Доктор Джудит Айзекс не могла отделаться от чувства, что здесь что-то не так. С виду все выглядело вполне нормально. Каролин Мейсон, двадцати четырех лет, пришла в клинику «Стар» для обычного дородового осмотра.

– Я приехала сюда немного отдохнуть, – рассказывала молодая женщина перед осмотром. – Мой гинеколог посоветовал мне показаться врачу, когда я буду здесь, просто чтобы убедиться…

– Убедиться в чем? – недоумевала Джудит, стягивая перчатки, стоя спиной к кушетке. Насколько Джудит могла судить, это была вполне нормальная беременность, без всяких осложнений. Каролин Мейсон была на шестом месяце. Прощупывание не выявило никаких патологий у плода, это была девочка. Сама Каролин также не испытывала никаких неприятных ощущений, ни на что не жаловалась. Она пришла в кабинет оживленная и уверенная в себе, болтая о том, как хорош этот санаторий и как бы ей хотелось встретить здесь Рождество, но ей придется уехать через несколько дней. Так что же беспокоило Джудит, сверило в душе, что рождало эту непонятную тревогу, почему ей казалось, что здесь какой-то необычный случай?

Помогая Каролин встать с кушетки, она сказала:

– Теперь можете одеться, мисс Мейсон.

– Все порядке, доктор?

– Все прекрасно. И у вас, и у малыша.

– Да, я знаю, – сказала, улыбаясь, Каролин. – Я чувствую себя прекрасно. И это такой необычный ребенок.

Пока Джудит мыла руки, она просмотрела медицинскую карточку, которую завела на Каролин. Там было совсем немного информации: пациентка работала моделью и жила в Северном Голливуде, у нее было прекрасное здоровье, она была не замужем, и это был ее первый ребенок.

– Я не очень набираю вес, доктор Айзекс?

– Нет. Конечно, вы немного поправитесь, но не надо придерживаться какой-нибудь строгой диеты. Вам обоим нужно хорошее питание.

Каролин натянула ажурный свитер и сказала:

– Ничего, что я вступила в «Старлайт»?

– А что говорит ваш гинеколог?

– Она говорит, что в том, что я слежу за весом, нет ничего страшного, только я должна быть осторожной и действовать по безопасной программе, как в «Старлайте». У них имеется специальная программа для беременных по наблюдению за весом, вы об этом знаете. Это просто ужасно! Я просто помешана на гамбургерах! «Роял Бергер». Вы знаете эти шашлычные? Недавно я слышала по телевидению, что женщина, которая владела сетью «Роял Бергер» – как же ее зовут? – Беверли Хайленд, так говорят, что она все еще жива. Представляете? Как Элвис! С ума сойти. Зачем нужно этой женщине внушать всем мысль, что она умерла? Особенно, если у нее есть все.

Джудит сказала, что не знает, она не очень-то прислушивается к местным сплетням.

– До чего же вам везет, что вы здесь живете, доктор! – воскликнула Каролин, зашнуровывая ботинки. – Это не потому, что я не люблю свою работу. Она мне очень нравится. Но жить круглый год в такой красотище! Держу пари, вы встречаете массу знаменитых людей. Джудит подтвердила:

– Да, конечно, – думая о мистере Смите, ждущем ее в одном из уютных «люксов» пансионата. Она не видела его с их первой встречи вчера вечером.

– Вы уже давно здесь живете, доктор? – спросила Каролин.

– Вообще-то я приехала вчера вечером. Каролин, я хотела вас спросить кое о чем. Скажите, отец ребенка здесь, с вами?

– Да, конечно. Они не позволили бы мне приехать сюда одной. Они никуда меня не пускают одну!

– Они?

– Отец ребенка и его жена. Мы всюду ходим вместе. – Каролин засмеялась. – Это не то, что вы думаете, доктор. Я вовсе не кручу роман с женатым мужчиной, и это не трехчленная семья или что-то подобное. Я же сказала вам, что это совершенно необычный ребенок. И отец тоже необычный. Не потому, что он женат, он еще и мой брат.

Джудит с удивлением посмотрела на нее.

