11

Некоторое время они сидели не двигаясь. Вот, значит, каким мог быть хладнокровный, безупречный капитан Монтгомери, человек, который, казалось, знал все обо всем, который приказывал другим, что и как делать.

Мэдди гладила его по волосам, думая, что ни с одним мужчиной не была близка так, как с ним. Все те годы, что она разъезжала по Европе в сопровождении Джона, ей удавалось сохранять дистанцию между собой и другими людьми. В принципе, изображать герцогиню было совсем нетрудно, но с этим мужчиной она не могла притворяться.

— Что это? — спросил ‘Ринг, беря ее за руку. Это было кольцо Лорел, которое она надела на палец.

— Ничего, — ответила Мэдди, убирая руку.

— Я рассказываю тебе о себе абсолютно все, а ты ничего не желаешь рассказать, так?

Мэдди хотела возразить, что это несправедливо, что объективные причины не позволяют рассказать о себе. Однако промолчала, помня слова незнакомца, что похитителей Лорел раздражает присутствие возле нее армейского офицера.

Она встала с его колен.

— Я тысячу раз говорила вам, капитан, что вы мне не нужны. А теперь, с вашего позволения, я спущусь вниз к лагерю.

‘Ринг тоже поднялся и схватил ее за руку:

— На случай, если вы не заметили, обращаю ваше внимание, что сейчас ночь, что вы устали и нуждаетесь в отдыхе. Мы проведем ночь здесь.

Провести ночь с ним? Одно дело спать в палатке, зная, что он где-то поблизости, и совсем другое — ночевать под открытым небом, когда их будет разделять лишь прозрачный горный воздух.

— Я спускаюсь.

‘Ринг снова схватил Мэдди за руку:

— Нет.

Она отшатнулась:

— Я возвращаюсь в лагерь. Если вы устали, пожалуйста, оставайтесь здесь, это ваше дело. Я не привыкла навязывать свои решения другим. А теперь дайте мне пройти.

‘Ринг не двигался.

— Вы так ничего мне и не расскажете? — мягко спросил он.

— Нечего мне рассказывать, — огрызнулась Мэдди, едва различая его в темноте.

— Когда вы должны встретиться с ним в следующий раз?

— Через три дня, — ответила она, не подумав.

Казалось, он о чем-то размышляет.

— Я не хочу, чтобы вы возвращались сегодня в лагерь. Что-то там происходит, и в этом замешан кто-то из ваших людей, но кто именно, я не знаю.

— Эдит, — быстро проговорила Мэдди. — Если там действительно что-то не в порядке, то причиной тому Эдит.

— Тоби пытается выяснить все, что можно, и я бы хотел, чтобы вы пока не возвращались туда.

— Значит, вы предлагаете провести ночь здесь с вами? Вы и я, и никого больше. Скажите, капитан, мы что, будем спать под одним одеялом?

— Да что вы, мисс Уорт, мне такое и в голову не приходило. А у вас всегда такие распутные мысли или я один так на вас действую?

— Пошли вы к черту! — Мэдди двинулась вниз по склону.

‘Ринг не пытался задержать ее. Вместо этого он направился к своей лошади, и Мэдди успела пройти некоторое расстояние, прежде чем он остановил ее. Черт возьми, он мог двигаться совершенно бесшумно. Она подумала, видел ли их Чуткое Ухо и какое впечатление произвели на него таланты молодого человека. Скорее всего, никакого. Чуткое Ухо не слишком впечатляли достоинства белых людей.

— А, капитан Монтгомери, какой сюрприз! Мне следовало догадаться, что я вас снова увижу. С того момента, когда вы вошли в мою жизнь, мне, похоже, не приходится претендовать на то, чтобы побыть одной.

— Я хочу показать вам кое-что.

Он взял ее правую руку, и Мэдди почувствовала, как что-то тяжелое обхватило ее запястье. Браслет? Он что, вздумал дарить ей среди ночи браслет?

— Что это такое? — пробормотала она и тут же поняла, в чем дело.

Наручник! Он надел на нее наручник. Вытянув руку, Мэдди увидела, что ее соединяет с ‘Рингом цепь длиной примерно в два с половиной фута.

— Отпустите меня, — проговорила она сквозь зубы.

— Утром я так и сделаю, а сейчас я хочу спать, а зная вашу способность ускользать от меня, я могу проспать ваш уход. — От злости Мэдди не могла вымолвить ни слова. — Пойдемте, — продолжал он, будто ничего не произошло, и сделал несколько шагов. Она не сдвинулась с места. — Пойдемте же. Не упрямьтесь, ради Бога. Поймите, это единственный выход. Я не могу охранять вас, если засну, но не могу и допустить, чтобы вы одна отправились назад в лагерь. Наверняка даже вы способны это понять.

Мэдди проглотила подступивший к горлу комок.

— Освободите меня, — с трудом вымолвила она из себя.

— О черт, — судя по тону, у него лопнуло терпение.

Взяв ее на руки, он пошел к тому месту, где осталась лошадь. Мэдди не сопротивлялась, зная по опыту, что ничего хорошего из этого все равно не выйдет, и лежала у него на руках как бревно.

Подойдя к лошади, ‘Ринг опустил Мэдди на землю и принялся расседлывать животное. При каждом его движении цепь звякала, а рука у Мэдди взлетала вверх.

— Я считаю такое положение недопустимым, — сказала она как можно спокойнее. — Я не могу с ним смириться.

