Глава 10
Не прошло и двадцати минут, как Дэниела в его убежище обнаружила Эстер Рид. Эта женщина несомненно обладает шестым чувством, решил Дэниел, когда та решительным шагом вошла в комнату, отругала Крокера за вторжение в приют без предупреждения, а потом дружески приобняла его и потребовала показать место, куда он ранен.
Появившаяся в дверях Сьюзан лишь развела руками. И как это Эстер Рид становилось известно, что происходит в вверенном ее попечению доме? Если кто-то из ее «цыплят» попадал в трудное положение, она сразу же узнавала об этом.
После этого Дэниел оставался один только когда настаивал на отдыхе. Но каждый раз, просыпаясь, находил кого-то у своей постели. — Эстер или одну из старших девочек. Распорядок дня Дэниела был настолько строг, что иногда ему начинало казаться, что он снова в армии. Его добровольные сиделки вели учет отдыха Крокера, отмечали, сколько бульона он не допил и сколько раз воспользовался ночной вазой. От всего этого он чувствовал себя ужасно неловко.
Ужин закончился, поднос Дэниела унесли, дети начали готовиться ко сну. Чуть раньше он услышал пение, доносившееся из гостиной, и пожалел, что не может пойти туда, но потом кто-то открыл дверь в комнату Дэниела, чтобы он мог насладить музыкой. Затем он, должно быть, уснул, потому что теперь уже не было слышно ничего, кроме случайных шагов, скрипов и вздохов самого дома.
Проведя день в постели, Дэниел чувствовал себя выспавшимся и раздосадованным. Сейчас, когда он нуждался в компании, все отправились спать.
Из дальнего конца коридора послышалось шуршание юбок. Сердце Дэниела забилось быстрее. Сьюзан. Она ни разу не зашла к нему за весь день. Это она.
Но в дверь просунулась голова сестры Мэри Маргарет.
— Можно войти?
— Делай что хочешь. — Дэниел не собирался грубить, но он и сам не ожидал, что будет настолько очарован.
Сестра Мэри Маргарет вошла и тщательно закрыла за собой дверь.
— Ну и как тебе показалось печенье? — спросила она, идя к кровати.
— Какое печенье?
Сестра Мэри Маргарет фыркнула:
— Никогда не лги монахине, Дэниел. Мы обладаем незаурядной способностью докапываться до правды.
Дэниел сердито глянул на нее и, свесившись с кровати, извлек на свет картонную коробку. Сняв крышку, он взял два печенья, а затем водворил картонку на место.
— Желаешь одно?
— И стану соучастником воровства?
— Зажги какой-нибудь свет.
— Твои взгляды на наказание нуждаются в исправлении. — Тем не менее она взяла печенье. Откусив, подняла красиво очерченную черную бровь. — Неудивительно, что ты отказывался от бульона.
— Детская еда, — проворчал Дэниел.
— Понятно. А печенье — более взрослая?
— Чего ты хочешь?
Сестра Мэри Маргарет довольно усмехнулась:
— Я пришла сообщить, что мы с Максом завтра уезжаем в монастырь. — Она открыла дверь. — У тебя три недели.
— Сьюзан не вернется к святому Франциску.
— Увидим. — И хотя в голосе ее сквозило сомнение, глаза искрились. — Удачи.
— Белл!
Дверь уже почти закрылась, но сестра Мэри Маргарет просунула голову в оставшееся пространство.
— Да?
— Мне почему-то кажется, что ты не станешь возражать, если я уговорю Сьюзан не принимать постриг.
Совершенно серьезно она объяснила:
— Во время войны ты дал мне немного надежды… а потом помог понять, что я способна вести достойную жизнь. Ты никогда не обращался со мной, как с дрянью, ни разу не посчитал, что я обречена пойти по стопам своей матери. — Монахиня улыбнулась. — Ты помог мне увидеть, что мой самый грозный враг — я сама, а порочная жизнь делает меня только более несчастной.
