Темное болото

Закончив беседу, Эндо подозвал Гастона и передал ему толстую веревку и большую лопату, которые Кобаяси принес с собой.

Гастон не имел ни малейшего представления, зачем нужны веревка и лопата, а также куда они направляются. Ему было достаточно, что Эндо дружески разговаривал с Кобаяси и, кажется, забыл враждебность и ненависть, которые к нему испытывал. Он не знал, как эти двое сумели помириться, но это произошло и, конечно, было гораздо лучше, чем бессмысленное и кровавое убийство.

— Вы помирились? — улыбаясь, сказал Гастон, глядя на их лица. Он был так доволен, что стал третьим в их компании, что начал насвистывать мелодию.

— Заткнись! — обернувшись, закричал на него Эндо.

У Гастона перехватило дыхание, хотя губы его невольно еще были сложены в трубочку.

Трое пошли дальше молча — Кобаяси и Эндо впереди, Гастон за ними с лопатой и веревкой. Улица все еще была погружена в сон.

— Вы уверены, что мы можем доверять этому иностранцу? — спросил Кобаяси достаточно громко, чтобы Гастон мог его услышать. — Я не то что не доверяю ему, но все же...

— Кто здесь командует? — тихо, но резко откликнулся Эндо. — У вас есть возражения?

Кобаяси покорно улыбнулся и сказал что-то льстивое.

Постепенно наступал день. Темные фиолетовые облака все еще покрывали небо, но над горами уже появилась полоска света.

— Отсюда далеко? — спросил Эндо. Время от времени он вынужден был останавливаться, чтобы сплюнуть.

Ямагата, казалось, был окружен горами, но когда они вышли из города на широкую равнину, горы как бы расступились, и дороге, по которой они шли, не было видно конца.

— Эндо-сан, как вы себя чувствуете? — спросил Гастон, обеспокоенный тем, что Эндо так часто останавливается. В ответ Эндо только свирепо посмотрел на него.

— Вы больны? — с удивлением спросил Кобаяси. Даже в тусклом свете раннего утра Эндо заметил, что у Кобаяси, который до сих пор вел себя очень подобострастно, на лице появилась странная улыбка.

— Почему вы улыбаетесь, Кобаяси-сан? Это правда, я нездоров. В моих легких образовалась дыра. Но если вы что-нибудь попробуете выкинуть...

Они подошли к краю равнины и стали подниматься на гору Тоесима. Хотя гора была небольшая, не выше 460 метров, ее склоны были довольно крутыми. С равнины казалось, что небо над горами чистое, но через некоторое время они попали под мелкий моросящий дождь подобный тому, какой шел над городом накануне.

Справа от них лежало небольшое возделанное поле — жалкое и бедное. На узком участке земли, окруженном каштановыми деревьями, рос лук и немного пшеницы с кукурузой. И больше ничего.

Тропа, по которой они шли, постоянно вилась по склону и казалось, что они никогда не достигнут вершины. А за этой горой придется еще пересечь долину между Мацумори и Такамори.

Эндо становилось все труднее дышать. Шагавший сзади с лопатой и веревкой Гастон видел, как двигались вверх и вниз его плечи, когда он старался схватить ртом воздух. Когда Эндо оборачивался и смотрел на него, Гастон видел, что ему больно. На его лбу выступили капли пота, а мокрые волосы прилипли к голове.

— Немного передохнем, — сказал Эндо и плюхнулся на придорожный камень, обхватив голову руками и тяжело дыша. Похоже, он не мог сделать больше ни шага. Подгоняемый ветром туман спускался с гор к небольшой роще криптомерий, где они остановились. Это уже скорее был мелкий дождь, который проникал через одежду до самого тела, и только Кобаяси мог не беспокоится: на нем был дождевик. К тому же он был армейским офицером и выглядел для своего возраста необычно энергичным.

Он смотрел на Эндо, сидевшего на камне в позе истощенного человека, неспособного уже ни на что, и легкая улыбка играла на его впалых щеках, как будто в душе он насмехался над киллером, таким слабаком. Определенно он что-то обдумывал, глядя на рощу криптомерии в дымке мелкого дождя.

Эндо встал и молча двинулся дальше. Раньше для Гастона такой подъем был бы нетруден, однако после приезда в Ямагату француз ни разу прилично не поел, а ночью спал всего два или три часа. К тому же он тащил на спине груз.

— Мы уже почти пришли?

— Нет, — холодно ответил Кобаяси. — Мы не прошли и трети.

Эндо отхаркивал все больше мокроты, в которой было все больше следов крови.

— У вас очень серьезный туберкулез, Эндо-сан, — заметил пораженный Кобаяси, и легкая улыбка опять поползла по его щекам. — В таком состоянии вы не дойдете до «Большого болота».

