Игорь Семенович привык к тому, что в его офисе и даже в близлежащей округе неизменно клубится народ. Всем этим мытарям от него постоянно что-нибудь требуется. Откровенно говоря, президенту ЗАО «САМ» и кандидату в губернаторы Санкт-Петербурга это даже нравится. Впрочем, публики ради (включая себя) Кумиров ворчит и подтрунивает над беспомощными, зависимыми от него людьми, которые почему-то воспринимают его как отца родного или, прости господи, еще важнее чином.

Игорь знает, что ему в какой-то степени необходимы эти человеческие потоки. Рабочие, инженеры, бухгалтеры — все подчиненные обеспечивают его процветание, но он почему-то никогда не может заставить себя выдать им сразу те две, три, а то и четыре тысячи рублей, которые они, безусловно, с лихвой отрабатывают. Именно поэтому Кумиров растягивает выдачу зарплаты, сочиняет какие-то штрафы и целевые сборы.

Игорь испытывает тонкое наслаждение, когда те, кого когда-то называли по имени-отчеству и с кем считались, откликаются на его небрежное «Мишка» или «Пашка» и с каждым днем все подобострастнее заглядывают в его блестящие глаза цвета крепкого черного кофе. Он знает, что в отношениях со «своими» людьми не стоит перегибать палку; но вот где предел человеческого унижения и долготерпения, он, пожалуй, пока еще точно не определил, да и как удержаться от все возрастающей потребности властвовать и распоряжаться чужими судьбами? Пожалуй, его поймет только тот, кто испытал это сам: опьянение и умиление, даже жалость к себе, настолько великому и необходимому людям, — это просто наркотик!

Кумиров уже давно не сомневается в том, что все его подчиненные, да и остальные зависимые от него люди глубоко его ненавидят, а большинство из них, если даже не каждый, — мечтают занять его место. Такова жизнь! А понимают ли они, что значит жизнь бизнесмена, особенно сейчас, когда страна еще не научилась жить по законам, которые сама себе сочинила! Они решали хоть раз в жизни вопросы с налоговой инспекцией? Они смотрели в глаза людям, которые готовы убить за деньги любого человека? Вот то-то и оно! А сами они отдавали приказ уничтожить своего лучшего друга? Нет?! Тогда помолчите, господа, потихоньку и продолжайте мяться возле офиса своего благодетеля!

Несмотря на раннее утро, на пути к офису Игорь действительно различил с пару десятков сотрудников, караулящих своего рассеянного шефа. Повелительно кивая услужливо кланяющимся подчиненным, Кумиров свернул в одну из подворотен в конце Гороховой улицы. Продолжая приветствовать расставленных, словно мишени, кредиторов, бизнесмен совершил маневры по внутренним дворам и затормозил около трехэтажного здания. Во дворе, как всегда, дежурил один из бойцов внутренней службы безопасности ЗАО «САМ». Охранник почтительно вытянулся около «лексуса», из которого, озираясь, вышли два охранника Игоря Семеновича. Следом показался и сам Кумиров. Он понимающе кивнул всем, кто ожидал какого-то его внимания или даже особого ободряющего знака, и направился к дому. «Что стоит меня сейчас подстрелить? — подумал Игорь. — Ни-че-го… Значит, Игореня, ты еще не созрел для дяди киллера. Мало воруешь! Мало убиваешь! Дерзай, малыш!»

Кумиров миновал площадку первого этажа, где находился еще один боец, и вместе со своим плечистым сопровождением поднялся на второй этаж. Охранники зашли в кабинет генерального директора, проверили, все ли в порядке, и вернулись в приемную. Теперь в помещение вошел сам президент.

В офисе еще не было никого из сотрудников, и Кумиров знал это. Было слишком рано. Ему сегодня не спалось, и он решил приехать на работу пораньше, чтобы спокойно обдумать сложившуюся обстановку и решить, что же ему сейчас лучше всего предпринять.

