Глава 4

Незадолго до восьми часов вечера городская карета милорда Денвилла, внушительный экипаж с гербом его светлости на дверце, остановилась на Маунт-Стрит, чтобы высадить своего единственного пассажира, настроенного крайне хмуро.

По его внешнему спокойствию нельзя было узнать, каких совместных усилий матери и слуги стоило отправить его на этот, как он сам продолжал называть его, возмутительный маскарад.

Фимбер и мистер Клент хорошо поработали. Мистер Клент, настоящий артист своего дела, соорудил мистеру Фэнкоту модную коринфскую стрижку, приняв без всяких дальнейших разговоров, что длина блестящих локонов его светлости объясняется длительным отсутствием в Лондоне. Битый час Фимбер показывал, как следует завязывать галстук на любимый манер его светлости. Он сказал, что этот фасон известен под французским названием «Тronе d'amour», что вызвало у раздраженного мистера Фэнкота едкое замечание, что этот стиль особенно уместен в данном случае. Мистер Фэнкот также протестовал против очень умеренного, хотя и сильно накрахмаленного воротничка, заявив, что его братец заделался ужасным денди. Но Фимбер, обращаясь с ним строго, но с большим терпением, описал с такими ужасающими подробностями высоту и твердость воротничков, требуемых последней модой, что тот уступил с благодарностью, что его не принуждают надевать эти «шоры». Он добавил, что если бы знал, что ему придется облачаться в такое одеяние, более подходящее для бала, чем для семейного обеда, то ни за что не дал бы маме себя уговорить. Леди Денвилл безуспешно внушала ему необходимость соблюдать крайнюю церемонность в обращении с пожилой леди, которая с неприязнью отнеслась бы к любому джентльмену, явившемуся на вечерний прием одетым неподобающим образом. Наконец Фимбер, рассудив, что пора положить конец пререканиям, решительно низвел его до положения школьника, сурово объявив, что достаточно всей этой ерунды, и он будет делать то, что ему скажут. В качестве решающего довода он добавил, что мистеру Кристоферу не стоит морочить ему голову насчет того, что он не привык быть при полном параде шесть дней из семи. Кроме того, ни он, ни миледи не желают слушать дальнейшие разговоры о том, чтобы идти пешком на Маунт-Стрит: мистер Кристофер поедет в карете, как обязывает его положение.

Итак, когда Кит, приехав с большой помпой на Маунт-Стрит, вошел в дом лорда Стейвли, он выглядел безукоризненно. Мало того, что на нем была рубашка с жабо, фрак, бриджи и шелковые чулки, что представляло собой модный костюм джентльмена, он еще нес под мышкой складную треуголку, а в кармане у него была одна из табакерок его брата, причем Фимбер всучил ему ее в последний момент, напомнив, что милорд слывет большим любителем нюхать табак.

Поручив треуголку неустанной заботе слуги, мистер Фэнкот поднялся по лестнице и вошел в гостиную вслед за дородным дворецким, который громко его представил.

С первого же мгновения он почувствовал, что его сверлят пятьдесят пар глаз. Впрочем, позже он обнаружил, что это было явным преувеличением. Хозяин дома, единственная персона, которую он узнал, беседовал, стоя в небольшой группе людей; он сделал шаг навстречу, чтобы приветствовать гостя, и то же самое сделали две дамы. Фэнкот понял, что его недостаточно проинструктировали: у него не было ни малейшего представления, которой из них он предложил свою руку и сердце. На какое-то мгновение он почувствовал, что пол уходит у него из-под ног; затем он увидел, что та, что повыше, роскошно одетая дама с искусно сделанной прической и бесспорно симпатичным лицом, была в интересном положении. Едва сдержав вздох облегчения, он поклонился ей с холодной уверенностью, которой вовсе не ощущал. Затем он повернулся к ее компаньонке, улыбаясь и поднося протянутую ему руку к губам. Он подумал, что Ивлин, будучи опытным кавалером, поступил бы так же, но поцеловав ей руку, он был озадачен новой проблемой: как, черт побери, он должен к ней обращаться? Звал Ивлин ее Кресси или до сих пор был с ней в официальных отношениях? До этого момента у него не было случая взглянуть на нее повнимательнее, однако у него создалось впечатление, что она держится слегка неловко: возможно, застенчива и безусловно сдержанна. Не красавица, но очень симпатичная девушка, сероглазая, с каштановыми волосами и хорошо сложена. Вполне хороша, но скорее незаметна, и совсем не тот тип женщины, который, по-видимому, всегда привлекал Ивлина.

