предметов, уцелела и совершенно не пострадала. Тебе известно что-нибудь о живописи эпохи Возрождения? Вот Брейгель, вот Рембрандт, а вот новый художник, Энгр. Мне нравится изгиб этой женской спины, а тебе? Конечно, физически он невозможен, но какая чудесная линия!
Морган с трудом усваивала то, о чем он говорил.
– Морган, ты устала. Пожалуйста, прости. Вот твоя комната. Боюсь, что сегодня вечером тебе придется самой о себе позаботиться. Я не рассчитывал, что вечером буду принимать у себя гостью… Но утром тебе во всем будет уже помогать Жанетта. Что я могу для тебя еще сделать? Хочешь есть?
Она молча покачала головой. Он пожелал ей покойной ночи и ушел. Она осталась у закрытой двери, а ее маленькая дорожная сумка с ночными принадлежностями стояла на полу.
Если утонченность и элегантность внутренних покоев дома восхитили ее, то при виде спальни у нее захватило дух. Стены были обтянуты бледно-голубым шелком с легким тканым узором. Потолок был белый. Пол выложен отполированным, как зеркало, паркетом, с разбросанными там и сям белыми ковриками. Огромная постель была застлана той же тканью, что на стенах. Здесь были еще низенький туалетный столик, высокий комод на ножках и застекленный шкаф – все из того же дерева медового цвета, что и паркет. В шкафу стояло несколько искусно изваянных статуэток из жадеита Здесь не было ни одной мелочи, которая казалась бы чужеродной, не предназначенной специально для этой комнаты.
Через несколько секунд она обрела способность размышлять трезво, ведь вскоре должен был вернуться Терон, чтобы осуществить свое право владения ею. Она быстро сняла коричневое дорожное платье и натянула розовый халат, который ей подарила мадам Николь. В этой прекрасной комнате халат выглядел неказисто.
Она взяла щетку с туалетного столика и расчесала волосы. Здесь же стоял зеленый мраморный косметический набор – почти из двадцати предметов – для приведения в порядок ногтей и волос. Она легла в постель, задула лампу и несколько минут ждала прихода Терона. Но день был слишком утомительный, и она скоро заснула.
Когда Морган проснулась, солнце уже заливало комнату ярким светом. У кровати стояла молодая женщина в черно-белой униформе горничной и, улыбаясь, смотрела на Морган. Улыбка обнажала ее белые и совершенно ровные зубы.
– Доброе утро. Мистер Шоу сказал, чтобы я вас не будила, но так как вы проснулись, он с удовольствием позавтракает в вашем обществе.
– Полагаю, что у меня нет выбора, – пробормотала Морган.
Горничная удивленно взглянула на нее, А потом сказала:
– Меня зовут Жаннетта. Мистер Шоу говорил, что вы будете его новой помощницей.
Теперь уже чувство удивления испытала Морган.
– Помощницей? – И заметила, что Жаннетта слегка нахмурилась при виде ее дешевого коричневого платья, лежавшего на стуле.
– Извините, мэм. Я сейчас же найду вам другое.
И через несколько секунд Жаннетта вернулась с платьем из блестящего голубого шелка, украшенного опушкой из перьев марабу у шеи и на подоле.
– Прекрасное, правда? У мистера Шоу такой изысканный вкус.
Терон завтракал и читал газету. Увидев Морган, он встал и подвел ее за руку к стулу рядом и усадил.
– Надеюсь, вы хорошо выспались?
Морган не знала, что и думать об этом человеке. Когда из комнаты ушел дворецкий, Терон повернулся к ней:
– Правда же, Морган, нет никакой причины смотреть на меня взглядом запуганного кролика и. отодвигаться подальше. Сейчас все слуги в квартале станут сплетничать, будто я вас побил.
Прежде чем она нашлась что ответить, вернулся дворецкий с блюдом, покрытым куполообразной фарфоровой крышкой в том же стиле, что и блюдо. Он поставил его перед ней и снял крышку.
– Oeufs demi-devil «Яичница по-дьявольски – с перцем (фр.).»! – воскликнула Морган. – Вот уже год как я последний раз ее готовила. – Она подцепила вилкой изрядный кусок и посмотрела на удивленного Терона. – Замечательно! Вкусно! Ваш шеф-повар достоин похвалы.
– Так вы знакомы с французской кухней? – спросил Терон недоверчиво, словно и надеяться на положительный ответ было невозможно.
– Да, одно время я изучала ее тонкости под руководством повара-француза.
Он улыбнулся и стал похож на греческого бога.
– Так мы с вами прекрасно поладим. Во время завтрака они говорили только о еде и поварском искусстве. Морган успела заметить и сверкающую белизной скатерть, и голубой с белым лиможский сервиз, и серебряные приборы, и бело-голубые гвоздики в серебряной вазе.
