Глава первая
Морган долго смотрела на безобразное коричневое платье, разложенное на постели, думая о том, что должна сделать сегодня вечером. Затем она медленно повернулась, задумчиво, без всякого интереса взглянула в зеркало на свои светлые волосы, голубые глаза. Она попыталась задорно вздернуть голову и улыбнуться. Но нет… хорошенькой ее назвать нельзя, и, конечно, красавицей она не будет никогда.
Раздался стук в дверь, она быстро оглянулась и увидела дядю, входившего в комнату. Это был невысокий, осанистый мужчина, склонный к излишествам за обеденным столом. Он улыбнулся и протянул руку, желая взять ее за подбородок, но она отстранилась.
– Что вам угодно? – холодно спросила она.
– У тебя все в порядке? Как идет упаковка?
– Прекрасно.
Он быстро окинул комнату взглядом, задержав его на готовых дорожных сундуках и коричневом шелковом платье, лежавшем на постели.
– Почему бы тебе не прилечь отдохнуть перед балом? У нас еще есть несколько часов в запасе.
Она промолчала, он повернулся и вышел, тихо притворив за собой дверь.
Морган сняла платье, надела простой халат и прилегла, но ей не спалось. И снова она стала думать все о том же.
Сложности возникли еще до ее рождения. Отец и мать родились в богатых плантаторских семьях в Кентукки и унаследовали земельные владения. Но отец желал рисковать, он желал жизни пионера, полной трудностей и приключений на американской границе.
После свадьбы новобрачные уехали в Нью-Мехико. И там родилась Морхан. Мать едва не умерла при родах. Схватки начались раньше времени, и прошло целых восемнадцать часов, прежде чем отец сумел отыскать и привезти повивальную бабку. И мать часто рассказывала Морган, какой ужас и муки ей пришлось пережить совсем одной. Будучи истинной леди, она не могла допустить к себе в спальню никого постороннего.
Когда Морган исполнился год, мать вернулась с ней в Кентукки. Она наотрез отказалась воспитывать дочь в диком краю. Родители много спорили и ссорились из-за этого, и отец объявил, что, если жена уедет с дочерью и оставит его одного, он больше знать их не хочет и не увидит никогда в жизни. Так оно и получилось: за все прошедшие с отъезда семнадцать лет Морган ни разу не видела отца.
Она сжала губы – вот теперь он им отплатил. Умирая, он отомстил жене, наказав дочь.
И она постаралась не думать больше об его завещании, с которым ее ознакомили две недели назад, об этом ужасном завещании, которое заставило ее принять решение. Сегодня вечером она его осуществит.
Тут она приподняла голову и улыбнулась, услышав голос тети, легко постучавшей в дверь.
Вошла тетя Лейси, и Морган невольно подумала, как подходит этой пожилой женщине ее имя «Кружево (англ)». Лейси была маленькая, изящная, хрупкая, казалось, что она вот-вот переломится в талии. Она напоминала Морган накрахмаленную салфетку с вышивкой «ришелье».
– Здравствуй, милая. Ты хорошо себя чувствуешь? Наверное, очень волнуешься перед балом?
Тетушка Лейси так мила. Она считает, что если Морган молода, значит, ей положено обязательно волноваться перед поездкой на танцы. Морган взглянула на противное коричневое платье, которое небрежно сдвинула в сторону, когда ложилась. Лейси проследила за ее взглядом, обошла постель, потрогала шелк и тихо сказала:
– Коричневый цвет не очень тебе к лицу, правда, дорогая?
Морган нервически рассмеялась:
– Все в порядке, тетя Лейси. Мне это безразлично. Я могла бы выписать платье из Парижа, но это все напрасно. От этого я не стану хорошенькой, как говорит дядя Горэс.
Глаза Лейси погрустнели. Она подошла и села на кровать рядом с Морган. Внимательно оглядела племянницу.
– Да, знаю, Горэс так говорит.
– И моя мать говорила то же самое.
– Но мне все равно кажется, что если бы ты одевалась поярче и не прятала волосы… ведь ты знаешь, волосы у тебя чудесные, – она провела пальцем по щеке Морган, – и кожа прекрасная. – Немного помолчав, она добавила: – Если бы ты почаще улыбалась, то была бы гораздо привлекательнее.