В тот момент когда он отпускал руку мисс Стейвли, пожилая старая дева, наблюдавшая за ним с жадным интересом, сообщила дородной матроне слишком громким голосом, характерным для глухих: «Очень красивый! Я должна это признать!"

Удивленный и далеко не польщенный. Кит поглядел в ее сторону, нечаянно встретив взгляд мисс Стейвли. В ее глазах промелькнула мгновенная признательность, и внезапно он подумал, что она более очаровательна, чем показалось вначале. Он улыбнулся, но прежде чем он заговорил, вмешался лорд Стейвли со словами: «Идемте, Денвилл, моей матушке не терпится с вами познакомиться». Он направился через всю комнату к тому месту, где в большом кресле восседала вдовствующая леди Стейвли, хмуро наблюдавшая за их приближением.

Выслушав от своей матери устрашающее описание, Кит бессознательно составил себе представление о вдовствующей леди как о массивной даме с крючковатым носом и внушительным бюстом. Он понял, что его воображение сыграло с ним злую шутку: вдова была маленькой, худощавой, с прямым носом и плоской грудью. В ее облике была обманчивая хрупкость, а тонкие пальцы были скрючены подагрой. В выражении лица не было и тени желания познакомиться с лордом Денвиллом. Когда ее сын весьма торжественно представил ей Кита, она пренебрежительно хмыкнула и критически оглядела его с головы до ног, перед тем как протянуть руку. Это пробудило его чувство юмора, и в его глазах запрыгали смешинки. Он сказал скромно:

"Это большая честь для меня, мадам!» – и вежливо склонился над ее рукой.

– Вздор! – произнесла она. – Итак, вы сын Уильяма Денвилла, не так ли? Вы не столь красивы, как ваш отец.

Лорд Стейвли неодобрительно закашлял, бесцветная леди неопределенного возраста с суетливыми манерами, стоящая рядом с креслом вдовы, умоляюще посмотрела на Кита и издала слабый дрожащий звук. Он почувствовал напряжение, царившее среди собравшихся членов семейства, и это очень сильно его позабавило. Он ответил:

– О, конечно! Но ведь мой отец был исключительно красив, не правда ли, мадам?

Она взглянула на него и сделала еще одну попытку вывести его из равновесия:

– И как я слышала, вы не так благонравны, как он?

– Он был также исключительно благонравным, – ответил Кит.

Кто-то сзади него издал приглушенный смешок, бесцветная дама, побледнев, произнесла голосом, в котором угадывалось ожидание строгого нагоняя:

– О мама, прошу…

– Чего просишь? – резко спросила вдовствующая особа.

Лорд Стейвли, выведенный из ступора женой с помощью удара локтем, поспешил броситься в прорыв:

– Я должен вас представить моей сестре Кларе, Денвилл! Я думаю, вы раньше не встречались, хотя полагаю, вы знакомы с моей старшей сестрой леди Эбчестер.

Окинув быстрым взглядом комнату, Кит увидел, что одна из присутствующих дам средних лет одарила его слабой улыбкой и наклоном головы, украшенной тюрбаном, и быстро сказал:

– О да, конечно! Но… – он поклонился тому, что считал весьма безопасным объектом. – Я до сих пор не имел удовольствия быть знакомым с мисс Кларой Стейвли. К вашим услугам, мадам!

– А вот и мой брат, – сказал Стейвли, направив Кита в сторону от того места, где восседала вдовствующая особа.

– Позвольте мне представить мистера Чарлза Стейвли, Денвилл!

– Это липшее, Джордж, – сказал тот ворчливо. – Я знаком с Денвиллом с тех пор, как он начал выезжать. – Он кивнул Киту и подал ему два пальца, заметив, что давно не встречал его в клубе.