Сняв седло, ‘Ринг пошел с ним к ближайшему пню, потянув Мэдди за собой.

— Ничего, привыкнете. — Он повернулся к ней. — Поверьте, мне не хочется этого делать, и я долго думал, прежде чем пойти на это. Будь вы разумной женщиной, я мог бы убедить вас. Но говорить с вами — все равно что говорить с моей лошадью. Вы улыбаетесь, вы лжете, и вы так чудесно поете, и, так же как я прощаю Баттеру многие провинности, за которые его следовало бы наказывать, я и вам позволяю слишком многое.

Будь она разумной женщиной? И этот человек говорит о разуме? Человек, не видящий разницы между принадлежащей ему лошадью и женщиной, на которую у него нет никаких прав.

— Я не ваша лошадь, — спокойно возразила она. — Меня нельзя привязать, как лошадь.

Сорвав пучок травы, ‘Ринг вытер потную спину Баттеркапа.

— Повторяю, мне не хочется этого делать, но я не вижу другого выхода. Вы будете ложиться? Я уже с ног валюсь от усталости, а вам все нипочем. Наверное, все дело в том, что вы столько лет пробыли в Европе. Вы хотите лечь справа или слева?

— Я сплю одна, — произнесла Мэдди со значением.

— Я приложу все усилия, чтобы предоставить вам такую возможность. Видите, цепь позволяет нам не прикасаться друг к другу.

‘Ринг потянул Мэдди за собой к ее лошади, которую тоже стал расседлывать.

— Я… мне нужно остаться одной. Вам придется освободить меня на пару минут.

Она старалась говорить с максимальной искренностью.

— А потом вы вернетесь и позволите снова надеть на вас наручник?

— Конечно.

Даже в темноте Мэдди разглядела, как блеснули в улыбке его зубы.

— Иной раз может показаться, что я совсем простак, но если я и узнал что за свою жизнь, так это то, что вам, моя дорогая певунья, нельзя доверять. Идите вон за тот кустик. Обещаю, я не буду подглядывать.

Мэдди сжала губы:

— Я передумала.

— Дело ваше, но ночь предстоит долгая. Какое вам дать одеяло?

Она схватила ближайшее к себе одеяло. И подумать только, что совсем недавно она ему сочувствовала. Мэдди направилась в сторону, но, пройдя несколько шагов, была вынуждена остановиться. У нее было ощущение, будто ее привязали к дереву: ‘Ринга точно так же невозможно было сдвинуть с места.

— Ах, извините, — она вложила в свои слова весь сарказм, на который была способна. — Я совсем забыла, что теперь моя личная свобода ограничена даже больше, чем раньше. Теперь я не могу идти куда хочу и спать где хочу.

— Вы не захотели уединиться на минутку, а мне это просто необходимо.

— Я подожду у лошади, — ответила Мэдди слишком поспешно.

‘Ринг хмыкнул:

— Нет, так не пойдет. Думаю, вам с вашими утонченными чувствами придется перенести небольшой шок.

Мэдди повернулась к нему спиной. Она бы скрестила руки на груди, но он действовал обеими руками, а потому ее руки оказались поднятыми вверх. Она обратила внимание, что он соединил ее правую руку со своей левой, оставив свободной правую, которой было ловчее управляться.

— Вот так-то лучше.

— Не хочу больше слышать про это.

— Будете дуться на меня всю ночь?

— Всю ночь? Капитан Монтгомери, к вашему сведению, я буду, как вы изволили выразиться, дуться на вас до конца жизни. Неужели вам не приходило в голову, что я свободный человек, у меня есть свои права и свои желания и я имею такое же право на свободу, как и вы?

— У вас нет права подвергать свою жизнь опасности, а именно это, насколько я могу судить, вы и собираетесь сделать.

— Мне опасность не угрожает.

— Так… Кому же она угрожает?

— Вам! — выпалила она и тут же прижала ладонь к губам.

— Интересно! Очень интересно. Значит, вы тут рыскали вокруг, желая меня защитить. Вы так меня любите, что ради меня рисковали жизнью.

— Я этого не говорила. Я имела в виду… — Мэдди замолчала, не зная, как ему все объяснить.

— Ладно, давайте спать. Вы так устали, что путаетесь в собственном вранье.

Она встала боком, попытавшись занять такое положение, чтобы ‘Ринг, расстилавший на земле одеяла, не дергал ее при каждом движении, но это не удалось.

— Извините, но положить их дальше друг от друга я не могу. Нам и так придется спать с вытянутыми руками.

— Но это же смехотворно. Неужели вы не освободите меня, если я поклянусь, что не убегу? Я ведь буду спать рядом с вами, и вы услышите, даже если я всего-навсего повернусь. Пожалуйста, снимите эту цепь. Она тяжелая, и мне больно.

‘Ринг повернулся к ней, и на мгновение Мэдди показалось, что он уступит, но он только вздохнул:

— Сожалею, но я не могу этого сделать. С какой стороны вы хотите лечь?

Она подошла к одеялу с левой стороны и легла, вытянув руку по направлению к ‘Рингу.

— Думаю, — начал он, — я хочу сказать… Мэдди молчала, уставившись на звезды. ‘Ринг лег на одеяло футах в трех от нее, и она сразу же поняла, в чем неудобство такого положения. Он лежал на спине, как и она, и так же, как и ей, ему пришлось положить руку на грудь, а поскольку одеяла находились довольно далеко друг от друга, нужно было изо всех сил вытягивать руки, и это причиняло боль. Но она поклялась, что стерпит любую боль, но не скажет ему ни слова.

