За последние полчаса Энрико Гарсиа прикурил четвертую сигарету и нервно посмотрел на часы. Одним из достоинств Лоис было то, что она всегда непредсказуема. Он дал ей еще пять минут, а потом решил позвонить. Отпив кофе, Энрико поморщился — слишком резкий, и задумался, был ли кофе в Барселоне таким же на вкус, как прежде, каким он его помнил.

Лоис скользнула на стул рядом с ним, в том маленьком баре на Центральном рынке, где они впервые встретились.

— Мне нужно выпить, — нервно сказала она. Энрико помешивал кофе, он принимался уже за четвертую чашку.

— Очень плохо, — проговорил он, — сухой закон.

— Черт! О, черт! — Лоис забыла, что три дня в неделю продажа алкоголя запрещена, и это досадное разочарование заставило ее заплакать.

Он подумал, что ее внешний вид и ее реакция на отсутствие спиртного были нехорошим признаком.

— Живя в объятиях роскоши с нацистским боссом, ты начинаешь портиться, — сказал он, подавая знак содержателю ресторанчика.

— Энрико, сейчас я действительно испугана. — Буфетчик ПОСТУПИЛ перед ней маленькую кофейную чашечку, наполненную бренди.

— Экстренный случай, — прошептал он.

— Мы все боимся, Лоис. Ты привыкнешь. — Энрико заметил, что ее руки, когда она поднимала чашку, дрожали.

— Ты не понимаешь, ничего не понимаешь. — Лоис уставилась в пустую чашку. — Я боюсь каждый раз, когда Карл смотрит на меня, оценивая, как призовую скаковую лошадь, чьи данные не совсем соответствуют его ожиданиям, ее цене, которую он заплатил. Я боюсь каждый раз, когда он дотрагивается до меня — физически боюсь. Карл — садист, он любит причинять боль. О, пока ничего не было такого, чего я не могла бы выдержать, и, может быть, это даже доставляет мне удовольствие, — горько добавила она. — Боже, ты не знаешь, как я презираю себя потом.

Энрико зажег еще одну сигарету, отгоняя едкий дым.

— Я могу справиться с остальным, — сказала Лоис, и слезы заструились по ее лицу. — Я могу щеголять в самой шикарной одежде и убеждать себя, что не замечаю презрения людей. Я могу ездить по Парижу в собственной машине с шофером и есть самые изысканные кушанья в «Рице», в то время, как другие не имеют ничего, ношу драгоценности, которые, вероятно, изъяты у какой-нибудь чудесной французской семьи. Я могу улыбаться, когда Карл обнимает меня на людях, смеюсь, когда при мне ведутся непристойные разговоры, веду себя как хозяйка и поставляю девочек для его гостей. Я сдерживаюсь, когда он ласкает мне грудь в театре или ресторане, убеждаясь, что все понимают, кто я есть и что он владеет мной. Я только говорю, что в следующий раз возьму нож и убью его.

Ее светлые волосы были стянуты сзади голубым шарфом, на Лоис не было и следа косметики. Она выглядела шестнадцатилетней школьницей. Энрико был поражен, увидев ее в такой необузданной ненависти. Лоис всегда играла роль жестокой, самонадеянной, маленькой богатой девочки, которая не заботится о том, кто что подумает, живя одним днем. Жизнь всегда принимала ее условия.

Он крепко сжал ее руку, сдерживая дрожь, и подал знак буфетчику.

— Боже мой. — Лоис отхлебнула из чашки бренди и посмотрела на него глазами, полными слез. — Можно подумать, тебе есть до этого дело.

— Это не твое личное дело, — холодно сказал Энрико, — у тебя есть задание, которое ты должна выполнить. Ты знала, на что идешь, когда начинала. Теперь ты — очень важная фигура в нашей организации. Ты нам нужна, Лоис.

— Хорошо хоть так. — Она допила бренди одним глотком. — По крайней мере, я нужна.

— Как ты можешь жалеть себя, — сердито сказал Энрико тихим голосом. — Сотни женщин в еще более худшем положении, чем ты. Ты живешь в роскоши. Другие прячутся в трущобах Менильмонтан или Бельвиля, и всего один шаг отделяет их от гестапо. Они потеряли своих мужей и сыновей. Они работают на Сопротивление и никогда не забывают об этом.