Поняв, что слишком положился на беззаботную уверенность матери в том, что Ивлин не знаком ни с кем из членов семьи, кроме отца своей нареченной, Кит теперь увидел, что ему следует действовать с еще большей осторожностью. Он ответил, что его давно не было в городе, и прошел дальше, чтобы его представили двум дамам, одна из которых сказала, что они встречались раньше, но, без сомнения, он забыл, по какому случаю. Как и любой джентльмен, привыкший подобно Киту к раутам, балам и официальным приемам, он с легкостью вышел из положения. А затем вмешательство леди Эбчестер избавило его от дальнейших представлений: она крепко пожала ему руку и язвительно заявила своему брату, чтобы он не морочил голову бедному молодому человеку, заставляя знакомиться с каждым членом семейства.

– Они все знают, кто он такой, – сказала она с сарказмом, – а если он не знает, кто мы такие, тем лучше для него! Если бы я могла предположить, что ты намерен пригласить всю семью, со всеми чадами и домочадцами, я бы не пришла сюда сегодня, да и он, я полагаю, тоже. Только болваны не понимают, что это лишь сделает маму злющей как собака! Она жестом отстранила его и обратилась к Киту:

– Не стоит бояться! Я не знаю, какая блажь пришла в голову моему братцу, но, скорее всего, вы никогда больше не встретите этих старых зубоскалов? Как здоровье вашей матушки?

– Очень хорошо, мадам, и она желала передать вам привет.

– Очень мило с ее стороны и с вашей! – ответила она. – Наше знакомство всегда было лишь шапочным. Итак, вы собираетесь жениться на моей племяннице! Я желаю вам счастья: если нет, это будет не ее вина.

– Мы будем счастливы, мадам, поскольку я убежден, что и моей вины не будет.

– У вас всегда наготове изящный ответ, – сказала она, намекнув на его ответы вдовствующей особе. – Я вижу, молодой Лактон что-то хочет сказать вам. Бог знает, что он здесь делает, он ведь очень отдаленный родственник! Тем не менее, я полагаю, что вам приятно увидеть знакомое лицо!

Она раскланялась, а он повернулся и увидел перед собой франтоватого молодого человека, который топтался совсем рядом и приветствовал его широкой улыбкой. Он оттащил его в сторону, говоря:

– Я предупреждал тебя, Ден! Чертовщина, не правда ли? Почти уехал сегодня утром в Брайтон! Не могу понять, почему все же не уехал!

– Не хватило мужества!

– Нет, нет, не то! Старуха ничуть не интересуется мной. На самом деле я хотел поговорить с тобой. Ты не забыл, о чем я тебе начал говорить?

– Нет, но, по правде говоря, я был слишком занят, чтобы думать об этом.

– Что ты за человек! – сказал мистер Лак-тон. – Не хочу тебя торопить, но ты сказал, что дашь ответ через день!

– О Боже, неужели? – сказал Кит, первый раз в жизни с благодарностью думая о широко известной забывчивости своего брата-близнеца. – Меня внезапно вызвали из города, и это вылетело у меня из памяти.

– Ах, я так и думал, и поэтому ничего не предпринял в этом направлении. Не хочу тебя торопить, Ден, но мне надо, чтобы ты принял то или иное решение!

– Да, конечно, но ведь не сию же минуту! – возразил Кит. – Не здесь и не сейчас.

– О, конечно! – недовольно сказал мистер Лактон. – Тогда я загляну к тебе завтра. Хотя должен сказать…

Звук обеденного гонга прервал его дальнейшие рассуждения, и в этот момент вошла леди Стейвли и завладела Китом.

За обеденным столом Кит оказался между хозяйкой дома и мисс Крессидой Стейвли. Он с облегчением отметил, что почтенная вдова сидит на другом конце стола, и был бы очень рад, если бы такое же расстояние отделяло его и от Крессиды.