– Это довольно запутанная история, – сказала Каролин, – и я представления не имею, чем все это кончится и что будет после рождения ребенка! Мы с братом очень близки, я бы сделала для него все на свете. После трех лет неудачных попыток иметь ребенка, когда после трех выкидышей его жене сказали, что она не сможет выносить ребенка, я предложила сделать это для них. – Каролин помолчала. Врачи произвели оплодотворение в пробирке, используя сперму моего брата и яйцеклетку его жены. Затем имплантировали мне эту оплодотворенную клетку и провели серию гормонных инъекций, чтобы беременность развивалась нормально.

– Представляете, как здорово, доктор! – продолжала Каролин, расплываясь в улыбке. – Я собираюсь родить свою собственную племянницу!

После того как девушка ушла, Джудит стала искать медсестру Зоуи, недоумевая, куда та могла так недолго исчезнуть. Утром она промелькнула в поликлинике в мятом халате и на ходу сказала, что в одном из коттеджей нужна ее помощь по уходу. Вид у нее был такой мрачный, что Джудит не сомневалась: их ждут нелегкие времена.

Джудит задержалась, чтобы бросить на себя взгляд в зеркало перед тем, как посетить мистера Смита. Расчесывая волосы, она вдруг замерла. Когда же она делала это последний раз, перед тем как посетить больного? Когда она так прихорашивалась? С чувством растущей неловкости Джудит поняла, что ее отношение к Смиту не совсем соответствует отношению врача к его пациенту, оно лежит на более глубоком уровне, уровне отношений между женщиной и мужчиной. Она также знала, что с точки зрения профессиональной не было необходимости этого посещения; доктор Ньютон, его личный врач, прибыл в «Стар» сегодня утром и провел у Смита почти час. Уходя, доктор Ньютон сказал Джудит, что вечером зайдет к своему пациенту еще раз.

Однако, напомнила она себе, проверяя, безукоризненно ли чист ее халат и не имеет ли лишних складок, пока Ньютона здесь нет, за мистера Смита отвечает она.

Она не могла о нем не думать. Не только потому, что он был известным кинокумиром; он был интересен ей как человек с таким пристальным, испытующим взглядом, звучным шотландским баритоном, располагающей манерой с неподдельным интересом смотреть на собеседника во время беседы, когда он расспрашивал ее о ней самой, откуда и почему она приехала, хотя она ясно видела, как ему было больно в тот момент. Джудит вспомнила, как накануне вечером, встречая ее в «Стар», Зоуи сказала: «Что-то есть здесь такое, что настраивает на романтический лад». Джудит подумала, может быть, действительно все это так и объясняется – просто сама атмосфера «Стар» завораживает людей.

Конечно, она уже видела постояльцев, которые показались ей влюбленными, когда она проходила мимо них через холл вчера вечером. И потом, когда она ужинала со своей начальницей мисс Беверли Берджесс и Саймоном Джунгом, она чувствовала, что между ними двумя что-то есть.

Она прекрасно провела эти два часа; Саймон Джунг изображал идеально любезного хозяина и фактически вел беседу один, а мисс Берджесс с удовольствием его слушала. К удивлению Джудит, Беверли была в огромных черных очках, которые закрывали почти половину ее лица. Как она сама достаточно невнятно объяснила, «что-то с глазами». Джудит закончила ужин, так практически ничего не узнав о своей новой начальнице.

Кроме одного: Саймон Джунг несомненно был влюблен в Беверли, однако она по каким-то причинам стремилась не замечать этого.

– Итак, – доктор, – сказал мистер Смит, когда Джудит закончила измерять давление, – как вам здесь? У вас много работы?

Она закрыла свой медицинский чемоданчик и села. Зимнее солнце пробивалось сквозь окно и рисовало слепяще-яркие квадраты на розовом ковре. Ее пациент, легендарный мистер Смит, сидя в кровати в шелковой пижаме с вышитой монограммой, вопросительно смотрел на нее. Что она могла ему сказать? Что пока ей пришлось иметь дело лишь с двумя растяжениями связок у теннисистов и легкой простудой? Не считая этой молодой женщины, носящей в себе зародыш жены своего брата да Фриды Голдман, уверявшей ее, что ее клиентка Банни Ковальски достаточно хорошо себя чувствует, чтобы принимать посетителей. Взволнованный вид Фриды и то, с каким видом она прижимала к себе свой кожаный «дипломат», навел Джудит на мысль, что мисс Голдман приехала сюда для совершения одной из своих астрономических сделок, которыми она славилась в киномире.

– Работы хватает, – сказала она. – Скучать не приходится.

