На этот раз Гришаня позволил. Он тихонько угукал в своей кроватке, теребил разноцветные погремушки, улыбался во весь свой маленький ротик, демонстрируя уже один прорезавшийся зуб и набухшие десны.

Хельга быстро сообразила на стол что-то корейско – узбекско-татарское, очень вкусное и хрустящее. Ее купажный чай был выше всяких похвал. Аромат мяты и душицы разносился по всей квартире.

– И так, давайте все же вернемся к нашим баранам, – произнесла Марго, усилием воли отодвигая от себя тонкую китайскую чайную чашку. – Кто мне точно может сказать, зачем приехал в наш город этот «Дима – свердловский»? Только не говорите, что он привез не ограненные изумруды, все это знают, на всех углах об этом талдычят, но пока это все только догадки. Если он с Урала, значит, курьер по доставке ювелирных камней. Факты у нас есть? Фактов у нас никаких нет. Пока. Далее, девочка у кого? Какая информация о ней есть?

Максим, потупившись, раскрыл папку и протянул Маргарите рисунок.

– Вот послал к этим «бабушкам-старушкам» нашего художника. Они-то сами наотрез отказались в нашу контору идти, так он на месте их опросил и нарисовал.

С листа бумаги на Марго смотрело нарисованное худенькое девичье личико с явными азиатскими чертами лица и грустными глазенками. Как художнику удалось передать эту грусть в детских глазах – его заслуга, но дело, которое ему поручил Каверин, он выполнил хорошо.

– Ну, хоть что-то. Надеюсь, ты раздал этот рисунок всем патрульным и постовым?

– Обижаете, Маргарита Сергеевна. Сразу же всех, кого можно оповестил, но результата пока ноль. Я даже местную таджикскую диаспору подключил, они-то свой контингент хорошо знают. Может, и подскажут чего.

Разговор за столом как-то сам собой затих, все сидели молча, но думали об одном и том же.

– Ой, – спохватилась Хельга. – Я же на базаре была, там у наших хороших фруктов купила. Сейчас буду вас настоящим узбекским виноградом угощать. Мне его с хорошей скидкой продали. После того случая с пацаном (см. повесть «Дело о сельском монументе»), меня там уже все знают.

Она быстро отправилась на кухню, но вернулась не с виноградом, а с небольшим листком бумаги в руках.

– Вот, кто-то в пакет с фруктами положил. Кто – не знаю. Читайте.

– «Комусов по национальности курд. Но денег на создание независимого курдского государства не дает, землякам не помогает. Аллах его наказал – дочку его единственную забрал. Так шакалу и надо. Скоро и до его нукера доберемся. Никакие стены и решетки его от кары небесной не спасут. Так ему и передай. Пусть готовится к встрече с Аллахом».

Марго вертела записку в руках. По всему было видно, что писал ее человек, неплохо знающий русский язык, но явно не славянин.

– Максим, что ты по этому поводу думаешь?

Марго передала записку Каверину. Но вместо мужа на вопрос Маргариты ответила Хельга, запросто нарушая старинный восточный этикет:

– Писал не местный, приезжий писал и приехал он сюда специально за «Димой свердловским» и, скорее всего, за девочкой. Ну, и за камнями, вероятно, тоже. На мой взгляд, это дело связано не только с криминалом, но и с политикой.

Выслушав супругу, Каверин поднялся из-за стола и, на манер своего погибшего начальника Ивашева, стал расхаживать по комнате.

– Если этот неизвестный украл девочку, то почему он еще в городе и подбрасывает записки? И ведь знает, кому подбрасывать. Хельга в декрете, но я-то на работе. То есть, записка должна была обязательно попасть ко мне. А вот покажу я ее «Диме» – не факт. Совсем не факт. Так для чего весь этот эпистолярный жанр?

В голове Марго щелкнул ее знаменитый тумблер.

– Дорогие мои сыщики. Этому писаке глубоко плевать на «Диму», ему Комусова достать надо. Вот он нам наколку и дает. Мол, ройтесь товарищи сыскари, в биографии этого бандита. Можете даже сообщить ему о девочке, если его нукер «свердловский» уже не сообщил. На мой взгляд, именно там, на Урале собака зарыта.

Хельга подняла глаза на мужа.

– На Урал я тебя не пущу. Пусть там местные работают, нечего тебе у людей хлеб отнимать. У тебя вот ребенок маленький имеется, ему отец требуется живой и здоровый. А рассказы о храбром папаше, павшем смертью героя, ему совсем ни к чему.

Голос женщины дрожал, и Марго поняла, что Хельга очень любит Максима и ей глубоко плевать на борьбу курдского народа за создание собственного государства.

Маргарита по обыкновению обняла молодую женщину за плечи.

– Никто твоего благоверного никуда не посылает и, вообще, пора передать всю нашу информацию господам из адвокатской конторы «Иммануил Хаинц и партнеры». Ведь это у меня заключен договор с ними на предоставление консультационных услуг. Вот пусть они там и решают вместе со своим всемогущим генералом Романцом, кому на Малышевский рудник лететь.

– Я прямо с утра пошлю свою молодежь на рынок, чтобы они мне быстренько этого писаку доставили, под белы рученьки.

Максим потянулся к сотовому телефону.

– Как же. Сидит этот революционер и ждет, когда за ним наши доблестные власти пожалуют? Ты же понимаешь, что он наверняка не один? Вряд ли ему одному удалось у такого отпетого бандита как «Дима – свердловский», да еще и вооруженного, девочку отбить. Да еще так его напугать, что он решил быстренько у нас в СИЗО спрятаться и на срок пошел за милую душу.

Марго тоже встала и стала расхаживать по комнате вслед за Максимом. Гришаня попытался приподняться, у него ничего не получилось. Но он не заплакал, а удивленно наблюдал, как взрослые люди ходят по комнате друг за другом и размахивают руками. Наконец, ему этот спектакль надоел и он решил показать, кто в этом доме главный. Его голосок мгновенно вернул всю честную компанию на грешную землю. Новое народившееся поколение требовало к себе полного и безоговорочного внимания.