Первые десять минут его внимание было полностью занято леди Стейвли, которая развлекала его потоком оживленной болтовни. Это не представляло для него опасности, поскольку она не давала ему вставить слово, задавая самые банальные вопросы, на которые любой смог бы ответить. К счастью, она больше заботилась о том, чтобы произвести эффект, чем вызвать на разговор своих гостей, и он нашел ее пустой, ее непрерывное хихиканье раздражало: он ничуть не пожалел, когда она отвернулась от него, чтобы завести разговор с мистером Чарлзом Стейвли.

Рано или поздно придется заговорить с Крессидой, и он подумал, что лучше начать за столом: это поможет избежать разговора наедине. Он посмотрел на нее. Слушая, что говорил ей сосед с другой стороны, она слегка отвернула голову от Кита. Ему бросилось в глаза, что, в отличие от своей мачехи, она полна уверенности в себе. Леди Стейвли «переигрывала» в роли светской хозяйки; она слишком долго находилась в положении дочери, которая не может поймать себе мужа, чтобы новая роль ей удалась сразу. Нетрудно было понять, почему она завидует Кресенде, которая так уравновешенна, так привыкла управлять хозяйством своего отца и обращаться с гостями. Она казалась поглощенной разговором со своим соседом, но, должно быть, заметила, что леди Стейвли перенесла внимание на своего деверя, поэтому ловко закруглила свой разговор и повернулась к Киту с легкой улыбкой:

– Очень жаль, что этот званый вечер такой скучный: должно быть, вы смертельно скучаете!

– Вовсе нет, – ответил он.

Она насмешливо взглянула на него:

– Великое удовольствие, в самом деле?

– Ну, я не стал бы говорить об этом именно в этих выражениях, – согласился он, – но, знаете ли, по-настоящему скучные вечера – это официальные сборища, когда приходится говорить любезности даже тем, с кем вообще не хотел бы разговаривать.

Она была удивлена.

– Но я думала, что вы никогда не ходите на такие приемы!

– Не хожу, когда могу избежать этого, – сказал он, исправляя свою оплошность.

– Что обычно вам удается! А когда вы не можете избежать, – задумчиво добавила она, – вы стараетесь меньше скучать, приходя поздно и уходя рано, не правда ли?

– Грубая клевета! Она засмеялась:

– Не думаете ли вы, что если я не очень привыкла посещать такие сборища, то я и не знаю вашей репутации? Вы горе для всех хозяек!

– Вы наслушались сплетен.

Она улыбнулась, но покачала головой.

– Во всяком случае, вы сможете рано уйти сегодня. Моя бабушка не засиживается допоздна.

Но все же я опасаюсь, что она захочет продолжить разговор с вами. Сможете ли вы это выдержать?

– С легкостью! Я считаю, что ей меня оговорили. Я был склонен ожидать, что она язвительная, но не думаю, что она Медуза Горгона, превращающая всех в камень.

– Но я вам этого не говорила! – сказала она поспешно. – Я никогда такого не говорила о бабушке!

Мистер Фэнкот, чья отвага была подкреплена замечательной едой и винами, спокойно ответил:

– О да, но исходя из ваших слов, можно было прийти к такому выводу! Не так ли? Вместо ответа она воскликнула:

– Что вы за странное создание, милорд! Можете ли вы отрицать, что насчет этого вечера у вас были самые дурные предчувствия? Вы сказали мне, что одна мысль о том, чтобы пройти сквозь строй моей семьи, приводит вас в дрожь!

– Это оттого, что меня ввели в заблуждение, – сказал Кит твердо.

Она посмотрела на него с улыбкой, но удивленно подняла брови.

– Но вы ведь не дрожали до того как решили, что вас ввели в заблуждение. Я полагала, что бабушка приведет вас в замешательство, но этого не произошло.

– Честно говоря, она добилась этого, но я подумал, что было бы ужасно, если бы я выдал свою растерянность.

– Да, совершенно верно, она ни в грош не ставит людей, которых может запугать. Вы дали ей отпор, и очень возможно, этим ей понравились.

