Книга: Колдун. Из России с любовью.
Назад: Глава 2
Дальше: Глава 4

Глава 3

В шесть утра, прекрасно выспавшись, я уже был во дворе. Старые синие спортивные штаны, произведенные, кто бы сомневался, в Поднебесной, были немного великоваты ("Сережкины", — пояснила Зина, выдавая их мне вчера), но так было даже удобней. С джинсами не сравнимо. Размялся, нашел черенок от лопаты и сделал два более — менее сбалансированных меча, подточив кое-где ножом. Потренировался всласть. В дом зашел в восемь и застал там заспанную Зину в пижаме.
— Ты чего в такую рань соскочил, — сонно спросила, зевая.
— Я жаворонок. У тебя покушать есть что-нибудь, а то голоден, как волк. Быка бы съел, — тренировка здорово нагнала аппетит.
— В холодильнике все твое, а я пошла в душ.
— Тебе разве не на работу? — прокричал я уже из кухни. — Опаздываешь.
— Не-а, отгул взяла. Сходим с тобой в поликлинику и в милицию.
— Давай в милицию завтра. Я пока еще братом твоим сыт. Да и вообще: я большой мальчик, я и в одиночку не заблужусь.
Мое мнение было проигнорировано.
— Завтра суббота, — после этих слов дверь в ванную захлопнулась.
— Тебе сколько яиц жарить? — быстро прокричал я, пока не зашумел душ.
— Два, — услышал в ответ. И сразу зажурчала вода.
"Кажется, я понимаю, почему от тебя ушел муж, — задорно подумал я. Настроение с утра установилось замечательное. — Ни накормить мужика, ни помыться вперед пропустить. От меня воняет, как от не знаю кого. От бегемота в жару наверняка приятней пахнет". — Я, разумеется, сильно преувеличивал. Мысленно дурачился.
Перед поликлиникой мы заехали на рынок, где Зина, после длительных препирательств, твердо пообещав истребовать с меня деньги, как только они появятся, накупила мне одежду по размеру.
Мне действительно было неудобно. Я пообещал и за продукты деньги вернуть, на что девушка сердито притопнула, как бы говоря: "Да сколько можно! Твой выпендреж меня уже достал!".
Психиатром оказалась объемная женщина в возрасте с массивной бородавкой на шее. Она переключала внимание на себя, черты лица женщины расплывались. Пьявку, присосавшуюся к кадыку врача, так и манило сорвать. Сходство с червем — кровопийцем усилилось, когда доктор заговорила: гибкий отросток на кадыке зашевелился, будто желая отвалиться, отпасть.
— Привет Зинаида. — Произнесла она покровительственно. Так обращаются к старым добрым, но оступившимся родственникам. — Привела своего Неизвестного?
— Здрасьте, Вероника Игоревна. Только он не мой.
— Рассказывай! Вся больница о вас шепчется.
— Сплетни все это! — покраснела девушка, — будто вы меня не знаете.
— Я-то знаю, а другим рот не заткнешь. Давай выписку и направление.
Этот разговор проходил при полном игнорировании моей персоны. Я прокашлялся:
— Простите, доктор, выписка и направление у меня.
И только теперь Вероника Игоревна обратила на меня внимание. Будто только-только заметила:
— Проходите, присаживайтесь. — Её голос плавно, почти незаметно изменился, превратившись в спокойный доброжелательным и даже "всепрощающий". — Дайте мне бумаги.
Я сел на стул напротив её стола, на котором не было ни карандаша, ни ручки, лежали только карточки и листы бумаги.
— Маша, заполни на него карту, — врач протянула выписку с направлением медсестре, сидящей в углу кабинета за отдельным столом. — Жалобы есть? — это уже мне.
— На потерю памяти и все.
Как вас зовут, какой сейчас год, сколько мне лет, где я нахожусь, что помни из детства, помню ли родителей, как сплю, нет ли головных болей и так далее. Вопросы сыпались, цепляясь друг за друга, их логика была трудноуловима. Я, стыдно признаться, немного запутался. Но линию на амнезию, как сам посчитал, выдержал твердо.
— Я выпишу вам витамины и ноотропы, пропьете. Возьмите направление к психологу и психотерапевту, это у нас в диспансере, Зинаида объяснит. Еще вопросы есть?
— Так сколько ему лет писать, Вероника Игоревна? — встряла в беседу медсестра.
— Пиши двадцать пять, правильно? — ответила, глядя на меня с тщательно замаскированным вниманием.
Я пожал плечами:
— Кажется. У меня еще вопрос. Вот, от милиции, на экспертизу направили — это к вам? — я вытащил из внутреннего кармана летней куртки направление и передал врачу.