— Вам не кажется, что мы могли бы поменяться местами? Если бы вы легли здесь, а я там, было бы лучше.

— Мне удобно ровно настолько, насколько может быть удобно заключенному, капитан.

— Понятно. Предпочитаете всю ночь страдать от боли, но не двинуться с места, так?

Мэдди не ответила, продолжая смотреть на звезды; внутренне она кипела от гнева. В следующий момент он неожиданно лег на нее сверху. Инстинктивно она начала брыкаться и извиваться всем телом.

— Неужели вы не можете успокоиться хоть на минуту? — с отчаянием в голосе проговорил ‘Ринг. — Я всего лишь пытаюсь лечь на другую сторону. Вы отказались сдвинуться с места, и, так как вы постоянно жалуетесь, что я вас третирую, это единственный способ. — Он скатился с нее. — Извините. — ‘Ринг потянулся через нее за своим одеялом, при этом его рука легла ей на грудь. Секунду он смотрел на нее, и Мэдди задержала дыхание, ожидая, что он ее поцелует. Но ‘Ринг только прошептал: — Еще раз извините. — И отвернулся.

Выругавшись про себя на всех известных ей языках, Мэдди попыталась скрестить руки на груди, однако в результате рука капитана Монтгомери снова оказалась у нее на груди. Она скинула ее так, словно это было что-то отвратительное.

— Хорошо бы вы пришли в отношении меня к определенному выводу — насильник я или абсолютно холоден к женщинам. Доброй ночи, мадам. Мэдди хотела было спросить, что он имеет в виду, но промолчала. Не станет она его ни о чем спрашивать. Натянув на себя тонкое одеяло, Мэдди закрыла глаза. Но разве могла она заснуть! Ее не отпускала тревога за Лорел, она была связана цепью с этим идиотом, было холодно, хотелось есть, корсет сдавливал грудь, и мочевой пузырь готов был лопнуть.

Вскоре она услышала ровное дыхание капитана Монтгомери. И как только он мог спать! Что бы ни случилось, мужчины не теряют аппетита и не страдают от бессонницы. Поставь перед мужчиной еду, он начнет есть. Стоит ему занять горизонтальное положение, и он тут же заснет или начнет расстегивать пуговицы на женском платье.

Мэдди посмотрела на ‘Ринга: лежа на спине, он крепко спал. Вокруг был разложен весь его арсенал. Может, ей удастся выкрасть у него револьвер? Тогда, угрожая револьвером, она заставила бы его снять наручник. Она тихонько вытянула вперед руку.

— Почему бы вам не угомониться и не заснуть, вместо того, чтобы разыгрывать из себя индейца?

От неожиданности Мэдди вздрогнула.

— Я думала, вы спите.

— Я так и понял. Так в чем же теперь дело? — ответил Монтгомери, прежде чем она успела дать выход своему гневу. — Кроме того, конечно, что вам не нравится быть здесь со мной.

— Мне противно быть скованной, только и всего.

— Ну хорошо, вы высказались. Теперь спите. Скоро настанет утро, и я сниму наручник. Мне тоже не очень-то удобно. Вы, может, не заметили, но здесь только три одеяла. Мне кажется, я лежу на кактусе.

— Так вам и надо. Не рассчитывайте, что я буду вытаскивать колючки.

— Хотите, я расскажу сказку? Или спою колыбельную, чтобы вы заснули?

— С вашим-то голосом? Лучше послушать хор лягушек.

— Тогда вы бы могли спеть для меня, — мягко сказал ‘Ринг. — Мне бы очень этого хотелось.

— Песню за ключ, — быстро откликнулась Мэдди.

‘Ринг молчал так долго, что она повернулась посмотреть на него.

— Какой трудный выбор, — сказал он наконец. — Получить наслаждение с риском для вашей жизни. А вдруг вы, как сирена, убьете меня своим пением? Или сами погибнете, уйдя отсюда без меня? Да, Мэдди, это дилемма.

Гнев почти прошел, и она несколько расслабилась.

— Вам действительно нравится, как я пою? Вы больше не считаете меня просто странствующей певицей?

— Боюсь, что за это замечание я попаду прямо в ад, но еще страшнее то, что я это заслужил. Мэдди, ваше пение способно оживить мертвых.

Она подвинулась поближе.

— Правда? И вы уже перестали ненавидеть оперу?

— Ну, не то чтобы перестал. Оперу вообще, я имею в виду. Но я полюбил ваш голос. Мне все равно, что вы поете. Я бы с восторгом слушал, если бы вы пропели Ланкастерский договор.

— Я исполняла народные песни, и мне сказали, что у меня неплохо получается.

— Неплохо! — Он презрительно фыркнул. — Да вы поете так, что я опасаюсь, как бы Господь не забрал вас к себе, чтобы вы солировали в ангельском хоре.

— Правда? Я хочу сказать, как вы можете так говорить? Есть ведь и другие певицы. Аделина Патти, — голос ее упал, — будет на этой неделе выступать в Нью-Йорке.

— Я ведь говорил вам, что слышал ее.

— Да, я смутно припоминаю, вы что-то такое говорили.

— И я заявляю вам со всей откровенностью, что при звуках ее голоса я никогда не изнывал от желания.

Мэдди улыбнулась ему в темноте, но улыбка тут же исчезла.

— От желания? Что это значит? Мое пение вызывает у вас… желание?

