ГЛАВА 19

Эмма комкала в руках отделанный кружевом носовой платок, когда раздался гудок паровоза и пассажирский поезд тронулся. Сидевший рядом с ней Стивен накрыл ее руку ладонью. Она подняла на него глаза.

— Ты в первый раз едешь в поезде с тех пор, как приехала из Чикаго? — мягко спросил он.

Эмма кивнула. Богу было известно, что она приходила на станцию почти каждую неделю за прошедшие семь лет, передавая объявления о розыске Лили и Каролины, которые уже стали взрослыми. Но почему-то поездка на «железном коне» всколыхнула сумятицу болезненных воспоминаний.

— Расскажи мне, — попросил Стивен, поднимая ее руку ко рту и покрывая ладонь нежными поцелуями.

Люди обычно не хотели слушать рассказы Эммы о том давнишнем путешествии. Они говорили что-нибудь вроде «Но все обошлось, и у тебя была хорошая жизнь, правда?» и «Не думай об этом. Забудь о прошлом». Даже Фултон, который, не появись Стивен, мог бы стать ее мужем, не поощрял ее рассказы о том, как ее разлучили с сестрами. Она посмотрела на Стивена в немом изумлении.

«Я слушаю», — говорило его лицо.

Эмма откашлялась и начал?

— Мы жили в Чикаго. Мама была очень красивой женщиной и, я уверена, не хотела дурного, но была слабой. И она любила мужчин. — Она замолчала и прикусила нижнюю губу. — Лили, Каролина и я весили фамилию Чалмерс, но я не помню отца и уверена, что у нас был не один отец…

Стивен терпеливо слушал ее, и они отъехали далеко от Витнивилла, когда она закончила свой рассказ о раннем детстве и о годах, проведенных с Хлоей.

— Расскажи мне о себе, — закончила она, пораженная тем, что так мало знает о человеке, за которого вышла замуж.

Он вздохнул и откинулся на спинку грубого сиденья.

— Рассказывать не о чем. Мама была любовницей богатого человека, и у нее был я. Я жил с ней до шести или семи лет, потом меня послали в школу Святого Матфея для мальчиков. Маман умерла, когда мне было четырнадцать, и мне было очень одиноко на свете. Когда хоронили ее любовника, моего отца, я пришел на кладбище и встал за оградой, наблюдая за церемонией.

Дед увидел меня там и подошел поговорить. Сайрус сказал, что я принадлежу Фэрхевену, как и остальная семья. У меня были сомнения по этому поводу и есть до сих пор, но мне понравилось, что я принадлежу к какому-то месту, поэтому и поехал.

Было нелегко, но я действительно привязался к Сайрусу и подружился с женой Макона Люси.

Война продолжалась, и янки заняли Новый Орлеан и Фэрхевен. Я украл мундир с веревки и надел его, чтобы пройти через посты на дорогах, притворившись посыльным. Как только я оказался в безопасности, я сбросил эту одежду и присоединился к армии конфедератов.

После поражения генерала Ли я вернулся в Новый Орлеан, и некоторое время казалось, что, наконец, у меня появился дом. Потом случился несчастный случай с Дирком и убийство Мэри. Той ночью я убежал и с тех пор там не был.

Эмма прислонилась виском к плечу Стивена я сжала его руку. Каждый из них испытал одиночество в детстве, и это придавало горьковатый привкус их любви.

— Может быть, нам следовало уехать в Чикаго, Стивен, и забыть все о Новом Орлеане.

— Я бы не советовал, — вмешался третий голос.

Стивен на миг закрыл глаза, но Эмма повернула голову и увидела Макона, стоявшего за ними с отвратительной улыбкой.

Всю дорогу, которая заняла пять дней, Макон был рядом, садясь так, чтобы они видели его, а во время обеда он следовал за ними и выбирал столик, который позволял ему видеть их. Когда они ложились спать, он неизменно стучал в дверь и выкрикивал дружеское «Спокойной ночи».

Стивен и Эмма мало спали во время путешествия. Они понимали, что скоро их могут разлучить навсегда, и занимались любовью предрассветными часами.

Они приехали в Новый Орлеан рано утром, но воздух был горяч и удушлив. Эмму мало интересовали незнакомые прекрасные места. Она думала только о том, что теряет Стивена.