Дэниел состроил физиономию.
— Насколько помню, я был частью той недостойной жизни.
— М-м-м. Даже в эту минуту ты способен заставить святую забыть об обете воздержания. — Когда же он попытался что-то сказать, она рассмеялась: — Не бойся, Дэниел, мой мальчик. Я вполне счастлива и верю в твое будущее. В конце концов, пути Господни неисповедимы. Вся эта сложная ситуация со Сьюзан, возможно, задумана Богом с целью привести тебя в лоно церкви.
Яростная ругань Дэниела не могла не достичь ушей сестры Мэри Маргарет, но она лишь рассмеялась и закрыла дверь.
В коридоре сестра Мэри Маргарет встретила идущую к Дэниелу Эстер Рид. Судя по медикаментам на подносе и решительному блеску серых глаз Эсси, Дэниела Крокера ожидали лечебные процедуры.
Мэри Маргарет остановила ее, спрашивая себя, не переходит ли она границы дозволенного, но догадываясь, что эта стройная женщина станет ее союзницей.
— Мне кажется, что вы не хотите идти туда. Эстер нахмурилась:
— Простите?
Проверив, что их никто не слышит, сестра Мэри Маргарет продолжила:
— Сьюзан обладает великолепными познаниями в медицине.
— Но…
— Она очень много приобретет сама, и Дэниелу будет приятно ее общество.
Эстер была неглупая женщина. Мэри Маргарет сразу поняла это. Медленно разлившееся по лицу Эсси выражение удовольствия с легкостью обнаружило ее истинные чувства.
— Вы хотите сказать, что…
— Думаю, да.
— Дэниел и Сьюзан?
— Да.
— Но они же столько лет не виделись.
— Полагаю, этот факт лишь помогает в создавшейся ситуации.
— Не может быть, — недоверчиво протянула Эсси. Потом наклонилась поближе и прошептала: — Правда?
— Хм.
— И вы думаете, что они оба… — Она сделала рукой неопределенный жест.
— Время покажет.
— Но Сьюзан хочет постричься в монахини.
Сестра Мэри Маргарет положила в рот последний кусочек печенья и прожевала.
— Неужели?
Эстер выпрямилась, посмотрела на закрытую дверь комнаты Дэниела, потом снова на монахиню.
— Я ужасно устала.
— У вас был трудный день.
— И сколько еще приготовлений к встрече воспитанников.
— Вы не должны изнурять себя.
— Сьюзан будет настолько добра, что навестит больного за меня.
— Несомненно.
Женщины тихо засмеялись и удалились на кухню.
Сьюзан легонько постучала в дверь к Дэниелу, потом вошла. Он явно не ожидал ее, потому что быстро натянул на себя одеяла.
— Мисс Эсс занята и попросила меня помочь ей. Я тебя потревожила?
— Нет! Нет.
Дэниел сел и, морщась, попытался поправить подушки.
— Давай помогу, — быстро предложила Сьюзан.
Она поставила поднос на комод и вытащила подушки из-под Дэниела, нечаянно коснувшись его крепкой спины. Словно огонь пробежал по жилам Сьюзан. Она жадно вбирала взглядом очертания тела Дэниела. И если глянуть чуть дальше, то она увидит его обнаженную спину до…
Направив мысли в более пристойное русло, Сьюзан яростно взбила подушки и положила их на место. Дэниел откинулся и довольно вздохнул:
— Спасибо.
— Чувствуешь себя лучше?
— Да. Я же говорил, что мне нужно только выспаться.
У Сьюзан было другое мнение на этот счет, но она воздержалась от комментариев.
— И что же Эсси прислала для вечерней пытки? Овсянку?
— Нет, она хочет, чтобы ты побрился и подстригся.
— Зачем это?
— Она говорит, что ты похож на хулигана.
— Я и есть хулиган.
— Но, может, она хочет, чтобы ты так не выглядел.
Дэниел улыбнулся и провел пальцем по руке Сьюзан.