Сегодня утром Игорь даже не смог дома позавтракать, — ничего не получилось с аппетитом! Такое с ним случается чрезвычайно редко. Обычно Кумиров очень любит поесть и совершает это энергично и быстро. Заполняя свои внутренности пищей, Игорь испытывает возбуждение и опьянение. Наслаждаясь деликатесами, бизнесмен озадачивает себя ошеломляющим вопросом: возможен ли от переедания оргазм? Иногда ему действительно кажется, что он балансирует на грани эякуляции. Когда его желудок становится болезненно полным, Кумиров аккуратно трогает и поглаживает свой выпяченный живот, испытывая при этом тревожную радость. Привкус тревоги внедряется из-за опасения заворота кишок, спаек или иных катастроф в работе организма. В то же время является внезапная радость. Это, по странной догадке Игоря, происходит из-за внезапного подобия беременной женщине, а боли и рези, вызванные непомерным обжорством, возможно, могут обрести подобие предродовых схваток. Правда, он, наверное, ни с кем и никогда не сможет поделиться своим необычным кайфом: ласкать свой вспученный живот и представлять, что ты находишься с беременной женщиной или (вот это уже точно никому!) сам ее в данный момент представляешь!

Воспоминания об изысканной и плотной еде бывают для Кумирова не менее приятны, чем его любовные истории или удачные сделки. «Чем оказался прекрасен отдых на Таиланде? — мысленно спрашивает себя бизнесмен и сам же отвечает: — Едой и выпивкой: шампанское даже по утрам давали!» Это по такой-то жаре, когда до моря не дойти, — вся его команда на гостиничном пляже под тентами сидела. А они, кстати, все равно пили! Причем довольно-таки немало! Конечно, с женским полом там тоже все поставлено на высшем уровне. Идешь себе в любой салон и выбираешь ту или тех, что тебе приглянулись. Платишь тамошнему мерзавцу, забираешь девчушек, везешь в отель, отмечаешься у портье, опять же платишь и — гуляй рванина! После всей акробатики опять же платишь, так сказать, непосредственным исполнительницам. А когда проститутки откланиваются, заказываешь в номер еду и выпивку и услаждаешь свой потрудившийся организм на балконе под шум прибоя и женские голоса. И знаешь, что все еще впереди!

Кумиров так расчувствовался, что, кажется, испытал долгожданный аппетит, и тотчас подумал: чем же он сейчас утешит свой обделенный утром желудок? Да он же может заказать для себя все, чего только пожелает! Да, вот такие настали времена! Это не то что в былые годы давиться мыльными чебуреками из домашних животных, купленными щедрым Мстиславом. Так что же? Пицца? Гриль? Шашлык? Баба? Игорь взял трубку и уже собирался набрать номер ближайшего приличного ресторана, как вдруг с улицы донесся громкий звук: то ли что-то упало, то ли даже взорвалось, — Игорь не смог это определить, но вздрогнул и даже на какое-то время замер. Что это — страх?

За свои сорок с небольшим лет Игорю Семеновичу приходилось испытывать страх, как он мысленно выражался, по совокупности на десять с лишним лет. В процессе подсчетов бизнесмен учитывал и сон, во время которого приступы страха оказывались ничуть не слабее, чем в часы бодрствования. В понятии страха Игорь Кумиров установил несколько позиций. Во-первых, вид, во-вторых, степень. Среди видов страха он знал страх смерти и боли, позора и одиночества, но, пожалуй, наиболее мучительным становился страх страха. Да, бизнесмен определил и такую породу страха, когда человек смертельно боится того, что ему вдруг (а если всерьез, то неизбежно!) вновь придется испытывать страх. Существовало время, когда Игорь устал бояться. Самыми страшными в его жизни стали дни, когда с каждым новым анализом врачи вновь и вновь получали подтверждение его смертельной болезни.

— А я ведь мог стать поэтом, — ухмыльнулся Кумиров. — Правда, на стишата меня тянет только в самые тяжелые дни моей бестолковой жизни…

Следующим этапом в познании страха, наверное, стала гибель семьи Самонравовых. Это произошло, несмотря на то что бандиты исполняли его собственный заказ. Тогда Игорь настолько испугался всего содеянного, что крайне долго не мог отделаться от панического ужаса, связанного в немалой степени и с тем обстоятельством, что ему казалось (да нет, он въяве различал!), будто где-то рядом звучит характерное причмокивание Мстислава, которым тот обычно предварял свою неизменно язвительную речь. В те бредовые дни он даже снизошел до невропатолога, и тот прописал ему всякой химической отравы. И он даже принимал эту негашеную известь и стопроцентный мышьяк!

Последние события буквально зашкалили доступное Кумирову измерение страха. «Это — безумие! — повторял сам себе бизнесмен. — Да, так люди и сходят с ума!.. А я не сумасшедший ли? Кто это проверит? А причина? СПИД? Грехи?» И в его мозгу вновь проплывали строчки, сочиненные им в больничной палате.

