– Так, это именно те факты, которые относятся к нераскрытому убийству Декстера Брайанта Рэмси, – сказала Андреа, читая свои записи Беверли Берджесс. – Жертва получила одну пулю в голову, хотя свидетели приводили разные данные о числе слышанных ими выстрелов. Слуги доложили, что во время происшествия в резиденции было около тридцати гостей, но к тому времени, когда прибыла полиция, не осталось ни одного. Полиции не сообщали почти четырнадцать часов после того как произошло преступление. Оружие так и не было найдено. И… – здесь она посмотрела на Беверли Берджесс, – Рэмси был кастрирован после смерти. Ну что, все?..

Беверли проводила для Андреа Бахман небольшую экскурсию по крылу «Замка», которое сохранилось в том виде, каким оно было шестьдесят лет назад. Экскурсии предлагались посетителям один раз в день, в утренние часы. Гиды щекотали им нервы совершенно невероятными историями, в то время как посетители осматривали частные апартаменты, где когда-то останавливались звезды кино. Воздух в холле был спертым, наполненным запахом пыли, засушенных роз и старых духов, мебель – тяжелая, темных тонов, написанные маслом портреты людей, которых уже давно не было в живых, обрамляли стены. Все создавало атмосферу загадочных явлений и романтических трагедий.

– Да, – сказала Беверли, – мне кажется, что это все.

Так как это крыло не отапливалось, она и Андреа были тепло одеты: на Андреа был свитер с капюшоном, твидовая юбка и сапоги, Беверли – в коротком жакете из чернобурки и в свободных брюках из тонкой шерсти. Несмотря на то что они находились в помещении, на ней были также огромные солнечные очки.

Андреа пролистала свои заметки. «Одна из горничных заявила, что она видела, как кто-то выбежал из дома сразу после того, как прогремели выстрелы. Она также сказала, что не может утверждать – был ли это мужчина или женщина». Она посмотрела на Беверли.

– Полиция считает, что это была Марион, но вообще-то это мог быть кто-то другой, не так ли? Может быть, кто-то из гостей?

Беверли кивнула.

– Это именно то крыло, где размещались гости в тот вечер, – сказала она, когда они проходили мимо закрытых дверей. – Они все жили в этих комнатах. Все могли зайти в ванную комнату, где был убит Рэмси. – Она нажала на ручку, и дверь бесшумно отворилась, открывши взорам потрясающую комнату, оформленную в восточном стиле, с черной лакированной мебелью, японскими ковриками татами, шелковыми подушками, лампами с абажурами из рисовой бумаги и парой великолепных японских кимоно, которые, защищенные от пыли стеклом, висели на стене.

– Жуткое впечатление, – сказала Андреа шепотом, как будто она боялась потревожить обитателя комнаты, хотя в комнате никого не было. Никто не спал в этой комнате с 1932 года, с той ночи, когда был убит Рэмси.

– Интересно, кто из знаменитых гостей Марион спал в этой кровати? Кларк Гейбл? Кэри Грант? Они ведь были здесь, не так ли?

Она подошла к окну, раздвинула легкие прозрачные занавески и посмотрела на зимний сосновый лес, окружавший «Замок». Ночью выпал снег, окутав все свежей, ослепительной белизной; солнечный свет был настолько резким и четким, что Андреа могла различить Палм-Спрингс и другие поселки внизу, расстилающиеся зелеными и песочными заплатами до самой огромной пустыни вдали.

Она повернулась к Беверли, которая рассматривала синюю фарфоровую чашу. Опять эти огромные солнечные очки, в которых она была вчера вечером, когда ее встретила Андреа.

– У меня осложнения с глазами, – сказала Беверли. Тогда почему у Андреа создалось такое странное ощущение, что Беверли скрывается за ними?

В действительности Андреа было ясно, что Беверли Берджесс вообще скрывалась; владелица этого курорта явно старалась не показываться на людях. Поэтому Андреа была так удивлена, когда утром раздался звонок от отшельницы мисс Берджесс, которая предложила лично показать Лэрри Вольфу и его ассистенту апартаменты Марион Стар. Лэрри, конечно, это не интересовало, его первые слова, когда он ел бекон и яичницу, были: «Я пойду посмотрю, как обстоят дела с лыжами, и, может быть, немного займусь теннисом. Здесь можно еще поплавать». Иными словами, он собирался искать Кэроул Пейдж, которая оставила его, жаждущего ее, в коктейль-ном зале прошлой ночью, после того как ясно дала ему понять, что и ему следует оставить ее в покое.

