4
Воскресенье, 11 ноября 1984 года
Как хорошо было бы завтра утром, в понедельник, не ходить на работу, думала Кэри. Вчера, когда они приземлились в аэропорту Пауи, ее сразу охватила вялость, потянуло в сон, время стало безразлично ей. Она лежала в плетеном шезлонге и наслаждалась ранним утренним солнцем, благоуханием цветов, мягким плеском волн — только он и нарушил тишину.
Коттеджи в отеле «Пэрэдайз-Бэй» были покрыты тростниковыми крышами и напоминали хижину вождя какого-нибудь племени. Коттеджи стояли в глубине пляжа. Каждый был окружен живой изгородью из розовых олеандровых деревьев, у каждого коттеджа был свой внутренний дворик.
В каждом домике было две ванные комнаты, туалетная комната, гардеробная и кухня, ведущая в огромную гостиную. Однако цветовая гамма и внутреннее убранство каждого коттеджа были отличны друг от друга. Стены коттеджа, в который въехала Кэри, были кремового цвета, потолок был обшит темным брусом; темный кафельный пол был покрыт огромным бледно-голубым ковром, который соответствовал цвету покрывал на двух кроватях. Обстановка была сплошь из плетеной мебели, стены увешаны церемониальными одеждами, ткаными геометрическими черно-коричневыми абстрактными узорами.
На тумбочке у каждой кровати стоял большой стеклянный стакан и небольшая бутылочка бренди, на кухне — бар с полным набором разнообразных напитков, поднос с чайными принадлежностями, кофейный сервиз, ваза с фруктами и тарелка с печеньем. Дважды в день посуду мыли, а вазы наполняли новыми фруктами. В ванной комнате и на террасе стояли горшочки с орхидеями. Каждый вечер кровати разбирали, а подушки осыпали цветками красного жасмина. Горничные передвигались с достоинством и грациозностью, они шествовали словно королевы по своим владениям; их лица поражали тонкостью черт, хотя сами они были приземисты. У каждой женщины за ухом был цветок, но, возвращаясь вечером в деревню, они вынимали их, потому что только вождь племени имел право носить цветок в волосах.
Когда они только приземлились, Кэри, глядя на залив, окаймленный пальмами, воскликнула:
— Это настоящий рай!
Она вошла в ванную, выложенную голубым кафелем, и повернула кран с холодной водой. Кран упал ей в руку. Она ввинтила его на место и вновь повернула, но вода не шла. Она попробовала кран с горячей водой. Через несколько минут из крана полилась тонкая струйка холодной воды.
— Хорошо, теперь можно принять душ.
Кэри повернула рычажок, контролирующий температуру воды, поток кипятка обрушился на нее. Она вскрикнула и выскочила из душа.
В дверях показался Эд, он испуганно посмотрел на нее, потом успокоился, увидев, что ничего страшного не произошло.
— Твой душ тоже не работает? — усмехнулся он. — Не вздумай пользоваться биде.
Полезное французское изобретение, обогатившее человеческую цивилизацию, стояло вплотную к стене, так что воспользоваться им могла бы только одноногая женщина. Эд заметил:
— Ты же понимаешь — они не могут перепрыгнуть из каменного века к биде.
Сейчас Эд нежился во дворике на солнышке, а Кэри читала ему туристический буклет.
— «Остров Пауи расположен на севере Австралии, у берега Айрайен Джайа. Южная оконечность Пауи на семьдесят две мили удалена от Пулау Сударе. Площадь — четырнадцать тысяч квадратных миль. Остров имеет двести четырнадцать миль в длину и семьдесят четыре мили в ширину. Население насчитывает примерно пятьдесят одну тысячу двести человек».
— Точно, но не привлекательно, — пробормотал Эд.
— «Климат тропический, температура редко превышает восемьдесят пять градусов днем и семьдесят три ночью. Влажный сезон продолжается с начала декабря до начала марта». Мы его уже не захватим, — заметила Кэри и продолжила: — «Большая часть Пауи покрыта горами; значительную часть острова занимают сандаловые леса. Вулканические Центральные горы расположены на западном побережье, а высокогорье Виктория лежит в восточной части. Горная гряда Стэнли тянется вдоль южной оконечности Пауи и представляет собой цепь горных пиков и девственные леса. Население, проживающее в этой части острова, занимается рыбной ловлей. Есть здесь и ловцы жемчуга. Столица острова, Куинстаун, находится на северо-восточном побережье в устье реки Святой Марии. Куинстаун — главный порт острова, в нем же расположены правительственные учреждения».
Эд зевнул.
— Дорогая, я все это знаю. Я уже сбился со счета, так много раз я здесь бывал.
Путешествие было частью работы Эда и соответствовало его амбициям. Он поставил себе целью стать самым известным человеком в империи «Нэксус», раскинувшейся по всему миру. Сразу после получения квалификации Эд начал работать в группе инструкторов в северном Онтарио. Он еще помнил, какую гордость испытывал, когда его назначили руководителем этой группы. Он покупал выпивку и угощал всех подряд, пока один из старших геологов не заметил за четвертой бутылкой виски: «Менеджер группы — не столь уж важная должность. Ты же ведешь себя так, как будто стал главой секции инспекторов». Эд взглянул на геолога и именно в этот момент ощутил вспышку амбиций. Годы спустя, став уже главой инспекции, он пригласил того парня в свой офис и они вместе распили пятую бутылку виски.
