Ежегодный карнавальный прием у Джасмин Фремонт, который она устраивала за неделю до парада и других праздничных мероприятий, превратился в непременное событие для бейрутского общества. На практике список приглашенных часто использовался, чтобы определить, какое место занимал тот или другой человек по степени своей важности. Те, кто попадал в этот список, обязательно приглашались на все важные события будущего года. А те, кого не оказывалось в этом списке, могли вытаскивать старые сундуки и начинать укладывать вещи, чтобы отправиться куда-нибудь подальше от Бейрута.

Катя прибыла в самый разгар приема, в одиннадцать часов, одетая в красный креповый жакет, легкие шаровары, с вуалевым шарфом на голове.

– Вы выглядите чересчур великолепно! – воскликнула Джасмин, беря Катю за руку.

Сама Джасмин была одета от Эммануэля Хана, в своего рода вязаную трубу из шелкового джерси. Ее украшали только что полученные из Рима украшения, изготовленные у Пако Рабанна. Катя подумала, что такое платье из прозрачного материала является мечтой евнухов любого гарема.

Джасмин по дороге останавливалась, чтобы представить Катю, которую удивляло, что ее встречали с большим радушием, как где-то пропадавшую родственницу. Люди, казалось, знали о ней все, хотя их она видела впервые.

– Когда речь заходит о самом главном, то Бейрут оказывается небольшим городом, – шепнула ей Джасмин.

За залом танцев располагалось помещение, огороженное полированными панелями, картины на которых отражали славные дни Персидской империи. Красные, черные, голубые и золотистые масляные краски мерцали на блестящих поверхностях, отполированных в течение веков. За панелями стоял большой квадратный стол высотой до колена, а вокруг лежали подушки.

– Вы помните Луиса и Пьера? – заметила Джасмин.

– Конечно.

Оба мужчины омыли пальцы в серебряной чаше и поднялись, чтобы приветствовать Катю.

– Очень рад, что все-таки пришли, – сказал Луис.

– Эти слова точно передают и мои чувства, – добавил Пьер. – Пожалуйста, не хотите ли вы перекусить?

Катя взглянула на Джасмин, которая посоветовала:

– Рекомендую что-нибудь съесть. Вечер только начался.

Сняв туфли на высоких каблуках, Катя удобно устроилась на подушках.

– Что бы там ни было, – заметила она, указывая на дымящиеся противни на столе, – запах замечательный.

– Ливанцы называют это блюдо «Розарий дервиша», – объяснил ей Пьер. – Баранина, баклажаны, цукини, помидоры и лук, порезанные ломтиками, сдобренные корицей и другими специями. Все это тушится в противне, который стоит перед вами. Хотите, я положу вам?

Блюдо оказалось даже более замечательным, чем Катя представляла себе. Она быстро освоилась с тем, чтобы сидеть на подушках и одновременно кушать. Холодное, терпкое белое вино из Греции служило прекрасным дополнением к трапезе.

– Вы должны нас извинить, что мы не нанесли вам визита, – извинился Луис, отправляя баклаву в рот прямо пальцами. – У вас были неприятности. Мы вздохнули с облегчением, когда Джасмин сообщила нам, что обстоятельства переменились к лучшему.

– Это действительно так, – вставила Катя, прожевывая пищу, гадая, как много Джасмин рассказала им, сама не желая сообщать им ничего дополнительного.

– Теперь, когда вы здесь окончательно освоились, надеюсь, мы будем видеть вас чаще, – тактично заметил Луис.

– И если я смогу чем-то помочь вам или Арманду, пожалуйста, скажите мне об этом, – добавил Пьер.

Катя продолжала подкладывать себе «Розарий», а к столу подошли несколько мужчин, которые кратко побеседовали с Луисом. Все они были в дорогих одеждах, держали себя очень уверенно.

Катя почувствовала в них привычку к власти.

– Кто они такие? – шепнула она в удобный момент Пьеру.

– Ах… ну, Джасмин при сложившихся обстоятельствах не сказала бы вам об этом. Видите ли, я хочу сказать, что Луис баллотируется в президенты Ливана. Эти мужчины – очень богатые, очень влиятельные – относятся к числу основных его сторонников. У Луиса большая поддержка по всей стране.