Поэтому Андреа нашла мисс Берджесс в ее офисе, где Беверли обсуждала дневное меню с шеф-поваром. Андреа отметила, насколько комфортно чувствовала себя Беверли, отдавая приказания, – эта женщина, несомненно, привыкла командовать. Но кто же она была на самом деле? Откуда появилась? Какова была история ее жизни? Как она могла позволить себе завладеть подобным местом и затем превратить его в роскошный курорт? Неожиданно Андреа показалось забавным, что Беверли Берджесс, загадочная женщина, живет в доме другой, не менее загадочной женщины.

– Вы не думаете, что здесь кого-то прикрывали? – спросила Андреа. – Я имею в виду, что все гости на огромном приеме Марион действительно голливудские знаменитости, но никого из них здесь не оказалось, когда прибыла полиция. И полицию вызвали только спустя долгих четырнадцать часов после совершения преступления, и в эти часы другие люди приезжали и уезжали отсюда – глава студии Рэмси, два известных продюсера, юрист студии и брат Рэмси. Всем им кто-то позвонил рано утром, и кто-то проделал длинное путешествие из Лос-Анджелеса по горной дороге, чтобы позаботиться о том, о чем было необходимо позаботиться перед тем, как прибыли представители официальных властей. – Она остановилась. – Как, например, убрать оружие, которым было совершено преступление, или что-то сделать с вещественными доказательствами.

Они покинули восточную спальню и продолжили прогулку по холлу, следуя плану, который набросал Саймон Джунг. На нем было обозначено положение офисов управляющего, зала для танцев, столовых, сувенирных киосков, театра на сорок мест, медицинского кабинета и комнаты для пациентов. Другое крыло состояло из помещений, где жили управляющие и постоянные служащие, а на третьем этаже были расположены ультрароскошные гостевые апартаменты. Андреа остановилась посреди холла и нахмурилась, обратив взор на потолок.

– Как странно, – сказала она. Беверли взглянула на нее.

– Что странного?

– Этаж, который над нами, – он не обозначен в плане. Что там находится?

– Просто пустые комнаты, – ответила Беверли. – Мы используем их в качестве склада. Нет необходимости включать их в план.

Андреа посмотрела на нее и только собралась что-то сказать, как Беверли открыла обитые двери с медными накладками и вошла в богатство безумного «Арт-деко» – стиля, весьма модного в двадцатых и тридцатых годах. Бледно-персиковый и цвет морской волны были доминирующими цветами необозримой спальни: ее стены были заполнены потрясающими фресками летящих гоночных машин, мчащихся борзых собак и разящих молний, что создавало головокружительное ощущение огромных, скоростей. Кровать Марион стояла на поднятой над полом платформе, и четыре статуи, четыре обнаженные стройные фигуры с длинными волосами, струящимися по их спинам, служили кроватными столбиками.

– Это потрясающе, – сказала Андреа, медленно оглядываясь вокруг. – Как кто-то мог спать в таком месте?

Беверли нажала кнопку у дверей, и паркет начал сдвигаться.

Или это только так показалось? Андреа инстинктивно схватилась за драпировки кровати, в то время как пол откатывался из-под нее, оставляя ее на прозрачной стеклянной поверхности.

– Вот это мне совсем не нравится! – засмеялась она, глядя на зал под ней, где был огромный плавательный бассейн, наполненный мерцающей зеленой водой.

Андреа осторожно прошла в центр комнаты, испытывая одновременно и страх и возбуждение, как будто она шагала по воздуху.

– Мистер Джунг показал мне это вчера вечером. Можете вы себе это представить? Люди отсюда могут смотреть на пловцов внизу, а люди снизу могут наблюдать, что происходит в спальне. В картечи можно сделать незабываемую сцену.

Когда они наблюдали, как некоторые из посетителей плавают в бассейне, не имея понятия, что за ними наблюдают, Беверли сказала:

– Могу я вас спросить кой о чем, мисс Бахман? – Та обратила темные очки в ее сторону, и Андреа увидела двойные отражения себя самой, которые смотрели на нее. – Когда мистер Вольф напишет свой сценарий о Марион Стар… он никак не исказит ее образ?