Поезд свистел, пыхтел и тормозил, подъезжая к станции. Стивен привлек к себе Эмму и поцеловал долгим, ищущим поцелуем, прежде чем встать и протянуть ей руку.

— Добро пожаловать домой, — сказал Макон, появляясь в проходе за ними. — Я организовал небольшую встречу в вашу честь.

Мускулы на лице Стивена напряглись, но он не отреагировал на замечание брата. Он просто обнял Эмму и на миг крепко прижал ее к себе, собираясь с силами.

Как Эмма и ожидала, на платформе стояли два федеральных шерифа. Как только Стивен сошел с поезда, они преградили ему путь.

— Стивен Фэрфакс?

Сердце Эммы перестало биться, и она крепко сжала руку мужа, когда он кивнул.

— Вы арестованы за убийство Мэри Дэвис Макколл, — торжественно произнес старший шериф, снимая с пояса наручники.

Эмма дико осматривалась в поисках помощи, хотя понимала, что ее не может быть. Ее мужа тащат в тюрьму, а она одна в незнакомом городе, где свирепствует лихорадка.

Стивену связали за спиной руки. Он не сказал ни слова шерифам, не сопротивлялся им. Он просто смотрел на Эмму, глазами умоляя ее о понимании. Потом его взгляд остановился на Маконе.

— Только тронь ее, — тихо поклялся он, — и я скормлю тебя аллигаторам.

К ним подошел седой мужчина со светлыми кустистыми бровями. На нем был светлый костюм, как и у многих вокруг, и черный галстук. Голубые глаза ласково смотрели то на Стивена, то на Эмму, и он протянул ей руку.

— Привет, Эмма, — просто сказал он.

Эмма не отрывала глаз от Стивена, которого уводили; слезы собирались на концах ее густых ресниц, слепя ее. Ей хотелось кричать, что он невиновен, но она понимала, что только ухудшит положение.

Пока самодовольный ухмыляющийся Макон наблюдал за уходом Стивена, старик улыбнулся Эмме и предложил ей свой носовой платок.

— Так как мой внук не побеспокоился, чтобы представить нас, — сказал он, бросив недовольный взгляд на Макона, — я возьму на себя эту честь. Я Сайрус Фэрфакс, а теперь, когда вы вошли в нашу семью, я считаю себя вашим дедушкой.

Эмма вытерла глаза и выпрямилась. Стивену не поможешь, если будешь жалеть себя и отчаиваться.

— Я — Эмма, — сказала она, хотя понимала, что он уже знает эта. — И мой муж никого не убивал.

— Я склонен согласиться с вами, — ответил Сайрус, слегка поддерживая ее и направляя к ступенькам платформы. — Пока мы будем ждать, чтобы остальные пришли к нашему образу мыслей, мы узнаем друг друга.

Благодарность Эммы была так же велика, как ее отчаяние. Если бы не появление на станции Сайруса, она осталась бы наедине с Маконом, — сомнительное удовольствие.

Взяв Сайруса под руку, она смахнула остатки слез и улыбнулась ему. Он подвел ее к ожидавшему экипажу и помог сесть. Как только Сайрус сел, экипаж тронулся с места. Было ясно, что они не будут ждать Макона.

Эмма с облегчением откинулась назад.

Фэрхевен лежал к северу от города, и его вид вырвал Эмму из тяжелого раздумья. Это было массивное белое здание с колоннами; ухоженные газоны спускались уступами; прекрасные магнолии с розовыми, лиловыми и белыми цветами украшали длинную подъездную аллею. Легкий ветерок пьянил ароматом цветов.

Хотя Эмма знала, что Стивен не из бедных, она не предполагала такую величину фамильного состояния и вопросительно посмотрела на Сайруса.

— Он вам не сказал? — спросил старик, в его усталых глазах блеснул огонек.

Эмма покачала головой. Теперь ей казалось смешным, что она не хотела выходить замуж за Стивена, боясь, что он не сможет обеспечить ее таким же положением и респектабельностью, какую мог предложить ей Фултон.

Карета остановилась перед домом, и маленькая женщина со светлыми волосами выбежала к ним. Она была одета во все черное, и Эмма подумала, что кто-то умер. Возможно, лихорадка уже посетила это великолепное место.