Лоис посмотрела на смуглое бесстрастное лицо Энрико. Он был прав. Она знала, на что шла. Сначала она была возбуждена игрой, и этот трепет опьянял. Игра с опасностью давала то возбуждение, которого не было в сексуальной игре с мужчиной, финал которой был ей известен.

Но Карл был умен, его наблюдательный взгляд не упускал ни малейшей перемены в ней. Когда они занимались любовью, он с леденящей улыбкой внимательно смотрел ей в лицо, стараясь уловить подлинные чувства. И когда-нибудь ночью, она это знала, он зайдет слишком далеко, перейдет грань, которая отделяет развлечение от жестокости. Лоис чувствовала, как страх закрадывается ей в душу. Лоис боялась самой себя.

— Если бы только я могла уйти от него! — Ее глаза умоляли Энрико. — Я могла бы работать где-нибудь еще. Я могу делать все, Энрико!

— Слишком поздно. — Энрико вынул пачку «Голуаз» из кармана. — Тебе нужно только, потерпеть его, пока он не устанет от тебя, Лоис. А пока для тебя есть работа. — Прикурив сигарету от окурка, он бросил его в глубокую пепельницу, уже переполненную до краев. — Итак, кто эти важные гости, Лоис?

Она уставилась на скудный набор бутылок в баре.

— Генерал Гудериан, человек, который оккупировал и практически уничтожил Реймс, и Отто Клебих, который контролирует производство шампанского.

— Не такая уж важная птица, — пожал плечами Энрико.

— Сегодня вечером будет прием у нас дома. Приедет Геббельс со своей женой Магдой, рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер и некто Шпеер, министр военной промышленности и вооружения. Конечно, с официальными сопровождающими лицами и прихлебателями. — Она взяла сигарету из рук Энрико и глубоко затянулась.

Энрико беззвучно присвистнул.

— Ты имеешь хоть малейшее представление, почему они здесь?

Лоис пожала плечами.

— Завтра состоится встреча, на которой будет обсуждаться вопрос об отправке французских рабочих на немецкие военные заводы. Я думаю, Гиммлер и Шпеер имеют разногласия. А Геббельс решил показать достопримечательности Парижа очаровательной Магде. Я должна повозить ее по шикарным магазинам, выбрать одежду, меха, шляпы, парфюмерию, драгоценности… Она, определенно, милая женщина… — Ее голос сорвался, по лицу потекли слезы. — Я не могу делать это, Энрико, не заставляй меня продолжать все это…

— Только еще один раз, Лоис. — Он сильно сжал ее руку. — Ты должна. Ты так хорошо работала, информация, которую ты доставала, бесценна. Она спасла жизни многим французам. Только делай то, что делала раньше, Лоис. Слушай все разговоры — особенно те, которые происходят после обеда, когда они пьют и обсуждают между собой вопросы, подлежащие обсуждению только за закрытыми дверями. Наблюдай за всем, читай любые документы или бумаги, случайно оставленные до и после встречи. Нам нужна любая информация, которую мы только сможем получить, Лоис. А потом я подумаю, что можно сделать, чтобы вывести тебя из игры.

— Ты действительно так думаешь? Правда, Энрико?

— Да, — обещал он. Будь проклят этот скот фон Брюгель! Он сломал ее. А Лоис была одним из лучших источников информации, уютно устроившись среди чинов нацистской власти.

— Лоис, ты должна обещать, что сегодня вечером ты превзойдешь саму себя. Красивая француженка Карла фон Брюгеля, его очаровательная хозяйка. Заставь всех завидовать ему, Лоис, чтобы Карл купался в лучах твоего блеска. А потом, когда ты будешь заниматься с ним любовью, брось это в шампанское. Он держал знакомый маленький пакетик. Он крепко заснет, а тебе надо будет просмотреть его бумаги по встрече, намеченной на завтра.

Она выдавила смешок.

— Лоис де Курмон, супершпион.

— Лоис де Курмон — смелая женщина. — Энрико наклонился и поцеловал ее в губы. — Пока, Лоис. Я буду думать о тебе.

Он смотрел, как она прошла к двери, задержавшись на минутку, чтобы поправить шарф на голове, окинула взглядом улицу, прежде чем выйти. Он надеялся, что с ней все будет в порядке.