— Ты набираешься опыта.
Сьюзан подпрыгнула от неожиданной ласки.
— В чем? — сдавленно переспросила она.
— В шутках. Поддразнивании. Я помню, когда на все мои вопросы и слова я получал от тебя односложные ответы «да» или «нет». Но видимо, ты этого не помнишь?
— Нет.
Он довольно рассмеялся ее односложному ответу.
Сьюзан обрадовалась. Она не помнила, когда в последний раз слышала смех Дэниела. Судя по его удивленному виду, он тоже. Возвращение в приют сослужило им обоим хорошую службу. Знакомая, непринужденная атмосфера позволила им вспомнить счастливое время, когда взрослая жизнь представлялась чем-то совсем несложным.
Сьюзан налила в таз горячей воды, принесенной из кухни, и протянула Дэниелу полотенце и бритву.
— Сначала побрейся.
— Нет.
— Что значит — нет?
Он вытянул вперед руки. Несмотря на день отдыха, они все еще дрожали. Какие большие ладони. Большие и сильные. Но они, наверное, могут быть и ласковыми, когда надо. Или когда захотят.
— Если я попытаюсь побриться, я, скорей всего, перережу себе горло. Передай Эсси, что я сделаю это завтра. Или послезавтра.
— Может, я смогу.
Дэниел переждал секунду, прежде чем ответил:
— Сможешь.
Голос у него сел, его звук отозвался в каждом уголке сознании Сьюзан.
Девушка старалась избегать взгляда серо-голубых глаз. Она без нужды поправила разложенные на подносе бритвенные и прочие принадлежности.
— Что ты так на меня смотришь? — едва слышно проговорила она.
Бессознательно она поправила свой шерстяной головной убор.
— Волосы не в порядке?
— Я несколько лет не видел их распущенными.
— А я и не ходила с непокрытой головой.
— Почему?
— Для женщины волосы часто являются предметом тщеславия.
— У тебя очень красивые волосы. Густые, шелковистые.
— Не надо.
— Что — не надо?
— Не надо этих разговоров.
Сьюзан схватила с подноса чашечку для пены и начала энергично взбивать мыльный раствор.
— Они отрежут твои волосы, Сьюзан. Она продолжала молча взбивать.
— Они оставят у тебя на голове лишь ежик волос.
Нельзя показать ему, насколько это замечание ранит ее. Волосы не должны быть предметом тщеславия, но это ее волосы. Без них она, скорее всего, почувствует себя оголенной.
— Так будет легче ухаживать за ними и за собой, — сказала Сьюзан.
Дэниел схватил ее за локоть.
— Это будет преступлением.
— Единственное преступление — это твое появление здесь. А теперь помолчи, пока я займусь тобой!
Необходимость заставить Дэниела замолчать вынудила Сьюзан шлепнуть на его лицо и подбородок пену для бритья, причем гораздо больше, чем нужно.
Дэниел заговорил было, но сразу набрал полный рот пены. Отплевавшись и выругавшись, он плотно сжал губы, откинулся назад и извлек удовольствие из того, что наблюдал, как свет лампы оживляет щеки Сьюзан. Ему нравилось заставлять девушку краснеть. Тогда ему казалось, что весь мир невинен. Жестокий мир еще не уничтожил красоту. Пока нет.
Сьюзан осторожно раскрыла бритву и поднесла ее к свету.
— По-моему, она достаточно острая.
Девушка попробовала лезвие большим пальцем и порезалась, на подушечке пальца выступила кровь. Сьюзан вскрикнула и сунула палец в рот, высасывая алые капельки. Тело Дэниела отозвалось моментально. Нет, ему не стало плохо. Из глубины сознания поднялись чувства — изначальные и примитивные. Ему оказалось достаточно лишь одного взгляда на розовый язык. Ее рот приоткрыт. Губы влажны.
Почувствовав взгляд Дэниела, Сьюзан вытащила палец изо рта.
— Что такое?
Дэниела кольнуло подозрение.