Андреа не знала, как на это реагировать, она не ожидала подобного вопроса. Она, конечно, не могла сказать мисс Берджесс, что инструкции Лэрри сегодня утром были: «Посмотри, что ты можешь узнать насчет порноколлекции Марион. Я слышал, что у нее было много неприличных фильмов и книг. Постарайся также как можно больше разузнать про оргии и разгул с опием, про которые также много болтают. И эта история о футбольной команде, которую она принимала в своей спальне, узнай, как она это делала. Я имею в виду, были ли все игроки в спальне, наблюдая, как каждый из них трахает ее, или же она вызывала их по одному?»

– Это так важно? – спросила Андреа.

Беверли подошла к камину, он был гораздо выше ее, и провела рукой по лепным украшениям, которые изображали обнаженных женщин, солнце и планеты. С этого расстояния Беверли выглядела стройной, у нее была хорошая осанка, и она казалась Андреа женщиной лет тридцати. Только стоя рядом с ней можно было разглядеть морщины у рта и на лбу, серебряные пряди, выделяющиеся в ее густых волосах темной шатенки. Андреа решила, что Беверли около пятидесяти, ей было интересно, была ли она когда-нибудь замужем. Женщина, подобная ей, явно очень богатая и хорошего происхождения, должна была иметь интересное прошлое. И тем не менее, как это казалось Андреа, Беверли Берджесс не имела ни прошлого, ни каких-то связей с ним.

– Важно ли это? – повторила Беверли. – Да, конечно. Мне было бы неприятно, если бы из жизни Марион сделали сенсацию. Мне не хотелось бы, чтобы ее… ее жизнь каким-то образом могли эксплуатировать или сделали ее тривиальной. Может ли мистер Вольф проделать честную работу?

Андреа удивилась еще больше. Почему это так волнует Беверли?

– Я принимаю определенное участие в каждом проекте мистера Вольфа, – сказала она. – «В действительности я делаю всю работу». – Я осмотрю, что я смогу сделать.

Она чувствовала, что Беверли наблюдает за ней из-за темных очков. Казалось, они давали ей возможность заглянуть внутрь человека. Андреа испытывала неприятное ощущение, что Беверли известно о ее настоящих отношениях с Лэрри. Но, конечно, никто не мог знать этого точно, так как Андреа очень старалась скрыть правду. Ей стыдно было теперь, оглядываясь в уже древнее прошлое, сознавать, как же она была легкомысленна, как остро хотелось ей привлечь его внимание, как напоминала она комнатную собачонку, не имеющую гордости.

Когда Андреа узнала, что Лэрри Вольф победил в конкурсе на лучший сценарий и получил высшую оценку в их сценарном классе, она совсем не удивилась. Это был хороший сценарий: Андреа сама написала его. Что ее удивило, так это то, что он не зашел и не сказал ей об этом, – она узнала о победе из школьной газеты.

Андреа было неудобно звонить молодому человеку, хотя ей уже было двадцать пять. У нее совсем не было опыта, и ее мать всегда говорила ей, что порядочные девушки этого не делают.

Но по мере того как проходили дни и недели и она так и не дождалась весточки от Лэрри, Андреа наконец собрала все свое мужество и набрала его номер.

– Эй, Алиса! – сказал он. – Так ты слышала мои новости? Вот здорово, правда? Я бы не смог этого сделать без тебя. Я всем рассказал об этом. Я рад, что ты позвонила, я потерял твой номер телефона. Я просто умираю, так хочу тебя видеть. Я хочу тебе предложить встретиться и отпраздновать это событие!

Сердце Андреа стучало в горле, ее невинность пряталась где-то за ним. Обе ее ноги стали двумя облачками, пушистыми и легкими, она знала, что они никогда больше не коснутся земли.

– Да, – сказала она. – Я с удовольствием. Где?

– Как насчет нашего обычного места, у Шипа? Ты свободна?

Наше обычное место… Ты свободна?.. Это звучало так, как будто у них уже сложились какие-то отношения. Именно так и происходило между людьми, вот на что была похожа любовь. Волнение любви! Неожиданное жгучее желание!