Амбиции Сэма, однако, не были удовлетворены ни этим постом, ни постом руководителя исследовательско-аналитической секции, и, даже став вице-президентом, отвечающим за исследования и развитие, он все еще продолжал желать дальнейшего повышения. Эд всегда старался не думать о том, что за сила заставляла его стремиться все выше и выше. Сначала ему казалось, что это естественное проявление его склонности к состязанию. Но эта склонность переросла в пожирающее стремление руководить, а потом превратилась в обычную жадность, теперь же Эдом двигала скрываемая всеми силами страсть к власти.
Кэри остановилась: откуда ни возьмись вьюрок уселся на поднос, схватил крошку и улетел. Кэри опять взялась за чтение:
— «Остров известен огромным количеством уникальных видов бабочек и красивых птиц; только райских птиц здесь насчитывается несколько десятков видов». — Она прервала чтение. — Эй, Эд, не спи хотя бы! Я же тебе читаю… «В двадцати семи милях к северу от Куинстауна, в Маунт-Ида, ведутся разработки меди и марганца». — Она потянулась за стаканом апельсинового сока. — Эд, неужели это правда? Здесь пишут, что на острове нет дорог, подходящих для езды на автомобиле! «Широко используется воздушный транспорт, но он дорог, потому что погода непредсказуемо меняется, скалистые горы и неудобные взлетно-посадочные полосы затрудняют полеты». Эд, почему все это делает дорогим воздушный транспорт?
— Потому что быть пилотом в этой стране — смертельно опасное занятие. Один из самолетов, принадлежащих фирме «Нэксус», разбился здесь только на прошлой неделе. А вот маленький вертолет «Белл» чувствует себя в здешний условиях великолепно.
Кэри продолжила чтение:
— «На острове насчитывается по крайней мере семнадцать различных племен. У каждого племени свой собственный язык. Меланезийский пиджин считается языком общения этих племен».
Эд зевнул.
— Пиджин, наверное, очень красочен. Они называют вертолет «машиной, которой управляет посланец Иисуса Христа», а любого несимпатичного человека или машину — «греховным творением».
Кэри улыбнулась и снова начала читать.
— «Право собственности находится под контролем родовых кланов. Деревенские вожди избираются на основе их достижений, богатства и того, как обильны и щедры празднества, которые они устраивают. Свой статус они могут поддерживать, лишь продолжая раздачу еды и подарков членам клана…»
— Как только перестанешь раздавать подарки, они скинут тебя с трона.
— «…и возглавляя свой народ во время войн. За пределами Куинстауна австралийские католические миссионеры единственные, кто занимается образованием населения». — Ты только послушай, Эд! — «На охоте островитяне используют лук и стрелы, топор или дубину». Ого! Как жаль, что мы приехали сюда только порыбачить, а не поохотиться! Интересно было бы посмотреть, как Артур размахивает дубиной!
— Да уж!
Кэри продолжила:
— Местная денежная единица — кина… Эд зевнул:
— Кина — значит раковина. Раньше они обменивали… ракушки на товар, потом стали использовать монеты, а теперь используют бумажные деньги, как и все в мире.
— «Для оценки имущества используются еще свиньи». — Эд, ты слышишь, свиньи!
— Конечно, свиньи и жены, которые будут работать, все это признаки благополучия. Мяса мало и его имеют право есть только мужчины. Они убивают свиней в конце ноября. Это очень важный деревенский праздник.
— Хоть бы мы не застали его! — Кэри вновь взялась за чтение: — «Следы второй мировой войны еще можно обнаружить на пляжах и в лесах вдоль побережья». Что за следы, Эд?
— Обломки грузовиков, полузатопленные самолеты и суда — все, что еще не разобрали местные жители. В джунглях много обломков самолетов. Остались, конечно, лишь остовы.
Кэри вздрогнула.
— «В 1947 году, когда острова Южно-Тихоокеанского региона получили независимость, Пауи вошел в состав Независимой Федерации островов этой территории и управлялся Австралией вплоть до 1975 года, когда была провозглашена независимость острова и он перешел под протекторат Объединенных Наций. Австралийское правительство установило контроль над разрушительными межплеменными войнами». Почему они вели разрушительные межплеменные войны, Эд?
— Потому что если человек племени А напивается и оскорбляет человека из племени Б, то все племя Б обязано за него отомстить. Естественно, человека из племени А поддерживает его племя. Поэтому достаточно обозвать человека соппо — ублюдок — и вот уже развязана межплеменная война. Месть же всегда бывает очень жестокой. — Эд уселся поудобнее и вытянул ноги. — К сожалению, стоило только австралийцам уйти отсюда, как войны возобновились. Куинстаун не раз подвергался разграблению. Еще пойдем поплаваем?
— Я тебя утомляю?
— Да.
— Соппо!
Пэтти не захотелось отправляться на ознакомительную экскурсию на вертолете. В платье с открытой спиной она стояла и любовалась высоченными кустами красного жасмина, окружавшими огромный бассейн на открытом воздухе. Несколько человек уже плескались в нем, а» какой-то англичанин плавал на надувном матрасе — он уже заказал свой первый коктейль в баре при бассейне.
Пэтти хотела остаться здесь. Ей неохота было лететь в шумном вонючем вертолете. Может быть, она сходит прогуляется по белому пустынному пляжу, пока еще не слишком жарко, а потом, может быть, сплавает к тому маленькому островку в миле от берега. Она уже плавала туда вчера вечером до ужина. Смотреть там было нечего — все было покрыто дикими зарослями. Островок совершенно не походил на Пэрэдайз-Бэй, где каждый листик знал свое место. Она размышляла об этом, когда плыла назад, видя перед собой тростниковые крыши, вытянувшиеся вдоль береговой линии по обе стороны от главного здания гостиницы.