— Молодой человек, — поморщилась она, — это не так просто делается. Пройдете обследование у психолога, психотерапевта и только после этого на комиссию, а её еще собрать надо. Попейте таблетки, сходите к специалистам и через неделю ко мне. Тогда и решим вопрос с комиссией. Мне еще и с Главным это вопрос обсудить придется.
— Спасибо, всего доброго.
— До свиданья, молодой человек. Зинаида, задержись на минутку, а вы в коридоре посидите.
Ждать пришлось минут двадцать. Я подсмотрел свободным сознанием: врач ей что-то втолковывала. Зина сначала оправдывалась, а под конец вспылила. Вероника махнула на неё рукой. В буквальном смысле.
У магической практики "свободного сознания" есть два серьезных недостатка. Во-первых, "бесхозное" тело, которое внешне напоминает спящего в неудобной позе человека, остается практически беззащитным. Убивай — не хочу. Во-вторых, для шпионских нужд оно далеко не идеально. Вместо разборчивой речи слышится какой-то сумбур, когда как остальные звуки, не несущие смысловой нагрузки, различаются прекрасно. Вместо карт с топографией и координатами видится откровенная галиматья, не говоря уже о надписях. Каракули обезьяны несут больше смысла! Вроде, кажется, буква. Знакомая, как "любимый" заусенец на ногте. И такая же противная: мешает, болит, а избавиться не можешь. И ножницами, и щипчиками, и зубами хватаешь в конце концов, то есть пытаешься вспомнить значение столь красиво начертанных линий, тебе, несомненно, известных, а никак! Поначалу бесит. Потом привыкаешь.
Моя личная теория по этому поводу такова: "свободное сознание" не воспринимает так называемую "вторую сигнальную систему" — один из важнейших признаков нашего отличия от животных. То есть речь, её производные и прочие абстракции. В ответ на это мое утверждение, мой друг и учитель Агнар, маг — теоретик, скептически пожал плечами, но не оспорил. Своего мнения, которое он считал бы лучше моего объяснения, у него попросту не было.
Зинаида выскочила из кабинета раскрасневшаяся и, не глядя на меня, буркнула:
— Поехали.
В машине нервно закурила.
— Егор, если у тебя тайны, то не рассказывай, я пойму, но не обманывай меня! Я больше всего это ненавижу! Все что угодно могу простить, только не ложь. Признайся только мне, я никому не скажу. Ты… выдумал амнезию? — сказала, умоляя, глядя прямо в глаза, с затаенной болью во взоре.
Боль где-то там, в глубине, тщательно скрываемая, становящаяся от того особо острой. Пристально прищуренные веки, за которыми ярко-карие радужки лишь только угадывались, усилили сходство девушки с типичной японкой. Или кореянкой. Ой, повторяюсь.
Я не отвел взгляд.
— Я не вру, — произнес раздельно, как можно более честно. — Мою жизнь словно перевернуло. Да не словно, а точно! Будто я умирал и родился заново.
Ответил завуалированной ложью, и от этого меня чуть не вывернуло наизнанку. На душе кошки скребли. Гигантскими стальными когтями. Обманывать доверяющего тебе очень мерзко. Словно в дерьмо залезаешь. Окунаешься с головой и плаваешь всласть. Но не в дурку же идти с рассказами о другом мире и магии? До больницы, конечно, скорей всего не дошло бы, но уважение в глазах Зины потерял бы точно. И ей было бы больно. Думаю, больнее, чем от обмана. Пусть несколько дней — недель до моего отбытия побудет счастливой…
Зина облегченно выдохнула и уперлась лбом в баранку. Улыбнулась. Длинный пепел с сигареты упал на пол. Она этого не заметила.
— Я так и знала, я была права! А она мне: мышление связанное, эмоции адекватные, мимика — моторика, жесты — шместы, жмурится — хмурится, глаза гуляют или стынут; он, дорогая моя, совершенно здоров. Симулирует, будь с ним осторожна, Зиночка, — пародировала, кстати, довольно похоже. — Что, говорю, так совсем-совсем не бывает при амнезиях? Она сразу замялась. Бывает, говорит, но очень редко. Когда-то, где-то она читала, что были единичные случаи полного здоровья при амнезии. Но в её практике у всех обязательно сопутствующие симптомы были. Короче, она тетка прагматичная и в сказки, в отличие от меня не верит. Но я была права! — Зина победно стукнула рукой по многострадальной баранке, — прокатимся с ветерком! Ты как?