– А вас она может запугать? – спросил он, – О нет! То есть, я бы тоже дала отпор, но случая не представилось: она всегда очень добра ко мне. – Несколько секунд она молчала, а когда снова заговорила, ее тон стал более официальным; казалось, что она тщательно подбирает слова. – Лорд Денвилл, когда вы оказали мне честь, попросив меня выйти за вас замуж, мы обсуждали это очень откровенно. Но, как я полагаю, вы помните, что нас прервали, и с тех пор не было случая закончить нашу беседу. – Она подняла на него глаза. – Мне бы хотелось сделать это до того, как я приму окончательное решение.

Он смотрел на нее сквозь бокал с вином, но при этих словах поставил его и вопреки своей воле произнес:

– Я думал, что вы уже приняли решение! Как же так?

Она ответила извиняющимся тоном:

– Боюсь, что дала вам повод так думать. И действительно, в тот момент я так полагала. Я не могу вам это сейчас объяснить. Я надеялась, что снова увижу вас перед этим вечером, но вы уехали за город, а Албиния – леди Стейвли – разослала приглашения, не предупредив меня.

Он бросил быстрый взгляд на хозяйку, чтобы убедиться, что ее внимание по-прежнему обращено на ее деверя, а затем спросил напрямик:

– Вы хотите отказать, мисс Стейвли? Нахмурившись, она задумалась:

– Вы будете считать меня совершеннейшей дурой, Денвилл, но, по правде сказать, я не знаю! Если бы Албиния не вошла в комнату, когда…

– Так неудачно! – согласился он.

– Да, и так глупо! Если бы только она это знала, бедненькая! Конечно, была какая-то неловкость в нашем разговоре, но мы уже начинали друг друга понимать, или мне так казалось. Еще тогда я почувствовала, что очень многое осталось недосказанным. Я думаю, вы тоже это почувствовали. Когда вошла Албиния, вы как раз сказали, что должны оговорить одно особое условие, но не успели сказать мне, что это за условие.

– Бог мой, неужели я позволил себе такую бестактность? – спросил он, пораженный.

– Нет, нет, вы не были бестактны! Вспомните, я заклинала вас быть со мной попроще!

– Похоже, я использовал в полной мере предоставленную мне свободу, если и в самом деле заговорил об условиях.

– Я думаю, вы употребили именно это слово, но, может быть, я все-таки ошиблась. Но…

– Я полагаю, что вы действительно ошиблись, потому что у меня нет ни малейшего воспоминания об этом!

– Но вы не могли забыть, что вы сказали! – возразила она удивленно. Он засмеялся.

– Но я забыл, и это доказывает, что то был какой-нибудь пустяк. Если бы только нас так не вовремя не прервали!

– Вот именно! Мы оба почувствовали, что это поставило нас в неловкое положение. Не могли бы вы заехать ко мне завтра после одиннадцати утра? Мы можем не опасаться того, что нам помешают, поскольку Албиния собирается сразу после завтрака ехать по магазинам со своей матерью, а бабушка никогда не выходит из своей комнаты раньше полудня.

Ей показалось, что он колеблется, и она добавила, слегка покраснев:

– Наверное, я не должна была об этом упоминать, но мое положение несколько сложно. Надеюсь, не будет неуместным, если я в моем возрасте и в моем положении приму вас наедине?

– Неуместно! Конечно, нет! – немедленно ответил он. – Я буду в четверть двенадцатого! Если только не обнаружу, что перед входом стоит экипаж, ожидающий леди Стейвли. Тогда я спрячусь за фонарным столбом, пока она не отъедет.

– Придавая таким образом утреннему визиту оттенок интрижки! – сказала она со смехом.

Затем ее внимания потребовал кузен, сидевший с другой стороны, и на несколько минут Китом снова завладела хозяйка.

Когда дамы удалились и со стола убрали скатерть, лорд Стейвли подсел к Киту и, таким образом, сам того не подозревая, спас его от мистера Лактона, который намеревался сделать то же самое. Беседа стала общей, и поскольку Лактон был слишком застенчив, чтобы возвышать свой голос в обществе людей, старших его по возрасту, а мистер Чарлз Стейвли, которому было уже под пятьдесят, был только поверхностно знаком с юным лордом Денвиллом, то Кита не подстерегали никакие ловушки. Он был бы рад оставаться в столовой и дальше, но лорд Стейвли распорядился не засиживаться за вином, и вскоре они присоединились к дамам.