— Ну конечно. Вы же знаете, как мне приятно быть рядом с вами. Надеюсь, что когда-нибудь я убью ради вас дракона и тогда вы споете только для меня.

— О…

— Вы, кажется, разочарованы? Вы думали, что я имею в виду что-то другое?

— Нет… конечно, нет. Ничего другого вы и не могли иметь в виду, не правда ли? Поэтому как я могла думать о чем-то другом? Ничего другого просто и быть не может, и я прекрасно поняла, что вы хотели сказать. — Она замолчала.

— Вот и хорошо. Рад, что хоть один раз вы правильно меня поняли. Как бы мне ни хотелось обменять ключ на песню, я не могу этого сделать. Все наслаждения мира не стоят того, чтобы ставить под угрозу вашу жизнь. — Он зевнул. — Я бы с удовольствием продолжил нашу беседу, но, думаю, лучше поспать. Спокойной ночи, мой ангел.

Мэдди открыла было рот, чтобы высказать возмущение по поводу «моего ангела», но промолчала. Она все еще была сердита на ‘Ринга, но его слова о ее пении смягчили Мэдди. Она закрыла глаза и спустя несколько минут заснула.

‘Ринг повернулся на бок, не задев цепь, лежавшую на земле между ними, посмотрел на Мэдди и не мог сдержать улыбку. Она и вправду была невыносима. Невыносима, да, но такой великолепной женщины он не встречал за всю свою жизнь. Он страстно хотел ее. Наверное, не было в мире мужчины, которого так неудержимо влекло к женщине, как его к Мэдди. Но она еще не была готова к этому. Она только начинала видеть в нем личность: не просто одного из мужчин, а именно его. К этому ‘Ринг стремился больше всего на свете: стать для нее столь же необходимым, как она была необходима ему. ‘Ринг хотел обладать ею полностью, он испытывал к ней все чувства, какие только женщина может возбудить в мужчине, но при этом хотел быть уверенным в том, что она отвечает тем же.

‘Ринг улыбнулся в темноте. «Придется заставить тебя обращать на меня больше внимания, — подумал он. — Стать для тебя единственным мужчиной, добиться, чтобы ты отдала мне часть той страсти, какую вкладываешь в свое пение». Протянув руку, он коснулся ее руки, и Мэдди обхватила его палец как ребенок. Улыбаясь, он заснул.

— Мэдди, — позвал ‘Ринг, — проснись. Она медленно открыла глаза и улыбнулась, увидев его так близко.

— Доброе ут… — начала она, но он не дал договорить, прижавшись к ее губам.

Первой реакцией Мэдди было удивление, но она тут же расслабилась и закрыла глаза. ‘Ринг касался губами ее губ, но это не были поцелуи — он что-то говорил.

— Сюда кто-то идет. Пожалуйста, слушайся меня. Не позволяй себе никаких глупостей. Подыгрывай мне.

Мэдди кивнула. Ей хотелось, чтобы он поцеловал ее по-настоящему, но она видела, что он напряженно вслушивается в звуки, доносящиеся из леса. Было раннее утро, холодное и серое.

Быстро, одним движением ‘Ринг обнял ее и положил под себя. Мэдди поняла, что это было сделано ради ее безопасности: притянув ее к себе, он одновременно взял в одну руку револьвер, а другую положил на рукоять ножа. Мэдди не возражала. Обхватив его за шею рукой, она приоткрыла рот под его поцелуем.

— Так я не могу сосредоточиться, — пожаловался он, и Мэдди почувствовала, как бьется его сердце. — Сейчас я сниму наручники. Мэдди, поклянись, что убежишь, когда я скажу.

Только сейчас до нее дошел смысл его слов. Человек, приближение которого услышал ‘Ринг (сама она ничего не слышала, так громко билось ее сердце), не мог быть Чутким Ухом. Если бы Чуткое Ухо захотел незаметно подкрасться к кому-то, его бы не услышал ни один человек.

‘Ринг начал открывать наручники, но вдруг напрягся всем своим большим телом и сжал револьвер за ее спиной. Затем откатился от нее, насколько позволяла цепь, и сел. Но он опоздал. Над ними, прислонившись к дереву, стоял человек, держа в руке револьвер, нацеленный ‘Рингу в голову.

— И что мы тут имеем? — проговорил он. — Парочку влюбленных, прикованных друг к другу, В чем дело, мистер, не можете удержать при себе девушку?

Знаком он показал, чтобы ‘Ринг бросил револьвер, и тот повиновался. Посмотрев на ‘Ринга, Мэдди увидела, что он в ярости, однако не проронил ни звука.

— Что вам нужно? — спросила она. Мужчина не был похож на грабителя и вообще на злоумышленника. Скорее, он походил на игрока, на карточного шулера. Может, он пришел в эти места, чтобы обманом выудить у золотоискателей золото?

— Ага, значит, леди может разговаривать, а кавалер нет. — Он снова посмотрел на ‘Ринга. — Хотите что-нибудь сказать, мистер?

— Что вы здесь делаете?

— Просто смотрю, что к чему. У вас есть при себе деньги?

‘Ринг не ответил, и Мэдди судорожно вздохнула. Не дай Бог, он будет разыгрывать из себя героя перед этим незнакомцем, прицелившимся ему в голову.

— Да, в моей седельной сумке есть мешочек с золотым песком, — быстро проговорила она.

— Не отдавай ему, — вмешался ‘Ринг. Мэдди испугалась. Иногда простой грабеж мог кончиться убийством, если жертва оказывала сопротивление.