— Я за! — весело согласился я с натянутой улыбкой. В этот момент я себя ненавидел.
Можно было признаться, можно! Толстая тетенька-врач в легкую меня вычислила, как учительница нашкодившего детсадовца! Но главное, она сказала Зине, что я здоров! Убедительно доказала. Зина бы после этого мне поверила. Теперь поздно… или? Нет. Как идет, так идет. Я на Земле ненадолго.
Мы мчались по полупустой загородной трассе, лихо обгоняя все попутные машины. Зина весело шебетала, смеялась, а я так и застыл с маской вместо лица.
— Заедем на "вертолетку"? — дошла до меня её последняя фраза.
— На что?
— Придорожное кафе популярное у наших бандюганов, там неплохо кормят. Отметим твое психическое здоровье. Ты как? Не боись, днем там никого не бывает.
— Давай отметим, я не против. Запишешь на мой счет. — Мне было безразлично. Я занимался самоедством.
Оказывается, от старой доброй интеллигентской рефлексии я избавился не до конца. Надо же. В Эгноре думал, что все мое нежное воспитание сдулось окончательно и бесповоротно, а смотри-ка! Ступил на родную землю и все возвращается на круги своя. Даже не знаю, как к этому отнестись.
Она весело рассмеялась:
— Вот и дождалась кавалера! Запишу.
В здание заходить не стали, пристроились на открытом "летнике" под тентом.
Стояла совсем не августовская жара. Кроме нашего, были заняты два столика из шести, по виду — дальнобойщиками. Зина заказала шашлыки, кафешка ими славилась, и разных салатиков с закусками. Себе взяла минералку, мне безалкогольного пива: "Тебе еще в милицию за справкой. Без бумажки ты кто? Правильно. Вечером выпьем".
— Откуда ты так здорово в психологии разбираешься? — спросил я между делом, жуя действительно неплохой шашлык.
— Не льсти мне, ни бельмеса я в ней не смыслю.
— Откуда тогда "мышление", "эмоции" и чего еще там.
— Запомнила, что Вероника Игоревна говорила. У меня память на слова хорошая, а смысла я до сих пор не понимаю. И пародировать умею, заметил?
— Ага, здорово. А у меня память фотографическая: что увижу — с первого раза запоминаю. — Похвастался я в ответ, практически не думая.
— Вот это да! Так мы два уникума! Давай за это выпьем! — мы шутливо чокнулись высокими стеклянными стаканами.
Она искренне, я вымучено. Все с той же натянутой улыбкой, которая ко мне приклеилась.
Из здания кафе в летник вышли четверо крепких коротко стриженных молодых людей одетых, не смотря на жару, в расстегнутые короткие кожаные куртки. Они заняли соседний столик. На двоих были массивные золотые цепи "привет из девяностых".
— Верка, неси быстрее, щас с голоду помрем! — крикнул самый маленький из них и повернулся к остальным, — ну че, пацаны, отметим это дело! — выпалил с жаром, в предвкушении потирая руки.
Зина с досадой поставила стакан на стол.
— Принесла нелегкая! Как чувствовала — не надо было сюда ехать! Собирайся, Егор, обед нам испорчен.
— Подожди, Зина, кто это, — я сидел к ним спиной и видел квартет только во время их прохода к столику. — Объясни.
— Местная "бригадочка", считают себя крутыми, а на самом деле — шестерки, одни понты. Пойдем, обязательно привяжутся. Ну их, нервы дороже.
— Сидим, — твердо сказал я и накрыл её руку своей. Гримаса Гуинплена сошла с моего лица. Появились конкретные враги и вся интеллигентская муть, противно ковыряющая душу, мгновенно схлынула. Я стал самым счастливым человеком в мире. На секунду.
— Егор, не дури. Они все бывшие боксеры и в кожанках не зря. Там кастеты и ножи могут быть. Они беспредельшики, Егор! — чтобы соседи не услышали нашу беседу, ей приходилось шептать, наклонившись ко мне чуть ли не вплотную.
— Шестерки — беспредельщики и на свободе? — продемонстрировал я свою киношную осведомленность из жизни криминального мира. И попал!
— Ты точно уловил, — Зина посмотрела на меня подозрительно. Ненадолго задумалась, что-то взвешивая, и решилась. — Понимаешь, Егор, у одного из них папа — председатель совета районных депутатов.
— Должно быть, стыдно ему за сына.
— Слушай, давай потом я тебе весь расклад выдам, а сейчас поехали! Не до шуток, серьезно.
Но стало поздно.