В гостиной будущий жених, естественно, стал предметом оживленного обсуждения. Мнения разделились: одна партия, под предводительством леди Стейвли, превозносила его внешний вид и находчивость, другая предостерегала Кресси, что неразумно выходить замуж за человека, имевшего репутацию ветреника, а третья, возглавляемая леди Эбчестер, утверждала, что это очень хорошая партия, что Кресси уже двадцать лет и с приданным только в двадцать пять тысяч фунтов стерлингов она сделала бы глупость, отказавшись от нее.

Это вызвало яростные нападки на леди Эбчестер со стороны вдовствующей особы. Сидя в своем кресле, подавшись вперед и опираясь на палку черного дерева, почтенная леди напоминала колдунью из старинной сказки. Ее глаза сверкали, когда, уставившись на свою дочь, она произнесла:

– Помимо того, что я могу ей оставить! Эти слова поразили леди Эбчестер, но она сказала:

– О, хорошо, мама, это ваше дело, конечно, но вряд ли вы оставите большую сумму Кресси, когда у вас есть сыновья, которые являются вашими непосредственными наследниками. Не говоря уж о ваших дочерях, хотя с моей стороны я ничего и не жду, но, полагаю, Элиза ждет. А также Каролина и бедная Клара…

– О, прошу тебя, не надо, Огаста! – умоляла мисс Клара Стейвли со слезами на глазах. – Так неуместно, так неприятно для милой Кресси!

– Не плачь, тетя, – сказала Кресси весело. – Если бабушка оставит свое состояние мне, я обещаю вернуть его семье немедленно.

Вдовствующая особа весело фыркнула:

– Ты хочешь начать гражданскую войну, девочка?

– Ни в коем случае. И если тетя Огаста не знает, что это невозможно, то я знаю! – бойко ответила Кресси, подмигнув ей.

В этот момент глухая кузина, весьма смутно представлявшая, о чем шла речь, кивнула Кресси и заявила тоном, в котором звучала решимость отстаивать свое мнение до конца:

– Ну, дорогая, я говорила это раньше и скажу снова: он очень красив!

При этих словах Кит и вошел в комнату, пропускаемый вперед хозяином, и получил возможность еще раз услышать это суждение. Ему удалось сохранить серьезное выражение лица, но его глаза встретились с глазами Кресси, и он был вынужден крепко сжать губы. Кресси отступила в дальний угол комнаты, при этом ее плечи дрожали, а матрона в кресле, сообщив глухой кузине, что она глупа, приказала Киту подойти и сесть рядом с ней. Он послушался и придвинул стул. Старуха резко предупредила Клару, чтобы та не вертелась вокруг нее, и сказала остальной компании, что они могут продолжить свою обычную болтовню. Справедливо рассудив, что это запрещение любого вмешательства в ее разговор с главным гостем, родственники послушно отошли прочь и расположились маленькими группами в разных концах комнаты.

– Все они пустозвоны! – сардонически сказала вдовствующая особа, наблюдая за их усилиями поддержать поток болтовни. Она перенесла свой пронзительный взгляд на Кита и сказала:

– Ну, молодой человек, что вы о себе скажете?

– Я не думаю, что должен о себе что-то говорить, мэм. Я опасаюсь, что обо мне также подумают, что я пустозвон, если я стану говорить о себе, – ответил он.

– Чушь! – сказала она. – У вас очень хорошо подвешен язык, сэр! Он улыбнулся ей:

– Хорошо, что же вы желаете, чтобы я вам сказал, мэм? Не можете же вы ожидать, что я перескажу вам список моих пороков, а что касается моих достоинств, не думаете ли вы, что с моей стороны было бы лучше не упоминать о них?

– Есть ли у вас хоть одно? – спросила она.

– Да, несколько, и куча благих намерений, – ответил он.

– По-видимому, что-то вроде этого ваш дядя Брамби и сказал моему сыну. Но у меня очень хорошая память, и я припоминаю, что он как-то сказал, что ваш брат стоит дюжины таких, как вы!