Лэрри прибыл с опозданием на сорок пять минут, но Андреа не обиделась. Любовь означает прощение, решила она, а сексуальное желание означает терпение. Я буду вечно ждать тебя, подумала она, когда бежала к его машине, после того как он ей посигналил.

Вместо того чтобы отправиться прямо к Шипу, они поехали в Малибу, где сидели в машине и смотрели, как волны набегают на залитый луной пляж. Вода светилась зеленым сиянием. В «шевроле», припаркованном рядом с ними, окна были затуманены, и машина раскачивалась.

Они слушали радио, и Лэрри рассказал ей все о себе. Она слушала его, раскрыв рот, и пыталась не обращать внимания на «шевроле». Пока Лэрри уминал пакет миндаля и подробно разбирал такую интересную тему, как Лэрри Вольф, Андреа пыталась понять, привез ли он ее сюда, чтобы обжиматься с нею? Поцелуют ли ее наконец в первый раз в жизни? Пойдут ли они дальше этого, как пара в соседней машине?

Она знала, что множество девушек распрощались со своей невинностью в машинах. Может быть, именно такое прощание происходило прямо сейчас, в этом ходящем ходуном «шевроле»? Когда Лэрри протянул руку вдоль спинки сиденья, у нее замерло сердце. Он собирается начать действия!

– Я привез тебя сюда, Алиса…

– Андреа.

– …рассказать тебе о моих великолепных новостях. Я продал сценарий продюсеру. Он хочет сделать картину.

– О, Лэрри, как прекрасно!

– Да, но, к сожалению, они просят меня переписать некоторые части.

– Переписать? Какие части?

Он глупо улыбнулся.

– Ну, сказать тебе по правде, я не знаю, потому что я не читал его.

– Ты его не читал? Ты имеешь в виду, что ты отдал сценарий, не просмотрев, что я с ним сделала?

– Эй, я ведь доверяю тебе!

Андреа была в замешательстве. Она так много работала над этим сценарием, задерживалась допоздна, пропускала занятия, ссылаясь на мнимые болезни, литрами поглощала кофе, вынашивая замысел и характеристики главных лиц. Она стремилась сделать хорошую работу. Ее обуревали фантазии: он будет ей так благодарен, может, даже обнимет и скажет, что она просто прелесть. Она очень много сил отдала сценарию, и у нее почти не осталось ни времени, ни творческой энергии, чтобы хорошо поработать над своей темой, и в конце концов она получила посредственную оценку. А сейчас он признался, что даже не прочитал сценарий!

– Ты мне поможешь? – спросил Лэрри, и когда она замешкалась, добавил – Ничего, я понимаю. Эй, я все еще должен тебе – обед. Поехали, давай отпразднуем.

Они поехали к Шипу. Была пятница, и там собралось много ребят из колледжа и киношников. Лэрри не мог спокойно сидеть на месте. Он откусывал кусочек от своего гамбургера, потом вскакивал, чтобы подбежать и поговорить с кем-то, кто приходил или уже уходил. Андреа сидела в шуме, сутолоке и ярком свете кофейни, чувствуя, как ее обтекают волны жизни. Люди протискивались мимо нее, смеялись и бесцеремонно обращались друг к другу. Ее рубленая говядина совсем остыла, пока она наблюдала, как ее обалдело прекрасный спутник очаровывал народ за другими столиками. Она положила хлеб с изюмом в тостер и в конце концов сожгла его, потому что не могла глаз отвести от Лэрри. Его энергия заражала всех, она все больше влюблялась в каждый его жест и поворот головы, ей хотелось, чтобы этот вечер вообще не закончился – а вдруг она последний раз вместе с Лэрри. К тому времени, как он вернулся к их столику, чтобы прикончить свой гамбургер, Андреа осознала, что убеждает его в том, с каким удовольствием поможет ему подправить сценарий.

Но Андреа обнаружила, что ее согласие помочь Лэрри вовсе не означает совместную работу с ним, хотя она надеялась именно на это. Ей пришлось забрать сценарий и переделать его по своему разумению. Но она не возражала: наконец в ее жизни появился настоящий мужчина, и перспектива новой встречи с ним питала ее творческую энергию, когда она сидела за машинкой.