Огромные хрустальные люстры особняка де Курмонов излучали свет, означавший: «Добро пожаловать!», когда длинные сияющие лимузины въезжали во двор и элегантные пассажиры покидали свои машины. Карл фон Брюгель, ожидавший гостей у витой мраморной лестницы, сердито посмотрел наверх, ища Лоис. Гости уже прибывали, а он должен встречать их один. О, наконец-то! Лоис легко сбежала по лестнице, — видение в крепдешине цвета морской волны. Длинное платье обнажало блистающие плечи, облегая изгибы ее точеной фигуры, подчеркивая высокую грудь, а прямая юбка с запахом спереди чуть-чуть приоткрывала красивые ноги в шелковых чулках. Уши украшали огромные изумруды, шею охватывало колье, усыпанное бриллиантами. Парикмахер забрал ее волосы в две сияющие волны, обрамлявшие прекрасное лицо, лицо, черт бы его побрал, на которое она сейчас целый час накладывала макияж, в то время как ей следовало бы быть здесь, рядом с ним!

— Как мило с твоей стороны, Лоис, выйти вовремя, чтобы встретить гостей, — сказал Карл холодно.

— А вот и они. — Не обращая внимания на его колючие слова, Лоис с распростертыми объятиями и улыбкой на лице шагнула навстречу Магде и Йозефу Геббельс. Магда, очень проницательная, необыкновенно привлекательная блондинка, была намного старше Лоис. Ее муж, худой, с большой продолговатой головой, обладал тем высокомерием, которое присуще всем маленьким мужчинам. Взгляд его серых выпуклых глаз заставил Лоис вздрогнуть. Йозеф Геббельс был страстным любителем женщин, и они с Магдой несколько раз собирались развестись, но, по слухам, Гитлер запретил им развод, это было бы плохим примером для нации. Рейхсфюрер Генрих Гиммлер — в парадной форме с яркими орденскими ленточками на груди — склонился над рукой Лоис.

— Большое удовольствие видеть вас, мадемуазель де Курмон, особенно еще и потому, что недавно я имел удовольствие видеть вашего отчима.

Лоис почувствовала, что краска схлынула с ее лица. Глава СС Гиммлер контролировал концентрационные лагеря. Если он виделся с Жераром, не означало ли это, что Жерар перемещен из бельгийского «политического» лагеря в один из концентрационных лагерей Германии?

Взяв ее за руку, Гиммлер прошел с ней в салон. В комнате были расставлены сладко пахнущий жасмин и высокие ароматные лилии. Гирлянды из лавра были развешены вокруг стола, украшенного серебряным блюдом, на котором, высотой в два фута, лежала гора белужьей икры. Официант в белых перчатках предлагал шампанское.

— Хороший человек ваш отчим, — сказал Гиммлер, — прямолинейный, честный.

— Да, Жерар — честный человек.

— Вам следует поговорить с ним, моя дорогая. Может быть, вы сможете убедить его, что работать на военных заводах де Курмонов — значит помочь приблизить конец войны. Глупый человек совершенно непреклонен.

— Мой отчим никогда не интересовался бизнесом, — сказала Лоис. — Он архитектор. Какую пользу он вам принесет?

— Де Курмон во главе предприятий де Курмонов — удачный ход для фатерланда. Многие другие производства сотрудничают с нами — почему не сын герцога де Курмона? Его имя известно во всем мире — это будет очень престижно для пропаганды против наших врагов. Конечно, вы понимаете важность пропаганды?

— Мой отчим и я по-разному относимся к этому, — сухо ответила Лоис. — Я уверена, что не смогу переубедить его.

Гиммлер вздохнул.

— Жаль. Жизнь была бы для него намного легче, если бы он смотрел на вещи нашими глазами.

— Пожалуйста, — рука Лоис мягко опустилась на руку рейхсфюрера, — пожалуйста, скажите, где мой отчим?

— Жерар де Курмон — в трудовом лагере, фрейлейн, где, я боюсь, он останется до тех пор, пока не передумает. — Тонкие губы расползлись в улыбке, но в глазах был тот же лед, который она часто видела в глазах Карла. Лоис осмотрела гостиную фамильного дома Жерара — красивые желтые шелковые шторы, обрамляющие длинные окна, сияющие люстры, прекрасные обюссоновские ковры, истоптанные немцами, серебро и хрусталь и гора икры — символ роскоши и власти. Она почувствовала себя плохо. Только сегодня утром Энрико сказал ей, что есть много женщин, которые никогда не забудут, почему они работают на Сопротивление, они потеряли своих мужей, сыновей, отцов. Сейчас Лоис знала, что она тоже никогда не забудет. Она сделает все возможное, чтобы помочь. Подняв голову, Лоис приветливо улыбнулась Магде Геббельс.