– Джарвис, кофе мы будем пить в зимнем саду.
Морган оперлась на руку Терона, и он повел ее через арку в дальний конец гостиной, которая заканчивалась полукруглой стеклянной и решетчатой стеной. Решетка была сделана из темного дерева. Этот стеклянный полукруг был полон зелени и цветущих орхидей всевозможных цветов и оттенков. В середине стояла беломраморная древнегреческая статуя мужчины, удивительно пропорционально сложенного. Казалось, что моделью для статуи послужил сам Терон, таково было сходство, и Морган вопросительно взглянула на него.
– Я вижу, вы заметили сходство. Но я нашел эту статую в Греции, – отвернувшись, он стал пристально разглядывать цветок орхидеи «Каттелия».
Морган поняла, что он тщеславится подобным сходством, но стесняется этого.
– Вы намерены объявить сегодня, что меня ожидает в будущем?
– Да. – Он явно почувствовал облегчение оттого, что разговор перешел на другую тему. – Я вам уже говорил, что собираю по миру произведения искусства и привожу их сюда. Большую часть жизни я провел и работал в Нью-Йорке, но узнав, что в Калифорнии нашли золото, сразу понял, что есть возможность упрочить дело. Когда мужья находят золото, женам хочется его потратить каким-нибудь дельным образом. Сначала они заставляют мужей строить для них огромные дома, а затем наполняют его стены разными разностями. Вот тут появляюсь я. Я поставляю им то. что они хотят купить, – а это прекрасные, чудесные, дорогие вещи. Я также советую им, что покупать. Дело в том, что, к сожалению, деньгам не часто сопутствует хороший вкус.
Морган отпивала кофе маленькими глотками.
– А я тут при чем?
– В Европе или в Нью-Йорке для меня проблемы не возникает. Там люди меня понимают. Но здесь! Добытое золото в одну ночь превращает фермера или рабочего в миллионера. Но со своим внезапно обретенным богатством он остается прежним невеждой. Он одевает свою толстую, потеющую супругу в пурпурный шелк и полагает, что она от этого стала леди, и думает, что теперь каждый мужчина только о том и помышляет, чтобы завладеть сим жирным куском. – Он помолчал. – Боюсь, я чересчур эмоционально отношусь ко всему этому. И я понял, что мне нужен компаньон – женщина, чтобы помогать в переговорах с этими невежественными людьми. А кроме того, мужья охотнее идут навстречу экстравагантным просьбам жен в присутствии другой, молодой и прекрасной женщины.
– И вы хотите предложить мне эту должность? Быть вашей помощницей?
– Да, – ответил он лаконично.
– Но я не понимаю, зачем вам надо было для этого выкупать женщину из борделя? Вы же могли нанять кого-нибудь.
– Да, звучит просто, но на самом деле это не так. Вы сами не заражены золотой лихорадкой и не знаете, что она делает с людьми. Женщины сюда приезжают с мужьями или отцами, и им не надо работать – они хотят только загорать на пляже. Сейчас очень трудно нанять кого-нибудь для постоянной ежедневной работы. А кроме того, как вы, наверное, успели заметить, я не терплю около себя ничего некрасивого. А фермерские дочки редко удовлетворяют мой эстетический вкус.
Некоторое время назад у меня была помощница, но она бросила работу из-за одного из тех вечно пьяных горлопанов, у которых накопилось немного золотой пыли в грязном кармане. – В голосе Терона звучало презрение. – Я, как правило, не посещаю таких представлений, как аукцион мадам Николь. Но мой приятель, мистер Леон Томас, заметил сходство между нами, и это меня заинтересовало.
Мадам Николь прислала мне предложение. Средства к существованию я получаю тем, что продаю вещи… красивые вещи. И когда я вас увидел, то сделала ставку.
– Но нельзя же продавать и покупать людей!
– Ну, пожалуйста, – он протестующе поднял руку, – не будем опять касаться этой темы. Мадам Николь сказала, что ваш муж умер и вы одиноки. Мне нужна помощница, а вам дом. Неужели мы не можем заключить с вами цивилизованный деловой договор?
– Деловой договор? – прошептала Морган. И на глазах у нее навернулись слезы – она вспомнила, как то же и в тех же словах она меньше года назад предложила Сету.
– Извините, наверное, я опять что-то не так сказал.
– Нет, это не из-за вас. Просто это воспоминание о прежнем. Но оно еще свежо в моей памяти. Я еще никак не могу пережить смерть мужа. Иногда я думаю, что никогда с этим не смирюсь.
Наступило тягостное молчание.
– Я хочу сказать, что вы можете работать на меня и жить у меня в доме, пользуясь всеми удобствами, пока не возместите сумму, которая уплачена мной мадам Николь.