– Среди ваших пациентов есть какие-нибудь знаменитости? Кроме меня, конечно?

– Знаете, я не могу обсуждать своих пациентов. Или вы просто проверяете, буду ли я болтать о вас с другими?

– Признаюсь, это меня тревожило. Нет, не то, что вы будете болтать, а то, что моя тайна станет известной всем. Скажите мне честно, Джудит, что вы думаете о мужчинах моего возраста, делающих подобную операцию? Я имею в виду тщеславие, побуждающее людей пытаться повернуть время вспять. И наверное, это не очень хорошо для того представления, которое сложилось обо мне, для моего образа: настоящие мужчины не прибегают к такому жульничеству, как удаление жира. Не так ли?

– Почему бы и нет? – спросила она. – Если это помогает вам приобрести уверенность в себе.

– Доктор, – сказал Смит, откидывая одеяло, – вы мне не поможете подойти к окну? Я боюсь, что из-за этого бандажа мне чертовски тяжело ходить.

Она обхватила его за талию и помогла пересечь комнату. Несмотря на то что ему было около семидесяти, Смит был в прекрасной форме; сквозь тонкую пижаму она ощущала его спортивное, мускулистое тело. От него исходил тонкий аромат дорогого одеколона, признак того, что человек даже в больнице, даже испытывая боль, не может не следить за собой. И она опять почувствовала приступ беспокойного, неопределенного желания.

– Вы узнаете кого-нибудь из этих людей, доктор? – спросил Смит, когда они смотрели в окно на прогуливающихся в сосновом лесу отдыхающих. – Вон тот парень внизу, который позирует, это Лэрри Вольф, сценарист. Я однажды встречался с ним. Самовлюбленный мерзавец. – Он посмотрел на Джудит с улыбкой. – Вас не шокирует, что я так выражаюсь?

– Представления не имею, кто такой Лэрри Вольф.

– Вам повезло. Если бы он узнал об этом, он бы убил вас. Я слышал, что Лэрри Вольф готовится занять место Господа Бога и уже обращался к нему с просьбой уступить свое место.

Смит продолжал смотреть на укутанный снегом сосновый лес.

– Я помню, как впервые увидел снег, – сказал он тихо, и в голосе его послышались ностальгические нотки. – Это было очень давно, я был еще мальчишкой, и мой отец взял меня с собой на рыбалку в Лиффи Вэлли. Там редко идет снег, но, как я помню, в тот год снег шел. – Он улыбнулся Джудит. – Лиффи – это в Тасмании, я родился там. Вырос я в Шотландии, но моя настоящая родина – это Тасмания. Знаете, там также родился Эррол Флинн. Мы однажды снимались в одной картине: Флинн был хорошим пиратом, а я плохим, но я сражался лучше. Меня всегда удивляло, что так много людей не знает, где находится эта страна – Тасмания. – Он посмотрел на нее с хитрой улыбкой. – А вы знаете, доктор?

– По-моему, это остров где-то к югу от Австралии?

– Вам миллион очков, доктор. А за то, что вы выиграли… – Неожиданно он прикусил губу.

– Болит?

Он оперся на нее.

– Ничего страшного, я… сейчас пройдет.

Помогая ему сесть на стул, она сказала:

– Вот здесь играть в пиратов не обязательно.

Он улыбнулся сквозь гримасу боли, но в тот короткий момент, когда он, опираясь на Джудит, садился на стул и лица их разделяли несколько сантиметров, он сказал:

– Вы знаете, на кого вы похожи? На красавицу Дженнифер Джоунз, когда она играла с Грегори Пэком. У вас такой же цвет лица и волос, такой же незащищенный вид.

Джудит видела бисеринки испарины на его лбу, морщины боли и глаза. Она помогла ему сесть поудобнее, затем подошла к своему саквояжу и открыла его.

Глядя, как она наполняет шприц, Смит сказал:

– Вы, наверное, удивляетесь, что я делал эту операцию тайно здесь, в «Стар», а не в операционной Беверли-Хиллс, а затем не долечивался дома? – Он замолчал и закатал рукав, чтобы Джудит смогла сделать укол.

– Сейчас будет полегче, – сказала она. – Пожалуйста, продолжайте.

