Книга: Год людоеда. Игры олигархов
Назад: Глава 23. Бои без правил
Дальше: Глава 25. Во имя мира на земле!

ДЕНЬ ПЯТЫЙ

Глава 24. За неделю до смерти

На экране телевизора возникло с виду безжизненное лицо пожилого мужчины. Оно имело цвет выгоревшей милицейской шинели. На разных его участках виднелись всевозможные неровности и наросты, а лоб венчала блестящая шишка величиной с хорошую сливу. По ракурсу лица было понятно, что мужчина скорее всего лежит. Его глаза были открыты, но зрачки не двигались, а веки не мигали. Взгляд заиндевел на какой-то одному лежащему известной точке.
«Выразительное лицо этого человека, наверное, уже знакомо нашим телезрителям: два дня назад этот господин, будучи еще в прекрасном расположении духа и если не в добром, то в относительном здравии, делился с нами тяготами своей болезни под коротким и безрадостным названием СПИД. Сегодня этот человек признан безнадежным. Теперь его дни действительно сочтены. Но причина его обреченности кроется не в ВИЧ-инфекции. Позавчера Виктор Казимирович Сучетоков был обнаружен на лестничной площадке возле своей квартиры».
Голос Лолиты Руссо был, как всегда, звонок и вызывающ. Бесстрастное лицо Виктора Сучетокова сменили сумбурные кадры оперативной видеосъемки: можно было различить движение камеры вокруг тела, над которым склонились несколько человек. Камера привела зрителей в квартиру, где на фоне крупной фотографии элегантного самовлюбленного мужчины стоял растерянный мальчик лет двенадцати и затравленно смотрел поверх камеры своими большими зелеными глазами.
«Сучетоков находится сейчас в сознании: он воспринимает окружающий мир всеми чувствами, но не в состоянии двигаться и, по прогнозу врачей, способен прожить не более одной недели. Что произошло с пострадавшим, широко известным в определенных кругах нашего демократического общества под кличками Носорог и Сучок, медики пока не знают. Оказать же какую-нибудь реальную помощь этому человеку, на которого уже возбуждено уголовное дело по нескольким статьям Уголовного кодекса Российской Федерации, в частности, за содержание притона несовершеннолетних и распространение ВИЧ-инфекции, врачи пока также бессильны».

 

Люди, смотрящие в это время на вновь заполнившее телевизионный экран неподвижное лицо Сучетокова, в своем подавляющем большинстве уже давно привыкли к пропитавшему весь мир насилию и не испытывали к этому обреченному мужчине никаких острых чувств. Для них все это представляло своеобразное развлечение, причем не очень серьезное, не очень опасное, то, которое они уже почти не связывали с реальной жизнью, с реальной опасностью для себя и своих близких, которых, как это ни казалось им самим странным, в последнее время они тоже не воспринимали достаточно реальными людьми. А сочувствовать кому-то абстрактному, кто, может быть, каким-то образом, согласно современным теориям, даже притянул к себе, словно громоотвод молнию, беду и даже гибель, — нет, это оказывалось слишком сложно!
— Я бы еще приписал красивыми буквами: «Спящая царевна» — идеальное средство от носорогов!» — обронил тот, кого знали в криминальном мире под кличкой Скунс, и тот, чей изощренный прием обрек знаменитого педофила на необратимое угасание. Он пил утренний кофе, просматривал в Интернете свою почту и мельком удостоил неподвижные глаза Виктора Казимировича быстрым взглядом профессионального убийцы. Балуя свой давно уже списанный специалистами желудок зефиром в шоколаде, Скунс пропел казенным голосом: — Полученный гонорар переведен на организацию и содержание приюта «Окоем»…
— Вот случай-то любопытный: видит, слышит, боль, поди, чувствует, и это, как ни крути, для меня, как для специалиста, — главное, а шевельнуться не может, — с восторгом следил за камерой, исследующей кожный покров распадающегося организма, тот, кого в этом городе прозвали Людоедом Питерским. — Интересно было бы узнать, в какой больничке этого зомби пригрели? Нам бы там с тобой, Витюня, как-то повстречаться, что ли? Не то чтобы у нас было много общего, а так, с чисто научной точки зрения. А вдруг ты у меня зашевелишься? Какое это будет чудо света? Самое обидное, милок, что меня за это ни к какой награде не приставят. Да, к сожалению, не все и не всё понимают! — Лю засмеялся и потянулся к городскому адресному справочнику.
— Эх, Витька, мудак, пожил бы еще, полюбовался молодежью. Кому ж ты, подонок, дорогу пересек? И как изощренно расправились! Шутка ли — живой труп! — Знаменитая защитница прав несовершеннолетних Ангелина Германовна Шмель с тревогой узнавала знакомое лицо, которое отныне уже никогда не состроит ей «фирменную» сучетоковскую гримасу, не промямлит своими мясистыми безвольными губами: «Ангелок, я еще смогу от тебя забеременеть?» Ангелина пристально всмотрелась в экран, словно во всем происходящем могла быть какая-то неточность. — Теперь моя очередь, что ли? А что я теряю? Что у меня осталось? Встретимся мы с тобой, Казимирович, в аду, там ты мне и расскажешь, кто тебя так приласкал на пороге собственной хаты.
— Не хотел бы я подобным беспомощным бревном неделю проваляться! — с улыбкой воскликнул кандидат в губернаторы Санкт-Петербурга Игорь Семенович Кумиров. — А ведь никто от такой беды не застрахован! Правда, Славка? Ты-то теперь эту формулу хорошо знаешь? — Вяло жестикулируя, Игорь обращался в сторону цветной фотографии формата машинописного листа, обрамленной черной траурной рамкой. — А не фиг потому что тебе, Виктор Казимирович, было совать свое свиное рыло не в свои дела! Вот и доигрался на свою спидоносную, пардон, жопу! Теперь тебе еще не хватало между палатой и моргом Людоеда повстречать: он из тебя еще и шаверму изготовит! Да, вот она расплата, и, кстати, по высшей мере!

