Камень преткновения
То же самое и в сектах. Помимо тех средств, которые мы рассматривали ранее и которые руководители сект применяют, чтобы добиться еще более безропотного послушания, есть еще одно: своеобразный учебный план влияния, столь же разрушительный, сколь и предсказуемый. Джонстаун был расположен в дебрях северо-западной Гайаны, где мучения «ушедших» были важнее, чем «мирские» интересы (хотя сейчас связи с друзьями и родными, оставшимися «в миру», постепенно ослабевают). Голос Джонса 24 часа в сутки бубнил по селекторной связи, не столько промывая мозги, сколько затопляя их, и последователи Джонса заставляли своих детей звать его Папой. С коварным постоянством, последовательно и монотонно капая всем на мозги, Джонс превращал себя в бога. Сначала он был всюду.
Потом он был всем.
С подобным сценарием часто сталкиваются жертвы домашнего насилия. Послушайте Лайзу, 35-летнюю мать двоих детей:
Все началось с моих друзей. Он заявил им: «Вы слишком хороши для нее!» – а потом и пошло-поехало. Я постепенно теряла связь даже со знакомыми. То же произошло и с моими родными. Он сказал, что раз моя мама и брат против него, так что у меня может быть с ними общего? Даже встреча с семьей за чашкой чаю воспринималась как предательство. Он отвозил меня на работу в 9 и забирал в 5, чтобы у меня не было времени с кем-то пообщаться. И звонил мне в обед – убедиться, что я одна. Что касается денег, так я своей зарплаты почти полтора года в глаза не видела – он распорядился, чтобы ее перечисляли прямо на его счет…
Он даже контролировал, во что я одета. Если мы куда-то шли и я решала принарядиться и подкраситься, он меня бил и называл потаскухой. А если не наряжалась – бил и за это. Я в любом случае оставалась в проигрыше. В конце концов он даже стал проверять мое нижнее белье, чтобы выяснить, не было ли у меня с кем-нибудь секса. Вот это и решило все. Оказалось последней каплей.
Происходившее с Лайзой кажется невероятным, когда излагаешь это на бумаге. Однако порасспрашивайте работников Службы защиты от домашнего насилия в полиции любой страны – и услышите то же самое: они сталкиваются с сотнями таких случаев ежегодно.
Констебль Энди Грин из полиции графства Кембриджшир описывает мне психологические портреты различных типов преступников. Слушая его, я поражаюсь, насколько часто эти люди встречаются в обычной жизни и как легко особенности их поведения, как и само бытовое насилие, «переносятся» из дома на работу. По крайней мере, с моей собственной точки зрения, одного бывшего коллегу я в этом перечне точно признаю!
Грин кивает, соглашаясь. «Совершенно верно, – говорит он. – Ведь я, собственно, описываю всего лишь разные средства убеждения, которые можно применять где угодно. Просто эти люди проявляют себя, прежде всего, в семье, но это вовсе не означает, что их нельзя обнаружить где-нибудь еще, в других жизненных обстоятельствах. Средства-то разные, а конец одинаково печален».
Таксономию, с которой Энди Грин меня знакомит, лучше всего можно охарактеризовать как «полуофициальную». Не утвержденная формально, эта классификация основана на годах практического опыта и стала настоящей сокровищницей. Диапазон приведенных там психологических портретов очень широк: от Скандалиста, который кричит и оскорбляет, до Интеллигента, который вас подавляет постоянными утверждениями, что вы уродливы, глупы или бесполезны. Или и то, и другое, и третье сразу. Среди других – Царь Горы, который обращается с вами как со слугой; Враль со своим: «Да успокойся ты, я же просто пошутил»; и Мастер Уговоров, который угрожает, хвалит и льстит в равной мере.
«Часто, – добавляет Грин, – власть манипуляции настолько сильна, что, даже когда ты открываешь дверь [перед жертвой] и говоришь: “Вот, вы свободны… есть место, куда вы можете пойти… не позволяйте ему больше так поступать с вами…” – они смотрят на тебя, как на сумасшедшего. “Это его только сильнее рассердит”, – говорят они. Или: “Он же на самом деле этого вовсе не хотел”. Такое впечатление, будто у них мозги парализовало оттого, что месяц за месяцем, год за годом им постоянно твердили одно и то же. Как будто они заражены каким-то вирусом».