– Это из-за того, что я хочу сохранить эту операцию в тайне. Мужчинам с моей репутацией нельзя прибегать к косметической хирургии. По крайней мере такой, как удаление животика, который начал выдавать мой возраст. Я всегда был в форме. Я работал над этим каждый день. Но природа начала брать свое, и когда я понял, что ни диета, ни приседания на сей раз не помогают, я решил прибегнуть к этой последней мере. Остается только молиться Богу, чтобы тайну не раскрыли.

– Почему вы так боитесь этого? Удаление жирового слоя – достаточно обычная операция в наше время.

– Я боюсь, это повредит моему образу. И, кроме того, – он спустил рукав, – если говорить честно, еще того, что женщины, с которыми я захочу иметь дело, сочтут меня недостаточно мужественным за то, что я опустился до такой вещи, как косметическая операция.

– По-моему, вы слишком строго судите. Мужчины тоже делают косметические операции; женщины отнюдь не обладают на них монополией.

– Не моего поколения, доктор. Мне это чуждо. И очень меня смущает.

В эту минуту дверь отворилась и в комнату вошла угрюмая Зоуи с кипой постельного белья.

– Я пришла поменять вам постель, мистер Смит, – сказала она, не глядя на Джудит.

Сестра работала молча, наполняя комнату физически ощутимым чувством ненависти. Смит вопросительно взглянул на Джудит и заметил:

– Эта больница – просто чудесное местечко. Еще минуту назад я не помнил, что нахожусь здесь на излечении после операции. Вся эта комната, да и пейзаж за окном. Если бы все больницы были такими.

Он взглянул на Зоуи, расправлявшуюся с простынями и дергающую за углы с такой яростью, что Смит бросил на Джудит еще один вопросительный взгляд.

– А вы знаете легенду, связанную с этим местом, доктор? – спросил он, стараясь разрядить напряжение. – Я не был здесь в ту ночь, когда убили Декстера Брайанта Рэмси. Тогда я был совсем мальчишкой. Но здесь находилось масса знаменитостей – Гарри Купер, Дуглас Фербенкс, даже Херст – все они вроде бы были среди гостей. Здесь проводился грандиозный прием, и список приглашенных совпадал со списком голливудских королей. Но вот что любопытно: к тому времени, как на следующий день прибыла полиция, все они исчезли и обеспечили себя неопровержимым алиби на ту ночь, когда был убит Рэмси. Это были золотые дни Голливуда.

Он помолчал, задумчиво глядя на Джудит, затем сказал тихо:

– Марион Стар была моей первой любовью. Мне тогда было четырнадцать, и фильмы с ней только-только появились в Тасмании. Роковым для меня оказался фильм «Королева Нила». Один взгляд в эти подведенные печальные глаза – и я пропал. С тех пор я так и не встретил женщины, которая могла бы с ней сравниться.

Он следил взглядом за Зоуи, двигавшейся по комнате с таким деловым видом, что это граничило с шаржем. Она вытряхнула мусорные корзины, наполнила водой графин, затем с кипой свежих полотенец исчезла в ванной.

– Вы любите кино, Джудит?

– Любила, когда была помоложе, – сказала она, едва сдержавшись, чтобы не добавить: и безумно любила вас. Она наблюдала, как утреннее солнце заливает комнату, высвечивая серебряные нити в его волосах. – У нас в Грин-Пайнс нет кинотеатра.

– Современные фильмы просто пугают меня, – сказал он, – сейчас не существует никаких правил, никаких ограничений. Раньше была достаточно строгая цензура. Вы когда-нибудь слышали о Комитете Хейса? Уилли Хейс говорил нам, что можно, а чего нельзя делать в фильмах. Помните, как в сороковых и пятидесятых годах люди спали на отдельных кроватях, даже супружеские пары? Было такое правило, что кровати должны стоять не ближе сорока сантиметров друг от друга. Если на одной кровати находилось два человека, то один из них должен был быть полностью одет – не просто в пижаме, а полностью – в костюме или чем-нибудь в этом роде. И у мужчины одна нога должна была стоять на полу. Сейчас странно даже вспоминать об этом.