После плавания она еще побегала трусцой по пустынному пляжу — в это время публика уже одевалась к ужину, — потом она еще сделала круг около гостиницы. Поверх шестифутовой проволочной ограды уже зажигались огни. Они освещали небольшую полоску земли, за которой чернели джунгли, живущие ночью своей особой жизнью, наполненные звуками насекомых и голосами неизвестных животных.
Пэтти дрожала, возвращаясь в свой коттедж — но не от того, что было холодно — было по-прежнему влажно и душно, — она дрожала, потому что освещение не только подчеркивало красоту сада, окружавшего гостиницу, но освещало подход к нему, и никто не сумел бы проникнуть за ограду незамеченным. Кто-то уделил немалое внимание системе безопасности в гостинице.
Пэтти повернулась спиной к саду, в этот час залитому солнцем, и сказала:
— Я не хочу ехать на экскурсию, Чарли, не обижайся, но я лучше останусь в гостинице. Чарли снял солнечные очки.
— Ты себя хорошо чувствуешь? Ты не объелась случайно, как Гарри?
— Гарри съел несвежих устриц за ужином. Это не часто случается и на глаз не отличишь свежую устрицу от несвежей. Зато потом отлично понимаешь, что съел несвежую устрицу. Если бы со мной произошло нечто подобное тому, что с Гарри, я бы уже с утра лежала пластом в кровати. — Она поправила лямку платья. — Все в порядке. Но мы ведь только что прибыли, и я хочу просто поваляться на пляже.
— Делай что хочешь. Я хочу, чтобы ты по-настоящему отдохнула во время этого путешествия. Пэтти сказала мягко:
— Что-то мне не нравится в этом месте… Не смейся, Чарли, я знаю, я чувствую это. Это как-то связано с гостиничным персоналом, — она задумчиво нахмурилась. — Я просто чувствую, что за их улыбками скрывается негодование. Все это напоминает мне поездку на Фиджи, где каждый говорил, как очаровательны и предупредительны местные жители, но на следующий день после нашего отъезда они сожгли гостиницу. Строительство роскошного отеля не меняют самого места, разве не так, Чарли?
За десять лет совместной жизни Чарли научился уважать интуицию Пэтти. Он сказал:
— Средний доход каждого жителя острова меньше двухсот долларов в год. А на эти деньги живет вся семья. Можно понять островитянина, который подает завтрак стоимостью семь долларов какому-то белому туристу, а тот даже не удосуживается доесть его. Может быть, именно это ты и почувствовала своим шестым чувством.
Пэтти сказала:
— Наверное, они не любят туристов. Может быть, их унижает то, что они вынуждены продавать свое гостеприимство за твердую валюту, их унижает то, что на них смотрят как на обитателей какого-то зоопарка, что розовощекие туристы спрашивают друг друга: «Не правда ли, эти аборигены, какие они милые!» Может быть, туризм способствует не международному взаимопониманию, а международному негодованию? Может быть, он лишь добавляет накала расовым предрассудкам и вызывает у местных жителей ненависть к белым?
— Дорогая моя, ты в отпуске! Не создавай лишних проблем! — Чарли обнял Пэтти и поцеловал ее в волосы. Пэтти все равно продолжала:
— Чарли, ты уверен, что мы здесь в безопасности? Ты видел ограду? Мы же в концентрационном лагере класса люкс. Почему?
Чарли пробормотал:
— Там, дома, в США, каждые двадцать три минуты кого-то убивают, каждые шесть минут кого-то насилуют, каждые четыре секунды что-то крадут. Я не знаю, где именно можно чувствовать себя в безопасности, но, видимо, надо стремиться быть в безопасности там, где ты находишься в данный момент. — Он вновь поцеловал ее мягкие шелковистые волосы и взглянул на часы. — Мне надо быть на вертолетной площадке через семь минут.
Дверь резко распахнулась.
В дверях стоял человек. На нем были белые шорты и белая рубашка, на которой играли блики солнечного света, проникавшего сквозь деревья. Он был худощав, загорел, у него были белокурые волосы и розовый облупившийся нос. Он посмотрел через голову Чарли на Пэтти и задал вопрос. В его речи слышался австралийский акцент:
— Извините, но это вы — та леди, которая плавала вчера вечером на остров? — У него были ярко-голубые глаза, светлые ресницы и светлые брови.
— Да это я, — ответила Пэтти, очень довольная собой.
— Вам чертовски повезло, что вы туда добрались, и еще больше повезло, что вы вернулись обратно. Завтра мы будем ловить акул в тех водах. И пожалуйста, очень прошу вас понять раз и навсегда — с моего судна никакое плавание не разрешено. — Он кивнул и вежливо добавил: — Всего доброго, — с этими словами он повернулся и исчез за деревьями.
После экскурсии на вертолете Изабель и Родди решили поиграть в теннис с Пэтти и Чарли. Изабель шла, помахивая ракеткой и нежась в лучах заходящего солнца, в направлении к теннисному корту. Зеленые аллеи по краям были усажены кустарниками высотой в пятнадцать футов. Они были усыпаны белыми и лиловыми цветами.
