Маялся некогда на свете бедный дровосек, работая с утра до поздней ночи. Скопив себе малую толику деньжонок, он сказал сыну: «Ты мое единственное детище, и я хочу свои деньги, заработанные кровавым потом, обратить на твое обучение; если ты чему-нибудь путному научишься, то можешь пропитать меня на старости, когда мои руки и ноги служить не станут и я должен буду поневоле сидеть дома».

Пошел юноша в школу высшей ступени, стал учиться старательно, так что учителя его похваливали; в школе оставался он довольно долго. Пройдя и еще одну школу, но не во всем еще добившись полного знания, юноша затратил весь бедный достаток отца и должен был к нему вернуться.

«Жаль, — сказал отец с грустью, — жаль, что ничего более не могу тебе дать и по нынешней дороговизне не могу отложить ни грошика; зарабатываю только на насущный хлеб». — «Дорогой батюшка, — сказал юноша, — не заботьтесь об этом! Коли есть на то воля Божия, то все устроится к лучшему; я как-нибудь уж сам справлюсь».

Когда отец задумал ехать в лес на заготовку дров, чтобы на этом что-нибудь заработать, сын сказал ему: «Я пойду с вами и стану вам помогать». — «Сыночек, — сказал отец, — трудненько это тебе будет! Ведь ты к тяжелой-то работе не привычен и ее не выдержишь; да к тому же у меня всего один топор, и денег нет на покупку другого». — «Ступайте к соседу, — сказал сын, — призаймите у него топор на время, пока я сам себе на топор не заработаю».

Занял отец топор у соседа, и на следующее утро пошли они на рассвете в лес вместе. Сын помогал отцу и при этом был свеж и бодр.

Когда солнце стало у них над головою, отец сказал: «Вот теперь поотдохнем да пообедаем, так потом работа еще лучше пойдет». Сын взял свой кусок хлеба в руки и сказал: «Вы, батюшка, отдохните; а я-то не устал, хочу побродить по лесу и поискать птичьих гнезд». — «Ох ты, шутник! Чего тебе там по лесу бегать? Еще устанешь так, что и руки не поднять будет… Сидел бы лучше здесь со мною».

Однако же сын ушел в лес, съел свой хлеб и стал весело посматривать в чащу зеленых ветвей — не видно ли где гнезда? Так ходил он туда и сюда, пока не наткнулся на громадный ветвистый дуб, старый-престарый и толщиною-то в пять обхватов. Остановился он под дубом, посмотрел на него и подумал: «На этом дубу, вероятно, не одна птица свое гнездо свивает».

И вдруг ему показалось, что он слышит как будто чей-то голос… Стал прислушиваться и, точно, услышал, как кто-то говорил глухим голосом: «Выпусти меня, выпусти меня». Стал он кругом оглядываться и ничего не мог заметить; однако же показалось, будто голос выходил из-под земли.

Тут он и крикнул: «Да где же ты?» Голос отвечал: «Я тут, около корней дуба. Выпусти, выпусти меня!» Стал юноша рыться под деревом и разыскивать около корней, пока не отыскал небольшой стеклянный сосуд, запрятанный в ямке.

Поднял он склянку, посмотрел против света и увидел, что там прыгает что-то вроде лягушки. «Да выпусти же, выпусти меня!» — воскликнуло снова это существо, и юноша, ничего дурного не предполагая, вытащил пробку из склянки.

Тотчас же вышел из нее какой-то дух и начал расти, расти так быстро, что в несколько мгновений перед изумленным юношей предстало страшное чудовище, ростом с полдуба. «А знаешь ли ты, — воскликнуло чудовище страшным голосом, — чем вознагражу я тебя за то, что ты меня оттуда выпустил?» — «А почем мне знать?» — бесстрашно отвечал юноша. «Так знай, что я тебе за это шею сломаю!» — воскликнул дух. «Так ты бы мне это раньше должен был сказать, — отвечал юноша, — тогда бы я тебя и оставил в склянке… А я перед тобой ни в чем не провинился, спроси у людей…» — «У людей? А мне что до того? — грозно продолжал дух. — Заслуженное тобою ты все равно должен получить. Или ты думаешь, что я в награду сидел так долго в склянке? Нет — в наказание! Я не кто иной, как могущественный Меркурий, и кто меня отсюда выпустил, тому я должен сломать шею». — «Ну, ну, потише! — отвечал смелый юноша. — Не спеши! Еще прежде-то я должен знать, точно ли ты сидел в этой небольшой склянке и действительно ли ты тот самый дух? Коли ты опять сумеешь в нее влезть, я тебе поверю, и тогда уж делай со мною, что хочешь».

Дух отвечал высокомерно: «Не мудрено мне это доказать тебе», — свился в маленькое и тоненькое существо, каким был вначале, и влез через узкое горлышко в ту же склянку.