— Это Люси, — проговорил Сайрус, ожидая, пока кучер откроет им дверцы кареты. — Жена Макона.

Наблюдая за приближением женщины и видя волнение на ее фарфоровом кукольном личике, Эмма почувствовала к ней жалость.

— Кто-то умер?

— Люси оплакивает свои мечты, — грустно сказал Сайрус.

Дверца распахнулась.

— Вы привезли ее? — спросила Люси. — Она здесь?

Сайрус хмыкнул и помог Эмме выйти из кареты. Когда она спускалась на землю, низ живота пронзила сильная боль, и Эмма прикусила губу, чтобы не вскрикнуть.

У Люси были большие, темно-карие глаза, кожа — безупречная, как тончайший английский фарфор. Она взволнованно взяла Эмму за руку.

— Так хорошо, что здесь будет еще одна женщина, — сказала она, нежно растягивая слова. — Я не побоюсь признаться, что всегда чувствовала здесь численное превосходство мужчин.

Она, должно быть, прочла недоумение в глазах Эммы, потому что рассмеялась и добавила:

— Вы удивлены, как мы узнали о вашем приезде, да? Стивен прислал телеграмму. Он не хотел оставлять вас на милость Макона.

Эмма ужаснулась, что Люси могла так спокойно говорить о непорядочности своего мужа, потом расстроилась. Люси так привыкла к жестокости Макона; что придавала ей такое же значение, как размеру обуви или дате крещения.

— Приятно познакомиться, — ответила Эмма, вспомнив, что еще не ответила на приветствие женщины, — Бедняжка, — приговаривала Люси, обнимая Эмму и увлекая ее к распахнутой двери. — Быть в этом ужасном поезде почти неделю, не отдыхая и не имея приличной еды, а я держу ее на пороге.

Судороги в животе Эммы усилились, и ей показалось, что появилась влага между ногами. Дойдя до солнечной комнаты, отведенной ей, она поняла, что ребенка, на которого она надеялась и за которого молилась, нет, — все признаки налицо.

— Вы, наверное, хотите принять ванну и выпить чаю, — улыбнулась ей Люси. Эмма устало кивнула.

— Ванна здесь, — показала Люси на арку в конце комнаты. — Джесси — это наш слуга — привезет ваш багаж, как только он прибудет на станцию. А сейчас я могу одолжить вам свой халат, если хотите.

— Вы очень добры, — искренне поблагодарила ее Эмма.

Когда Люси ушла, Эмма прошла к двери, на которую указала ей невестка, и нашла там обещанную ванну. Она была длинной и глубокой на подставках в виде птичьих лап, выкрашенных золотой краской.

Эмма поставила затычку и включила воду. Как только она уверилась, что шум текущей воды заглушает звуки, она закрыла лицо руками и зарыдала.

Эмма почувствовала себя немного лучше, когда вымылась и горничная принесла ей халат Люси. Она успокоила себя, что у них со Стивеном будет возможность не только сотворить детей, но и вырастить их вместе. Она нужна ему сильной, и она была полна решимости не подвести его.

Эмма попросила застенчивую молоденькую горничную принести ей чистые лоскуты, а когда улыбающаяся Люси внесла чай, она почти успокоилась.

Изящная жена Макона поставила поднос на стол рядом с окном, за которым начинались сумерки. Эмма села напротив. Черное платье Люси казалось неуместным в такую жару. Эмма мысленно вновь услышала слова Сайруса: «Люси оплакивает свои мечты».

— Вы так добры ко мне, — отважилась сказать Эмма.

— Я не думаю, что Стивен много рассказывал вам о нас, — ответила Люси, отмахиваясь от слов Эммы взмахом бледной изящной руки. — Макон презирает его, как вы, возможно, уже знаете, но Сайрус, Натаниел и я считаем его членом семьи.

— Натаниел? — спросила Эмма, когда Люси налила чай в тонкую фарфоровую чашку, разрисованную крошечными розовыми цветочками, и протянула ей. Стивен никогда не упоминал это имя.