— Ты раньше так делала?
— Резала палец?
— Брила кого-нибудь.
— Последние четырнадцать лет я прожила в монастыре. Как ты думаешь?
— Проклятье! — Дэниел выхватил бритву у нее из рук. — Не прикасайся ко мне ничем острым, поняла? — приказал он. — Мне уже разок пытались перерезать горло. У меня нет желания пробовать снова.
Сьюзан улыбнулась. Беззаботная радость ее улыбки преобразила строгие черты лица, сообщив им, пожалуй, даже излишнюю для женщины привлекательность. Особенно когда женщина с головы до ног одета в черное.
— Держи зеркало, — бросил девушке Дэниел.
— Слушаюсь, сэр.
Она взяла с подноса зеркало и села на край кровати. Дэниел попытался передвинуться, но Сьюзан сама пересела, так что ее бедро прижалось к его ноге.
— Начинай. Я послежу.
Он знал, что она не подведет. Он знал, что она будет следить своими большими зелеными глазами за каждым его движением. Дэниел затрепетал даже сильнее — и не от слабости в теле.
— Выше. Держи выше.
Пока он не до конца потерял самообладание, надо сбрить четырехдневную щетину. К огромному облегчению Дэниела, Сьюзан больше не отвлекала его. А по тому, как она держала зеркало, он видел, что она следит за каждым его движением.
Но Дэниел понимал, что рано радуется.
— Больно?
Лезвие шло по подбородку снизу, и Крокер дернулся.
— Больно что?
— Бриться. Звук ужасный. Я слышу, как скрипит твоя борода, когда ты подрезаешь ее.
Дэниел взял висевшее у него на плече полотенце и промокнул подбородок.
— Нет, не больно.
— Но у тебя течет кровь!
— Пустяки. Правда.
Он отложил полотенце и продолжил.
— Сколько раз ты это делаешь?
— Делаю… что?
Почему, черт побери, он придает каждому ее вопросу явно другой смысл?
— Бреешься.
Дэниел протянул девушке бритву, чтобы она сполоснула лезвие в теплой воде. Вернувшись на свое место на кровати. Сьюзан принесла с собой тазик с водой, который поставила себе на колени, отчего ее бедро еще плотнее прижалось к ноге Дэниела. На какое-то время удовольствие от компании Дэниела, казалось, отогнало страхи прошлого. Но он боялся, что все вернется, если он осмелится дотронуться до девушки.
— Сколько раз, Дэниел? Он вернулся к ее вопросу.
— Если только моя работа не требует от меня…
— Неряшливого вида, — помогла Сьюзан.
— Неряшливого?
— Неряшливого, — подтвердила она.
— Если моя работа не требует от меня… неряшливого вида, я бреюсь каждое утро. Иногда и вечером.
— А зачем вечером?
Дэниел открыл рот, помедлил, потом снова вернулся к бритью. Как объяснить Сьюзан, что это делается для того, чтобы не поцарапать кожу какой-нибудь милашке?
— Иногда борода растет слишком быстро. Когда солнечно, например.
— О!
Дэниелу удалось закончить процедуру без новых порезов. Но к этому моменту его руки дрожали от напряжения.
Не успел он удалить последний волосок, как Сьюзан решительно отняла у него бритву.
— Я закончу.
Она взяла с подноса еще одно полотенце, окунула его в теплую мыльную воду и смыла с лица Дэниела пену.
— Ой, Дэниел! Да ты почти красивый, когда бритый.
И это было правдой. Есть мужчины, которые бритыми кажутся голыми. И некоторые используют усы и бороду, чтобы скрыть слабый подбородок или тонкие губы. Но у Дэниела был резко очерченный квадратный подбородок с небольшой ямочкой посередине.
— Теперь надо что-то сделать с твоими волосами.
Девушка запустила пальцы в густые темно-русые пряди, достававшие до плеч. К ее удивлению, волосы Дэниела заструились между пальцами, как поток солнечного света. Теплые, шелковистые. Ужасно, что придется обрезать их.
