ГЛАВА 27

К ужину на воздухе, о котором договорились они с Беном, Иден приготовила салат из цыпленка. Она поставила салат в корзинку вместе с бутылкой вина, парой персиков, хрустящим батоном из пекарни Миллера и двумя зразами, которые Лу приготовила с утра. Иден двигалась неторопливо и уверенно. Она и так уже слишком долго отвергала Бена и не хотела его выслушать. Предел наступил, медлить больше нельзя. Она надела голубой сарафан, который так любит Майкл, и отправилась к месту раскопок.

Всю вторую половину дня она работала над сценарием, и все шло, как по маслу. Майкл будет бесподобен в роли Мэтта, ведь ее отец был такой же повеса. Надо будет попросить Кайла поподробней рассказать о приключениях Мэтта в Люри и Страсбурге, о том, как он утолял свою страсть по Кэт в постели с другими женщинами.

Иден вся вспотела, пока добралась до площадки археологических раскопок. Бен сидел на камнях в третьем котловане почти в том же положении, в котором Иден увидела его впервые.

Она немного постояла на солнцепеке, наблюдая, как напрягаются мышцы Бена под его голубой футболкой, когда он снимает пласты земли. Стало жарко, но не от солнечных лучей.

Иден окликнула Бена и подошла к краю котлована, он весело помахал ей рукой и поднялся по лестнице. Спереди его футболка намокла от пота, он вытер пот со лба и предложил:

– Может пойдем посидим на мосту? – он кивнул в сторону пешеходного моста над Ручьем Ферри, – может там хоть не так жарко.

Они дошли до середины моста и сели, свесив ноги вниз. Ручей под ними тек тихо и спокойно. Беря начало где-то в лесу, он терялся в горах, что были у них за спиной.

Иден ухватилась за перила: мост слегка покачивало.

– Я часто приходила сюда, когда была маленькой девочкой, – вздохнула Иден, разгружая корзину. В детстве мост казался ей таким же длинным, как сама река. Иден вспомнила, как часто прибегала к этому мосту и, зайдя на середину, прыгала и раскачивалась на нем: – Дети любят шалить и хулиганить. Чем острее ощущения, тем больше им это нравится, – Иден подала Бену бутылку вина и штопор.

Он пристально смотрел на холмы вдалеке, казалось, он забыл, зачем ему дали бутылку. И тут Иден обратила внимание, что за всю дорогу от места раскопок до моста Бен не проронил ни слова.

Она коснулась его плеча. Его рубашка намокла, тело казалось чужим и незнакомым. Она убрала руку:

– Бен, открой, пожалуйста, вино.

Он облизнул пересохшие губы и посмотрел на Иден:

– Давай сначала поговорим, а потом будем ужинать, ладно?

У Иден совершенно не было настроения говорить и выслушивать, какая трагедия иссушила его жизненные силы. И потом, здесь было невыносимо жарко. Иден заправила салфетку за воротник:

– Я умираю от голода. Давай сначала перекусим.

– Иден! – Бен покачал головой, и она поняла, что осложняет и без того нелегкую для него задачу.

– Неужели это настолько серьезно?

Иден поставила кастрюльку с салатом обратно в корзину и закрыла крышку:

– Ну, хорошо. Он опустил голову.

– Не знаю даже, как начать, – он поставил бутылку на мост и глубоко вздохнул. – Я развелся, потерял работу и не могу видеть дочь по одной причине: я осужден за то, что соблазнил ее.

Иден нахмурилась.

– Ты соблазнил свою дочь?

– Нет, ты не поняла. Меня осудили, но я невиновен.

Иден невольно отодвинулась от Бена. Он едва сдерживался, желваки напряженно работали, каждый нерв был натянут до предела.

– Я не делал этого, Иден!

– Но почему же все считают тебя виноватым? Бен вздохнул и облокотился руками на мост, пальцы побелели.

– Была улика… И ее оказалось достаточно, чтобы они вынесли мне приговор за то, что я… Проклятье!

Он отвернулся от Иден и трясущейся рукой поправил волосы.

– Все бесполезно! Я не знаю, что сказать, чтобы ты мне поверила.