Когда я говорю ему о Мартине Селигмане, Грин качает головой.
«Жаль, но это не ново, – говорит он. – Увы».
Однажды, несколько лет назад, на семинаре по самовнушению я и сам заразился вирусом паралича мозга после общения с инструктором по боевым искусствам, бывшим спецназовцем. Уже не помню его имени – пусть будет Курт. Курт начал семинар, выстроив десятерых из нас в линию напротив стены, и велел нам, взяв друг друга за руки, стиснуть ладони как можно сильнее. А потом заявил, что примерно через пару минут вскроет наши мозги и лишит нас воли. Спокойно. Незаметно. Но беспощадно. Мы же тем временем, как он сказал, должны все так же стискивать руки.
Участники семинара к словам Курта отнеслись подозрительно. Хоть, должен признаться (и, уверен, я был такой не один), и не без смутного дурного предчувствия. Я уже кое-что знал о спецназовцах – о том, на что они были способны.
Может, была какая-то хитрость? Может, Курту каким-то образом удалось незаметно смазать наши руки клеем? Честно говоря, я ни в чем не был уверен.
Курт же, вполне уверенный в себе, через несколько минут приступил к работе. «Вы чувствуете, как ваши ладони постепенно слипаются, – нараспев произносил он, – словно смазанные очень прочным клеем. Почувствовав это, – добавил он, – вы должны прижимать их друг к другу еще сильнее, чтобы они склеились как можно прочнее. Палец за пальцем, – продолжал он мягко, размеренно, но очень властно, – вы должны сцементироваться ладонями с соседом так, чтобы даже при большом желании их нельзя было оторвать друг от друга».
Он двигался вдоль нашей шеренги, подходя по очереди к каждому.
«Сцепление должно быть “железобетонным”, – повторял он, беря наши ладони в свои, словно в чашу, и сдавливая еще сильнее. – Таким, чтобы никакая сила не могла их разъединить…»
Курт продолжал в том же духе еще минуту-другую – уверенно, методично и спокойно побуждая нас стискивать руки. «Это безумие», – думал я про себя, изо всех сил сжимая пальцы.
И тут я вдруг запаниковал.
А что, если он хочет посмеяться над нами? Вдруг руки у нас и в самом деле склеились? Что тогда? Он собирается нас ограбить? Может, весь этот концерт с самовнушением был чем-то вроде низкопробной аферы, затеянной, чтобы собрать вместе кучку внушаемых тупиц, к тому же еще и отваливших изрядную сумму за такое «обучение». И смотрите-ка, все сработало, как часы! Может, стоит нам выписать чеки, и Курт выберет все, что осталось. С наших кредиток. Пока мы тут стоим, приклеенные друг к другу суперклеем.
«Коварный ублюдок», – думал я.
Ведь так и задумано, верно? Конечно, верно. Как я мог быть таким идиотом? Это мы психи, а не он.
Успокойся, лихорадочно размышлял я. Так, бумажник… сколько там… хммм, не знаю… аннулировать карты… тот еще геморрой… но все же лучше, чем СЛОВИТЬ ПУЛЮ… Что там насчет удостоверений с фотографиями… ага, вроде права были…
Тем временем я продолжал сжимать пальцы.
Пока Курт внезапно не остановился.
«Хорошо, – сказал он. – А теперь я хочу, чтобы вы перестали стискивать руки и медленно расслабили пальцы. Сделайте это на счет три. Готовы? Раз… два… три…»
Все тревожно всматривались друг в друга. Я глядел на парня, стоящего рядом, а он на меня. «Я не уверен», – промямлил он. «Я тоже», – промямлил я в ответ. Я понял, что вспотел. От напряжения? От ужаса? Непонятно. Потом мы начали отлепляться. У некоторых это получилось сразу. И они сразу же полезли в задние карманы. Другим, как я, это оказалось труднее. Но кое-кому это вообще не удалось. Их руки действительно склеились очень быстро! Как Курт и предсказывал, несмотря на все старания, разъединиться у них не получалось.
В конечном счете, когда страсти улеглись и все поуспокоились, они все-таки смогли высвободиться.
Потом мы все качали головами и смеялись. О-хо-хо.
Но урок, как известно каждому хорошему эстрадному фокуснику, был ясен как день. Повторяйте человеку что-то достаточно часто – и в какой-то момент он вам поверит.
Поверит вам, неважно во что.