— Можете забрать его весь, — сказала она.

— Вот разумная леди. — Мужчина шагнул к ней. — А как насчет вас? Можно и вас взять в придачу?

Инстинктивно Мэдди подвинулась к ‘Рингу, но тот не сводил глаз с незнакомца и не обращал на нее внимания.

— Кажется, леди к вам неравнодушна. — Мужчина улыбнулся, и Мэдди чуть было не улыбнулась в ответ.

Он был красивым мужчиной, и от его улыбки мурашки пошли по телу. ‘Ринг заметил ее реакцию и бросил на нее уничтожающий взгляд.

Мужчина коротко рассмеялся.

— Ревнуете, мистер? И я бы ревновал на вашем месте. Такая красотка. — Стволом револьвера он сдвинул на затылок шляпу, открыв черные кудри на лбу. — Итак, что же мне с вами делать?

— Мы отдадим вам золото, и вы уйдете, — предложила Мэдди.

Она не могла понять, что происходит с 'Рингом. Обычно он за словом в карман не лез, а сейчас молчал, как в рот воды набрав. И тут Мэдди заметила, что он пытается разомкнуть наручники. О нет, пронеслось у нее в голове; он пытается освободиться, чтобы напасть на этого мужчину. Она не знала, что предпринять, но была уверена в одном: ‘Рингу не следует рисковать жизнью ради небольшого количества золота.

Мужчина решил за нее этот вопрос.

— Ключ от наручников отдайте мне, — негромко сказал он, улыбнувшись ‘Рингу. — Пожалуй, лучше будет, если такой здоровяк, как вы, останется в наручниках.

Мэдди с облегчением вздохнула, когда ‘Ринг отдал мужчине ключ. Догадавшись, что он задумал прыгнуть на незнакомца, она навалилась на него.

Мужчина отскочил в сторону.

— Похоже, юная леди не хочет, чтобы вы что-то предприняли. Меня это устраивает. — Он выпрямился во весь рост. Он был пониже ‘Ринга, но тоже очень высокий. — Итак, приступим к делу. Я заберу все ваше имущество.

— Черта с два, — отозвался ‘Ринг.

— Пожалуйста, не сопротивляйся, — сказала Мэдди.

— Слышите? Юная леди не хочет, чтобы мы с вами устроили драку. Я ее поддерживаю. Мне не хотелось бы, мистер, вышибить из вас дух.

Мэдди знала, что драку нужно предотвратить любым способом.

— Возьмите все. Нам ничего не нужно.

— И большой черный жеребец тоже?

— Сатана? Конечно. Возьмите и его, но предупреждаю: норов у него бешеный. Немногим удается усидеть на нем.

— Сатана? Подходящее имя для такого коня. Мужчина подошел к лошади, повернувшись к ним спиной, и Мэдди почувствовала, как напряглись мускулы ‘Ринга, готовящегося к прыжку. Она обхватила его сзади.

— ‘Ринг, пожалуйста, не надо. У него револьвер. Ты можешь пострадать.

— Я мог бы сбить его с ног, — прошептал ‘Ринг.

— Нет, ведь ты связан со мной. Пожалуйста, не делай этого. В конце концов, это только вещи. Они ничего не значат. Мы спустимся вниз и купим новых лошадей. Я дам тебе денег, если у тебя нет.

Он повернулся и посмотрел на нее:

— Боишься, что мне достанется. Но тогда ты от меня избавишься.

Она положила голову ему на плечо:

— Не нужно разыгрывать из себя героя. Он поцеловал ее в лоб:

— Хорошо.

Мужчина посмотрел на них.

— Берите все, что хотите, — ответила Мэдди. — Отдайте только ключ от наручников и оставьте нас в покое.

Мужчина улыбнулся, и она опять ощутила притягательную силу его улыбки. Она догадывалась, что ‘Ринг смотрит на нее с яростью, но ей было все равно. Еще раз улыбнувшись, мужчина начал седлать лошадей. Она крепко прижалась к ‘Рингу, пока он собирал их оружие.

— Одеяла я тоже заберу, — сказал он.

И снова Мэдди удержала ‘Ринга, собравшегося броситься на незнакомца, и отдала тому одеяла.

Она молча наблюдала, как он садится на лошадь.

— Ключ, — только и сказала она.

Он достал из кармана ключ и секунду смотрел на него.

— Хотел бы я знать, почему вы двое привязаны друг к другу? Наверное, один из вас боится, что другой от него убежит. — Мужчина с презрением взглянул на ‘Ринга. — Мне вот никогда не приходится держать моих женщин на цепи. — Подумав, он улыбнулся и положил ключ назад в карман. — Пожалуй, я оставлю вас в таком положении.

С этими словами он поехал прочь, ведя за собой на поводу лошадь Мэдди.

Мужчина еще не успел скрыться из виду, как ‘Ринг вскочил и бросился за ним. Мэдди, конечно же, заковыляла следом.

— Остановись, — взмолилась она, споткнувшись о пень. — Он уехал, и ты его не догонишь — пешком, да еще и вместе со мной. Жаль, что он не отдал нам ключ.

‘Ринг повернулся к ней:

— Ты, кажется, хотела поехать с ним. Наверное, поэтому и хотела освободиться.

— Что? Я хотела уехать с ним? Ты с ума сошел!

— Я видела, как ты ему улыбалась.