Иден старалась быть спокойной, но сердце по-прежнему бешено стучало. Она положила руку Бену на плечо.

– Просто скажи мне правду, Бен. Кто это «они»? Разве был суд.

– Да.

– И присяжные заседатели?

– Да.

Иден зажала рот рукой, потому что в памяти всплыла прошедшая ночь. Неужели она действительно переспала с ним?

– Двенадцать людей выслушали улики и единогласно решили, что ты виновен?

Он повернулся к Иден:

– Клянусь тебе, я был бы последним подонком, если бы тронул ее.

– Но что-то ты все-таки совершил, что заставило их вынести соответствующее обвинение?

Он снова обратил внимание на холмы и продолжил очень устало:

– Я ничего не делал. Хотя это по сути не имеет никакого значения. Как только люди обнаруживают этот факт моей биографии, они сразу же отворачиваются. Я надеялся, что хотя бы ты мне поверишь.

Иден вспомнила их веселое путешествие в аптеку за презервативами, их любовь под дождем в лесу. Он не ел омаров в ресторанах и не мог так подло поступить по отношению к своему собственному ребенку.

– Я не делал этого.

– Независимо от того, сделал ты это или нет, тебе следовало сказать мне об этом раньше.

– Ты не хотела ничего знать.

И вновь в памяти всплыла их безумная ночь. Она чувствовала, что ее любят, понимают, что с ним она в безопасности. Или же он просто попользовался ею – мужчина, с которым никто никогда не лег бы в постель, узнав о том, в чем его обвиняют.

Если бы он рассказал ей обо всем раньше, она не стала бы заниматься с ним любовью.

«Я трахал Иден Райли». Она сжала кулаки:

– Господи, я и не предполагала, что все настолько ужасно!

– Ты права, – устало согласился он, – надо было рассказать тебе обо всем раньше. Тогда я не причинил бы тебе столько горя.

Иден посмотрела на воду.

– Мне так было хорошо сегодня ночью. У меня появилась маленькая надежда, – она прикусила губу и повернулась к нему, – если бы тебя только обвиняли в этом, Бен, а тебя – осудили, – она вспомнила маленькую белокурую девчушку, которую видела на фотографии и расплакалась, – и что же, они сказали ей, что ты с ней сделал?

Бен не ответил. Вместо этого он резко поднялся, Иден даже пришлось схватиться за перила, чтоб не упасть. Он положил вино обратно в корзину и сунул ее в руки Иден:

– Уходи, – серые глаза холодно смотрели на нее, – пожалуйста, уходи.

Когда Иден вернулась домой, Кайл и Лу ели салат из цыпленка за столом в кухне. Она поставила корзину на буфет и села на табуретку.

– Ты должен был рассказать про Бена, – обратилась она к Кайлу, – это ведь не то, что украсть из магазина пачку жвачки.

Кайл положил сэндвич на тарелку.

– Я пытался тебя предостеречь, но не думал, что в мои обязанности входит рассказывать тебе всю эту историю. И, откровенно говоря, я никогда не думал, что вы заинтересуетесь друг другом.

– Ты ему не веришь? – спросила Лу.

– Я не знаю, чему я должна верить. Конечно, он будет все отрицать – кто бы поступил иначе на его месте? Он осужден, Лу!

Кайл покачал головой:

– Думаю, что он поступил неправильно, рассказав тебе обо всем, так сказать, после драки, но я прекрасно его понимаю. Все, кто его знает, порвали с ним всякие связи. Я знал нескольких его хороших товарищей по колледжу – я работал с ними пока не появился Бен – так вот, как только они узнали, что я принял на работу Бена, их след простыл. Каждый считает точно так же, как ты, Иден, что если он был осужден, значит есть за что. Но я уверен в нем, как в самом себе.

– Откуда тебе знать?

– Потому что за шестнадцать лет можно научиться читать человека, как книгу. Он вырос на моих глазах и из молоденького студента-энтузиаста превратился в уважаемого археолога. Ему даже не пришлось защищать профессорскую диссертацию. За Него ходатайствовал Университет. Он был тогда в зените славы, его карьера – в расцвете. Но он лишился всего зараз. Сначала от него отвернулись коллеги, он стал мишенью для насмешек и подколов.