«Ну и что, Игореня, ты взаправду искал таинственную и добродетельную? Так ли? И все это по телефонам, подписанным «48 часов оргазма!», «Вечный кайф у Киски!», «Здесь поднимают у мертвых»…»

Поразмыслив, Игорь Семенович с обращенной к вездесущему зрителю улыбкой заключил, что ситуация напоминает неудавшуюся шахматную комбинацию. Поначалу все так удачно складывалось. Он сдал Сучетокова за Людоеда Питерского, тем самым как бы совершив жертву невыгодной и даже опасной для него пешки во внезапно создавшейся в его игре во власть позиции. Но еще до решения судьбы Витьки Носорога какая-то мощная команда, по слухам чуть ли не из недр ФСБ, сурово истребила весь цвет суматохинской банды, не заробев расправиться даже с самим Вершковым, который, как про него говорили, «родился в зоне». Война началась прямо на территории филиала судостроительного завода имени капитана Немо, на котором Кумиров, на всякий случай, числится одним из директоров. А знаменитый бункер Лазаря Вершкова они просто взорвали! После этого какие-то знатоки секретных приемов практически отправляют Витьку Сучетокова на тот свет, дав ему возможность в полном параличе неделю-другую осмыслять свою грешную жизнь. И тут же жуткая расправа с клоповцами! Опять же где?! В самом гнезде группировки, на одной из площадок того же разоренного завода! Надо заметить, что покойные братцы Волтузины тоже слыли достаточно заметными и вполне стабильными фигурами в бандитском мире.

Что же все это может значить? Неужели за дело взялись властные структуры? Стало быть, теперь его черед? А посмеют ли они на него посягнуть?! Он все же без малого («не говори гоп, Игореня!») генерал-губернатор Санкт-Петербурга и Ленинградской области. А его предшественники, убитые за все эти десять лет? Они что, бомжами числились? И депутаты, и главы администраций, и генералы, и даже певцы, — да нынче кого угодно сметут: такое, братец, время!

А за Эвальда никто не мог заступиться? Кто ж Хомуту-то тогда шею свернул — столетний князь, что ли? Ну вряд ли такое возможно.

Да и за Сучетокова, кажется, некому отомстить. Ангелине, так той — что он есть, что его нет: для нее он не спонсор, не партнер, ну и, конечно, не приятель. А есть ли у этой крысы вообще приятели? Впрочем, как и у самого Кумирова?

А не мог ли этот киллер международного класса со звериной кличкой повернуть оружие против заказчиков? Вот здесь, пожалуй, теплее! Кто он хоть таков и где его искать? В Интернете? Может быть, мы договоримся? А что он запросит? Пол-острова? Пол-состояния? Не круто ли? Эх, до чего неохота ничем делиться! А если господин виртуоз и на переговоры не согласится? Взорвет его, как Хиросиму, и был таков!

Если даже часть всех расправ — дело рук пресловутого Скунса, то не слишком ли много он на себя берет? Похоже, этот мастер позволил вменить себе все функции от дознавателя до палача. Интересно, сколько бабок он готов взять, чтобы угомониться? Или он из тех неадекватных типов, для которых материальная часть как бы уже и не существует? Эка невидаль! Между прочим, Игорь и сам не раз примерял к себе подобное амплуа и даже очень явственно ощущал, как, вступая в бескомпромиссную борьбу со вселенским злом, переступает (конечно, только умозрительно) ту черту, из-за которой, как ему показалось, возврат уже невозможен. Кстати, Кумиров даже прикидывал, против чего он смог бы пойти войной. Да что там особо мудрствовать? — те же права потребителя! А для примера взять хотя бы самодельную водку, которой не раз травились нанятые им работяги. Определить этого производителя на прицел да и заставить упиться собственным товаром! А уличная шпана?! Из-за этих тварей он сам только что лишился своей мамочки, которая, с Божьей помощью, прожила бы ему на радость еще хоть пару годков. Да, двоих из этих малолетних отморозков уничтожили, но третий-то еще где-то существует, и Кумиров не будет самим собой, если позволит этому ублюдку остаться в живых. Правда, главарь этой шайки на допросе у бандитов сознался, что этот сирота (и, кстати, младший сын его намедни удавившегося одноклассника, неудачника-пропойцы Артура Ревеня) вроде как и не участвовал в ограблении, а оставался лишь в роли зрителя, но и за это он должен быть истреблен!