Он помолчал и посмотрел на Джудит своими голубыми глазами так, что ей показалось, что он хочет сказать ей что-то личное. Сердце ее на секунду сжалось. Затем он продолжал:

– Контора Хейса отвечала за общественную нравственность. Вы знаете, что концовка пьесы Теннеси Уильямса «Трамвай «Желание» была изменена. В оригинальном варианте Стелла возвращается к Стенли, зная, что он изнасиловал ее сестру, – продолжал Смит, глядя, как Джудит наблюдает за краснохвостым соколом, усевшимся на сосновую ветку у самого окна. – Но в фильме Стелла уходит от него. Так будет лучше для общественной нравственности, уверял Хейс. Разумеется, такое слово, как «изнасилование», не произносилось. В газетах его заменяли на «преступное нападение». В пятидесятых, если женщину зверски избивали и сбрасывали с лестницы, то в газетах писали: на нее было совершено «преступное нападение». Вы знаете, Джудит, ведь Марион Стар была частично виновата в появлении конторы Хейса. Фактически Легион Нравственности был организован как реакция на ее фильмы.

– Неужели они были такими плохими?

– Они были прекрасны. Но мир переживал Депрессию, и многие возмущались ее свободным образом жизни. Поэтому они заявили, что она безнравственна. Сегодня фильмы с ее участием считаются классикой – живые и забавные, напоминающие нам о более благородном времени в кино. Теперь они делают, – он содрогнулся, – «Рэмбо».

Из ванной комнаты вышла Зоуи, бросила использованные полотенца и простыни в корзину и удалилась, не проронив ни слова. Смит сказал Джудит:

– По-моему, между вами и вашей медсестрой не все гладко. Какие-нибудь проблемы?

– Я не знаю. Как вы себя сейчас чувствуете? Помогает ли лекарство?

– Да, немного. Вы не могли бы помочь мне перебраться на кровать?

Когда Джудит вела его к кровати, еще раз обхватив за стройную талию, он сказал:

– Вы говорили, что были замужем в течение четырнадцати лет, Вы и сейчас замужем?

– В прошлом году мы развелись.

– Печально. У вас есть дети?

– Давайте не будем об этом.

Он замолчал, потом улегся на кровать и посмотрел на нее.

– В чем дело? – спросил он. – У вас что-то произошло?

– Ничего не произошло.

– Кажется, вы дама твердая, – произнес он. – Под жесткой оболочкой прячете вашу беззащитность.

Помогая ему удобнее устроиться и накрывая одеялом, она сказала:

– Почему же женщина должна быть жесткой только снаружи? Я вся насквозь твердая. Попробуйте, укусите и увидите, что я жестка, как подошва, до самого позвоночника.

Он покачал головой:

– Нет. Сердцевина у вас мягкая. Это звучит в вашем голосе. Это выглядывает из ваших зрачков. Может быть, вы расскажете мне все?

Джудит села на край кровати.

– Я никогда не знаю, что отвечать, когда меня спрашивают про детей. Вы, наверное, думаете, что я уже заготовила какой-нибудь ответ, но это не так. У меня был ребенок – маленькая девочка. Она умерла два года тому назад. Но когда меня спрашивают, есть ли у меня дети, я не знаю, что отвечать. Ответить «нет», как будто бы ее никогда не было! Или же, если я скажу «да», но не объясню, что она умерла, мне потом придется отвечать и на другие вопросы и что-то объяснять, а это так больно.

– Я не прошу ничего объяснять.

– Да, но вам хочется узнать, а я не собираюсь ничего говорить. Кимми умерла, и все.

– Это из-за этого вы похоронили себя здесь, среди снега, сосен и кинозвезд?

– Теперь вы знаете мою тайну.

– Хотите, я вам кое-что скажу? Я только что понял: то, что я рассказал вам о своей проблеме, о том, почему я действительно захотел сделать операцию здесь, я никогда не говорил доктору Ньютону, я имею в виду истинную причину. Я сказал ему, что хочу восстановить свои силы в тишине и покое, подальше от телефонных звонков и визитов. Я не сказал ему, что все это меня очень смущает, что я ужасно боюсь того, что мой секрет выйдет наружу. Но вам я сказал правду, и вы единственный человек в мире, который знает ее. Это уже о чем-то говорит, не правда ли?

– Все равно, о Кимми я с вами говорить не буду, – тихо сказала она.

– А я вас и не прошу об этом.

Она посмотрела в его глаза и удивилась, увидев в них вызов, этот взгляд не соответствовал мягкой интонации его голоса. Во взгляде была какая-то агрессивность. Он смотрел прямо на нее и как бы говорил: «Ну, давай, начинай!»