Катю охватило волнение. Когда она украдкой опять взглянула на Луиса, то обнаружила, что смотрит на него совсем другими глазами. Он уже не казался ей таким холеным, несколько чрезмерно смазливым мужем, который бледнел в сравнении с зажигательной личностью Джасмин. Хотя мужчины, подходившие к Луису, все были старше его, они оказывали ему знаки большого уважения, задавали ему вопросы и, не перебивая, слушали, что он им говорил. Что же касается Луиса, то его черты утратили вялость. Он представлялся теперь ей живым, энергичным, полностью контролировавшим свои поступки. На Катю произвело впечатление то, что она увидела, и она поделилась своими наблюдениями с Пьером.

– Луис сочтет за большое удовольствие побеседовать с вами, – отозвался Пьер. – Может быть, когда ваши дела прояснятся. Он восторгается американской политикой, особенно политикой покойного президента Кеннеди. Кто знает? Может быть, вы дадите ему какой-то совет… Вы же юрист.

Катя засмеялась:

– Думаю, что у Луиса отлично получается и без моей помощи.

Катя заканчивала свой ужин, а Пьер болтал. Но когда мимо прошла красивая девушка с приклеившимися к ней молодыми жеребцами с каждой стороны, добродушное настроение Пьера сразу пропало.

– Пьер, меня это не касается, – мягко произнесла Катя. – Но если вам надо кого-то увидеть…

Пьер сильно покраснел:

– Виноват. Мне надо было представить вас. Это – Клео. Она и я… то есть мы… мы с ней живем вместе.

– Вот и прекрасно! – искренне воскликнула Катя. – Да… вполне может быть.

В этот момент Катя увидела в глазах Пьера боль подозрений, агонию предательства, которая все еще не прошла, но которая несомненно пройдет. Катя сердцем потянулась к нему. Разве она сможет когда-нибудь забыть то утро, когда Тед вернулся домой, принеся с собой запахи другой женщины?

– Прошу прощения, Катя, – извинился Пьер, нарушая воцарившуюся тишину.

Катя смотрела, как он уходит, очень надеясь на то, что Пьеру повезет больше, чем ей самой.

– Должен перед вами извиниться, – произнес Луис, скользя по подушкам поближе к ней. – Я был ужасно невнимателен к вам. – Луис внимательно посмотрел на Катю. – Господи, да у вас такой вид, как будто вы увидели привидение!

Катя сумела улыбнуться:

– Просто бесененка, – но она тут же изменила тему: – Пьер сообщил мне, что вы кандидат в президенты. Новость просто захватывающая.

– Она не содержит ничего иного, кроме тяжелого труда, – скромно возразил Луис. – Но, в общем, вы правы, в Ливане можно сделать очень многое.

– Что именно вы намерены сделать, если вас выберут? Луис поморгал.

– Ну, пожалуй, то, что делал до меня каждый президент. Позабочусь о том, чтобы ничто не менялось. Мир больше всего стремится к стабильности, Катя. Ливан процветает, потому что люди знают, что находятся здесь в безопасности. Наши законы о секретных банковских операциях почище швейцарских, наша роскошь и развлечения соперничают с лучшими мировыми образцами. Сюда приезжают каждый год миллионы туристов и бизнесменов, потому что мы превратили Бейрут в перекресток между Востоком и Западом. Вот что надо будет охранять и способствовать процветанию. – Он помолчал. – Но не забывайте, что у нас тут набилось два миллиона человек на территории меньше чем Швейцария. У нас представлены с полдюжины национальностей и вдвое больше религиозных конфессий и сект. Всегда сохраняются подспудные опасения того, что все эти различия приведут к полному расколу страны.

Я расскажу вам притчу. Старый мусульманин, лежа на смертном одре, приглашает к себе маронитского священника и настоятельно просит его обратить его в христианскую веру. Семья старика поражена и просит его объяснить, почему он это делает. Мусульманин подмигнул и прошептал: «Лучше, если умрет еще один из них, а не из нас». Вот вам Ливан, как в капле воды, Катерина. Разногласия и предрассудки разделяют нас в течение тысячелетий. По нынешним правилам, каждая религиозная группа имеет гарантированное право участвовать в управлении. Каждая Группа знает, что ее члены могут к кому-то обратиться в поисках справедливости и соблюдения честных правил игры.

Кате было интересно, кто написал эти строчки для Луиса. Она не сомневалась в его искренности и страстности, но задавала себе вопрос: действительно ли Луис был достаточно крепок, чтобы держать в узде те самые силы, которые он описывал? Силы, которые, казалось, могут пробудиться в любой момент и одолеть начинающего колдуна.

– Простите, Луис, но Джасмин вас разыскивает.