— В этой семье все так сложно, — вздохнула Люси, наливая себе чай. — Натаниел — кузен Макона и Стивена. Мы взяли его после смерти отца во время вторжения северян, — ее карие глаза засветились от какого-то приятного воспоминания. — Он был почти дитя тогда. Я присматривала за ним, как если бы он был моим ребенком.

Вспомнив о своем разочаровании, Эмма спросила:

— У вас с Маконом есть дети?

Эти слова, казалось, копьем пронзили Люси. Она замерла на стуле с искаженным от боли лицом, но всего на миг.

— Господь не благословил нас ребенком, — сказала она тихим голосом, в котором сквозила растерянность и чувство обиды. — Это было недопустимо с Его стороны, как вы думаете?

Эмма кивнула, жалея, что затронула этот вопрос. Ей определенно не хотелось причинить боль единственной приятельнице, которая была у нее во всей Луизиане.

— Простите меня, — тихо попросила она.

Люси похлопала ее по руке, снова улыбаясь. В первый раз Эмма заметила, что в этой улыбке было что-то безумное.

— Ничего. Мы прекрасно с вами поладим. Стивена оправдают, и вы с ним наполните Фэрхевен детьми.

— Надеюсь, вы окажетесь правы, — рассеянно ответила Эмма, глядя невидящими глазами в сад. Казалось, цветы стали прозрачными — она видела, как Стивена со связанными за спиной руками вели к виселице. ***

Эмма спала беспокойным сном. Люси пришла и осторожно разбудила ее.

— Пора обедать, — сказала невестка.

Эмма села, не понимая, где она, ожидая увидеть рядом с собой Стивена.

— Вы в Фэрхевене, — спокойно произнесла Люси. Собрав все свои силы, Эмма сдержала слезы.

— Мои платья прибыли? — спросила она, заметив, что Люси не переодела свое мрачное черное платье. Люси кивнула.

— Джубал убрала их, — сказала она. — Вам нужны новые платья. Ваши просто не подходят для Нового Орлеана.

— Джубал?

Гардероб совершенно не волновал Эмму. Она встала и нашла в шкафу простое синее ситцевое платье, потом достала из комода свежее белье. Не уточняя положение Джубал, Эмма прошла за украшенную ширму в дальнем конце комнаты и оделась.

Обед был подан в большой столовой, украшенной тремя люстрами и длинным блестящим деревянным столом и рядом стульев.

Эмма подумала: «Странно, что такие красивые веши сохранились во время вражеской оккупации». И Сайрус, видимо, прочитал ее мысли, потому что улыбнулся, встав при появлении Люси и Эммы, и сказал:

— Нам повезло, что нашими победителями были джентльмены.

Макон, который не удосужился приподняться, развернул свою салфетку и вслух выразил свое презрение.

— Джентльмены, — фыркнул он.

Пока Сайрус отодвигал для Эммы стул, она намеренно притворилась, что не видит Макона, и обратила свой взгляд на худого неуклюжего мальчика, который сидел напротив нее. У него была копна густых каштановых волос и большие серые глаза. Казалось, что ой так же рад видеть ее, как Макон был бы рад увидеть батальон янки.

— Вы, должно быть, Натаниел, — вежливо сказала она.

Он пристально посмотрел на нее. Потом, бросив вызывающий взгляд на Сайруса, заявил:

— Стивена повесят, и поделом.

— Выйди из-за стола, — ровно произнес Сайрус, даже не посмотрев на мальчика.

Натаниел отшвырнул стул и выскочил из комнаты.

— Ты и меня выгонишь из-за стола? — холодно осведомился у деда Макон.

— Если придется, — ответил Сайрус.

Макон замолчал, а Люси постаралась отвлечь всех своей болтовней. Даже для Эммы, которой нравилась эта женщина, было утомительно слушать ее.

Она была благодарна, когда Сайрус перевел разговор на семейный бизнес.

— В основном мы занимаемся хлопком, — рассказывал он, — хотя у нас есть интерес и в дереве. И в золоте.

— В федеральном золоте, — горько подчеркнул Макон.

Сайрус не обратил на него внимания.

— К счастью, при первых признаках войны мы перевели наши капиталы в Европу. Поэтому пострадали немного.

Люси снова вмешалась в разговор.