 

— Наверное, мы не очень помешаем следствию, если заметим, что в некоторых правоохранительных структурах все еще продолжают считать Виктора Сучетокова не кем иным, как печально знаменитым Людоедом Питерским, беспощадно терроризировавшим наш город. — Лолита Руссо стояла у изголовья кровати, на которой среди частокола капельниц распластался безучастный к происходящему вокруг него Сучетоков. — На всем теле парализованного мужчины эксперты не обнаружили ни единого следа насилия. — Журналистка со своим обычным легким вызовом смотрела в камеру, ее глаза немного прищурились, словно она обращала свой взгляд к одному-единственному по-настоящему важному для нее человеку. — На инсульт или инфаркт тоже нет никаких показаний. Некоторые специалисты предполагают, что причиной беспомощного состояния Виктора Казимировича стал проведенный против него малоизвестный прием, вызывающий медленную, но неотвратимую смерть и приносящий по ходу угасания организма тяжелейшие физические мучения. Кто же взял на себя ответственность столь сурово покарать, фактически медленно казнить ранее судимого за развращение малолетних бывшего депутата городского собрания и заслуженного педагога Союза ССР? Стал ли Сучетоков жертвой изощренного киллера, или этот эпизод вписывается в рамки педофильских междоусобиц, нарвался ли завсегдатай общественных туалетов на жестокого ремонтника, как называют тех, кто грабит и истребляет подобные человеческие особи? Возможно, когда-нибудь наши зрители узнают об этом, и, возможно, узнают из нашей программы. А сейчас я обращусь за комментарием к генеральному директору частного охранного предприятия «Эгида-плюс» Сергею Петровичу Плещееву. Скажите, Сергей Петрович, как вы относитесь к устойчивому предположению о том, что Виктор Казимирович Сучетоков и Людоед Питерский — одно и то же лицо?
— Материалы следствия, которое могло бы вестись по делу ныне неподвижного и бессловесного Сучетокова, заняли бы несколько томов, но все они не будут иметь никакого отношения к тому, что совершил Людоед Питерский, или те лица, которых принято объединять под этой кличкой. — Известный зрителям из средств массовой информации интеллигентный мужчина в очках уверенно смотрел в камеру. Титры, всплывшие на экране, подтвердили представление ведущей. — Я полагаю, что все наши зрители знают о том, что за поимку убийцы-людоеда или, повторяю, целой преступной группы обещано солидное вознаграждение, знаем об этом и мы и, конечно, работаем. В каждой профессии есть своя специфика, может быть не совсем понятная не связанным с ней людям, — этим, в общем-то, и объясняется то, что мы пока не предъявляем конкретных результатов. Но, к сожалению, в случае с такими особо тяжкими, зачастую непостижимыми здравому смыслу преступлениями точкой отсчета в поиске преступников является, как это ни печально сознавать, факт самого преступления, в совершении которого специалисты могут определить какие-то, скажем, особенности, способные сузить круг подозреваемых лиц. Вы понимаете, в современных условиях практически невозможно обеспечить стопроцентную профилактику такого рода преступлений. Вы, наверное, согласитесь с тем, что правоохранительные органы не в состоянии установить контроль за каждым человеком, вы уж простите меня, способным на подобные злодейства, тем более что и подозревать кого-либо в совершении или планировании убийств с элементами каннибализма без каких-либо существенных на то доказательств мы, можно сказать, не вправе. Конечно, неоценимую помощь в изобличении подобных маньяков могло бы оказать само общество, но сейчас ему, к сожалению, не до этого, — слишком много зла и без того происходит в мире, и большинство людей просто не в состоянии проявить должную бдительность к своему окружению, среди которого находятся преступники.
— Вы знаете, Сергей Петрович, мы, журналисты, замечаем среди нашего населения, особенно молодежи, некоторую, что ли, симпатию к Людоеду Питерскому. Простите, я уж так привыкла называть того или тех людей, которых вы подразумеваете под группой лиц. — Рядом с серьезным лицом Плещеева появилась ироничная Лолита, а позже камера вновь обратилась к смотрящему в вечность Сучетокову. — Вы не допускаете, что у нас, не дай, конечно, бог, может возникнуть некоторая мода на людоедство?
— Вы знаете, по большому счету — нет. Я не только верю в нравственное здоровье наших людей, но и постоянно сталкиваюсь с его наличием по ходу своей профессиональной деятельности. — Голос Плещеева звучал за кадром, а на экране проплывала капельница, которая, очевидно благодаря клятве Гиппократа, поддерживала жизнь в умирающей вселенной под именем Носорог; нависал больничный потрескавшийся потолок; бились в вентиляционной решетке тревожимые потоками воздуха скопления пыли. — И вот именно это здоровье как раз и не позволяет людям перешагнуть определенные барьеры, превратиться из социального, законопослушного гражданина, в лучшем смысле этого выражения, в асоциального монстра, который способен не только убивать себе подобных, но и употреблять их в качестве своей пищи.
— Спасибо, Сергей Петрович. В этой связи я хотела бы задать вопрос еще одному участнику нашей передачи, Федору Даниловичу Бороне. — Камера скользнула по миловидному лицу ведущей и остановилась на также знакомом горожанам враче, обретшем бурную славу за счет своей деятельной заботы о питерском безнадзоре. — Сейчас можно встретить много предположений о личности Людоеда Питерского. Одни предполагают в нем самом жертву тяжелого насилия и настаивают на отношении к нему как к душевнобольному, другие считают, что, независимо от мотивов, толкнувших его на подобные преступления, этого человека необходимо уничтожить. В любом случае я поддерживаю веру Сергея Петровича в то, что людоед будет задержан. Но вот как в случае его задержания и, что делать, в результате активной работы моих глубокоуважаемых коллег не может ли так получиться, что у нас появится синдром людоеда? Здоров ли, болен ли этот человек — это, в конце концов, решат компетентные органы, но не подхватят ли его эстафету другие, может быть, психически ослабленные или нравственно неустойчивые люди?
— Вы знаете, это действительно очень важный вопрос, над которым не одну сотню лет ломают голову специалисты. Допустим, этот человек — шизофреник. — Камера стала отъезжать от Лолиты, стоящей в окружении двух мужчин, все они двинулись с места и пошли к дверям вслед за мягко отступающим оператором. — Если мы сейчас станем перечислять и обсуждать все хотя бы основные теории происхождения и симптоматики шизофрении, то у нас на это уйдет, наверное, не один световой день. О формах передачи этой пока еще неизлечимой болезни существует тоже множество вполне доказанных теорий, среди которых существуют такие, как контактная, вирусная и даже волновая! Представляете, насколько уязвим каждый житель нашей планеты? И это только одна психическая болезнь! Но из этого не следует, что мы должны впасть в уныние и ослабить наш иммунитет для вхождения в него различных темных сил. Здесь я должен присоединиться к Сергею Петровичу и также подтвердить свою уверенность в нравственности наших людей, нравственности, которая и является лучшей защитой от подобного рода дьявольских образцов, как этот изгой человечества, пресловутый Людоед Питерский!

