Максим Юрьевич Ударцев проснулся с жуткой головной болью. Рот был словно выстлан изнутри наждачной бумагой. Почему-то ощутимо ныли колени. Он повертел головой, пытаясь сообразить, где находится. Осознание с трудом проникло в пульсирующий болью мозг. Это была служебная квартира в одной из пяти панельных пятиэтажек в центре Нижней Семеновки. Он с помощником провел здесь уже четыре дня. Что, черт возьми, они здесь делали? Ответ пришел вместе с очередным приступом боли. Они напали на след. Спустя полтора месяца. Мужчина со шрамом и симпатичная девушка, предположительно дочь. Приехали на заготовки и остановились у какой-то старухи… Ударцев попытался вспомнить имя. И не смог. С большим трудом он поднялся с постели. Голова закружилась. Зачесались ладони. Он огляделся в поисках своего помощника. Но в комнате никого больше не оказалось. Рвота накатила внезапно, как лавина. Он только успел сделать пару шагов по направлению к ванной, когда его согнуло пополам. Отвратительная коричневая масса, разбавленная кровью вылилась на дешевый линолеум тремя неодинаковыми порциями.

– Что ж это такое? – слабым голосом пробормотал следователь, и пошатываясь продолжил свой поход к ванной комнате. Каждый шаг отдавался в коленях, ладони зудели все сильнее. Пелена окутывала мозг.

Что-то произошло ночью. Что-то странное.

Он вывалился в коридор. Помощника по-прежнему не было видно. Скребя ногтями запястья, он добрался до ванной. Напился воды прямо из-под крана. Кое-как умылся. Нужно было спуститься во двор, найти помощника. Пошатываясь Ударцев натянул свои рубашку и костюм. Как в тумане завязал галстук, втиснулся в коричневые ботинки. Вспомнил про блевотину.

– Потом уберу, – промямлил следователь и вышел, почти вывалился из квартиры.

Квартира была на втором этаже. Но путь вниз занял у Ударцева, как ему показалось целую вечность. Улица встретила его порывом мокрого ветра. Двор был пуст. Он повернул направо и зашагал к улице. Колени ныли все сильнее. Боль пульсировала в висках. А из глубины желудка поднималась доселе неизведанное чувство. Оно было похоже на голод и жажду одновременно. Только с оттенком толи ярости, толи азарта. Ударцев попытался прислушаться к этому новому ощущению, но виски пронзили иглы боли. Он застонал и ускорил шаг. А через мгновение, сразу после того, как он свернул за угол серой панельной пятиэтажки, Максим Юрьевич Ударцев закричал.

Его напарник, в своей вечной ветровке, сидел на коленях возле низкого покосившегося забора и рвал зубами тело дохлой, неощипанной курицы. Его лицо было измазано кровью, вокруг рта налипли перья. Он поднял голову на крик. Посмотрел несколько секунд оценивающе, а потом вернулся к своей отвратительной трапезе.

Ударцев справился с собой и замолчал. Он думал, что его вывернет от омерзительного зрелища. Но вместо рвоты из желудка поднялось, набирая силу, то самое непознанное ощущение. Тот самый яростный голод. Еще мгновение он сомневался. Потом зашагал к своему напарнику. С каждым шагом все увереннее. Теперь он знал, чего хотел. Это был голод. Это была жажда. Жажда крови. Он подошел к напарнику, вырвал разорванное тело курицы из его рук и впился зубами в сырое мясо.

Кое-кто побывал этой ночью в деревне. Двое следователей районной прокуратуры больше не были людьми. Они стали Накхефами. Как и все остальные жители Нижней Семеновки. И уже совсем скоро они начнут слышать в своих головах настойчивый голос. Голос, которому будут безотчетно повиноваться.