Изабель полет очень понравился. С воздуха остров был еще красивее, особенно прибрежная линия — когда ярко-голубые прибрежные воды соединяются с ярко-зелеными джунглями. Сверху казалось, что джунгли абсолютно непроходимы. Пилот объяснил им, что разрывы в известняковой почве выходили на поверхность острова горными пиками, иногда достигая шести тысяч футов над уровнем океана. Именно поэтому по острову очень сложно передвигаться на машине. Горные гряды по сторонам ущелья называют хребтами. Можно, стоя на одном хребте, перекинуть свой пакет на другой хребет — через ущелье, а потом идти целый день, чтобы выйти наконец на то место, куда был брошен пакет. Во время сезонов дождей целые склоны холмов могут быть смыты бурными горными реками, выходящими из узкого русла. Исследовательская партия «Нэксуса», конечно, отправится не раньше начала длинного Влажного Сезона. А он начинается не раньше 1 декабря. По началу и окончанию сезона дождей можно сверять свои часы, это — единственная вещь, поддающаяся прогнозу на Пауи, объяснил им пилот.
На этот раз их ежегодное путешествие оказалось на самом деле интересным, думала Изабель, махая ракеткой в знак приветствия Пэтти и Чарли, которые уже ожидали их на теннисном корте, облаченные в белое. Изабель пожалела, что Родди надел шорты и обычную рубашку с короткими рукавами. Изабель решила, что следующим президентом компании наверняка будет Чарли. Чарли во многом походил на Артура — все правление компании состояло из холодных грубых и решительных людей, но Чарли к тому же обладал еще инстинктом убийцы. Изабель не раз в этом убеждалась.
Мысли Изабель нарушило появление Билли, маленького козлика, живущего при отеле. Он неожиданно появился из-за пальмы и потрусил на тонких дрожащих ножках, позвякивая серебряным колокольчиком, свисающим с его кожаного ошейника. Изабель погладила шелковистую белую шерсть на голове Билли, потрогала его шелковистые ушки. Козленок уткнулся ей в руку, лизнул ее ладонь. Трудно было поверить, что это очаровательное маленькое существо вырастет в агрессивное животное, которое будет пожирать все, что встретит на своем пути.
Вслух она сказала:
— Интересно, что они сделают с Билли, когда он вырастет и станет мешать обитателям гостиницы?
— Козлиное жаркое, — ответил Родди.
Как приятно не спеша прогуливаться, никуда не торопиться, размышляла Изабель, ничем не заниматься, кроме как нежиться на пляже рядом с бассейном — именно так представляли все ее друзья зарубежные путешествия Изабель.
На самом же деле все ее заграничные вояжи обычно превращались в нечто сравнимое с утренней поездкой на автобусе в час пик. Главным образом ее работа заключалась в том, чтобы установить, какие еще участки земли необходимо купить для компании «Нэксус», найти эти участки и договориться об условиях их покупки. Занимаясь этими делами, Изабель немало путешествовала по свету. Путешествие каждый раз становилось изматывающим и отнимало много сил, но Изабель раздражало, что все ее коллеги полагали, что она едет не работать, а отдыхать.
Изабель тщательно готовилась к каждой поездке. Она изучала доклады различных компаний, вела переговоры с банкирами, выясняя их потребности. После того как они определяли цель и формулировали стратегию, Изабель направлялась в ту страну, где было намечено развитие бизнеса, и начинала вести переговоры. Она всегда брала с собой в поездку адвоката и также нанимала местного адвоката, говорящего по-английски. Она часто работала с Эдом, особенно в тех странах, где им предстояли переговоры с женщинами, и Пауи был как раз таким местом. Конечно, со временем все изменится, и в свои тридцать семь лет Изабель имела еще впереди большой запас времени — по крайней мере тринадцать лет, чтобы достичь профессиональных вершин.
Родди бывал особенно нежен к Изабель, когда они вместе играли в теннис. Он влюбился в Изабель впервые, когда они вместе играли в теннис, еще в колледже. Через сетку на него смотрели большие голубые глаза, на лбу застыла решительная складочка, и он подавал ей короткие мячи, которые она не могла не отбить… если, конечно, приложит к тому хоть небольшое усилие. Родди играл хорошо, но делал он это забавы ради. Он не стремился подчинить себе партнера по игре и не хотел этого.
Несмотря на то, что Чарли брал индивидуальные уроки по игре в теннис, Родди и Изабель выиграли все сеты. Но позже, глядя на постное и унылое лицо Чарли, Изабель подумала, что, вероятно, от него зависит ее будущее продвижение по службе. Возможно, ей следовало бы и проиграть эту партию; Родди понял ее мысли, он узнал напряженную складку на лбу.
Стоя в душе, Родди прокричал:
— Ты хочешь, чтобы Чарли взял тебя к себе, Изабель, но запомни, он будет набирать в свою команду только победителей, и не станет брать проигравших.
Он повернул ручку душа на «холодно» и встал под струю воды, но тут же выпрыгнул вон, ощутив хлынувший кипяток.
— Черт, они что, хотят убить нас? — выкрикнул он зло.
Бах! Сюзи резко села в постели.
— Бретт? — Было все еще темно.
— Все в порядке, дорогая, — откликнулся Бретт из ванной. — Извини, что разбудил тебя. Я искал противоастматический аэрозоль и уронил бутылочку на пол.
Бретт бросил пустой пузырек в корзину, но промахнулся, и пузырек покатился по кафелю. Позже горничная подняла пузырек и аккуратно поставила рядом с ванной.