Морган сделала гримасу. Тетушка часто ей говорила, что, будь она повеселее и поживее, она казалась бы хорошенькой. И слегка улыбнулась, подумав, как бы отнеслась мать к тетушкиным советам – сделать себя более «привлекательной». Вот уж действительно – словно она цветок, на который должны слетаться пчелы.
Увидев, что Морган улыбается, Лейси потрепала ее по руке:
– Вот так-то лучше, милочка, – и поднялась, чтобы уйти, но у двери помедлила: – Помочь тебе с платьем? Или с прической?
– Нет, спасибо, тетя Лейси. Наверное, я немного подремлю.
– Ну и хорошо. Через часок я разбужу тебя.
Дверь закрылась, и Морган осталась одна. Она легла и заснула. Через час Лейси вернулась, разбудила ее и опять ушла к себе.
Морган подняла с постели платье из коричневого шелка, с минуту оглядывала его и опять бросила на кровать. У нее возникло сильное искушение разорвать его на клочки. И опять она подумала об отце. Все это по его вине. За все восемнадцать лет ей еще ни разу не приходилось беспокоиться о том, как она будет выглядеть.
Пятнадцать лет они с матерью прожили в усадьбе Трагерн-Хауз. Само название вызвало у нее тоску по дому. Они владели ста семнадцатью акрами зеленой, холмистой земли, где были пруд с утками, тропинки для верховой езды и леса. Мать исполняла каждое желание Морган. Она с грустью вспомнила свою хорошенькую кобылку Кассандру.
Как– то мать сказала, что Морган некрасива. Она знала, что матери хочется, чтобы так было. Мать никогда не допускала в дом мужчин. Она говорила Морган, что мужчин интересуют только хорошенькие женщины и что Морган просто повезло -родиться некрасивой. Потому что по этой причине она спокойно сможет прожить свою жизнь в Трагерн-Хаузе. А Морган хотела жить только там.
Два года назад безвременная внезапная смерть матери привела Морган в дом дяди. Это был настоящий удар. Вторым ужасным ударом было завещание отца. Почему же мать никогда не говорила, что настоящим владельцем всего ее состояния был отец? Ей было хорошо известно, что Трагерн-Хауз раньше принадлежал Моргану Трагерну, ее дедушке по материнской линии, и поэтому она полагала, что мать унаследовала имение. Но почему же и дом, и земли принадлежали зятю Моргана Трагерна, а не его собственной дочери?
Морган опять посмотрелась в зеркало. Глаза глядели холодно, а вслух она сказала:
– Вы, Чарльз Уэйкфилд, надо полагать, мой отец, но вы никогда Не относились ко мне как к дочери. Вы отняли у меня единственное мое достояние – Трагерн-Хауз и поставили отвратительное условие для того, чтобы я его вернула себе. – Она подошла к зеркалу поближе и прошептала: – Но вы так никогда и не узнали, какая она, ваша дочь. У нее сильный характер. Клянусь здесь и сейчас, что ни вы, ни какой-нибудь другой мужчина, – и тут она на мгновение вспомнила дядю Горэса, – не сумеете помешать мне получить то, что я хочу.
Она все еще глядела на себя в зеркало и очень удивилась, увидав, что ее голубые глаза вдруг потемнели и стали зелеными. Подумаешь, важность, что она не обладает внешней красотой. Мать много раз говорила, что ей присуща красота внутренняя, духовная. Вот это и важно. Физическая красота – удел неумных женщин, у которых лишь одна цель в жизни – поймать мужчину, выйти замуж. А Морган муж нужен меньше всего на свете.
Она снова подошла к постели и к платью. И подумала, что вот только на этот предстоящий вечер ей хотелось бы стать хорошенькой. Потому что именно сегодня вечером Морган собиралась сделать то самое, что презирала. Она собиралась поймать себе мужа.
Вздохнув, она зачесала волосы со лба и надела широкое, некрасивое платье.
– Ты прекрасно выглядишь, дорогая, – сказал дядя Горэс, входя и подавая ей руку.