— Только попытайтесь от меня убежать! Я предупреждаю.

— Хорошо, хорошо. Я понимаю.

Внезапно в руках у Эндо оказался «кольт». Гастон встал как вкопанный и закричал:

— Эндо-сан, вы же обещали.

— Я не буду стрелять, если он не попытается бежать.

Чем выше они поднимались, тем гуще становился туман. Деревья и камни уже в нескольких метрах от них были окутаны густым, как молоко, туманом, и можно было различить только их очертания.

Эндо немного отставал от них, и временами его тоже скрывал туман, но они слышали его болезненный кашель и знали, что он по-прежнему тащится сзади. Долину, из которой они начали подъем, уже давно не было видно, и вокруг стояла сплошная стена тумана.

Ходить в подобном тумане — как путешествовать в другом мире, окутанном серым цветом. Как будто тебя засосало молочное болото, в котором нет ни времени, ни пространства.

Гастон не знал, куда они идут. Он потерял всякое чувство реальности, и ему стало казаться, что он — совсем не в Японии, а в своей родной провинции Савойя, на границе швейцарских Альп, где горы — высотой больше двух тысяч метров.

«Где я иду? Я поднимаюсь на одну из гор в Савойе? Я иду со своими друзьями собирать дрова?»

Но эту иллюзию нарушил сухой кашель Эндо, шедшего сзади. А впереди он видел резиновые сапоги и поношенный старый дождевик Кобаяси.

Да, конечно, это Япония, и он — на горе около города Ямагата, о котором раньше не мог даже мечтать.

В конце концов, что он сделал, приехав в эту Японию? Только доставлял неприятности другим. Только бродил вокруг, как брошенная собака, и сумел завоевать лишь ненависть этого человека, Эндо, которому хотел помочь.

Он никому не нужен. Если он сейчас умрет на этой горе, печально осознал Гастон, никто и не вспомнит о нем. Такамори и Томоэ, возможно, удивятся, но через месяц и они забудут его.

«Я всегда лишь тащился за другими», — думал он. Так же получилось и с Эндо. Он не смог заставить его изменить намерения и даже укротить его беспокойную душу. Все, что он смог сделать, — это следовать за ним.

Эндо вытер пот со лба и продолжал волочить усталые ноги, повторяя про себя: ну, еще только пятьдесят метров, только пятьдесят метров. Когда эти пятьдесят метров были пройдены, он сосредоточивался на следующих пятидесяти. В таком тумане было трудно предположить, что может выкинуть Кобаяси. Он вдруг вспомнил истрепанную Библию, которую брат послал ему после того, как его забрали в армию, и ту ночь, когда он впервые стал кашлять кровью.

«В моем нынешнем состоянии я был бы давно мертв, если бы не моя ненависть к этому человеку. Ненависть придает силы, чтобы жить дальше».

Наконец впереди, в разрыве тумана, показалась водная поверхность. Это было «Большое болото». Они не могли сказать, как далеко до другого берега — темную холодную воду покрывал густой туман. Часть его, с небольшой рощей, виднелась в пелене, как островок, а поскольку туман волнами двигался по-над водой, создавалось впечатление, что остров тоже движется.

На мокром берегу валялось шасси от брошенного старого автобуса. За ним была видна хижина, видимо построенная как укрытие для пеших туристов, приходивших сюда летом. Хотя сегодня никого не было видно, Эндо решил проявить предосторожность и убедиться в том, что она пуста.

— Гас, сходи туда и посмотри, что внутри, — сказал Эндо Гастону. — И посмотри, нет ли там чего-нибудь попить, хотя бы воды.

— Опасно посылать туда иностранца, ибо он вызовет подозрение. Я сам схожу за водой, — сказал Кобаяси, опасаясь, что странная наружность Гастона может испугать возможных обитателей Хижины.

Эндо и Гастон спрятались в брошенном автобусе, а Кобаяси, ступая по воде в резиновых сапогах, подошел к хижине и постучал в дверь. Оттуда вышел мужчина в крестьянской одежде; однако после того как Кобаяси что-то сказал ему, он вновь исчез внутри. Облокотившись на корпус старого автобуса и вытирая капли дождя, падавшие сквозь дырявую крышу, Эндо принялся чистить носовым платком револьвер. По его лбу бежали капельки пота. Его щеки еще больше ввалились и темные круги под глазами красноречивее слов говорили о том, что ему пришлось пережить за последние три дня.

— Эндо-сан, вернемся домой, — настойчиво, но тихо предложил Гастон.

Эндо ничего не ответил, но его руки продолжали работать. Он вытащил из револьвера барабан, проверил патроны, затем вновь щелкнул барабаном, поставил на предохранитель и положил револьвер обратно в карман.