Они снова встретились у Шипа. Местные клиенты из колледжа очень ценили, что на каждом столике стоял индивидуальный тостер, это было последним писком. Андреа приготовила для Лэрри тост из дрожжевого хлеба и объясняла, как она изменила сценарий.

Он съел тост, сердечно поблагодарил ее и пообещал позвонить.

Но не позвонил. Прошло три месяца, телефон зазвонил, и Андреа, подняв трубку, услышала голос из своей романтической фантазии, который произнес: «Привет, это я!», как будто они только вчера провели вечер у Шипа.

– Мне очень неудобно, что я не звонил, но я был безумно занят. Я уволился с фабрики спагетти и арендовал квартиру в Голливуде на Фаунтин-авеню.

Он рассказал ей, как обстоят дела со сценарием.

– Они собираются выпустить фильм где-то в следующем году летом. Эй, угадай, что я хочу тебе сказать! Они хотят, чтобы я написал продолжение!

– О, Лэрри, это же прекрасно!

– Подруга, я даже не могу себе представить, что я буду делать без тебя. Ты понимаешь? Я уже серьезно думаю о тебе и обо мне, как об одной команде. Что ты скажешь, если мы объединимся и станем партнерами?

Андреа не могла поверить тому, что она слышала: «команда», «партнеры» – это звучало почти как предложение выйти замуж.

– Да, – сказала она так быстро, что почти задохнулась. – Да, я буду твоим партнером.

– … Видите ли, мисс Бахман, – сказала Беверли из-за своих огромных очков. – Марион Стар предали. Ее предал Голливуд и те мужчины, которые пользовались ею. Мне бы хотелось, чтобы картина мистера Вольфа обелила ее.

Андреа, которая так хорошо все знала о предательстве, подумала: почему Беверли Берджесс так волнует эта тема? Может быть, Беверли тоже когда-то предали?

– Я постараюсь сделать все, что только возможно, – заверила ее Андреа, удивленная страстной защитой со стороны Беверли Берджесс женщины, которую она никогда не встречала.

«Я выросла, постоянно слыша звуки совокупления из спальни моих родителей, – эти слова были написаны выцветшими чернилами. – Мой отец Эрл Винклер обладал ненасытным аппетитом, моя мать должна была просто подчиняться ему». Андреа читала дневник Марион Стар, сидя в маленькой, спокойной, похожей на библиотеку комнате в «Замке», которая называлась «Китайской». Здесь Марион Стар и ее гости играли в «маджонг». Хозяйка с Мэри Пикфорд и Кларой Боу надевали шелковые кимоно и обычно играли всю ночь. Изюминкой комнаты была двадцатисантиметровая скульптура из нефрита в стеклянном футляре: она изображала эрегированный член. Говорят, что это был подарок Марион от Аллы Назимовой, экзотической звезды немого кино. Гости Марион приходили в Китайскую комнату, чтобы поглазеть на экзотическую безделушку или писать письма за письменным столом. Или почитать, как это делала сейчас Андреа, свернувшись клубочком в кожаном кресле.

«Я не могу вспомнить, как выглядела моя мать, когда она не была в положении. Ее тело всегда было распухшим и огромным, она его скрывала под мешковатой одеждой. Интересно, была ли она хоть когда-нибудь стройной, была ли у нее хорошая фигура, была ли она женственной? Я помню ее всегда прихрамывающей и такой усталой, что я должна была выполнять большинство работы по дому и приглядывать за моими братьями и сестрами. После того как родился Джой, я случайно слышала, как мать умоляла отца оставить ее в покое. Он этого не слышал, и она родила еще троих после Джоя. Ей было двадцать восемь, когда она умерла после осложнения от выкидыша. Это случилось в том году, когда я убежала из дома. Мне было пятнадцать, и я все знала о сексе. И о власти, которой он обладает.

Только спустя несколько лет я узнала, что выкидыш у моей матери произошел не самопроизвольно. Она его вызвала».

В Китайскую комнату вошла парочка и отвлекла Андреа, проходя мимо нее к нефритовой игрушке. Мужчина прошептал своей спутнице: «Я слышал, что Джон Барримор однажды…» Он зашептал еще тише и затем добавил: «В этой самой комнате». Его подружка захихикала. Андреа перевернула страницу и продолжала читать.