Морган видела, что он смотрит на нее с удовлетворением. «Конечно, он доволен, – подумала она, – если бы я была красива и одета в красное шелковое платье с декольте, кто-нибудь из мужчин увез бы меня в Нью-Мехико, и он бы потерял деньги. Но сегодня у него нет оснований беспокоиться на этот счет».
Они приехали рано. Гостей было еще немного, и Морган обрадовалась. Будет возможность внимательно приглядеться к другим по мере их появления. Но она должна быть очень осторожна: ей нельзя ошибиться. И Морган почувствовала, как цепенеет от напряжения.
Они вошли в блистающий огнями танцевальный зал, и Горэс подвел Лейси и Морган к хозяину и хозяйке – Мэтью и Кэролайн Фергюсон. Морган уже встречалась с ними раньше.
– Морган, рада тебя видеть. Ты так редко выезжаешь, улыбнулась Кэролайн.
– Ну, знаете, – отвечал Горэс, – наша крошка Морган предпочитает уединенную жизнь, с книгами и одинокими прогулками в саду.
При этом он коснулся ее плеча, и Морган отпрянула, но заставила себя улыбнуться Фергюсонам.
Вечер был в разгаре, когда появилась Синтия Фергюсон. Синтия была красива. Она знала это и умела заставить всех оценить свою красоту.
– Вот как, Морган, – протянула она, – милочка, я так рада, что ты посетила наш маленький праздник. Ой, какое… очаровательное платьице!
Морган с удовольствием бы ударила ее за эти слова.
А на самой Синтии было сиреневое платье из муара, с глубоким вырезом, украшенное по корсажу и подолу крошечными жемчужинками.
Морган сдержанно и с чувством собственного достоинства ответила:
– Спасибо, Синтия, я рада, что приехала.
– Пожалуйста, чувствуй себя как дома. Уверена, что тебя станут приглашать на танцы все молодые люди, так что и поболтать будет некогда.
Морган отошла, но, уходя, слышала, как Синтия прошептала матери:
– Вот уж не думала, что шелк может выглядеть так…
Ответ миссис Фергюсон Морган не услышала.
Горэс усадил Лейси и Морган и направился в другой уголок зала поговорить с приятелями. Потом Лейси увидела знакомых дам и ушла к ним, а Морган заверила ее, что все в порядке она скучать не будет.
И сидела тихо, одна, немного отодвинувшись назад, наслаждаясь спокойствием и возможностью наблюдать за гостями.
Входили мужчины, и она внимательно рассматривала каждого. Недавно с удивлением она узнала, что за стенами Трагерн-Хауза существует совершенно иной мир, в котором обитало множество мужчин. И в этом новом мире Морган чувствовала себя неуютно, совсем чужой. Просто невероятно. что ценность и достоинство ее личности могут измеряться такими вещами, как одежда, внешняя красота, и тем, способна ли она составить выгодную партию.
Вот вошел Брайан Фергюсон, и она прикинула его достоинства. Высокий, стройный, красивый, лет двадцати. Но он, наверное, не захочет покинуть свой уютный, удобный дом и пуститься в путешествие к диким пустыням Нью-Мехико. Он единственный сын и наследник отцовской плантации. Нет, ее избранник должен быть вторым или третьим сыном, которому нужны деньги и который мало что потеряет, переехав в Нью-Мехико.
Зазвучала музыка, и начались танцы. Морган сидела в тени драпировок и очень бы хотела не сидеть здесь, а очутиться в Трагерн-Хаузе. Женщины постарше стали усаживаться возле нее. Они почти не обращали на нее внимания. Лишь иногда кто-нибудь из них бросал на нее сочувственный взгляд.
Морган внимательно прислушивалась к их болтовне и пересудам.
– Эта Синтия Фергюсон! Ну о чем думает ее матушка, что позволяет дочери носить платье с таким глубоким вырезом? – произнесла седая женщина в черном.
– О, ее мама продумала все очень тщательно, она хочет заполучить в зятья вон того красавца, Сета Колтера, – объяснила другая.
Морган проследила за их взглядами. Сет Колтер стоял невдалеке от них и действительно был хорош собой, но не обычной примелькавшейся красотой. Во-первых, он был огромен, наверное, шести футов с лишком, и у нег о были такие широкие плечи и такая могучая грудь, что он казался просто великаном. Бедра узкие, ноги длинные и очень мускулистые. Мышцы просто распирали его модные брюки. Морган покраснела и отвела взгляд. Что это она делает, зачем так откровенно рассматривает мужчину? И улыбнулась, подумав, как бы к этому занятию отнеслась ее мама.