Сюзи нырнула под одеяло, но заснуть не могла. Бретт так беспокоился об этом аэрозоле! Он не хотел признавать свою слабость и стремился не упоминать о своей астме, потому что это не соответствует образу истинного мужчины из компании «Нэксус». Все знали о его заболевании, но все делали вид, что не знают. Бретт очень болезненно реагировал на любой намек. Он и Сюзи не говорил об астме, пока они не поженились. За семь лет до того он перенес вирусную пневмонию, и бронхиальная астма появилась в результате осложнения. Первый раз, когда Сюзи увидела приступ астмы, она пришла в ужас: лицо Бретта побелело, а губы стали синими, он хватал ртом воздух и не мог вдохнуть его. Это продолжалось, пока он не подышал аэрозолем. Приступы повторялись, когда Бретт бывал перевозбужден или простужался. Доктор объяснил, что это обусловливалось спазмами в бронхах, и приступы становились острее, если в бронхах оставалась мокрота. До того как был поставлен правильный диагноз, Бретт мог болеть обычной простудой три месяца подряд.
Бретт на цыпочках прошел к двери, и Сюзи сказала сквозь сон:
— Ты, наверное, сошел с ума — вставать так рано во время отпуска. Я не понимаю, чем тебя так привлекает рыбная ловля.
— Это приятно возбуждает, — объяснил Бретт, как бы извиняясь за свою слабость, но Сюзи уже спала.
При слабом свете занимающейся зари Бретт едва-едва видел тропинку, по которой шел к пляжу. На нем была ветровка, но он дрожал от холода, направляясь к морю. Он хотел бы объяснить Сюзи всю прелесть рыбалки. Какой захватывающий момент, когда на крючок попадается крупная рыба. Как волнует, что только тонкая леска связывает тебя с этой рыбой. И эта леска передает каждое движение твоей добычи — можно даже предсказать, каким будет следующее ее движение. Когда рыба начинает борьбу, то ты знаешь — она уверена в своей силе. Потом она начинает понимать, что никак не может от тебя отделаться, ты физически ощущаешь, как исчезает ее самоуверенность. Потом ощущаешь, как рыба устает, ее движения передают страх.
Потом рыба впадает в панику. Когда, наконец, она измотает сама себя, ход борьбы переломлен — победа уже принадлежит рыбаку. Но к тому времени все тело рыбака может быть уже пронизано болью — болят мышцы его спины, рук ног, — потому что все силы поглотила борьба с огромной рыбой, продолжавшаяся несколько часов. Борьба с большой рыбой может стать такой же изматывающей, как борьба с противником на ринге.
Как только рыба ослабела, нужно тянуть на себя леску, подтягивая ее к себе дюйм за дюймом. Постепенно дюймы превращаются в ярды и рыба оказывается все ближе. И чем ближе к тебе рыба, тем ближе ее гибель.
Бретт уже видел вдали фигуры людей, едва различимые в свете утренней зари, — они копошились на платформе, выдающейся футов на двадцать в море.
Бретт поспешно прошел мимо деревянных креплений, на которых были подвешены огромные рыбы, чтобы быть запечатленными на фотографии рядом со счастливым ловцом. Он чуть не задел доску, на которой мелом были написаны вес и размер пойманных рыб. У причала стояло рыбацкое судно, серое при утреннем свете.
Бретт спрыгнул на борт судна — это был тридцативосьмифутовый спортивный «Седан». Его поддержала сильная рука капитана судна.
— Рад, что вы не опоздали. Спасательные жилеты в каюте. Там же вы найдете кофе. Не знаю только, оставили ли вам что-нибудь, — он говорил с австралийским акцентом, проглатывая часть гласных звуков.
В наполненной людьми каюте пахло рыбой и дизельным маслом. С другой стороны коридора доносился запах застоялой мочи. Кэри налила остатки горячего кофе из термоса в пластмассовую чашку.
— Бретт, я надеюсь, что вкус окажется лучше, чем запах. Тебе еще сахару?
Бретт покачал головой, сел на одну из голубых скамеек, кивнул Артуру, Эду и Чарли. Мотор заработал, и корпус завибрировал. Судно начало медленно отходить от пристани и выходить в открытое море. Бретт видел, как уходил вдаль просыпающийся остров, окутанный серой мглой и напоминающий китайскую акварель. Сонный ночной охранник медленно тащился по пустому пляжу. Темные очертания гостиницы были едва различимы на фоне пальм, по верхушкам которых уже разбегались солнечные лучи. Еще дальше вздымались горы, их верхушки становились все ярче по мере того, как разгоралось солнце и светлело небо.
Отхлебывая кофе, Бретт оглядел каюту. В углу кучей было сложено снаряжение: банка с наживкой, ящик с инструментами, пара ведер, аккуратно свернутый кусок целлофана, коробка со старыми крючками, рассортированными по размеру и что-то, напоминавшее сетку от комаров. Это было обыкновенное рыболовное снаряжение, которое любому человеку покажется свалкой хлама, если он только не рыбак.
В дверном проеме показалась голова — капитан спросил:
— Всем удобно?
Все кивнули в знак согласия. Чарли узнал ярко-голубые глаза, карамельного цвета волосы, такого же цвета брови.
(«С моего судна не будет никакого плавания».) Не дамский угодник. Бродяга, который уже бьи достаточно умудрен жизнью, тип человека, который никогда не задерживается долго на одном месте или на одной работе, потому что это ему быстро приедается, и он срывается с места тогда, когда решает, что пора идти дальше. Чарли знал людей подобного склада.