«Мне было семнадцать, когда я встретила знаменитого режиссера Декстера Брайанта Рэмси. В Лос-Анджелесе температура была девяносто градусов по Фаренгейту, и я чуть не замерзла насмерть, когда не могла вылезти из огромного блока льда.

Когда я впервые приехала в Голливуд, то получила комнату в гостинице для женщин, которую содержала. Армия спасения на Гоувер-стрит. Моя соседка по комнате Грета пыталась пробиться в кино, это она предупредила меня насчет ассистентов, которые подбирали актеров. «Любому мужчине в этой профессии нужно только одно». Грета работала в Коконат-Гроув и устроила меня туда гардеробщицей, но я недолго работала там, потому что перешла в шоу. Коконат-Гроув давал великолепные шоу. Почти обнаженные девушки появлялись на изысканно оформленных плотиках. Они не танцевали и вообще ничего не делали. От них требовалось только одно: сидеть или стоять в соблазнительной позе.

В ту ночь, когда Рэмси спас мне жизнь, я должна была плыть на плотике, замурованная в блок льда и совершенно голая. Они уверяли меня, что все будет в порядке, потому что полый центр льдины должен был обогреваться скрытым обогревателем. Я очень боялась, но мне сказали, что лучше не отказываться и не протестовать, так как я стану звездой шоу. Мне не нравилось выступать обнаженной, но и на всех остальных девушках не было другой одежды, кроме трех цветочков.

Итак, я поднялась по лестнице и опустилась в глыбу льда. Мне было страшно и очень холодно. Грета подбодрила меня, она сказала, что, хотя лед прозрачный, все равно сквозь него ничего не видно. Шоу началось, и плот направили на сцену. Зрители просто взбесились, когда увидели меня. Мужчины буквально выпрыгивали из своих мест, когда они поняли, что на мне ничего не надето. Зрелище вызвало такой шумный прием, что никто не заметил, как жутко я дрожала от холода. Электроприбор не работал, и я начала замерзать. Моя голова была поверх глыбы льда, но когда я попыталась позвать на помощь, меня никто не услышал, потому что громко играл оркестр и толпа кричала и свистела.

Плот медленно повернулся, и мне стало еще страшнее. Я не чувствовала ног, и там, где моя кожа касалась льда, она просто горела. Я начала кричать. Я пыталась оттуда вылезти, но там не было места для рук. Зрители смеялись и аплодировали, представление их возбуждало, и я с ужасом поняла, что замерзну прежде, чем закончится шоу.

И вдруг внезапно человек начал взбираться на плот, расшвыривая девушек с их цветочками. Он влез на глыбу, наклонился, обхватил меня под мышками и вытащил оттуда, быстро закутав в свое толстое пальто. Толпа просто взбесилась. Они, наверное, подумали, что так и было задумано. Я помню, как он бежал между столиками, неся меня на руках, затем выбежал через боковой выход, потом мы уже сидели в его лимузине. Я не могла унять дрожь и слышала, как стучали мои зубы. Он дал мне немного бренди из своей серебряной фляжки и все повторял: «Ну, ну, все в порядке». У него был роскошный красивый густой голос. Затем он приподнял мое лицо и, казалось, пытался понять его. Он сказал: «Боже». И я заплакала.

Я не знала в то время, что мой спаситель был одним из самых значительных людей в Голливуде. Я видела его фильмы дома, во Фресно. Декстер Брайант Рэмси был известен тем, что он делал дорогостоящие спектакли с огромным количеством костюмов и декораций и тысячами статистов. Когда я проснулась на следующее утро в его доме в Бенедикт-Каньоне, на большой кровати с атласными простынями с монограммами, он принес мне завтрак – икру и шампанское! – и сообщил, что я спала одна, что он провел ночь в комнате для гостей. Он сел на край кровати и сказал: «Ты очень красивая, ты это знаешь?» И затем добавил то, о чем мечтает каждая семнадцатилетняя девушка: «Я собираюсь сделать тебя звездой».