Женщины продолжали болтать, и Морган, устремив нарочито заинтересованный взгляд в зал, прислушивалась к их разговору. Они все еще обсуждали того, на кого она старалась не смотреть.
– Нет, я его тоже не понимаю, – сказала дама в черном. – У него же все есть. Нора и Уильям Колтеры жизнь положили на свою плантацию, и со временем она будет принадлежать ему одному.
– И я не осуждаю Уильяма за то, что тот отказался дать ему деньги для устройства его собственного имения. А где оно?
– По-моему, в местности, которая называется Нью-Мехико.
Морган чуть не подпрыгнула на месте. Она лихорадочно думала: Сету Колтеру нужны деньги, и у него самого есть владение в Нью-Мехико.
Сет в этот момент говорил с Синтией, и Морган почувствовала, что сердится. Он смотрел на Синтию сверху вниз с каким-то насмешливым выражением, словно она его забавляла.
Морган внимательно присматривалась к нему, но в это время Синтия обернулась и пристально на нее взглянула. Сет тоже обернулся и тоже взглянул на Морган очень пристально, очень проницательно. Он слегка улыбнулся, но, видно, она не вызвала у него особого интереса.
– Морган, милочка, ты сидишь одна, впотьмах. Никто тебя даже не видит. Тебя уже приглашали танцевать?
Очевидно, Синтия старалась таким образом подчеркнуть в глазах Сета разницу между собою, пользовавшейся всеобщим вниманием, и некрасивой девушкой в плохо сшитом платье.
– Нет, – ответила Морган застенчиво – Я ни с кем не танцевала. Но ведь вечер начался недавно.
Она чувствовала, что надо проявить хоть какое-то самолюбие. И почему этот человек все глазеет на нее? И почему ей стало так тепло под его взглядом?
Синтия посмотрела на Сета. Она, по-видимому, наслаждалась явным замешательством Морган.
– Сет, дорогой мой, почему бы вам не потанцевать с нашей крошкой Морган?
– Нет, – начала Морган, бросив взгляд на Сета, который тоже явно забавлялся смущением девушки.
– Сет, я обещала следующий танец Полу Дэвису, и если бы вы составили Морган компанию на это время, то потом я сразу бы вас нашла – Ее ресницы затрепетали, и она многообещающе взглянула на молодого человека.
Морган сжала губы – Синтия уверена, что она не представляет совершенно никакой опасности для нее!
Сет Колтер взглянул сверху вниз на молодую особу, которую ему навязала Синтия. «Бедняжка Синтия! – подумал он. – Ну совсем как мои сестры. Полагает, что если дважды протанцевала с одним и тем же молодым человеком и немного пококетничала с ним, то он уже в ее власти и готов обручиться. А между прочим, в этой Морган что-то есть». Она сидела, глядя вниз, и он видел лучше всего маковку головы, ее волосы, светлые, вперемешку с каштановыми прядями. Пестрая головка. О фигуре сказать ничего нельзя, она скрыта под ужасным мешковатым платьем, но явно она маленькая. Да в ней, наверное, и пяти футов нет.
Сет понимал, что Синтия считает Морган неопасной, и девушка это понимает тоже. Ее нельзя назвать хорошенькой. А впрочем? Интересно, если она распустит свои светлые, странные волосы, и они каскадом упадут по плечам и спине, и на ней не будет больше ничего…
Сет заверил Синтию, что он с большим удовольствием потанцует с Морган. И на мгновение Синтия усомнилась, правильно ли она поступает, однако только на мгновение.
– Но, может быть, для начала вы нас познакомите? – спросил он.
Морган протянула руку, и она совершенно утонула в его ладони. Ладонь была теплая, но жесткая и мозолистая.
– Приятно с вами познакомиться, мисс Уэйкфилд. – Его глаза улыбались. Морган явно ему была сейчас интереснее, чем несколько минут назад. Он обернулся к Синтии: – Извините нас, пожалуйста, начался вальс, и мне хотелось бы узнать, как это мисс Уэйкфилд угораздило получить такое странное имя.