Капитан сказал:
— Мой помощник вынужден был отправиться в Дарвин — его матери худо. Но я уверен, что мы справимся и с одним подручным. Он сообразителен.
С палубы капитан забрался в рубку, уселся под парусами и запустил дроссель. Пусть отдохнут немного, подумал он, а то они еще не проснулись.
Он направлял судно в открытый океан, прислушиваясь к шуму волны о борт и к успокаивающему рокоту мотора.
Небо стало золотым, а вода из черной стала серой. Капитан поглядел вниз на худощавого мальчика внизу на палубе. Он был из местных. На нем были только изрядно поношенные шорты. Он крикнул ему:
— Уинстон, вытри скамейки и приготовь удочки. Легким движением мальчик достал тряпку и протер пластмассовые скамейки, влажные от росы, потом раскрыл три белых, из фибростекла, стула, сделанные специально для рыбной ловли. Они были прикреплены к палубе, один из стульев был несколько выдвинут по сравнению с другими. Насвистывая, мальчик достал семь удочек, каждая около восьми футов длиной. Он с удовольствием отметил про себя, что и удочки, и леска, и крючки были в полном порядке. Потом занялся коробкой с наживкой и крючками. Он закрепил четыре удочки в специальные гнезда, потом начал насаживать на крючки наживку для макрели. Когда на все удочки была закреплена наживка, мальчик крикнул:
— Капитан, все готово.
— Иди сюда и берись за руль.
Мальчик вскарабкался по короткой лесенке под бьющийся на ветру навес и, гордый, уселся на высокое сиденье за штурвалом. Оно почти не требовало никакого внимания. Капитан проверил леску и забросил три удочки в море — он наблюдал, как леска с наживкой плавно погрузилась в воду. Капитан прошел в каюту и заглянул внутрь.
— Мы удалились на три мили от берега, и погода для рыбалки отличная.
Все рыбаки были одеты в хлопчатые брюки, рубашки с длинными рукавами, на головах были шляпы с большими полями. Эта одежда надежно защищала их от солнца. Артур подошел к центральному стулу и помахал, чтобы Эд и Чарли сели по обе стороны от него. Они сели на скамейки. Все обменялись улыбками и начали рыбачить.
Кэри проверила свою удочку. Она была покрыта пробкой, так что не могла выскользнуть из мокрой или потной руки. Удочка была достаточно тяжелой, чтобы дать рыбе порезвиться, но твердой — чтобы вести ее, надо было наклониться вперед, крючок же был надежен — и если уж добыча на него попалась, она с него не сорвется. Правильно налаженная удочка не сломается, даже если ее наклонить под углом 70 градусов; гибкая удочка смягчает внезапные отчаянные движения рыбы, которая пытается сорваться с крючка. На спиннинге у Кэри было намотано шестьсот ярдов нерастягивающейся нейлоновой лески; спиннинг был простым, он не позволял раскручиваться леске слишком быстро, и любой начинающий рыбак мог бы с ним справиться, даже если на крючок попадется очень большая и тяжелая рыба.
У Эда клюнуло почти сразу. Спиннинг начал раскручиваться, пока он не затормозил его движение. Лодка остановилась, остальные рыбаки намотали лески, чтобы она не спуталась с леской Эда. Все с завистью смотрели, как Эд подводил рыбу к борту корабля. Она сопротивлялась, но тем не менее шла к борту, и, очевидно, это была не слишком большая рыба.
Несколько минут спустя мальчик вытащил тунца среднего размера и бросил бьющуюся зелено-голубую рыбу на палубу за собой.
— Четырнадцать фунтов. В следующий раз повезет больше, — пробормотал капитан. — Что-нибудь покрупнее поймаете. Настоящую рыбу, — он имел в виду акулу. Каждый турист хотел поймать акулу, особенно немцы. Они согласились бы скорее поймать маленькую акулу, чем огромную барракуду. Если акула оказывалась длиннее своего ловца, а у владельца судна оказывался под рукой фотоаппарат, то, когда они возвращались на пристань, он обязательно получал отличные чаевые.
Эд поднялся и предложил свой стул Кэри. После первого улова свое место надо было уступать следующему рыбаку. Этот пункт этикета рыбаков позволял себе нарушать лишь Артур, занимавший центральный стул независимо от хода рыбалки.
Последующие полчаса не произошло ничего примечательного. А потом они натолкнулись на стаю тунцов. Два часа спустя, когда был сделан перерыв и все наконец перевели дыхание, на палубе бились и хватали воздух ртом еще четырнадцать рыб.
Капитан смотрел на блестящую чешую, на выпученные черные рыбьи глаза — казалось, каждая пойманная рыба собирала все свои силы, пытаясь, сделав одно мощное усилие, подпрыгнуть в воздух и вернуться в море, — но потом они понимали тщетность своих попыток и сдавались, содрогаясь в последней агонии поверх умирающих рыб. Он сказал:
— По-моему, здесь уже около двухсот фунтов. В этих водах я еще никогда не ловил столько рыбы так быстро!
Уже было половина девятого, солнце жарило вовсю, но влажности не чувствовалось, легкий бриз дул под навесом. Аппетитные сандвичи с сыром на завтрак разнес Уинстон — Кэри узнала, что ему всего двенадцать лет.
На поверхности моря не было заметно даже зыби; легкое покачивание судна, жара, рокот мотора — все это вместе нагнало на Кэри дремоту. Ей нравилось думать, что в Питтсбурге сейчас холодно.