Она с минуту обдумывала его предложение. Конечно, она может вернуться в Нью-Мехико на ранчо отца. Конечно, учитывая все случившееся, она может быть признана его наследницей на законном основании. Но что ей делать одной на ранчо? Наверное, лучше жить, самой зарабатывая себе на жизнь.
– А какие еще есть условия в этом деловом соглашении? Что я должна исполнять помимо обязанностей декоратора?
Он улыбнулся и стал особенно похож на своего мраморного двойника.
– Если вы думаете, что я собираюсь стать вашим любовником, то ошибаетесь. Хоть вы и прекрасны, но не вызываете у меня того интереса.
Она вдруг вспомнила о Жан-Поле, поваре, которою наняла когда-то мать, все поняла и улыбнулась ему в ответ. Мадам Николь действительно облагодетельствовала ее.
– Да, я принимаю ваше предложение.
– Хорошо, тогда приступим сразу к делу. Жаннетта сказала, что платья, которые вы привезли с собой, просто уродливы. Я представляю себе, каков вкус у мадам Николь. – И он слегка вздрогнул – А так как у нас с вами одни краски, то, наверное, я могу судить, что вам к лицу насыщенные, яркие, вибрирующие цвета.
– То же самое говорила моя свекровь. «Ничего розового или бежевого для Морган, только оттенки красного, голубого и черный цвет».
Терон похлопал ее по руке.
– Мы создадим свое собственное дело, ты и я, и о нас заговорят повсюду. Только взгляни. – он помедлил перед большим зеркалом, и она опять поразилась сходству между Тероном и собой. Светлые волнистые волосы, пестреющие каштановыми прядями… блестящие голубые глаза… одинаково полные губы. – Разумеется, по возрасту я гожусь тебе в отцы, но вряд ли им являюсь. – Он подмигнул ей, и она рассмеялась. – Думаю, наше сотрудничество доставит удовольствие нам обоим.
***
Следующие недели были похожи на волшебную сказку. Терон был приятным собеседником и очень проницательно судил о людях. Вместе они не раз смеялись над претензиями нуворишей. Безупречный вкус Терона, в частности, во всем, что касается ее одежды, подчеркивал красоту Морган. Скоро она стала в Сан-Франциско знаменитостью. Где бы они не появлялись, они привлекали все взгляды. Приглашения и предложения сыпались дождем.
Мужья поощряли жен вступать с Тероном в деловые соглашения и тратить деньги, заработанные на золотых приисках. И много раз Терону приходилось спасать Морган от слишком пылких поклонников ее красоты.
Джесси пригласила Морган на ленч в модном чайном ресторанчике. И то был редкий случай, когда Морган показалась в городе одна, без Терона.
Джесси и Морган обнялись, радуясь встрече. Морган заметила, что дешевое тафтяное платье девушки было помято и в пятнах, но глаза сияли счастьем, которые не могли омрачить денежные затруднения.
– Моему последнее время не везет на приисках. А кроме того, он неудачно вкладывал деньги.
– Но ты же счастлива, Джесси? Это главное.
– О, конечно. Мы с Томом все еще отлично ладим. Но я завела себе любовника. Ну-ну, не смотри на меня так укоризненно, Морган. Я не ты. Я не могу любить только одного. А теперь расскажи о себе. Я расстроилась, когда девушки мне сказали, какого типа мужчине тебя продала мадам Николь. Но, может быть, ты тоже за это время приобрела любовника?
Морган засмеялась:
– Думаю, хорошо бы нам быть вместе почаще. Иногда я просто обо всем забываю, кроме французских эмалей и мебели в стиле Людовика XIV. Ты всегда знаешь, чего хочешь?
– Да, я уже точно знаю, что самая красивая мебель любви мужчины не заменит. Но ты мне не ответила на вопрос: у тебя уже есть любовник?
Морган стала серьезной.
– Но в моей жизни был только один мужчина, и только он мне нужен. Никто и никогда не заменит мне Сета. И не смотри на меня, Джесси, так, словно я сумасшедшая. Я счастлива, насколько возможно быть счастливой без Сета. Мы друзья с Тероном. Он хорошо ко мне относится, и мне очень нравится декораторское дело.
– Да, ты действительно сумасшедшая. Но раз ты счастлива, это не имеет значения. А теперь мне надо идти, или Томми решит, что я от него сбежала, и выбросит из дома мои вещи. А если бы он узнал, что я знакома со знаменитой, великолепной Морган, он бы просто загрыз меня до смерти, настаивая, чтобы я тебя с ним познакомила.
Смеясь, они расстались.
В мае, когда Морган жила у Терона уже почти пять месяцев, с востока стали все чаще прибывать фургоны с новыми переселенцами, жаждущими поискать счастья на злотоносных реках. Среди вновь прибывших были и Чэндлеры.