И он повел Морган на середину зала. Она почувствовала тепло его тела. Он обнял ее, и они начали вальсировать. Она теперь была счастлива, что тетушка Лейси нанимала ей учителя танцев. И ей захотелось скользить и забыться в танце, и наслаждаться, но тут она вспомнила о решении, которое надо осуществить.
– Мистер Колтер, я слышала, что у вас есть владение в Нью-Мехико.
Он ответил не сразу. Что это она затевает?
– Да, у меня там маленькое ранчо.
А что же дальше? И как сказать совершенно незнакомому человеку, чтобы он женился на тебе?
– Мой отец жил много лет в Нью-Мехико. И я там родилась. Он молчал. И она прибавила:
– Его звали Чарльз Уэйкфилд. Он кивнул:
– Я слышал о вашем отце. Очень богатый человек, с большим поместьем к югу от Албукерка.
Она взглянула прямо ему в глаза и повторила:
– Да, очень богатый.
Он громко рассмеялся. Теперь, казалось, он понял, к чему девушка клонит. Он знал, что ее отец недавно умер. И она, очевидно, наследница. А так как Морган не может увлекать мужчин своей внешностью, подобно Синтии, то собирается как приманку использовать деньги. Это просто невероятно, на что способны женщины, лишь бы подцепить мужа.
Морган глубоко вздохнула и сказала:
– Я буду с вами откровенна, мисгер Колтер. Я хотела бы заключить с вами сделку. Как вы сказали, мой отец был очень богат. И оставил мне свои деньги, но при одном условии. В соответствии с этим условием, – продолжала она, – я и хочу предложить вам сделку. Это будет только деловое соглашение, и ничего больше, – подчеркнула она. – Сделка продлится только один год. Вы должны будете прожить его на вашем ранчо в Нью-Мехико, а я заплачу вам двадцать пять тысяч долларов за те услуги, которые вы мне будете оказывать в течение этого года.
Он хотел было ответить, но музыка утихла Они взглянули и увидели, что к ним поспешно направляется Синтия. «Времени не теряет», – подумала Морган.
– Мисс Уэйкфилд, – сказал он, дотронувшись до ее руки. – Ваше деловое предложение меня заинтересовало. Может быть, мы где-нибудь уединимся и поговорим?
И, к большому разочарованию Синтии, Сет увел Морган с собой. «Он, конечно, не видел, что я иду, иначе бы не посмел повернуться ко мне спиной», – подумала Синтия. И все же зерно сомнения запало ей в душу.
– Синтия! Какое чудесное платье! – воскликнул кто-то за ее спиной.
Она оглянулась, чтобы поблагодарить за комплимент, и поэтому не видела, как Сет увел Морган в сад.
Морган и Сет сидели рядом на каменной скамье под густым сплетением ветвей.
– Ну, мисс Уэйкфилд, что же это за такое важное дело, за которое вы готовы заплатить двадцать пять тысяч долларов? – Он откинулся назад, прислонился к стволу дерева и слегка улыбнулся.
Морган лихорадочно размышляла. Если она выложит сразу, что ему надо на ней жениться и прожить с ней год, он откажется. Нет, она должна постепенно дать ему понять, какую роль предназначено ему сыграть в ее жизни.
Она взглянула на свои сложенные на коленях руки и опять сделала глубокий вздох:
– Мистер Колтер, рассказ мой будет необычен, и прежде чем я объясню, в чем состоит сделка, я должна кое-что объяснить в моем прошлом.
Я уже сказала, что родилась в Нью-Мехико. Мои родители прожили там вместе два года. Через год после их совместного существования родилась я. Моя мать никак не могла выносить жару, засуху и отсутствие удобств. В доме своего отца в Кентукки она привыкла к гораздо более благоприятной жизни.
Поэтому она оставила мужа, моего отца, и вернулась к себе домой. И я жила с матерью в сельской местности до шестнадцати лет. А потом она умерла. И вот уже два года я живу здесь, в Луисвилле, вместе с моей тетушкой и ее мужем.
Дойдя до этого места повествования, Морган почувствовала, как в ней волной поднимается гнев. Она остановилась.