Еще два часа они сидели с удочками в руках и ждали новой добычи. К полудню поручни были уже такими горячими, что до них было невозможно дотронуться — капитан предложил всем защитный лосьон, чтобы помазать им нос. У всех рыбаков были черные очки, широкополые шляпы, но лицо могло обгореть и от отраженного солнца. Нос же всегда самое уязвимое место на лице.
Кэри попросила мальчика зачерпнуть ведро морской воды и облить ее, чтобы охладиться немного. Но он покачал головой и улыбнулся. Когда морская вода высыхает, то каждая гранула соли становится своеобразной линзой и увеличивает действие солнца на кожу.
Она чувствовала, как жара проникает через хлопчатобумажные рубашку и брюки, надеясь, что она не обожжет кожу. Почти все освежающие напитки в холодильнике уже кончились, оставалось, правда, еще немало пива. У капитана был еще джин, виски, водка в одном из шкафчиков, но он видел, что эта группа хотела удить рыбу, а не пить.
Капитан сказал:
— Если рыба перестает клевать, когда луна находится в первой четверти и идет прилив, это означает одно — поблизости акула. — Он почти заглушил мотор, позвал мальчика и велел ему вывесить за борт сетку с уловом. За дрейфующей лодкой оставался след рыбьего жира и крови.
Судно медленно плыло по морю еще около часа — ничего не произошло. Внимание рыбаков притупилось. Судно продолжало двигаться, потому что большая рыба клюет только на движущуюся наживку. Акула и тунец плывут у поверхности моря, потому что еды здесь больше, чем на глубине.
Внезапно удочка Кэри так сильно дернулась, что она чуть не выпустила ее из рук. Леска начала быстро раскручиваться.
Капитан крикнул:
— Кажется, у вас на крючке крупная рыба. Дайте ей немного отойти, потом соберите все силы и ведите ее к борту. Все остальные скрутите леску, пожалуйста!
Капитан слез вниз по лестнице и встал за спиной у Кэри, замерев в ожидании. Уинстон занял его место у штурвала.
— Лучше надеть наплечники, — капитан открыл ящик под скамейкой и вытащил несколько наплечников. Он выбрал мягкий кожаный жилет, застегивающийся сзади на завязки. Кэри осторожно освободила левую руку и вдела ее в жилет, потом вдела в него правую руку. Завязки свободно свисали у нее за спиной. Капитан помог ей закрепить жилет, плотно затянув завязки, к нему же было прикреплено и удилище. Теперь она могла лучше контролировать силу натяжения лески и крепче держать удилище в руках.
Леска ослабла.
Капитан пробормотал:
— Она сама плывет к борту. Быстро крутите спиннинг, иначе она сорвется с крючка.
Леска вновь натянулась, и она ее опять отпустила. Леска ослабла, и она опять начала крутить спиннинг. Неожиданно леска дернулась, и она чуть не потеряла ее. Инстинктивно все находившиеся на борту наклонились вперед, но Кэри твердо держала в руках удочку и вновь отпустила леску. Она раскручивалась на этот раз быстрее.
— Следите за леской, иначе вы потеряете рыбу, — предупредил капитан.
Все наблюдали за тем, что происходит по кильватеру судна.
Леска ослабла, Кэри стала крутить спиннинг быстрее, надеясь, что она сможет удержать удочку. Она даже не представляла, что ей придется столкнуться с таким сильным сопротивлением — видимо, на том конце лески находилась очень большая рыба. Создавалось впечатление, что леска привязана к бегущей лошади; плечи Кэри уже болели.
Леска вновь сильно дернулась, это произошло так внезапно, что темные очки слетели с носа, упав на палубу.
Но Кэри, занятая борьбой с рыбиной даже не заметила этого. Она быстро крутила спиннинг. Мужчины не отрывали взгляда от ее стройного и гибкого силуэта амазонки на фоне ослепительно сияющего моря. Артур сказал:
— Она слишком велика для тебя, Кэри. Давай, я займусь ею.
— Ничего, Артур, все в порядке, — сказала Кэри твердо. Наступило молчание, потом Эд сказал:
— Кэри, может быть, ты на самом деле дашь Артуру удочку?
— Эд, это моя рыба, а уж поймаю я ее или потеряю — это мое дело.
— Кэри…
— Эд, это моя рыба. — Леска опять натянулась и Кэри отпустила ее.
— Ладно, Эд, пусть она развлечется, — голос Артура звучал равнодушно.
«Черт», — подумал Эд про себя.
Ровно семьдесят три минуты спустя Кэри втащила на борт серую прибрежную акулу весом в 192 фунта. Акула безуспешно пыталась освободиться, продолжая сражаться со своим невидимым противником. Наконец, воля ее была сломлена, — акула была вымотана ожесточенной схваткой за жизнь.
Капитан, все это время стоявший позади Кэри и тихо подававший ей советы, заорал Уинстону, чтобы он поставил мотор в нейтральный режим работы и достал огромный багор.
Когда акула была уже почти побеждена, капитан натянул пару кожаных перчаток. Потом он перегнулся через борт и воткнул багор в точку прямо за злобно глядящим глазом акулы. Акула еще продолжала биться, пытаясь отделаться от крючка и уплыть в глубину моря, но острый и тонкий как шило крючок на конце багра вонзился в ее гладкую кожу.
Не без труда капитан и Уинстон накинули петлю из каната на хвост акуле и вытащили ее на палубу судна.