Катя взглянула на говорившего, привлеченная звучанием его низкого, мягкого голоса. Он без стеснения пожирал ее глазами. Когда Луис удалился, незнакомец пригласил ее на танец. Подойдя к танцевальной площадке, он обнял ее для танца, она представилась этому неотразимому мужчине и спросила, как его зовут.

– Майкл. Майкл Саиди.

Джасмин и находящийся с ней рядом Луис наблюдали за каждым шагом Майкла и Кати, стоя на другой стороне зала для танцев.

– Ты ей сказал это? – спросила Джасмин, не отрывая взгляда от танцоров.

– Точно в тех словах, как мы и задумали.

– И что?

Луис пожал плечами:

– Она американская либералка. Считает, что Корпус мира может решить любые мировые проблемы. Однако достаточно сообразительна, чтобы понять, что существуют вещи, которых она не знает и не может оценить.

Джасмин медленно кивнула и наблюдала, как парочка двигалась на танцевальной площадке.

– Хорошо. Теперь она в руках отличного учителя.

Впервые с того ужасного вечера в Беркли-Хиллс Катя забыла о потрясениях в своей жизни. Этому способствовало сочетание обстановки, стечение обстоятельств и музыкальных мелодий. Но этому способствовало и то, что она находилась в объятиях мужчины, который получал наслаждение от ее присутствия, который никак не был связан с цепочкой трагедий, от которых она бежала.

Когда они уходили с танцевальной площадки, Катя внимательно пригляделась к Майклу. Несомненно, он отличался красотой, но его привлекательность, так же как одежда и одеколон, не были назойливыми. Старше ее на шесть-семь лет, он представлял собой для нее загадку.

– Кто вы такой, Майкл Саиди? – спросила она его.

Он улыбнулся и повел ее на террасу, где уже находились несколько других пар.

– Сегодня мы не станем говорить о таких вещах, – предложил он. – Я – Майкл, а вы – Катерина, и на этом заканчиваются наши сведения друг о друге. Мы будем танцевать, смеяться, получать удовольствие в присутствии этих замечательных людей. И поступая таким образом, мы лучше узнаем друг друга, чем любым иным образом.

– Что же мы будем делать, когда закончится этот вечер?

– Тогда мы и решим, что станет с нами дальше.

– Вот так, запросто?

– Ничего нет более нудного, чем простое. – Он помолчал. – Вы ведь американка, хорошо ли вы знаете Бейрут?

– Поскольку я американка, то откуда же мне его хорошо знать?

– Мы это поправим. Вы привезли сюда свой автомобиль?

– Но мы не можем уехать прямо сейчас! – запротестовала Катя.

– Конечно, можем. Если захотим. Не подумайте, пожалуйста, что Джасмин обидится, если вы уедете. Когда мы вернемся, прием будет все еще продолжаться.

Этой ночью Кате показалось, что ее вихрем пронесли через самую сердцевину арабской фантазии.

Осмотр начался в бейрутском районе Ра, застроенном старыми каменными домами, с обнесенными стенами садами, с целыми кварталами высоких, элегантных жилых корпусов, которые разрослись вокруг американского университета в Бейруте. Узкие улочки, освещенные витиеватыми, старомодными фонарями, разбегались во все стороны и были запружены народом. Атмосфера напомнила Кате Латинский квартал в Париже или Гринвич-Виллидж в Нью-Йорке. За исключением того, что ритм жизни здесь был вдвое быстрее, цвета ярче, разнообразие всего окружавшего просто бесконечно.

Майкл привел ее в ресторан, который можно было найти в любом месте центральной части Америки. Там был старомодный фонтанчик с содовой водой, стойка, виниловые крутящиеся стулья с крошечными плетеными спинками в форме сердца. Рядом стояли холодильные камеры со сладостями, включая ливанские деликатесы, такие, как «Атаеф» – пряники с корицей и орехами, «Цветок ливана», который напоминал «наполеон» с кремом.

Столы были так тесно сдвинуты, что их вполне можно рассматривать как общие. Вскоре Катя разговаривала уже со всеми окружавшими ее людьми, включая местную знаменитость Джойс Кимбалл. Маленькая, черноволосая шустрая женщина, Кимбалл работала репортером газеты «Дейли стар» по вопросам социальной жизни.

– Дорогая, мы все знаем о вас! – заговорщически сообщила она Кате. – Между нами, девочками, говоря – но, конечно, для протокола, – вы не брали этих денег, ведь так?

– Говоря для протокола, я их не брала. Кимбалл махнула своим мундштуком, как дубинкой.