Не глядя на Сета, она продолжала:
– Я жила спокойно, но все изменилось полгода назад. Я решила, что буду жить с тетей и дядей, пока дядя не согласится, чтобы я вернулась в Трагерн-Хауз, в дом, где я жила с детства. Я должна признаться вам, мистер Колтер, – сказала она, поглядев ему прямо в глаза, – что я не очень хорошо чувствую себя в толпе людей. И моя цель жить уединенно в Трагерн-Хаузе. Вы должны меня понять.
Сет вспомнил свой дом и горы Нью-Мехико, отъединенность от мира и покой.
– Да, я понимаю, – ответил он.
И Морган почувствовала, что он ее понимает.
– Пожалуйста, продолжайте, мисс Уэйкфилд. Вы сказали, что полгода назад все изменилось?
– Шесть месяцев назад мой отец умер Он оставил свои деньги мне, но с условием, и именно это условие заставляет меня теперь быть здесь и вести этот разговор.
– Продолжайте же, мисс Уэйкфилд, но должен заметить, ваши слова не очень-то лестны. Уверен, что нашему другу Синтии общение со мной не кажется столь обременительным.
– Но я вовсе не похожа на Синтию Фергюсон. И если бы могла, то была бы сейчас в моем доме, в Трагерн-Хаузе.
– Извините. Я вовсе не хотел возбуждать в вас враждебные чувства. И все еще хочу знать, какую роль во всем этом вы предназначаете мне.
– Отец всегда хотел, чтобы мать отослала меня обратно в Нью-Мехико, но она не соглашалась. Так что отец решил заставить меня возвратиться туда после его смерти – Она помедлила, вновь глубоко вздохнула и прямо посмотрела на Сета: – Если я хочу получить наследство, я должна выйти замуж и прожить с мужем один год в Нью-Мехико.
Она внимательно следила за выражением его лица. Но в сумерках не могла уловить никакой перемены.
– И мне надо сделать это до того, как мне исполнится двадцать пять лет, или все мое наследство перейдет к дяде. – Голос ее изменился: – И конечно, дядя делает все возможное, чтобы помешать мне выйти замуж. Вы видите, как меня заставляют одеваться. А через два дня он планирует увезти нас с тетей в долгое путешествие по Европе. Мои сундуки уже упакованы.
Она в изнеможении опустилась на скамью. Ей не очень-то нравилось признаваться в своих несчастьях незнакомому человеку. И она не смела взглянуть на него.
Наступило долгое молчание У Морган появилось ощущение, что все пропало.
Наконец он заговорил:
– Э, значит… именно мне предстоит выполнить волю вашего отца?
Она подняла голову:
– Я предлагаю вам сделку, сэр. Я уплачу вам двадцать пять тысяч долларов за использование вашего имени и за стол и кров в вашем доме в Нью-Мехико в течение года.
Он тихо спросил:
– А что вы намерены делать по прошествии года? Каким образом вы думаете расторгнуть брак?
Однажды Морган слышала, как тетушка Лейси и ее знакомые дамы сплетничали о браке, заключенном после бегства жениха с невестой, и как этот брак был потом аннулирован.
– Он будет признан недействительным.
– Недействительным?
В его голосе послышалось удивление, он как будто не понял ее.
– Да, признан недействительным, как в случае Кевина и Элис Фултон прошлой весной.
Он громко рассмеялся, но скорее это было фырканье, чем смех:
– О, понял, понял. Но ведь этот непродолжительный брак был аннулирован по причине его неосуществленности. Именно на этом основании вы собираетесь его аннулировать?
Морган не знала точно, что подразумевалось под словом «неосуществленность», хотя слышала кое-что на этот счет. Близости ей не надо ни с этим мужчиной, ни с кем-либо другим. Она просто хочет получить свободу и вернуться в конце года в Тра-герн-Хауз.
– Да, – ответила она, встретив его взгляд, – это будет номинальный брак.
Сет поглядел на ее очаровательное, чистое личико, залитое лунным светом, и улыбнулся. И вспомнил, как одинок его дом в горах Нью-Мехико и как холодны там зимы. И подумал: неужели после того, как они вдвоем проживут вместе всю долгую зиму, им захочется аннулировать свой брак? Ему показалось, что они этого не захотят.
