ГЛАВА XVIII

У меня не сохранилось ясных воспоминаний о наших скитаниях по гигантской трясине. Попытки вызвать воспоминания заканчиваются тем, что я вижу перед собой путаницу несвязных впечатлений и перестаю ощущать течение времени. Я не имею представления о том как долго мы блуждали по этой обширной топи, но должно быть прошло несколько недель. Мои воспоминания о тех днях неизменно принимают форму кошмара. Мне кажется, что я бесконечно блуждаю среди немыслимых опасностей по сырой и дикой пустыне, где на нас нападали змеи, вокруг ревели звери, а трясина чавкала и уходила у нас из под ног.

Я помню, что нам пришлось бесконечное число раз уходить в сторону с нашего пути, чтобы обогнуть потоки, озера, моря вязкой жижи. После бурь вода поднималась и заливала огромные пространства низменностей. Мы умирали от голода, когда становились пленниками деревьев на нескончаемые дни наводнений. Впечатляет одно из моих видений. Огромные деревья окружают нас, с их ветвей свешиваются серые нити мха, а гигантские лианы как чудовищные змеи обвиваются вокруг их стволов и переплетаются в воздухе. И кругом жижа, сплошная жижа. Сквозь которую поднимаются, лопаясь, пузырьки газа. И посреди всего этого – мы. Нас не больше дюжины. Мы голодны и несчастны, наши кости просвечивают сквозь обтянувшую их кожу. Мы не поем, не лопочем и не смеемся. Нам не до игр. Наш изменчивый и буйный нрав оказался безнадежно утрачен. Мы издаем жалобные ворчливые звуки, смотрим друг на друга и сбиваемся потеснее. Это похоже на встречу горстки спасшихся после дня Страшного Суда.

Как нам удалось пересечь это болото, я не знаю, но в конце концов мы выбрались из него там, где низкая гряда холмов сбегала вниз к берегу реки. Это была наша река, выходящая подобно нам из великого болота. На южном берегу, где река прокладывала себе путь через холмы, мы нашли много пещер, образовавшихся в песчанике. А подальше к западу в песчаную отмель, лежавшую поперек устья реки, бились океанские волны. И здесь, в пещерах мы основали свое стойбище у моря.

Нас осталось немного, но постепенно к нам присоединились другие спасшиеся соплеменники. Они переходили болото поодиночке, вдвоем и втроем., больше похожие на мертвецов, чем на живых, ходячие скелеты и, наконец, нас собралось около тридцати. Больше никто не вышел из болота. Красноглазый исчез. Нужно заметить, что ни один ребенок не перенес этого ужасного похода.

Я не буду подробно описывать годы нашей жизни у моря. Это было не очень удачное место. Сырой и холодный воздух приводил к тому, что мы непрерывно страдали от кашля и простуды. Мы не могли выжить в такой обстановке. Правда, у нас рождались дети, но они были очень слабы и быстро умирали. Мы вымирали быстрее, чем рождалось новое поколение. Наша численность неуклонно уменьшалась. К тому же радикальная перемена в нашем рационе оказалась для нас не слишком полезной. Мы собирали немного овощей и фруктов, но стали рыбоедами. Здесь были мидии, гигантские моллюски, устрицы и огромные океанские крабы, выброшенные штормом на берег. Кроме того, мы обнаружили несколько видов морских водорослей, пригодных в пищу. Но перемена диеты вызывала боли в животе и никто из нас никогда не жаловался на полноту. Все мы были худы и страдали от плохого пищеварения. Как раз во время сбора больших моллюсков погиб Вислоухий. Один из них защемил ему пальцы во время отлива, а потом начался прилив, и он утонул. Мы нашли его тело на следующий день, и это стало для нас уроком. Никто из нас больше не совал руки в смыкающиеся раковины гигантских моллюсков.