Сьюзан нахмурилась, ей действительно не хотелось лишать Дэниела его длинных волос. И хотя Сьюзан никогда не нравились мужчины, которые отпускают гривы, «хулиганский» вид Дэниела волновал и завораживал ее. Длинные золотистые волны несли в себе что-то языческое, древнее, словно выявляя в Дэниеле облик мужчины давних веков.
— Сьюзан?
— Да? — Она смотрела не отрываясь. Сьюзан кашлянула и приподнялась. Вода из тазика, который она держала на коленях, выплеснулась на пол, но девушка не обратила на это никакого внимания. Что это с ней происходит? Почему она думает о столь неподобающих вещах? Но как ей избежать подобных мыслей, когда, кажется, сама комната толкает их друг к другу?
— Может, закончим в следующий раз?
— Нет. Другой раз ничем не лучше, чем этот.
Сьюзан окинула взглядом комнату. Будто видела ее впервые. Потребовалось некоторое усилие, чтобы сосредоточиться.
— Лучше бы тебе пересесть куда-нибудь. Я не хочу, чтобы волосы попали в кровать.
Она вышла из комнаты и направилась на кухню.
Там она оперлась о стул, крепко ухватившись за спинку. — Собралась и вернулась в гостевую комнату.
— Вот и я! — весело провозгласила она. Стул нисколько не интересовал Дэниела.
Крокер следил за Сьюзан, как кошка наблюдает за канарейкой. От его взгляда девушка почувствовала неловкость.
— Ты не хочешь быть монахиней. Сьюзан со стуком поставила стул на пол, явно выражая свое недовольство.
— Я не хочу говорить на эту тему. Так ты пересядешь сюда или будешь спать на волосах?
Ворча, Дэниел спустил ноги с кровати.
— Отвернись.
Сьюзан побледнела. Она забыла, что на нем не было белья. Она быстро отвернулась, взметнулись юбки. Девушка слышала шорох постельного белья, звук шагов.
— Все. Я готов.
К облегчению Сьюзан, Дэниел несколько раз обернулся простыней и надежно поддержал ее. Но все равно плоские мужские соски остались на виду.
Подобно Дэниелу, задрожала и Сьюзан. Беря ножницы и полотенце, она не знала, как переживет следующие несколько минут.
Подойдя к Дэниелу сзади, она протянула ножницы.
— Подержи, пожалуйста.
Обертывая полотенце вокруг его шеи, Сьюзан чувствовала сквозь ткань тугую кожу и крепкие мышцы.
— Надеюсь, волосы тебе доводилось стричь.
— Да.
Но она не добавила, что стригла только сестер. А там не требовалось особого умения, чтобы остричь волосы как можно короче.
— Я постараюсь побыстрее, чтобы ты не замерз, — пробормотала Сьюзан.
Хотя в сердце ее пылал огонь, стужа пробиралась сквозь окно, по полу тянуло холодом.
Дэниел не ответил. Прохладный воздух был не единственным препятствием, стоявшим между ними. Расцветающее чувство близости наполнило маленькую комнату, вызывая целую гамму неведомых ощущений. До Сьюзан докатывались волны напряжения, исходившие от тела Дэниела. Такие же волны излучала и она. Каким образом простое дело пробудило такую чувственность?
Сьюзан взяла ножницы и принялась стричь золотистые волосы, размышляя, что случилось с ее стойкостью и волей, ее благочестием. Когда она согласилась помочь Эсси, она не предполагала, что подвергнется столь суровому испытанию.
Действуя как можно быстрее, Сьюзан старалась отвлечься от выполняемого дела. Она стригла и подравнивала, пощелкивая ножницами. И не обращала внимания ни на жар тела Дэниела, ни на шелковистость его волос. Она не позволила ни единому своему взгляду скользнуть по его телу. И не пыталась разобраться, почему дышит так неровно.