— Эмме необходимы новые платья, — заявила она, смутив свою невестку, которая почувствовала себя оборванной сиротой из приюта. — Все ее вещи совсем не подходят.

— Полагаю, что твои подходят? — заметил Макон, презрительно оглядывая свою жену с головы до ног.

Люси слегка побледнела и поправила блестящий светлый шиньон на затылке. Она не смотрела ему в глаза.

— У нее совершенно другие потребности, — напряженно сказала она.

— У Эммы будет все, что ей надо, — вмешался Сайрус, и его тон положил конец перебранке между Люси и ее мужем. Они снова перестали обращать внимание друг на друга.

Затянувшийся обед наконец закончился, к огромному облегчению Эммы. Ей хотелось остаться одной, чтобы подумать о Стивене и трудностях, которые ждали их впереди, и, может быть, написать письмо Кэтлин в Чикаго.

Она уселась за стол в комнате, которую они со Стивеном, как она надеялась, скоро будут занимать вместе, пытаясь сочинить письмо и мучаясь болями, которые разрушили ее самые сокровенные мечты. Ручка двери вдруг стала дергаться. Понимая, что Сайрус, Джубал или Люси постучали бы, Эмма замерла за столом и затаила дыхание.

Эмма не сомневалась, что визитером был Макон, и не была уверена, что у него нет ключа. Все-таки в этом доме он прожил всю свою жизнь.

Ручка снова повернулась, потом раздался негромкий осторожный стук.

— Эмма, — позвал голос. Он был мужским, но слишком молодым и неуверенным, чтобы принадлежать Макону.

Она подкралась к двери.

— Натаниел?

— Да, — послышался ответ.

После минутного колебания — Натаниел даже не поклонился при встрече с ней — она отперла и распахнула дверь.

Юноша стоял в коридоре, копия юного Стивена. Ее собственные сыновья, если ей суждено иметь их, будут, возможно, очень похожи на Натаниела.

— Я совсем не имел в виду то, что сказал за обедом про Стивена, — проговорил он с несчастным видом.

Эмма отступила, чтобы впустить его в комнату, хотя на ней был только халат и волосы были распушены. Она расчесала непослушные пряди, но не стала заплетать их в косу.

— Однако, — проницательно заметила она, — вы за что-то сердитесь на него. За что?

Натаниел помолчал, кадык нервно двигался на шее, — Он не должен был убегать вот так — после того, как Мэри нашли мертвой. Теперь все думают, что он виноват.

— Не все, — сказала Эмма, складывая руки на груди. — Я не думаю, и Сайрус. Или Люси.

— Люси! — Натаниел презрительно фыркнул. — Она просто сумасшедшая. Какое это имеет значение, что она считает?

— Вы очень грубый молодой человек, — прямо сказала ему Эмма. — Не уверена, что вы мне нравитесь.

Удивительно, но Натаниел обиделся.

— Никто не принимает Люси всерьез, — сказал он, на этот раз смягчая аргументы. — У нее есть комната, в которой стоит колыбель и все такое, но нет ребенка. Всем известно, что она помешанная.

— Какая комната? — спросила пораженная Эмма.

— Там внизу. Я бы показал вам, но она держит ее запертой почти все время, — он замолчал, передернувшись. — Это странно.

Эмму заполнили жалость и сострадание. Она решила быть другом Люси несмотря ни на что.

— Ей нелегко живется с таким мужем, как Макон. Натаниел нервно провел языком по губам.

— Как только вы увидите Стивена, — хрипло сказал он, бросая взгляд на дверь, — скажите ему, что я сохранил все его вещи. Я хорошо заботился о них.

Эмма кивнула и, как только Натаниел ушел, снова заперла дверь. Потом вернулась к письму. Она пошлет его как можно быстрее и положит чек на семьсот пятьдесят долларов на счет в банке.

Если Стивена осудят, ей понадобятся деньги, чтобы убежать из Нового Орлеана.

Тюрьма была ужасным местом, пахнувшим потом и гнилью. Эмма держалась за руку Сайруса, пока они ждали разрешения войти в комнату свиданий. Она твердо решила не плакать при Стивене, иначе бы разрыдалась. По совету Люси, рот и нос Эмма прикрывала носовым платком.

