И все-таки, чем занят ее день?

В восемь утра – легкий завтрак на веранде «Argo Tea Café» на углу Бродвея и 58-й улицы, или в «South Café» на 59-й. Здесь можно съесть круассан со стаканом апельсинового сока или белковый омлет с грейпфрутовым соком и чашечкой эспрессо. И вовсе не обязательно, разглядывая поток прохожих и машин за окном, тупо ждать, что к тебе подсядет какой-нибудь Джонни Депп или Дональд Трамп. Можно сидеть с айпадом, просматривая свежие новости про очередное ограбление банка, приближающиеся президентские выборы и объявления адвокатских контор в «Желтых страницах». А потом, конечно, домой на 73-ю Вест, переодеться в бедную курьершу и с девяти утра до двенадцати или даже до часу дня обойти на Пятой авеню еще двадцать – двадцать пять офисов и срубить еще четыре или четыре с половиной штуки на свой будущий главный бизнес.

А после часу дня отправиться по Пятой авеню на 47-ю улицу – просто пройтись вдоль витрин и дверей ювелирных магазинов, присматриваясь к их хозяевам – пейсатым хасидам в черных шляпах и лапсердаках с белыми штрипками-кистями у пояса. Н-да, золото и бриллианты – это интересный бизнес, господа, о-очень интересный…

А вечером можно чуток расслабиться в дискотеке «Dance With Me Soho» или в ночном клубе «I Love Vinyl» в Гринвич-Виллидже. Можно потанцевать, выпить пару «Sex on a Beach» и даже курнуть косячок с каким-нибудь качком или умником из Колумбийского университета. Но дальше – ни-ни, они же не носят при себе результаты свежих анализов крови. А презервативы она не признает, ее сверхчувствительные интимные мышцы тошнит от этой резины…

Но сегодня утром Валенсия не пошла на Пятую авеню, сегодня у нее встреча в адвокатской конторе «Glen Breslau Low Firm Inc., Marriage & Divorce Expert since 1978». Если у этого Бреслоу опыт бракоразводных процессов с 1978 года, ему не составит труда быстро развести ее с Марком.

Вскинув на плечо ремешок своей сумочки, Валенсия вышла из кафе и окинула взглядом шумный и пестрый Бродвей. Прекрасное утро, здравствуй, Нью-Йорк, у меня на тебя большие планы! Валенсия шагнула к мостовой, чтобы голоснуть такси, но вдруг услышала знакомый музыкальный мотив и повернула голову на этот звук. На углу Бродвея и 58-й улицы поток прохожих огибал слепого уличного скрипача, и Валенсия невольно остановилась – этот слепой играл «Токкату и фугу» Баха, ту самую – в до миноре! И неожиданно каким-то условным, что ли, рефлексом ее интимные мышцы мгновенно отозвались на эту вихревую музыку – ожили, затрепетали, как бабочки, и мощным импульсом послали горячую волну желания в матку и еще выше.

С изумлением слыша этот утренний накат вожделения, Валенсия замерла на месте, объятая сразу и музыкой, и жаром во всем теле. Как давно у нее не было мужчины! Нет, дело не в мужчине! Как давно у нее не было именно этого влекущего в чувственный и невесомый полет ощущения своей слитности с баховской токкатой, уносящей ее матку в пропасть оргазма. Господи, что делает с ней эта музыка! Да она сейчас кончит прямо здесь, на улице! А этот скрипач – молодой, не старше двадцати пяти, и худой, как его смычок – как он слился со своей скрипкой всем своим гибким телом и даже круглыми, как у всех слепых, темными очками!

Валенсия сунула руку в сумку, достала кошелек и, не раздумывая, бросила в лежащий на тротуаре открытый скрипичный футляр стодолларовую купюру. После чего тут же шагнула к краю тротуара и подняла руку:

– Такси!

Желтая машина резко вильнула из второго ряда и тормознула у ее ног. Валенсия взялась за ручку дверцы, но в этот момент музыка за ее спиной прервалась на полутакте, слепой в два прыжка оказался рядом и схватил ее за плечо:

– Lady, just second! Леди, секундочку!

Валенсия резко повернулась:

– What? Что?

Он протягивал ей ее стодолларовую купюру:

– You made mistake, you gave me hundred! Вы ошиблись, вы дали мне сотню! Она усмехнулась – он говорил, как типичный русский, без артиклей. И сказала по-русски:

– А ты, оказывается, не слепой. Русский?

– Да, – ответил он тоже по-русски. – Возьмите ваши деньги.

– А что? Они тебе не нужны?

– Нужны, но… – Он замялся. – Это как-то много…

Она покровительственно улыбнулась:

– Тебя как звать?

– Виктор.

– Запомни, Витя: денег много не бывает. Зато теперь ты сможешь угостить меня чашкой кофе. Увидимся завтра здесь и в это же время. Пока! – И она нырнула в машину, сказав водителю по-английски: – Перекресток Пятой авеню и Семьдесят девятой-стрит.

Водитель клацнул рычагом счетчика, и машина рванула с места, оставив на тротуаре опешившего скрипача.

Но через два квартала им пришлось тормознуть у красного светофора, и водитель – ему было не больше пятидесяти – повернулся к Валенсии, сидевшей на заднем сиденье, и сказал по-русски:

– Вы всем даете по сто долларов?

– Черт! – засмеялась она. – Я в Москве или в Нью-Йорке?

И бросила взгляд на водительскую карточку, прикрепленную к приборной доске. Там была фотография этого водителя и подпись «Gregory Sheсhter», Грегори Шехтер.