Когда последний волосок был подрезан и причесан, Сьюзан остановилась.
— Закончила? — Дэниел пошевелился, и полотенце соскользнуло с его шеи на пол.
Он наклонился, чтобы поднять его, но Сьюзан остановила Дэниела, сказав:
— Я подниму.
Она не задумываясь оберегала его от лишних движений. Ладонь Сьюзан коснулась обнаженного мужского тела — девушка дотронулась до плеча Дэниела.
Сьюзан побелела, но не убрала руки. Она словно приросла к месту.
— Сьюзан?
Он прошептал ее имя. И в голосе его прозвучало обещание. Сьюзан двинула ладонью, пробежала пальцами по плечу до шеи, как слепая, пытающаяся узнать очертания предмета. И, как у слепой, сознание девушки наполнилось образами, которые до этого она и представить себе не могла. Пульс у нее участился, сердце колотилось так, будто хотело выскочить из груди.
Дэниел не двинулся в ответ на ласку Сьюзан, но она услышала, что дыхание его стало неровным, почувствовала сбившийся пульс.
Осмелев, она скользнула ладонью по груди Дэниела, пока не коснулась его соска.
Дэниел откинул голову. Глаза его были закрыты — от удовольствия или от боли, она не знала.
Раз, другой Сьюзан провела по чувствительному месту. Ее собственное тело налилось тяжестью, исчезла способность понимать, осталась способность чувствовать. Чувствовать.
Она так давно ничего не чувствовала. Так давно… На поверхность выплыли страшные воспоминания.
«Мама!»
«Сьюзан, беги, слышишь? Беги быстрей! Беги!»
Глаза Дэниела открылись. Взгляд был полон старым как мир мужским желанием. Они прожигали Сьюзан, пробуждая такие стороны ее натуры, о которых она и не подозревала. Но вместе с этим поднялась неимоверная боль.
Она стремительно пронзила тело девушки, вскрывая зарубцевавшуюся рану и выпуская страдание, таящееся внутри.
— Нет, — сорвалось с губ Сьюзан. Вздрогнув, она отодвинулась в сторону.
— Сьюзан?
Дэниел попытался удержать ее, но она сопротивлялась, как дикая кошка. Воспоминания проступали все четче, разрывая благословенную пелену забвения, которую столько лет старательно носила Сьюзан. Вот они — ее грехи, все на виду. Ее недостатки — перед лицом всего мира.
Застонав, девушка вырвалась и бросилась к двери. Но Дэниел перехватил ее, уперевшись руками в дверь, прежде чем Сьюзан успела открыть ее.
— Не надо. Не наказывай себя таким образом.
Сьюзан попыталась освободиться. Ее тело оказалось прижатым к двери, все пути оказались отрезаны, что пугало и было так по-мужски с его стороны.
— Не надо! — Дэниел едва выдавил из себя эти слова из-за боли в боку, но, не обращая внимания на рану, взял девушку за плечи и развернул лицом к себе. — Не пугайся того, что ты чувствуешь! Так и должно быть.
Черты лица Сьюзан исказились. На ресницах, как огромные бриллианты, повисли слезы, но она не позволила им пролиться и унизиться еще больше.
— Ты заставляешь меня думать о том, о чем я не должна думать. И хотеть того, чего я не могу получить.
— Почему ты не можешь этого получить? Печально она ответила:
— Потому что такая, как я, не нужна никому.
Не успел Дэниел возразить, как Сьюзан продолжала, голос ее звучал безжизненно, спокойно:
— Я лишилась какой-то части себя. Ее больше нет. Я знаю, ее нет, хотя что-то чувствую. Но болит то, чего уже нет. — Подбородок ее задрожал. — Но ее нет. Нет.
Девушка оттолкнула Дэниела. Не телом, а силой своего неприятия. Загородившись гордостью, как щитом, она заставила Крокера отступить назад. Потом Сьюзан открыла дверь, вышла в коридор и растворилась в темноте: тени быстро поглотили ее силуэт.