— Я надеюсь, вы готовы взять Париж штурмом, фрау Геббельс? — сказала она, беря ее за руку. — Я наметила посещение самых шикарных магазинов на среду утром, а потом, я думаю, мы сможем проехать по меховым магазинам. Это будет так занимательно. А сейчас мне бы хотелось представить вам очаровательного молодого человека, который будет сидеть с вами рядом за столом. — Ее глаза были полны женской тайны, когда она сопровождала Магду, чтобы познакомить с Ферди фон Шенбергом.

Сеньор Гонсалез-Эррера медленно ехал по мосту Мари на своей машине с дипломатическим номером, что позволяло ему не обращать внимания на патрули. Еще на другой стороне реки он заметил огни на набережной де Бурбон. Повернув на Орлеанскую набережную, он припарковал машину возле тротуара.

— Мадам Джемисон, может, вы обдумаете предложение? — Гонсалез жестом указал на ряд «мерседесов» и ожидающих шоферов, которые, сплетничая, курили, и в темноте виднелись красные точки горящих сигарет и вооруженная охрана перед домом. Обрывки музыки неслись вниз по улице, входная дверь открылась, впуская вновь прибывших гостей. Леони вскипела от гнева. Как смела Лоис устраивать вечера, когда французы рисковали жизнью за свободу своей страны!

— Меня не нужно ждать, — сказала она, выходя из машины и решительно захлопывая за собой дверцу.

— Я подожду, — ответил Гонсалез со вздохом.

Он посмотрел, как решительно она выпрямила спину, подняла голову и направилась в сторону особняка де Курмонов. Она выглядела неукротимой. Он надеялся, что это так, ради нее самой и ее внучки.

— Хальт! — Пара часовых преградила путь Леони. — Кто вы? Что вам нужно? — Сержант грубо оттолкнул ее от поста. — Где ваши документы? Предъявляйте немедленно! — потребовал он.

У Леони документы были наготове.

— Я думаю, вы найдете их в полном порядке, — спокойно ответила она. — Я бабушка мадемуазель де Курмон.

Сержант подозрительно посмотрел на нее.

— Ее бабушка?

— Да. А сейчас пропустите меня. Мне надо поговорить с внучкой.

— Что такое? Что происходит? — Молодой офицер со светлыми волосами плечом отодвинул охрану, которая окружила ее, с удивлением глядя на Леони.

— Я Леони Джемисон, — сказала она ровно. — Я здесь, чтобы встретиться со своей внучкой!

— Конечно, — тихо сказал Ферди фон Шенберг, — я знаю, кто вы.

Леони озадаченно посмотрела на него. В нем было что-то знакомое, но военные выглядели все на одно лицо — молодые, светловолосые, сильные.

— Все в порядке, — сказал Ферди, — эта дама действительно та, за кого себя выдает. Пропустите ее. — Он взял Леони за локоть, но она сердито вырвалась. Смущенный, он стал подниматься по ступенькам, ведущим в дом. — Если вы подождете, мадам, я найду Лоис.

Леони посмотрела на его удаляющуюся фигуру. Итак, он назвал ее Лоис. Он ли это? Нет, у этого недостаточно высокий чин. Лоис дошла до вершины. Часовые стояли на посту между двойными входными дверями, и в величественных залах охрана была расставлена у входа в каждую комнату. Определенно, они охраняли не обычный прием.

— Бабушка! — Лоис, нарядно одетая, украшенная изумрудами, стояла наверху лестницы и смотрела на нее с ужасом. Или это был страх? Леони почувствовала боль сострадания к своей своенравной внучке. Но это уже было не сумасбродством молодой девушки. На этот раз Лоис зашла слишком далеко.

— Бабушка, что ты здесь делаешь? — Лоис сбежала по лестнице, обнимая и целуя Леони.

— Возьми свое пальто, Лоис, — тихо сказала Леони, — ты едешь со мной домой.

— Бабушка, не будь смешной. Ты знаешь, я не могу сделать этого. Я не могу уехать сейчас, у нас… у меня гости. Важные гости. — Она отчаянно посмотрела на Леони своими голубыми глазами. — Разве мы не можем встретиться завтра? Тогда мы поговорили бы об отъезде.