Если бы Кит выслушал подобную речь до обеда, она бы его сильно потрясла, но теперь он был достаточно подкреплен и оказался в состоянии ответить на это с веселой легкостью:

– Да, мой дядя очень любит моего брата. Знаете ли, мэм. Кит его подопечный.

Казалось, она была удовлетворена ответом, потому что оставила эту тему и сказала, задумчиво окинув его взглядом:

– Ну что ж, у меня свои привычки, и я вам в глаза скажу, что я не в восторге от этого брака. Поймите, я не испытываю к вам неприязни. На самом деле, вы оказались лучше, чем я ожидала. Но стать мужей моей внучки – это совсем другое дело!

Прекрасно зная Ивлина, он в душе согласился с нею, и мог бы прибавить, что мисс Стейвли вовсе не относится к той разновидности девушек, которые могли бы привлечь капризное внимание Ивлина. Он сказал:

– Я могу только надеяться, мэм, что мне удастся доказать, что вы ошибаетесь. Я сочту это своим долгом, обещаю вам.

– Вот что я вам еще скажу, – заметила она сухо. – Вы обладаете поразительной находчивостью. Это говорит в вашу пользу, а также в пользу людей моего поколения. Я ненавижу ужасающие манеры, которыми щеголяет нынешняя молодежь! Брамби сказал моему сыну, что у вас нет таких недостатков, которые нельзя бы было исправить подходящей женитьбой, но, как я слышала, Денвилл, вы слишком непостоянны! Я не сужу слишком строго, но, если называть вещи своими именами, некоторые уверены, что вы склонны к распущенности.

– Неужели? – сказал Кит, сдвинув брови. – Я этого не знаю, мэм, и это не правда!

– Не стоит так взрываться! – ответила она. – Я не придаю значения такого рода сплетням. Сколько вам лет? Двадцать четыре? Боже, что станется с миром, если мужчинам вашего возраста не будет дозволено несколько амурных приключений без того, чтобы кучка бездельников не начала сплетничать? Меня выводит из себя подобное ханжество!

Он засмеялся:

– О, благодарю вас, мэм! Она пристально посмотрела на него:

– Все хорошо, молодой человек, но если вы женитесь на моей внучке, то вы положите конец своему волокитству. Она разумная девушка, и я не сомневаюсь, что она восприняла бы это сдержанно, но ей не понравилось бы это, а я не хочу, чтобы она испытывала неудобство, уж в этом будьте уверены!

– Я тоже не хочу этого, мэм, будьте уверены! – быстро ответил он, почувствовав, как в нем закипает гнев. Должно быть, его братец слишком активно прожигает жизнь; наверно, он неосторожен, даже легкомыслен; несомненно, он забывчив, но не бесчувствен; и Кит готов был поклясться, что, если бы он женился на мисс Стейвли, он никогда бы не позволил себе ее обидеть, никогда бы не ранил ее самолюбия, начав открыто волочиться за какой-нибудь другой женщиной. Быть верным ей – это другое дело, это, конечно, было сомнительно, однако он устраивал бы свои любовные дела с осторожностью. По всей видимости, мисс Стейвли хотя и не гувернантка, но разумная женщина, совершенно открыто соглашающаяся на брак по расчету, была готова ко всяким уступкам и потребует от Ивлина не более чем видимости супружеской верности.

Вдовствующая особа увидела вспышку в глазах Кита и это ей понравилось. Однако она сказала только:

– Легко сказать, Денвилл! – Затем снова погрузилась в молчание. После долгой паузы она резко произнесла:

– В моей молодости наши браки устраивались за нас нашими родителями. Я могла бы назвать вам дюжину женщин, которые были едва знакомы со своими женихами. Я не знаю, хорошо ли это. – Она снова посмотрела Киту в лицо. – Если вы рассчитываете на то, что я дам вам благословение за вашу бойкую речь и обходительные манеры, то вы обманулись в ожиданиях! Прежде чем я сделаю это, я хочу вас лучше узнать и хочу, чтобы Кресси вас тоже лучше узнала. А сейчас я устала; скажите моей дочери Кларе, что я готова идти спать! И вы можете сказать вашей матушке, чтобы она навестила меня как-нибудь утром! Спокойной ночи!