– Кайл, – Иден удивилась наивности своего дядюшки, – какое отношение имеет к этой истории его профессия? Никакого. Равно как и мастерство или энтузиазм, и все остальное.

– Мы повсюду вместе путешествовали. Жили в одной комнате в гостиницах. Проводили недели рядом, работая рука об руку. Был бы ключ, ответ на все вопросы, что-то такое, что рано или поздно бросилось бы в глаза…

– Он пытался повеситься на суде, – добавила Лу, – его дочку собирались привести, чтобы она подтвердила.

– Четырехлетнего ребенка? – прервала Лу Иден. Она попыталась представить в зале суда Кэсси, которая стоит и рассказывает огромной толпе взрослых, что с ней произошло.

– Да, – продолжала Лу, – он не вынес бы, если бы Блисс привели туда, поэтому он взмолился за ради Бога, чтобы его признали виновным. К тому времени не прошло и половины суда. Он сказал судье, что в действительности он не виноват, что просит просто пощадить ребенка.

– Конечно, он зря так быстро сдался, но в такой ситуации разве сразу сообразишь? Судья скоро объявил перерыв, адвокат Бена советовал ему отказаться от показаний, но дело было сделано, потому что присяжные заседатели все слышали. Конечно, нужно было стоять на своем и повторить суд с новым составом присяжных заседателей, но не я был судьей.

Иден вздохнула:

– Не знаю, Кайл, почему надо было признавать себя виновным, если ничего даже близко не было!

– Я знал и Шарон, и их дочь. Так вот. Бен – просто-напросто замечательный семьянин. Ты представить себе не можешь, как он был доволен своим браком и своей жизнью!

– Именно поэтому я поверила в его невиновность, – сказала Лу. – Если бы он признался, что ударил Блисс, его бы пожурили и отпустили с богом, но он не мог признаться в том, чего не делал, поэтому его посадили на полгода и лишили родительских прав. Конечно, он никогда не сделал бы такой выбор, если бы у него был другой выход.

Иден было жаль Бена, хотя внутри у нее все протестовало.

– Когда Бен переехал сюда, он говорил об этом часами, – продолжала Лу, – мы сидели как раз за этим столом и разговаривали. Ты должна позволить ему выговориться. И когда выслушаешь его до конца, ты не будешь сомневаться в его честности. Просто в суде все было вывернуто наизнанку. Он сделал роковую тактическую ошибку, за которую сразу ухватился прокурор.

Кайл откинулся на спинку стула:

– Он очень плохо выглядел, когда приехал к нам первый раз. Думаю, что он не раз был на грани самоубийства. Как мы были напуганы, помнишь, Лу? Мы не раз оставляли его здесь ночевать, потому что в таком состоянии, после всех разговоров, мы не могли отпустить его домой. Он ни разу не сказал нам напрямую, что пытался покончить жизнь самоубийством, но часто говорил, что хотел бы умереть, ибо для него жизнь отныне потеряла всякий смысл. И мы не пытались с ним спорить. Действительно, он потерял все и всех, ради чего стоило жить, любить и работать.

Иден вспомнила фотографию его особняка в Аннаполисе. Его гордость. И тоже потеря. Она вспомнила, как он попросил оставить его в покое, его ледяной взгляд. Валиум в ванне.

– Меня самого мучили кошмары, когда он впервые приехал к нам. Мне снилось, будто я поднимаюсь к нему в комнату, а он сидит в кресле-качалке с пистолетом в руке и простреленной головой.

– Не думаю, что ему понадобится пистолет, – спокойно заметила Иден, – у него есть валиум.

Кайл прищурился:

– Он был расстроен, когда ты ушла?

– Думаю, что да.

– Может, лучше пойти проведать его? – предложил Кайл.

– Нет, – Иден встала, – я схожу. Лу взяла ее за руку:

– Иден, ты достаточно умна, не держи на него зла. Эта судимость – его клеймо на всю жизнь, и он никуда от него не денется. А ты – знаменитость, у тебя есть дочь, ты все равно ничего не потеряешь. И если ты решила порвать с Беном, сделай это именно на этом основании, а не потому, что считаешь его грязным подонком.