— Толян, ты посмотри кто за соседним столом! Баба Славика с каким-то педиком! Они че, сосутся что ли? — раздался голос того, самого мелкого. Едко так сказал, задиристо. Видно, он был у них самим глазастым, горластым и несдержанным.
— Началось, — прошептала Зина и откинулась на спинку.
— Мужики, давайте пить и есть, Славик сам со своей бабой разберется, — прозвучал наиболее здравомыслящий голос. Жаль, не увидел из чьих уст он прозвучал.
— Причем здесь Славик? Ты мне можешь сказать, Верес? — делано удивился третий голос. В ответ — молчание. — Мы сами должны постоять за честь наших женщин! Кто, если не мы?
Раздался дружный гогот.
— От нападок залетных гомиков! — сквозь смех простонал "мелкий". Хохот продолжился с новой силой.
За время их шутливой перепалки, я успел успокаивающе подмигнуть Зине и прямо со стулом резко развернуться к ним. Смех стих.
— Кто-нибудь из вас разбирается в шмотках от Дольче — Габбана? — спросил я у всей четверки и пока они ошарашено молчали, вычленил лидера.
Это не сложно, если сам имеешь опыт командования. Им оказался тот самый, который готов был "за честь постоять". Показал на него пальцем и сказал:
— Ты, петушок, в них точно разбираешься. Пойдем, поможешь мне выбрать, — после этих слов я встал и быстро направился к уличным туалетам, постепенно переходя на бег. За сортирами, сбитыми из крашеных досок, виднелась небольшая полянка перед лесом.
Восприятие взвинтилось до предела. Если бы мне в спину полетел нож, я бы почувствовал и увернулся. Без помощи Стихий, без всякой магии. Спасибо тебе, Рон, ты был хорошим учителем. Нож не полетел.
После секундной паузы они все, с нецензурными криками, общим смысл которых сводился к обиженно-удивленному выражению: "Ты совсем оборзел, педрило?!", — бросились за мной, совершенно не обращая внимания на окрики Зины:
— Козлы! Вас Славик за это уроет! Егор, беги! Шавки подзаборные, вам только под забором тявкать! Гомики!
Расчет был прост: оскорбишь главного — кинутся все, ни один не отвлечется на второстепенную цель — Зину, а мне не хотелось буянить в кафе. Столики рушить, посуду бить. Зачем?
Меня догнали сразу за нужными каждому человеку постройками, на краю полянки, в десятке метров от леса:
— Стоять, пидор! Все равно догоню и на шнурки порежу! — остервенело проорал главный, Толян.
Я сделал еще три прыжка и нагло развернулся. Достаточно, от кафе и дороги более-менее закрыт.
Братаны приблизились гуськом, с лидером впереди. Толян, с ножом в руке, затормозил метрах в двух от меня. Ему в спину врезался второй, подтолкнув главаря вперед. Я чуть отошел. Толян ругнулся на толкнувшего и вскоре я был окружен всеми четырьмя. Не бегать же за каждым в отдельности!
— Ты откуда такой шустрый, педик? — задал Толян риторический вопрос, оценивая мои возможности.
Возможно, что-то его насторожило, поэтому сходу он напасть не решился. Открыл рот, желая добавить что-то еще, но я, увидев бегущую к нам Зину, начал бой.
"Только аккуратней, Егор, не убивай остолопов", — прошептал сам себе, проваливаясь в ускорение.
Ногой выбил у главаря нож и услышал хруст ломающейся кости. Ударную ногу поставил на землю и, используя момент вращения, хлестанул другой нижней конечностью левого от меня братка в челюсть. "Хрясь!" — порвались новые джинсы. Вовремя падаю на спину, смотрю на пролетевшую надо мной руку со сверкнувшим лезвием и все еще по инерции подсекаю заднего бойца. Поднимаюсь и резко бью правого братка открытой ладонью в подбородок, придержав левой рукой запястье с тем самым быстрым ножом. Намек на уклонение — почти успевает, но почти — не считается. Поворот налево и передо мной главарь. Стоит, открыв рот, придерживает левой рукой болтающуюся кисть правой. Еще работая с задним, я слышал начало его фразы:
— Что за х…
Коротким прямым в челюсть не дал её закончить, развернулся и пнул по лицу почти поднявшегося заднего, самого "маленького". Огляделся — все живы, все без сознания. Слава богу. Аура правого, который самый быстрый, была чуть растянута синим ручейком. Интересно. И тут на меня налетела Зина.
Она не бросилась обниматься и радоваться тому, что я жив. Она встала как вкопанная и спросила со страхом, заикаясь:
— Ег-г-ор, т-ты кто?
Назад: Глава 2
Дальше: Глава 4