— Это просто невероятно! — накинулась Мэдди на него. — Я, можно сказать, спасла тебе жизнь, удержав от драки с человеком, вооруженным револьвером, а теперь ты устраиваешь мне сцену ревности.

— Ревности? Я говорю то, что видел. Ты готова была броситься ему в объятия. Удивительно, как это ты не попросила его взять тебя вместе с лошадью.

Мэдди хотела наброситься на него, но затем расслабилась и улыбнулась. Его ревность доставляла ей удовольствие.

— Он самый красивый мужчина, какого я когда-либо видела. Думаю, ему совсем не нужен револьвер при ограблении женщин. Стоит ему улыбнуться, и любая отдаст все, что он захочет.

Какое-то время ‘Ринг зло смотрел на нее, затем вдруг улыбнулся, и Мэдди подумала, что не только грабитель может добиться от женщины всего, что нужно, одной лишь улыбкой.

— Ну что ж, мы остались здесь вдвоем, прикованные друг к другу, без лошадей, без одеял, без всего. Но у тебя в запасе три дня до того, как ты должна будешь куда-то уехать. Почему бы нам не устроить себе небольшой отдых?

Мэдди стояла от него на расстоянии натянутой цепи.

— Здесь? Но мы не можем остаться здесь.

— Почему? Тебе нужна передышка, и ты сказала, что должна встретиться с кем-то лишь через три дня, значит, как я понимаю, и выступать тебе придется через три дня. Почему же не остаться здесь? Неужели тебе не надоели лагеря и житье в палатке?

— Вообще-то надоели, но я не могу остаться здесь с тобой.

— Почему?

Мэдди прикрыла глаза. Ну как можно быть таким непонятливым!

— Потому что ты мужчина, а я женщина. Вдобавок мы привязаны друг к другу. Я ответила на твой вопрос?

Некоторое время ‘Ринг стоял молча, словно пытаясь понять, что она имеет в виду, и наконец сказал:

— А… Ясно. Боишься, что я… Значит, меня опять произвели в насильники. Ну а если я обещаю, что не буду приставать к тебе? Поклянусь, что не дотронусь до тебя. Тогда как?

Мэдди посмотрела на него. Три дня в лесу наедине с мужчиной, да еще таким, как капитан Монтгомери. Ей ни за что не следует соглашаться. Нет, ни в коем случае. Нужно спуститься вниз, попросить Сэма снять наручник и спокойно провести эти три дня в своей палатке. Читать, беспокоиться о Лорел. Одной.

— И ты поклянешься своей честью? — услышала она собственный голос. — Я хочу сказать, мне нужна гарантия, что не придется отбиваться от тебя каждую минуту.

При мысли о том, что нужно будет от него отбиваться, руки у нее покрылись мурашками. А если он одержит верх?

‘Ринг серьезно посмотрел на нее:

— Клянусь, что не прикоснусь к тебе. Я бы поклялся могилой матери, вот только моя мать жива и здорова. Придется тебе поверить моему честному слову. Я не прикоснусь к тебе, несмотря ни на что.

— Несмотря ни на что?

Он подошел к ней и заговорил очень тихо:

— Я не прикоснусь к тебе, как бы мне этого ни хотелось, как бы чудесно ни пахли твои волосы, нагретые солнцем. Несмотря на то, что я отдал бы десять лет жизни за возможность прижать тебя, обнаженную, к себе. Несмотря на то, что меня преследуют воспоминания, как ты сидела впереди меня на лошади и твои бедра были прижаты к моим. Несмотря на то, что мы будем спать, прижавшись друг к другу, так как ночи в горах холодные и к тому же мы скованы наручниками, и мое тело будет повторять изгибы твоего. Несмотря на все это, я не прикоснусь к тебе.

Мэдди закрыла глаза. ‘Ринг говорил очень тихо, и она едва разбирала слова, хотя он и стоял совсем близко, так что она чувствовала его дыхание. Он приложил ладонь к ее лицу; кончики его пальцев касались ее волос, большой палец был прижат к уголку рта.

— Клянусь, что не буду целовать твою шею, твои глаза и эту крошечную голубую жилку, пульсирующую на виске. Я не стану покрывать поцелуями твои округлые белые плечи, талию, бедра, твои изумительные стройные ноги, не проведу языком по нежной коже на сгибе руки и не стану целовать по очереди твои пальчики. Ты голодна?

Мэдди чувствовала, что ноги у нее подгибаются, а тело стало мягким и податливым.

— Что? — с трудом прошептала она и приоткрыла глаза. Ее взгляд остановился на его полной нижней губе, и она испытала страстное желание провести кончиком пальца под усами, чтобы ощутить изгиб верхней губы. Еще захотелось укусить его покрытую волосами грудь, видневшуюся из-под наполовину расстегнутой рубашки.

— Я спросил, не голодна ли ты? С тобой все в порядке? Ты что-то побледнела.

Открыв глаза пошире, Мэдди уставилась на него. Действительно ли он сказал то, что она слышала?

— Что ты сказал?

Просунув руки ей под мышки, ‘Ринг слегка встряхнул ее.

— Может, нам все же следует спуститься вниз, хотя, на мой взгляд, ты нуждаешься в отдыхе. Наверное, на тебе сказалось напряжение последних дней.

Мэдди потрясла головой, словно желая привести мысли в порядок.

— Я требую, чтобы ты повторил… чтобы ты повторил, как ты не будешь прикасаться ко мне.