— Извините меня, фрейлейн, — прервала Магда Геббельс, улыбаясь Леони, — я большая ваша поклонница, мадам Леони. Первый раз я увидела вас на сцене в Мюнхене и с тех пор остаюсь преданной почитательницей вашего таланта. Я не пропустила ни одного вашего концерта в Германии.

— Бабушка, это фрау Магда Геббельс, — нервно представила ее Лоис.

Леони сделала вид, что не замечает протянутой руки.

— Спасибо за комплименты, фрау Геббельс, — холодно сказала она, — но это было давно, до войны.

Голубые глаза Магды печально смотрели на нее.

— Я понимаю, сейчас трудные времена. Но тем не менее была очень рада познакомиться с вами, мадам.

Когда она подошла к двойным дверям, ведущим в салон, слуга распахнул их. Леони заметила немецких официантов в белых перчатках, элегантных женщин, как француженок, так и немок, пышный парад немецкой верхушки. И огромную гору икры, на которую никто не обращал внимания, на тающем постаменте из льда. Пианист что-то играл на рояле, и мягкий янтарный свет серебряных с позолотой канделябров рисовал какие-то волшебные картины.

— Боже мой, Лоис, — прошептала она, — во что ты играешь?

— Бабушка, все в порядке, — взволнованно прошептала Лоис, — пожалуйста, поверь мне, все не так, как тебе кажется.

— Что не так, как кажется, либхен? — Руки Карла обвили ее талию, крепко обняв под грудью. — У тебя гость, — сказал он добродушно. — Магда сказала мне. Вы оказали нам честь, мадам Леони, хотя это странный час для неожиданного визита. Но мы будем рады, если вы присоединитесь к нашей вечеринке, не так ли, либхен?

Леони делала вид, что не замечает его руки, обнимающей Лоис.

— Некоторым из нас достаточно повезло быть знакомыми с вашим сценическим искусством. — Его холодные глаза внимательно осмотрели ее. — И, конечно, вы такая же красавица, как и прежде.

— Бабушка, это генерал Карл фон Брюгель, — запинаясь, проговорила Лоис.

Карл предложил Леони руку.

— Пойдемте, мадам, мои гости будут в восторге от знакомства с Леони.

— Бабушка, — просительно проговорила Лоис.

— Я здесь для того, чтобы забрать свою внучку домой, — сказала Леони, бросая презрительный взгляд в сторону гостиной. — Это не место для Лоис де Курмон, как и для любой другой француженки.

— Я не слышал, чтобы ваша внучка жаловалась, — зло ответил Карл. — Ну, Лоис, тебе есть на что жаловаться?

— Нет, конечно, нет, — Лоис пожала плечами, избегая взгляда Леони.

— Кстати, совсем наоборот, — сказал Карл. — Лоис очень довольна, она умная женщина, мадам Леони. Она правильно выбрала, на чьей стороне ей быть. — Уходя, он проговорил: — Лоис, ты пренебрегаешь нашими гостями. — В голосе слышалось предупреждение, и Лоис бросила понимающий взгляд в сторону удаляющейся фигуры.

— Бабушка, — прошептала она, — все не так, как кажется. Пожалуйста, поверь мне.

— Я уже приходила сюда, чтобы спасти тебя, — Леони взяла руку Лоис в свои, — когда ты была увлечена этим ужасным русским и не знала, как выпутаться из этого. Ты говорила, что чувствовала себя в ловушке. Сейчас то же самое, да, Лоис?

— В какой-то степени да, — кивнула Лоис. — Немного похоже на то, что было, бабушка. Это более сложно, — добавила она с отчаянием. — Я не могу поехать с тобой сегодня, бабушка, просто не могу.

Леони внимательно посмотрела ей в лицо.

— Я не буду спрашивать почему, — сказала она, — так как сейчас нет времени для объяснений. Но я здесь, чтобы помочь тебе, Лоис. Я чувствую, что ты в ужасной опасности. — Она ощутила, как дрожат руки Лоис. — Я остановилась у Каро, — быстро проговорила она. — Завтра я буду ждать тебя там. А потом я заберу тебя домой, Лоис.

— Да, о, да! Бабушка, пожалуйста! — Лоис сморгнула слезы, когда Леони шла через холл к дверям. Слуга распахнул двери, и с тревожной полуулыбкой Леони обернулась, прежде чем медленно сойти по широким ступеням вниз, в ночь.