— Будьте внимательны! — предупредил капитан. — Если даже вы уверены в том, что акула мертва, все равно держитесь подальше. Если она вдруг жива, вы рискуете потерять ногу.
Все отступили назад, не отрывая восхищенных глаз от огромной, сверкающей, темной туши вселяющего благоговение существа. Акулу нельзя не уважать.
Уинстон прыгнул вперед и тяжелым молотком с размаху ударил прямо по носу акулы, по затылку и между глаз, где находился мозг.
Пока они возвращались в гавань, Кэри оставалась в каюте, не в силах сдержать дрожь, вызванную сильным напряжением, которое она пережила. Одежда ее была насквозь мокрой от пота, ее как будто окатили ушатом воды. Ее плечи, спина, бедра и живот болели так, как еще никогда не болели. Она чуть не плакала от боли в руках, ладони и запястья ее были стерты в кровь, она не могла даже шевельнуть ими.
Но она одержала победу. Она не только вела борьбу с акулой. Она сражалась и с Артуром. Странно, она может противостоять Эду и Артуру, но не в состоянии перечить парикмахеру, подумалось ей.
Никто не пришел и не поздравил ее, кроме капитана, просунувшего широко улыбающуюся физиономию в дверной проем и шепнувшего:
— Молодчина!
В коттедже Эд орал на вымотанную рыбалкой Кэри:
— Зачем, ну зачем тебе надо привлекать к себе внимание? Неужели ты не понимаешь, что твое агрессивное поведение мешает моему продвижению? — Он схватил маленькую бутылочку бренди из прикроватной тумбочки и опрокинул содержимое в стакан. — Почему ты не можешь, как все другие жены, болтать о детях и тряпках? Ну зачем тебе удить рыбу, скажи на милость?
— А зачем Артуру удить рыбу? — Кэри зажгла сигарету. — Если бы ты подцепил акулу, ты, конечно, отдал бы ее Артуру?
Эд не знал, как ответить на этот вопрос. Он подошел к тумбочке Кэри и вылил бренди из ее бутылочки к себе в стакан.
— Боже мой, — только и сказал он.
— Эд, что тебе важнее — жена, семья или компания?
— Не нужно драматизма!
— Никакого драматизма. Мне кажется, ты даже не представляешь, как тебя высасывает «Нэксус». Если ты станешь президентом, мы, наверное, вообще не увидит тебя дома.
— Ты, как обычно, преувеличиваешь.
— Я просто надеюсь, что это Рождество будет отличаться от предыдущего. Ты был дома в сочельник и в Новый год. Все остальное время, шесть недель кряду, ты не вылезал из лаборатории, просиживая до поздней ночи. Ты так устал, что ничего больше не мог делать…
Эд повернулся к ней спиной и уставился на деревья и кусты; аккуратно подстриженные, они напоминали зеленых пуделей.
Кэри добавила раздраженно:
— Если бы я не знала о том, что ты занят хромитом, я подумала бы, что ты завел себе подружку.
— Что ты сказала?
Кэри подняла глаза и взглянула на него, продолжая растирать лосьоном свои ободранные руки.
— Я сказала, что если бы я не знала, что ты обнаружил хромиты на Пауи… Эд прошептал:
— Откуда тебе известно о хромитах?
— Когда ты устаешь, ты говоришь во сне.
— Нашу гостиную как будто убрали в траур, — сказал Артур, оглядев свой коттедж. Везде, где можно, стояли белые лилии. Стебли лилий угловато высовывались из ваз: пестики, окруженные тычинками, свисали из белоснежных лепестков, как маленькие подсвечники.
— Все даже пахнет, как в траурной гостиной, — Артур с отвращением вдохнул тяжелый приторный аромат, висевший в комнате.
Сильвана лежала в кровати и нехотя оторвалась от книги. Артур ни слова не сказал о своем улове, и она знала ответ, не спрашивая:
— Здесь так принято, но я попрошу, чтобы они унесли цветы.
Когда Сильвана поселялась в гостинице, автоматически в ее номер заказывалось на двести долларов белых цветов. Но даже цветочник, работающий при гостинице, не может изменить впечатление, которое производят белые цветы.
Артур взял книгу, которую она читала:
— «Избирательность влечения». Захватывающий заголовок! Я хочу чего-нибудь выпить, — сказал он.
Сильвана двинулась к бару и налила Артуру огромную порцию скотча.
Через полчаса лилии исчезли из номера, Артур лежал в плетеном шезлонге во дворике, потягивая вторую огромную порцию виски. Допив стакан, он поставил его на землю и сказал:
— Я решил сделать Чарли своим преемником. У него есть хватка, необходимая, чтобы успешно руководить транснациональной компанией.
Сильвана подумала: «Это безжалостно» — и спросила:
— Почему не Эда?
— Мужчина, который не в состоянии контролировать поведение своей жены, не сможет управлять огромной компанией.
Он сказал это, имея в виду и свой дом.
— А тебе не пришло бы в голову рассмотреть и кандидатуру Изабель, будь она чуть постарше? — спросила Сильвана. Она не хотела задавать более прямого вопроса, но три президента компании умирали один за другим в течение семи лет до назначения Артура. Поэтому члены правления настаивали, чтобы его преемник был достаточно молодым.
— Упаси меня Бог. Для дел такого масштаба она еще просто ребенок, — фыркнул Артур. — К тому же я никогда не предложу на этот пост кандидатуру женщины. Они слишком легко поддаются чужому влиянию.
Сильвана молча вышла в гостиную и налила ему еще один стакан виски.