 

После прямого эфира из больницы Лолита вернулась в студию, чтобы прослушать отзывы, высказанные телезрителями. Сообщений, как всегда после подобных сюжетов, оказалось очень много. Журналистка включила ответчик, затем, слушая громкие взволнованные голоса, включила кофеварку, потом закурила и начала просматривать прессу.
— Милая моя, сладкая! Все твои репортажи — детский лепет! Ты еще не знаешь настоящего кайфа! — Руссо остановила свое внимание на неожиданно ласковом, словно наигранном мужском голосе. — Ты скоро получишь то, что хочешь. Я тебя давно понял, и скоро мы встретимся. Потерпи еще немного. Я жду команды. Ты меня понимаешь? Целую тебя, обнимаю, жму, кусаю, рву, режу, — я сделаю все, что ты хочешь! Ты ведь хочешь? Правда?! Ну потерпи, моя королева! Скоро кончится твоя халява и все зальется кровью!
Журналистка замерла в мягком кресле с недокуренной сигаретой в руке. На ее лице замерла забытая улыбка. «Процессор завис», — подумала Лолита и изменила выражение лица, запечатлев беспечную настороженность. Из автоответчика зазвенел высокий женский голос. Руссо потянулась рукой к аппарату и нажала на «стоп», чтобы вернуть странную запись.
Назад: Глава 23. Бои без правил
Дальше: Глава 25. Во имя мира на земле!