— Я поклялся, что не прикоснусь к тебе ни при каких условиях. Тебя ведь это беспокоило? Ты сказала, что не решаешься остаться со мной наедине, поскольку я мужчина, а ты женщина. Я пытался убедить тебя, что бояться нечего, только и всего. — Он взглянул на небо. — А ведь может пойти дождь. Если мы останемся здесь, нужно найти укрытие и подумать о костре.

Мэдди задала себе вопрос, не сходит ли она с ума? Может, у нее слуховые галлюцинации? ‘Ринг двинулся вперед, и ей не оставалось ничего другого, как следовать за ним.

— А что ты сказал… о том, как мы будем спать вместе?

— Я сказал, что в горах холодно и для тепла нам придется лечь поближе друг к другу. Смотри, видишь тот выступ? Мы можем под ним расположиться. Там и для костра места хватит. Только как же нам развести костер? Спичек у тебя, конечно, нет.

— Нет, — тихо ответила она, глядя ему в спину, а затем резко остановилась. — Стой! Повтори, что ты сказал… о моих волосах и ногах.

Он медленно повернулся и улыбнулся отеческой улыбкой.

— У тебя две ноги, правая и левая, и довольно красивые волосы. Что еще?

Мэдди открыла было рот, но тут же спохватилась. В эту игру надо играть вдвоем. Может, у нее когда-то и получится. Пока же она и представить не могла, как сказать о том, что ей хотелось провести пальцем по изгибу его верхней губы. Она прошла мимо него, постаравшись напустить на себя высокомерный вид.

— Мне не нужны спички, чтобы разжечь костер. Мой отец… — Мэдди была вынуждена остановиться, потому что он и не подумал сдвинуться с места.

— Твой отец… — выдохнул он. Она мило улыбнулась.

— Да, мой отец. Он научил меня кое-каким приемам выживания.

— Таким, как развести костер без спичек? Потерев две палочки друг о друга? А ты представляешь, сколько это займет времени и как это трудно?

— Я точно знаю, сколько времени для этого потребуется, а если бы ты делал это так же часто, как я, это перестало бы казаться слишком трудным. Я не ношу с собой спичек, они отсыревают, но у меня всегда есть кремень и огниво. Отец говорил, что любой мужчина, да и женщина тоже, может выжить в дикой местности, если у него есть чем высечь огонь, силок, несколько рыболовных крючков и нож.

— И у тебя все это есть.

— Конечно, — ответила Мэдди с самодовольной улыбкой. — А ты разве не берешь все это с собой, когда покидаешь лагерь? Никогда ведь не знаешь, в какой момент останешься без лошади. Неужели, капитан Монтгомери, вы оставили все вещи на лошади?

Он быстро отвернулся, поэтому она не могла сказать наверняка, но ей показалось, что он покраснел от смущения. Так кто теперь испытывал неловкость?

Отец научил ее не только тому, какие вещи в первую очередь необходимы путешественнику, но и как их носить. После отъезда с Востока, трясясь по дорогам в карете, она иной раз коротала время, пришивая карманы к широченной юбке для верховой езды. Карманы были небольшие и пришиты изнутри к подолу юбки, что делало их совсем незаметными.

Теперь, зная, что придется поднять юбку, чтобы дотянуться до кармана, Мэдди внезапно вспомнила, как зашла однажды в спальню к французской певице-сопрано. Имя ее она забыла, помнила только, что у той было ужасное верхнее соль. В тот день она увидела лежавшие на стуле панталоны этой, с позволения сказать, певицы.

Они были сшиты из прекрасного необычайно мягкого батиста. Ткань была почти прозрачной, чудесного розового цвета — цвета румянца на щеках юной девушки. Мэдди тогда посмеялась, сказав, что такие панталоны абсолютно бесполезны, что они скоро сносятся. Певица посмотрела на Мэдди в зеркало и ответила: «К тому же их так легко разорвать». В то время Мэдди не поняла, что она имела в виду.

Сейчас она жалела, что не носит белье из розового батиста, а вместо этого на ней надеты удобные для путешествия толстые панталоны. По словам ‘Ринга, он отдал бы десять лет жизни за то, чтобы прижать ее к себе обнаженной. Мэдди бы пожертвовала пятью годами своей — естественно, не тогда, когда еще будет петь, — чтобы оказаться в его объятиях.

Приподняв юбку, она достала из кармана огниво и кремень. ‘Ринг даже не взглянул в ее сторону.

Затем Мэдди собрала сухую кедровую кору и нашла у ручья, где росли тополя, немного тополиного пуха. Отец показал, как, держа в одной руке огниво, ударять им по кремню, да она и сама делала это неоднократно, но сейчас, под внимательным взглядом ‘Ринга, стоявшего рядом, никак не могла сосредоточиться.

— Легче, — сказал он, беря у нее из рук огниво и кремень. — Не нужно подражать ураганному ветру, а дуть нежно, будто целуя. Вот так.

Они стояли настолько близко, что их головы почти соприкасались. Он посмотрел на нее, слегка округлив губы, будто намереваясь поцеловать, и тихонько подул ей в лицо.

— Нежный поцелуй, — произнес он, глядя вниз на маленькую кучку хвороста. — Так целуют девственницу. — ‘Ринг поднял глаза, в которых промелькнуло вдруг такое неприкрытое желание, что у Мэдди пересохло в горле. — Или женщину, которая почти что девственница.

— Как так? — спросила Мэдди, с ужасом обнаружив, что голос у нее сорвался.

‘Ринг задумчиво смотрел на пух и кору.