Она отвела глаза от этого взгляда, от этого вызова, таящегося в нем. Она отказывалась принять его – это вызов быть женщиной. После смерти Кимми и последующего за ним развода с Мортом – очень болезненного, со взаимными обидами и обвинениями – Джудит почувствовала, что ее сердце ожесточается, как бы каменеет со временем. Она сказала себе, что ее способность любить умерла вместе с Кимми, а Морт убил в ней все естественные желания. С тех пор вот уже два года, как Джудит смотрела на всех мужчин, которых встречала, даже на обходительнейшего Саймона Джунга, с непоколебимым равнодушием.

До сего момента.

– А у вас есть дети? – спросила она.

– Да все как-то недосуг было жениться и обзавестись семьей. Но еще есть время.

– Знаете, мистер Смит, – сказала она, – это действительно несправедливо. Мужчины могут иметь детей на протяжении всей своей жизни, они могут отложить женитьбу и детей на любое время, пока не почувствуют, что созрели для этого. Но женщины ограничены определенным сроком.

– Зато только женщины могут рожать детей, – сказал он. – Кто-то, по-моему Этика Джонг, как-то сказала, что мужчины негодуют по поводу женщин из-за того, что они могут жить своей жизнью, работать и развлекаться и в то же время у них внутри развивается новая жизнь. Она с удивлением посмотрела на него.

– Неужели вы феминист, мистер Смит? Никому не говорите об этом, иначе ваша репутация великого любовника будет навсегда погублена.

– Совсем наоборот. Чтобы быть настоящим любовником, мужчина должен по-настоящему понимать женщин, как это делали легендарные любовники – Казанова, Эррол Флинн. Я знал Флинна, он не был подонком. Он был очень добрым и великодушным по отношению к женщинам. Он искренне любил их.

– А вы? – Джудит неожиданно поняла, что флиртует с ним, но ей было трудно удержаться. – Все это звучит так, что сами вы – человек безответственный и ненадежный.

– Нет, нет, ни то, ни другое. Когда я люблю женщину, я люблю ее страстно и самоотверженно. И когда она со мной, она может быть уверена, что я думаю только о ней.

Внезапно он мысленно представил себе следующую картину: его руки расплетают ее толстую темно-каштановую косу, спадающую на спину, и играют с ее распущенными волосами, перекидывают их вперед, на ее голые плечи и обнаженную грудь. Он был поражен. Когда же он испытывал подобное желание быть с женщиной последний раз?

Теперь эта аккуратная докторская коса сводила его с ума; то, как уютно лежала она, оттеняя белоснежную белизну ее халата. Он еще раньше заметил, что кончик косы был закреплен простой резинкой и слегка касался нижней части ее спины и как бы указывал на аккуратный спортивный задик. Мысленно он потрогал и его.

– Я слышал, что пациенты довольно часто влюбляются в своих врачей, – произнес он. – А бывает наоборот? Влюбляются ли когда-нибудь врачи в своих пациентов?

Их глаза опять встретились, и Джудит неожиданно для себя подумала: интересно, что чувствует женщина, когда ее целует этот человек?

– Только такие, кто верит гладким речам, – сказала она, резко поднимаясь, чтобы он не успел увидеть, как сильно бьется жилка у нее на шее.

– Вы как-нибудь поужинаете со мной, Джудит?

– Я никогда не ужинаю с пациентами, мистер Смит. Кроме того, вы не успеете и глазом моргнуть, как окажетесь дома. Доктор Ньютон собирается выписать вас через несколько дней.

– Я знаю. На следующий день после бала. Вы собираетесь на рождественский бал, Джудит? Может быть, вы сделаете мне честь и не откажетесь сопровождать меня?

– Посмотрим, как вы будете себя чувствовать к тому времени, – сказала она. – Как мы оба будем себя чувствовать…

– А как насчет ужина? Они могут прислать сюда все, что имеется в ресторане. Куропатка по-корнуэльски здесь великолепна, да и молодая баранина тоже.

Вдруг она представила себе эту картину: стол, накрытый на двоих около камина, горят свечи, в хрустальных бокалах играет вино. Но она знала, что основное здесь не еда и не приятельские отношения – по крайней мере для нее. Для Джудит это станет ловушкой, которая заставит ее влюбиться против своей воли. И она была полна решимости этого не делать.