– Я просто-напросто знала это! А все эти глупые люди у нас в стране полагали, что вы их похитили. Они забывают задать себе самый важный вопрос.

– А именно? – Катя отважилась спросить ее.

– Зачем же вам это делать, дорогая? Я хочу сказать, что если бы ваш покойный отец, уверена, прекрасный человек, оказался бы на улице Мотт – а это означает, дорогая, разорился, – ему надо было бы обратиться лишь с просьбой к Арманду. Святые небеса, он почти так же богат, как шах Ирана!

Когда Джойс Кимбалл ринулась к другому человеку, Майкл наклонился и шепнул на ухо Кате:

– Она может показаться ветреной, но убеждена в правильности каждого своего слова. Учтите, что она и пишет то же самое, так что к завтрашнему дню в это поверит остальной Бейрут, неважно – к лучшему это или худшему.

– Будем надеяться, – прошептала Катя. На улице Майкл взглянул на свои часы.

– Если мы поторопимся, то как раз успеем вовремя, – заметил он, нахмурившись. – Но нам нужен особый транспорт, чтобы выбраться отсюда. Можно ли считать, что вы молодая дама, которая не боится приключений?

Катя настороженно рассматривала его.

– Все зависит от характера приключения.

– Поездка в такси. Катю это озадачило.

– Думаю, что я могу себе это позволить.

– Превосходно!

Учитывая, что улицы были забиты, Катя не могла понять, откуда появился новый сверкающий «шевроле». Она не заметила, чтобы Майкл поднял хотя бы палец. Несмотря на это, машина заскрежетала тормозами прямо перед ними, тут же распахнулась задняя дверца. Катя сомневалась, чтобы водителю перевалило за шестнадцать лет. Майкл назвал маршрут на быстром, как пулеметная очередь, арабском наречии, и Катя не успела моргнуть и глазом, как оказалась на мягких подушках на заднем сиденье, а дверца захлопнулась. Потом она села прямо и осмотрелась вокруг.

Машина пробивалась через движение как жирное пятно. Водитель одним пальцем придерживал руль, через каждые несколько секунд поднимал ладонь и нажимал ею на сигнал. Другой рукой он жестикулировал, чтобы акцентировать моменты, которые он высказывал в беседе с Майклом, прямо глядя ему в глаза.

– О Господи! – вскрикнула Катя.

Водитель сделал резкий поворот налево и влез в переулок, который, по убеждению Кати, был с односторонним движением в противоположном направлении. Он пристроился в хвост медленно двигающемуся «кадиллаку», высунулся из окна и обрушил целый поток брани на другого водителя, потом крутанул руль и взревел мотором на слепом изгибе переулка, а в это время навстречу ему двигалась старая машина.

Катя решила, что она видит заключительную сцену своей жизни. Но в самый последний момент водитель такси сделал единственно возможную вещь: закрутив руль, он влетел на въездную дорожку жилого здания, затормозил всего в нескольких дюймах от группы стариков, сидевших на крыльце. Шофер ослепительно улыбнулся Кате.

– Мы доберемся туда очень быстро, впереди не будет никого.

Почти не глядя в зеркало заднего обзора, он врубил заднюю скорость и с ревом выкатился опять на улицу. Когда Катя открыла глаза в следующий раз, они были уже высоко над городом.

– Мы успеем на последнюю часть представления, – сообщил Майкл очень довольным голосом.

Катя вылезла из машины, ухватившись одной рукой за крышу такси, чтобы прийти в себя.

– Как вы себя чувствуете? – участливо спросил Майкл.

– Хорошо, отлично, – пробормотала она, желая, чтобы небо перестало так кружиться перед ее глазами.

– Здесь особое место для жителей Бейрута, – объяснил Майкл. – Подойдите сюда, взгляните.

Склон холма был залит мягким голубоватым светом, придавая каменистой местности неземной вид. Он взял ее руку и повел ее на самую вершину, пройдя через великолепные каменные ворота, которые вели к шести высоким колоннам, одиноким и отважным стражам, силуэты вырисовывались на фоне ночного неба.

– Это все, что осталось от храма Юпитера, – пояснил Майкл. – Когда-то здесь стоял самый крупный храм всей Римской империи.

Несколько минут никто не нарушал молчание. Потом, когда они проходили между колоннами, Катя услышала жалобный плач, доносившийся из полутьмы внизу. С другой стороны холма был вырублен амфитеатр, каменные сиденья тысячелетней давности которого заполняли люди. Внизу на сцене находилась одинокая женщина. Даже с того места, где она стояла, до Кати отчетливо доносился ее навязчивый, меланхоличный голос.