Когда она увидела мужа, на нем была вчерашняя одежда, но он снял пиджак и галстук. Волосы были взъерошены, потому что он часто проводил по ним рукой, а в глазах появилось затравленное выражение.

Однако при виде Эммы он улыбнулся и перегнулся через стол поцеловать ее. Она не стала говорить ему, что в ней еще не растет ребенок, сознавая, что должно быть что-то, придающее ему силы в эти тяжелые дня.

— С тобой все в порядке? — спросил он.

— Нечего говорить обо мне, — весело укорила его Эмми. — Как ты? Они не обижали тебя?

Стивен покачал головой, но Эмму это не успокоило. Он сел по другую сторону длинного обшарпанного стола, которым отделялись посетители от заключенных. Эмма и Сайрус последовали его примеру.

— Я делаю все, чтобы вытащить тебя отсюда, мой мальчик, — успокоил Сайрус внука. — То, что ты убежал тогда, затрудняет дело.

Стивен крепко держал руки Эммы на столе, и ему явно было трудно отвести от нее глаза даже для того, чтобы ответить деду.

— Если меня осудят, дедушка, — сказал он, — я хочу, чтобы тогда Эмма уехала первым же поездом на север. Понятно?

Эмма выпрямилась на стуле.

— Вас никто не осудит, мистер Фэрфакс, — твердо сказала она. Привычка официально обращаться на людях к Стивену возобладала. — Вы невиновны.

— Это не всегда имеет значение, — возразил Стивен, еще крепче сжимая ее руки. Его глаза внимательно вглядывались в нее. — Ты уверена, что здорова? Ты выглядишь больной.

— Конечно, она бледна, — проворчал Сайрус. — Ее любимый заперт в каталажку.

Улыбаясь впервые после приезда в Новый Орлеан, Эмма сказала:

— Тебе привет от Натаниела. Он говорит, что сохранил все твои вещи.

Стивен позволил себе грустно улыбнуться.

— Так он простил меня?

Сайрус вмешался, фыркнув:

— Простил тебя? Он Фэрфакс. Мне кажется, он не простит, пока не побегает за тобой с плетью, а ты не отколотишь его.

Эмма моргнула, и Стивен снова сжал ее руки.

— Я могу справиться с Натаниелом, — напомнил он ей.

Сзади к Стивену подошел охранник и, бросив на Сайруса почтительный взгляд, он, тем не менее, грубо сказал заключенному:

— Свидание окончено, Фэрфакс.

Стивен медленно встал. Он подержал руки Эммы, проводя большими пальцами по ее пальцам, потом повернулся и ушел.

Сердце Эммы, когда-то в первый раз разбитое в сиротском поезде, треснуло по зажившим ранам. Сайрус нежно взял ее под руку и вывел.

— Я не смогу это вынести, — рыдала она в карете. Сайрус прижал ее голову к своему плечу и поглаживал по спине.

— Ну, ну, Эмма, дорогая. Ты вынесешь, потому что должна. Твой муж полагается на тебя.

Эмма кивнула, но не перестала плакать.

— Я по-настоящему гордился тобой, — успокаивал ее Сайрус. — Ты прекрасно держалась для янки.

Эмма отодвинулась, чтобы посмотреть ему в лицо, и засмеялась.

— Вас очень тревожит, что ваш внук женился на северянке? — спросила она, немного оправившись, когда рыдания сменились сопением.

Сайрус улыбнулся.

— Если ты смогла привыкнуть к куче мятежников, мы сможем привыкнуть к тебе. Теперь мне кажется, что мисс Люси была права. Ты красива, как цветок магнолии, но тебе нужны новые платья.

Заявив это, Сайрус постучал по стенке кареты, и элегантный экипаж остановился.

— Да, сэр, мистер Фэрфакс? — спросил кучер, соскочив с облучка и заглядывая в окно кареты.

— Мы хотим поехать в модный магазин, где заказывает себе одежду Люси, — велел ему Сайрус.

Кучер кивнул, и карета снова поехала.

Вскоре с Эммы снимали мерки для платьев и юбок, вечерних туалетов и блузок — все самого высшего качества и по последней моде. Смешно, подумала она, она бы с радостью носила мешковину, лишь бы быть со Стивеном.