Быстроногая и я воспитывали одного ребенка – мальчика, мы смогли сохранить лишь его одного в течение нескольких лет. Но я абсолютно уверен, что в конце концов он не смог бы выжить в том ужасном климате. А потом, однажды, Люди Огня появились снова. Они спустились вниз по реке, не на катамаране, а в грубо выдолбленном из ствола дерева челноке. Их было в нем трое и одним из них был маленький высохший старый охотник. Они высадились на нашем берегу, и он захромал по песку, разглядывая наши пещеры. Они ушли через несколько минут, но Быстроногая была сильно напугана. Мы все были испуганы, но никто не был напуган до такой степени как она. Она вздрагивала и плакала и была неспокойна всю эту ночь. Утром она взяла ребенка на руки и резкими криками и жестами заставила меня начать наш второй поход. Восемь человек(все что осталось от Орды) остались позади в пещерах. У них не было никакой надежды. Несомненно, даже если Люди Огня не вернутся, они должны были скоро погибнуть. Здесь у моря был слишком плохой климат, мы не были приспособлены к жизни на побережье.

Много дней мы шли на юг по краю великого болота, не рискуя заходить в него. Затем мы повернули на запад, пересекли горный хребет и спустились к побережью. Но для нас там не было места. Там не было деревьев, только суровые скалы, гремящий прибой и сильный ветер, который казалось никогда не стихал. Мы повернули обратно, снова перевалили через горы, повернули на юго-восток пока снова не уткнулись в великое болото. Вскоре мы достигли южной оконечности болота и вновь пошли на юго-восток. Это была хорошая земля. В воздухе разливалось тепло, мы снова были в лесу. Потом мы пересекли невысокую гряду холмов и оказались в еще более привлекательной стране лесов. Чем дальше мы уходили от побережья, тем становилось теплее, и мы шли и шли, пока не достигли большой реки, которая кажется была знакома Быстроногой. Должно быть здесь она провела четыре года, исчезнув из нашего леса. Мы пересекли эту реку на бревнах и высадились на крутом берегу.

Здесь мы нашли себе новый дом, в который трудно было забраться и хорошо укрытый от чужих глаз.

Мне осталось рассказать совсем немного. Здесь мы с Быстроногой и обосновались и стали умножать свое семейство. На этом месте мои видения обрываются. Отсюда мы уже не ушли. В моих видениях нет событий, которые бы происходили вне нашей высокой, недоступной пещеры. И здесь, наверняка, был рожден ребенок, унаследовавший мою эволюционную память, впитавший в себя все впечатления моей жизни – вернее жизни Большого Зуба, бывшего моим вторым «я». Его нет, но он столь реален для меня, что иногда я не могу понять в каком времени живу.

Я часто ломаю себе голову над тем, как это произошло. Я, нынешний, бесспорно являюсь человеком и все же я – Большой Зуб, первобытный – не совсем человек. Где-то на лестнице эволюции эти две стороны моей двойственной личности сошлись. Было ли Племя перед его уничтожением в процессе превращения в людей? И прошел ли я через этот процесс? С другой стороны, мог ли какой-то мой потомок уйти к Людям Огня и стать одним из них? Я не знаю. И нет никакой возможности узнать это. В одном лишь я твердо уверен – в том, что Большой Зуб запечатлел в мозгу одного из своих детей все впечатления его жизни и впечатал их так неизгладимо, что все последующие поколения не смогли их стереть.

Есть еще одно, о чем я хочу сказать, прежде чем завершу свой рассказ. Это сон, который я часто вижу и судя по всему это должно было произойти, когда я жил в пещере на высоком обрывистом берегу реки. Я помню, что ушел в лес далеко на восток. Там я наткнулся на племя Древесных Людей. Укрывшись в чаще, я наблюдал за их играми. Они держали комический совет, подпрыгивая и хором издавая нестройные вопли. Вдруг они замолчали и перестали скакать. Съежившись от страха, они с тревогой искали глазами пути к отступлению. Приближался Красноглазый. Они испуганно отшатывались от него. Но он не пытался напасть на них. Он был одним из них. По пятам за ним следовала на волосатых кривых ногах, упираясь в землю суставами пальцев старая женщина Древесных Людей, его последняя жена. Он уселся в центре круга. Я вижу его сейчас, когда пишу эти строки – нахмурившегося, с горящими глазами, оглядывающего сбившихся в круг Древесных Людей. И разглядывая их, он одновременно сгибает одну из своих ножищ и ее скрюченными пальцами скребет себе живот. В этом весь Красноглазый – сущий атавизм.