– Это – Умм Калтхум, самая знаменитая арабская певица наших дней, – шепнул Майкл.

Прекрасный голос привел Катю в восторг. Потом пение прекратилось. Единственный прожектор, освещавший сцену, погас, при абсолютной тишине все погрузилось во тьму. Казалось, что весь амфитеатр затаил дыхание. Потом раздались нарастающие звуки оркестра, на сцене вспыхнули многоцветные лампочки, а к примадонне присоединился хор. Она протянула руку к зрителям, хлопая в ладоши, подбадривая присутствующих присоединиться к ней.

– Просто великолепно! – похвалила Катя представление, когда они с Майклом спускались с холма.

Майкл заметил, как Катя вся затрепетала, когда они приблизились к такси.

– Не беспокойтесь. Я его предупрежу, что мы не торопимся.

Катя не стала спрашивать, куда они направляются. С Майклом она чувствовала себя совершенно спокойно и даже ждала каких-нибудь сюрпризов. В следующий раз они остановились возле американского университета в Бейруте, который, беря пример с города, все еще был открыт. Они прошли возле благоухающих платанов, посаженных сто лет назад основателем университета преподобным Даниэлем Блиссом, и остановились возле закусочной «Дядя Сэм», чтобы послушать, как студенты декламируют стихи и играют на гитаре. Покидая это место под старой каменной аркой у входа в студенческий городок, Катя взглянула вверх и прочитала начертанный там девиз.

Да пусть они получат жизнь и пусть жизнь их будет обильной.

– Этот символ веры можно распространить на весь Ливан, – заметил Майкл. – Но опять же вы должны знать это. Вы из семьи Мейзеров. Стало быть, здесь ваш дом.

Это замечание задело нужную струну. Катя больше не думала о Бейруте как о чужом городе. Она почувствовала себя уютно среди людей, ей было интересно узнать об их привычках и обычаях. Запахи апельсинов, корицы и мускатного ореха стали теперь привычными для нее. Пулеметная трескотня арабского языка и грациозное воркование французского услаждали ее слух.

Они сели на лавочку под цветущим лимонным деревом возле кафе со столиками на улице и заказали кофе.

– Майкл, я не хочу обидеть вас, – начала Катя фразу. – Я хочу сказать, что прекрасно провожу время…

– Но? – мягко подзуживал он ее.

– Уверена, что вы знаете обо мне гораздо больше, чем я о вас. Я считаю, что это не совсем справедливо.

Майкл откинул голову назад и рассмеялся:

– Вы меня должны извинить, если я скажу, что вы настоящая американка.

– Я сказала это не с тем, чтобы что-то выведать, – извиняющимся тоном уточнила Катя.

– Ну что вы! Я даже польщен, что вы спрашиваете обо мне.

Привлекательность Майкла частично объяснялась его способностью легко плести словесные кружева, привлекать к себе внимание слушателей. Но подлинный секрет его успехов заключался в том, что он придавал своему вранью правдоподобный вид. Когда он рассказал Кате о своем отце, то представил его примерно таким, каким он был на самом деле, старым и ценным служащим «Казино де Парадиз». Но он никогда не проявлял своих чувств относительно отвращения и презрения, которыми был окружен в жизни. Таким же образом он говорил о своих путешествиях по Европе, о других местах и накопленном опыте – все очень гладко слетало с его уст. Но он и намеком не коснулся своей работы в швейцарском банке. Когда в своем повествовании он коснулся Америки, Майкл заметил по сверкающим глазам Кати, что его рассказ целиком захватил ее. Его истории о жизни иммигрантов с Ближнего Востока в Бруклине, о том, как он открыл скромную экспортно-импортную фирму, которая стала процветать, пленили ее. Все люди, подумал Майкл, особенно женщины, любят сказки о принцах и нищих, героем которых является отважный молодец.

– Вот такие дела, – заключил Майкл свой рассказ так же умело и гладко, как опытный пилот смог бы посадить неустойчивый планер. – Вернулся я не так давно, но счастье продолжает мне улыбаться.

– Похоже, что вы уже достигли большего, чем многие люди мечтают достичь, – похвально отозвалась о нем Катя.

– Я бы не сказал этого. Возьмите, к примеру, себя. Из того, что я слышал, вы очень талантливый адвокат.

– Кто знает об этом, и давно ли? – негромко спросила Катя и тут же пожалела о своих словах.