После этого Декстер везде был со мной, он водил меня на сеансы в дом Рудольфо Валентино, где дух Черное Перо говорил с нами; на суда, где происходила карточная игра. Эти корабли стояли на якоре в трехмильной зоне от Санта-Моники. Он брал меня по вторникам в Трокадеро, а по утрам в воскресенье мы смотрели, как играют в поло в Брентвуде. Он ввел меня в мир, куда я даже не мечтала попасть, где вечернее платье стоимостью в три тысячи долларов и вручную вышитое бусинками надевалось только на один вечер, а затем о нем забывали; в мир, где обивка сидений у машин была из шкур редкого снежного леопарда, а сиденья в туалетах были сделаны из настоящего золота.

Рэмси изменил меня. Он нанял лучшего художника Голливуда по макияжу, чтобы создать мой имидж. Этот человек отточил свой талант, готовя самых дорогих проституток Сан-Франциско для богатых клиентов. Они с Рэмси решили, что я стану секс-символом. Как Мэри Пикфорд должна была сохранять свой образ наивной невинности на экране и вне его, так и я должна была распространять ауру голой сексуальности и отсутствие морали. Именно тогда Рэмси придумал мне новое имя – Марион Стар, потому что он сказал, что Гертруда Винклер не ассоциируется с зажигательной женщиной. Везде, куда мы ходили – в рестораны, на приемы, на премьеры картин, – Рэмси наблюдал, как на меня реагировали мужчины, и вел записи. Когда мы возвращались домой, он учил меня, как нужно ходить или говорить. Сколько бы я ни спрашивала его, когда он собирается начать снимать меня, он неизменно отвечал: «Подожди!»

Слово «ждать», когда вам восемнадцать, звучит как иностранное. Я хотела быть актрисой, но еще больше хотела, чтобы мой красавец Декстер Брайант Рэмси любил меня. Все это время, хотя я и жила в одном с ним доме, он даже не прикоснулся ко мне. Так что я уже начала сомневаться, проявит ли он когда-нибудь инициативу».

Андреа закрыла книгу. Ей неожиданно захотелось посмотреть, как же выглядел автор этого необычайного дневника. Она вспомнила о небольшом кинозале на втором этаже, где постоянно показывали картины с участием Марион Стар. Она собрала свои вещи и вышла из комнаты.

Андреа смогла выдержать лишь десять минут классического немого фильма «Ее озорные привычки», после чего с отвращением покинула зал.

В сцене, которая вынудила ее уйти, восемнадцатилетняя обнаженная Марион принимала ванну в некоем совершенно прозрачном и наполненном шампанским сосуде. Ее окружали одетые мужчины. Считалось, что она изображает «раскованную» молодую женщину, которая получает удовлетворение от того, что дразнит мужчин. Когда камера снимала ее крупным планом, предполагалось, что Марион должна была выглядеть застенчивой и одновременно завлекающей, но в ее глазах был ясно виден отсвет страха.

Андреа в ярости вышла в холодную ночь. Она шагала по узкой мощеной тропинке от «Замка» к своему бунгало, согнувшись от резкого горного ветра и обдумывая то, что узнала сегодня от Беверли Берджерс, из дневника Марион и из ее картины. Теперь она поняла, почему Беверли так хотела, чтобы в сценарии Лэрри к Марион отнеслись с уважением. Андреа трясло, когда она вспоминала «Ее озорные привычки». Такая беззастенчивая эксплуатация! Бедная девушка, которую так жестоко использовал, манипулируя ею, проституируя ее, человек, которого она беззаветно любила.

Андреа едва сдерживалась, чтобы не пойти к Беверли и не сказать: «Послушайте, не надо волноваться. Лэрри не будет писать этот сценарий. Этим буду заниматься я. И я постараюсь рассказать правду о Марион».

Но она не могла сказать Беверли правду до тех пор, пока замысел ее отмщения Лэрри, который она лелеяла многие месяцы, не достигнет кульминации. Мистер Ямато прибывал из Токио через четыре дня и привозил щедрую финансовую поддержку для фильма Лэрри. Они должны были встретиться здесь, в «Замке». Андреа нужно подготовить свои предложения. Но ни мистер Ямато, ни Лэрри не знали, что их ожидает сюрприз.

Все из-за того, что Лэрри сделал восемь месяцев назад. Порыв ветра был настолько сильным, что Андреа повернулась к нему спиной. И когда она мельком глянула на «Замок», ей показалось, что сквозь сильный снегопад она различает на необозначенном на плане этаже фигуру, стоящую у окна.