— Мужчина, по крайней мере мужчина, заинтересованный в гармоничной близости, не должен подходить к девственнице с той же меркой, что и к любой другой женщине. Ему не следует рассчитывать, что с первого же раза девственница ответит на его страсть так, как ему хотелось бы. Нет, сначала надо научить ее многим вещам.

— Вот как? — На этот раз голос у Мэдди не сорвался, но прозвучал все же выше обычного. — Чему же ее надо научить?

— Любви. Страсти. Прикосновениям. Ощущениям. Иногда девственницу трудно… разбудить, так сказать. А женщины, которые слишком долго оставались девственницами, часто хоронят свои сексуальные чувства, забывают о них, заменив их какими-то другими ценностями. К ним нужен особый подход.

— Особый? — Тонкая струйка пота потекла у Мэдди по шее.

— Необходимо заставить их понять, чего они лишены в жизни, научить оценивать мужчину как любовника. Полагаю, то же самое можно сказать и о мужчине-девственнике, а ты как считаешь?

— Да, конечно. И что же женщина должна увидеть в мужчине?

— Она должна понять, что почувствует, когда он будет целовать, обнимать, гладить ее. — ‘Ринг понизил голос, и Мэдди пришлось наклониться, чтобы расслышать его слова. — Что она почувствует, когда он будет ласкать ее, овладеет ею. Но сначала мужчина должен познакомить ее с миром чувственных наслаждений, пробудить в ней желание войти в этот мир. Иногда девственницы даже не подозревают, какой может быть любовь между здоровыми, зрелыми мужчиной и женщиной. Я имею в виду плотскую, сладострастную любовь, любовь до пота, до изнеможения, когда в момент кульминации тебе кажется, что душа расстается с телом, а потом ты лежишь в блаженной истоме, чувствуя, что ничто в мире не может сравниться с испытанным только что наслаждением.

На верхней губе Мэдди выступили капли пота.

— Да, конечно, — пролепетала она. — Я понимаю.

— Но девственницу нужно постепенно подвести к такой любви.

— К… как?

— Прежде всего, словами. Девственницы любят слова. Надо говорить ей, как страстно вам хочется поцеловать ее ушко, волосы. Коснуться ее груди. Не сжимать грудь сильно — это придет позднее, а нежно прикоснуться к ней. Поцеловать ее глаза. Девственницам это нравится. Играть с ее руой. — ‘Ринг взял Мэдди за руку и, переплетая свои пальцы с ее пальцами, стал поглаживать большим пальцем ее ладонь. — Некоторые не осознают, что руки очень чувствительны, не подозревают, как велико может быть наслаждение, если поглаживать и ласкать кончиками пальцев различные части тела. Но ты-то знаешь?

Она даже не пыталась ответить, лишь кивнула, не сводя глаз с его большой руки, сжимавшей ее маленькую.

— Да, девственниц нужно улещивать, за ними нужно ухаживать, им нужно уделять внимание. Только влюбившись в мужчину, девственница ответит на сексуальную любовь.

Он резко отпустил ее руку и отодвинулся.

— Ба, смотрите-ка. Я так расфилософствовался, что забыл про костер.

Мэдди взглянула на него поверх невысокого пламени. В горле у нее пересохло, а тело покрылось мурашками от пальцев ног до корней волос. Она была уверена, что, если попробует встать, ноги у нее подогнутся.

‘Ринг сел на прежнее место и улыбнулся ей.

— Что за странная тема для разговора.

— Да, — еле вымолвила она.

— В принципе, что я знаю о женщинах? Тебе известно, для чего мой отец нанял Тоби, и ты слышала, как Тоби сказал, что женщины меня не интересуют, поэтому откуда мне знать что-либо о девственницах да и о женщинах вообще. А почему, собственно, мы заговорили об этом? Ах да, костер. Наверное, прежде чем разводить костер, нам следовало бы поймать кого-нибудь силком, который, по твоим словам, у тебя имеется. — Он снова улыбнулся. — Но, возможно, костры — как девственницы: их можно воспламенить, если знаешь, как их целовать.

‘Ринг встал, потянув Мэдди за собой. Ноги у нее и вправду подогнулись, и он подхватил ее под руки.

— С тобой все в порядке? Ты не слишком хорошо выглядишь — бледная как привидение, вся в поту. Ты не заболела?

— Убери руки, — прошептала Мэдди, подумав про себя: «А то я сделаю из себя посмешище, бросившись тебе в объятия».

— О, извини, пожалуйста. — Он так резко отпустил ее, что она чуть не упала, но вовремя ухватилась за его пояс. ‘Ринг наблюдал с безразличным видом, держа руки по бокам и показывая тем самым, что не прикасается к ней.

Придя в себя, Мэдди отступила от него, насколько позволяла цепь.

— П… п… пойдемте. — Голос, всегда послушный, снова ее подвел.

— Может, нам лучше никуда не ходить. — В его голосе звучали заботливые нотки. — По-моему, тебе нехорошо.

— Кролик, — удалось ей наконец выговорить. — Поймаем кролика.

Мэдди пошла вперед, потянув его за собой. Она не видела, как он достал носовой платок, вытер лицо, вспотевшие ладони, затем еще раз вытер лицо, потом, поглядев ей в спину, зажмурил глаза так крепко, что из-под прикрытых век выкатилось несколько слезинок. И к тому моменту, когда Мэдди оглянулась, уже улыбался ясной беззаботной улыбкой.