Игорю вообще непонятно миндальничание властей со всеми категориями деклассированных элементов: если можно было развалить Союз, расстрелять законное правительство, поспать столько лет с собственными гражданами, то чего уж гак церемониться с теми, кто непригоден для жизни в новом обществе, в новом тысячелетии? Поучились бы, господа реформаторы, у дедушки Ленина: ликвидация трудом — что может быть точнее в данном случае?! Пусть копают, носят, мнут, пока не подохнут, — такое решение станет не только правильным, но и полезным. Чем больше народу пустят в расход, тем мягче продолжит свою агонию эта страна, тем меньше шансов, что она похоронит под своим трупом остальное человечество! Пора бы это уже понять, кремлевские товарищи из глубинок СНГ! И пора бы уже с этим смириться!

Игорь чувствовал, что впервые после Мстислава он имеет дело с человеком, знающим о нем абсолютно все: о чем думает, что планирует совершить, куда собирается поехать. Единственное, что отличает вездесущего Скунса от Самонравова, это то, что Мстислав не желал Кумирову смерти, а господин киллер, возможно, не только желает, но и сам, наверняка не без профессионального удовольствия, исполнит свой дурацкий приговор.

Да нет, Игорь не отрицает того, что он грешник. Смертный грешник, но зачем обязательно убивать, причем именно его? «Если уж на то пошло, вы предоставьте мне, почтенный коллега, некоторое время на искупление грехов. Что мне мешает, скажем, построить солидную богадельню или церковь, — я ведь человек не только крещеный, но и верующий! Кстати, я еще и дворянин! Это тоже кое-что значит! Я ничуть не менее других мечтаю покаяться и причаститься! А когда я, на самом деле, причащался-то? Вот ведь незадача — запамятовал. С головенкой-то все хуже и хуже: по полдня мозг, как раствор в бетономешалке вертится, вязнет, вот-вот схватится, а его потом уже ничем и не разлепишь! Да, как бы мне вдруг и впрямь не рехнуться, — вот номер-то будет!»

Скверно еще и то, что, в общем-то, не с кем посоветоваться. Да просто некому выговориться, — кому ж такой обоз криминала можно доверить?! Клере? Да она его еще, чего доброго, сама и сдаст с испугу! Кстати, неужели его добропорядочная женушка не догадывается даже о том, по чьей вине сгорела ее сестрица со своей обеспеченной семейкой? То-то и оно, что наверняка не только догадалась, но и о чем-нибудь особо коварном мечтает. А может, она и образует вокруг Игоря «выжженную землю»? Да нет, глупа, бестолкова и незлопамятна его баба для подобных вариантов! К тому же который год уже сидит на «колесах», а это, знаете ли, не особенно прибавляет бодрости духа! Она воплотила образец жены бизнесмена и политика — обленилась и разложилась в кратчайшие сроки после его восхождения к богатству и власти.

Наверное, ему не стоит сидеть сложа руки и ждать, пока его склюют, как мотылька? Нет ли резона нанять стопроцентных беспределыциков, пусть даже за весомую сумму, но все же избавиться и от Эвальда, и от этого наемника, а потом уже осмотреться, — может, все и затихнет?

«В любом случае сейчас для меня главное — техника безопасности: постоянная охрана, никакого уединения. А как же Людоед-шоу? Напялить бронежилет? Да, это, между прочим, будет вполне грамотно, — вряд ли Скунс (а это будет, конечно, именно он!) направит свой первый выстрел в мою седеющую голову.

Первое. Кто меня теперь охраняет? Бойцы ОМОНа по «устной договоренности» и ошметки от двух обезглавленных группировок. В данной ситуации этого мало. Второе. Кого я смогу послать на задания? Наверное, Никандра. Но его еще нужно найти. Этот мокрушник, пожалуй, сможет решить вопрос с одним из его конкурентов на судостроительном заводе. А второй? Кто о нем позаботится? Вроде бы у Ангелины или у одного из ее влиятельных клиентов припасен человечек, способный содействовать в решении подобных, можно смело сказать, жизненных проблем. А мальчишка-злодей? Его подлую жизнь тоже необходимо пресечь! А потом надо еще исхитриться пустить в расход всех исполнителей. Эх, мне бы этого Людоеда Питерского к себе хотя бы на «полставки» или по договору привлечь!

А со Скунсом, если говорить серьезно, вначале надо все-таки любой ценой (почти любой!) договориться, предложить истинную мужскую дружбу, долю в бизнесе, ну а потом… Потом, как всегда…»