Но едва только он там очутился, юноша быстро заткнул склянку пробкой, бросил ее под корни дуба на старое место — и таким образом обманул духа.

Он уже собирался уйти к своему отцу, но дух стал жалобно кричать: «Ох, выпусти же, выпусти меня!» — «Ну, уж нет! — отвечал смельчак. — Во второй-то раз не выпущу! Кто на мою жизнь посягал, того уж я, конечно, не выпущу». — «Коли ты меня выпустишь, — крикнул дух, — я тебе столько дам, что тебе на весь твой век хватит!» — «Нет, ты меня обманешь, как и в первый раз!» — «Ты сам от своего счастья отказываешься, — сказал дух, — верь, что я ничего дурного тебе не сделаю, а напротив — награжу тебя!»

Смельчак подумал: «А дай-ка я попытаю, может быть, он слово-то и сдержит? Дурного же он мне ничего не может сделать».

Откупорил он склянку, и дух снова поднялся из нее, вытянулся и вырос в великана.

«Вот тебе твоя награда, — сказал он и подал юноше маленькую тряпочку вроде пластыря, добавив: — Если ты этим краем проведешь по ране, то рана заживет; а если другим краем потрешь сталь или железо, оно обратится в серебро». — «Это надо мне сначала испробовать», — сказал юноша.

Он подошел к дереву, рассек кору его топором и провел по этому месту одним краем тряпочки — кора плотно срослась, и след разреза изгладился. «Пожалуй, что ты и правду мне сказал, — проговорил юноша, обращаясь к духу, — теперь ступай своей дорогой». Дух поблагодарил его за свое освобождение, а юноша поблагодарил духа за подарок и направился к отцу своему.

«Где ты это носился? — спросил его отец. — Зачем забыл о работе? Я же ведь сразу тебе сказал, что ты на это дело не пригоден». — «Небось, батюшка, еще успею нагнать!» — «Ну да! Нагнать! Это уж не порядок!» — «А вот посмотрите, батюшка, как я сейчас это дерево срублю: только треск пойдет!»

Туг взял он свою тряпочку, провел ею по топору, и ударил им о дерево со всего размаха, но железо превратилось в серебро, и лезвие топора загнулось.

«Э-э, батюшка! Посмотрите, что это за дрянной топор вы мне дали — его совсем покривило!»

Отец перепугался: «Что ты наделал! Ведь я теперь должен буду уплатить за топор, а чем я платить буду? В этом только и весь прок от твоей работы!» — «Не сердитесь, батюшка! — отвечал сын. — За топор уж я сам заплачу!» — «Ох, ты, дурень! — крикнул отец. — Из каких денег ты заплатишь? У тебя только то и есть, что я тебе дам! Набрался всяких ученых затей, а в дровосеки не годишься!»

Немного спустя сын сказал отцу: «Батюшка! Я без топора работать не могу, лучше пойдем домой, отдохнем». — «Что такое? — сказал отец. — Или ты думаешь, что я так же, как и ты, опущу ручки в кармашки? Я еще работать должен, а ты проваливай домой». — «Да я, батюшка, здесь, в лесу, еще впервой; я отсюда и дороги домой один не найду; пойдемте вместе».

Так как гнев у отца прошел, то он дал себя уговорить и пошел домой вместе с сыном.

Тут и сказал он сыну: «Сходи да продай за что ни на есть испорченный топор; к тому, что выручишь от продажи, я должен буду еще приработать, чтобы уплатить соседу за топор».

Сын взял топор и снес его в город к золотых дел мастеру; тот попробовал серебро, положил топор на весы и сказал: «Топор стоит четыреста талеров, столько у меня и наличных денег нет».

Юноша сказал: «Дайте сколько у вас есть, остальное пусть останется за вами в долгу».

Мастер дал ему триста талеров, а сто остался должен. Затем пошел юноша домой и говорит отцу: «У меня есть деньги, сходите, спросите у соседа, сколько ему за топор следует?» — «Я и так знаю, — сказал отец, — следует один талер и шесть грошей». — «Ну, так дайте ему два талера и двенадцать грошей — ровно вдвое больше того, что следует; этого довольно! — а затем дал отцу сто талеров и добавил: — В деньгах у вас никогда не будет недостатка — живите, как вам вздумается». — «Боже ты мой! — воскликнул старик. — Да как ты такого богатства добился?»

Тогда сын рассказал отцу, как все произошло, и как он, понадеявшись на свое счастье, набрел на такую богатую находку.

И вот, с остальными деньгами он вновь возвратился в ту же школу, где обучался, и стал продолжать ученье, а так как он своим пластырем мог лечить все раны, то со временем он стал самым знаменитым во всем свете врачом.