Майкл накрыл своей ладонью ее руку:

– Все наладится. Вот увидите.

Катя вспомнила о своем намерении заняться своими делами, а не ждать и наблюдать за таинственными ходами игры Арманда.

– Майкл, многое ли вам известно о том, что произошло в «Мэритайм континентале»? – тут же спросила его Катя.

– Только то, что я видел по телевидению и читал в финансовых разделах газет, – ответил он, потом поспешно добавил: – Но это не означает, что я всему верю. Смехотворны предположения о том, что вы как-то в этом замешаны.

– Почему вы так уверены в этом? – спросила Катя. – Вы меня совсем не знаете.

Майкл пожал плечами:

– Иногда приходится полагаться на интуицию и чувство доверия. Не думаю, что с моей стороны было бы наивным утверждать, что вы не такой человек. Вот в этого я и верю.

Искренность и честность Майкла подействовали согревающим образом на Катю, вызвав в ее памяти холодные предостережения Дэвида Кэбота.

– Катя, если я чем-нибудь смогу вам помочь, то вам достаточно попросить меня об этом.

Она колебалась, потом решилась поделиться с ним, как она представляет это дело, закончив словами:

– Вот видите, настоящий расхититель все еще находится где-то среди них.

– Есть ли у полиции кто-нибудь на подозрении? – спросил Майкл.

– В полиции уверены, что преступниками являются Эмиль Бартоли и я, других они даже не ищут.

Очень даже утешительно, подумал Майкл.

– Но похоже, что здесь замешан второй мужчина.

– Второй мужчина?

– Кто-то, кого подозревал мой отец. Майкл откинулся назад.

– Но в газетах ничего не писали…

– И не станут писать! – живо вырвалось у Кати. – Минуту назад вы говорили о доверии, Майкл. Так вот, сейчас я вам доверяю. Надеюсь, что вы ничего не передадите из того, о чем мы говорили.

– Понятно, Катя. Об этом нечего и говорить. Есть ли у вас представление о том, кто может быть этот мужчина?

Катя покачала головой:

– Только то, что это очень влиятельный человек и что он находится здесь, в Бейруте.

Майкл негромко присвистнул:

– Я начинаю беспокоиться о вас, Катя. Встречаются опасные моменты.

– Какой-то подонок губительно воздействует на мою жизнь, Майкл. На мою и на жизнь Эмиля Бартоли. Он последовательно чернит доброе имя моего отца и все, что отец создал. Возможно, как вы сказали, он опасен. Но я возмущена!

Майкл поднял руки:

– Прекрасно. Понимаю вас. Могу ли я что-нибудь для вас сделать?

Катя на мгновение задумалась:

– Майкл, вы здесь родились и выросли. Не так тут много изменилось за время вашего отсутствия. К тому же вы знаете город как свои пять пальцев – где можно найти нужного человека, как до него добраться. Конечно, осторожно, без шума.

Майкл громко выдохнул:

– Не хочу преувеличивать свои возможности, Катя, но я на короткой ноге с нужными людьми, и я помогу вам.

У Кати повеселело на душе.

Прием у Джасмин все еще не утихал, хотя было уже два часа ночи. Катя поблагодарила Майкла и осталась среди гостей ровно столько, чтобы повидаться с Джасмин, после чего сослалась на головную боль и уехала. Сам прием потерял для нее интерес. Катя почувствовала, что сделала большой шаг вперед. У нее появился союзник, готовый прийти ей на помощь. Теперь ей предстояло определить свою стратегию.

Как только Катя скрылась за дверью, Майкл увлек Джасмин подальше от других, в самое укромное место спальни.

– Она знает больше, чем ты думаешь! – выпалил он и пересказал Джасмин все, что она говорила ему.

Джасмин молча слушала и курила.

– И тебе даже не пришлось ложиться с ней в постель.

– Джасмин, о чем ты говоришь?

– Разве ты не понимаешь, что получилось? Эта маленькая дурочка абсолютно ничего не знает о том, что происходит. Но она все же рассказала тебе о том, как далеко зашел Арманд, наводя справки.

– А разве можно утверждать, что Фремонт передает ей все? – спросил ее с вызовом Майкл.

– Конечно, ты прав, – успокаивающе согласилась с ним Джасмин. – Но видишь ли, любовь моя, через некоторое время не будет иметь никакого значения, что знает или о чем подозревает Арманд. Но до того момента ты должен оставаться самым лучшим другом Катерины.