Топая сапогами по лужам, вернулся Кобаяси и принес бутылки апельсинового сока.

— Больше ничего нет.

— Тот человек ничего не заподозрил?

— Нет, все в порядке. Он здесь на рыбалке.

— Вы случайно не позвонили оттуда в Ямагату?

— Не говорите глупостей. Какая бы мне от этого была польза?

Тем не менее Эндо продолжал смотреть на Кобаяси с подозрением, даже когда пил сок. Выпив лишь половину бутылки, он выбросил ее из окна автобуса в воду. Бутылка без звука исчезла в тумане.

— Хорошо. Ведите меня к этому месту.

— Не спешите. Я еще пью.

Поведение Кобаяси изменилось. Вместо прежней подобострастности в голосе его появились нотки высокомерия.

— Что вы сказали? — повысив голос, переспросил Эндо.

— Отсюда до места всего пятьдесят метров. То, что мы ищем, никуда не денется.

Служанка и администратор гостиницы, в которой жили Такамори и Томоэ, предположили, что, если Гастона нет ни в одной из городских гостиниц, он мог остановиться в гостинице в горах, рядом с минеральными источниками. Позвонив туда, они выяснили, что сейчас у них нет иностранца, который бы соответствовал внешности Гастона, однако четыре или пять дней назад один из постояльцев рассказал, что видел похожего иностранца — он шел по улице с японцем.

— А что, если вам поехать туда и лично навести справки? — предложил толстенький хозяин. От служанки Такамори и Томоэ узнали, что этот человек — влиятельный член местной Ассоциации альпинистов. — Это очень маленькая деревня, и если он еще там, вы сможете быстро найти его.

По словам хозяина, туда можно добраться на машине всего за полчаса. Год тому назад это было довольно процветающее курортное место, но после принятия закона против проституции оно быстро пришло в упадок и сейчас в плачевном состоянии.

После завтрака Такамори и Томоэ вызвали такси и отправились в горы по хорошо асфальтированной дороге. По пути они любовались цветением широколистной магнолии во дворах крестьянских домиков и за воротами школы.

Деревня на горе напоминала все подобные курортные места в Японии. По обе стороны дороги тянулись сувенирные лавочки, где продавались деревянные куклы кокэси, коробки с печеньем и тому подобное. Тут же располагались салоны игральных автоматов, тиры, а за ними были видны отели и японские гостиницы.

Томоэ решила выбрать подарки для семьи и купила маленький железный чайник для матери и куклу, изображающую крестьянскую девушку префектуры Ямагата, для Матян. Когда Такамори спросил продавщицу, не видела ли она иностранца, похожего по описанию на Гастона, та ответила, густо покраснев:

— Похоже, этот иностранец приходил в общую баню.

Общая баня — это баня, где жители деревни, независимо от пола, могли принять ванну в большом бассейне в любое время дня всего за две иены. Такамори мог себе хорошо представить эту картину: Гастон посещает такое место.

— Как вы думаете, где он остановился?

— Я слышала, в отеле «Хосиока».

Деревня была настолько мала, что такой заметный иностранец, как Гастон, сразу должен был стать предметом всеобщего обсуждения. Но когда брат и сестра пришли в отель «Хосиока», их ждало разочарование. Иностранец действительно остановился в нем, но он работал преподавателем в университете Сэндай.

Был уже вечер, когда они вернулись в Ямагату, устав от бесполезных поисков. Когда они подъехали, у входа их ждал хозяин гостиницы.

— Я полагаю, вы не нашли его. — О результатах их поиска он знал еще раньше, чем Такамори успел ему рассказать. — Я только что слышал, что иностранец огромных размеров останавливался вчера ночью в гостинице «Косемати».

Они прошли последние пятьдесят метров от автобуса. Кобаяси, натянув на голову плащ, стал спускаться по склону к болотистому пруду. Вслед за ним Эндо и Гастон прокладывали себе путь по мокрой от тумана и дождя траве. Их ноги и брюки были мокры и грязны. От зарослей травы книзу тянулась красно-черная полоса земли, ее омывали черные волны заболоченного пруда.

— Это здесь, — тихо сказал Кобаяси, внимательно наблюдая за лицом Эндо. — Посмотрите туда, где из воды высовывается дерево. Это находится внизу, под ним.

Кобаяси показал на мертвое дерево, поднимавшееся из покрытой туманом воды. Оно, видимо, было остатком рощи криптомерии, что росла здесь до появления болот. Сейчас же оно превратилось в торчащий из воды белый ствол, лишенный коры и напоминающий ребро человека.

— Я буду здесь охранять, — сказал Эндо, повернувшись к Кобаяси, стоявшему немного позади. — Идите и доставайте.

— Я?.. — нарочито удивился Кобаяси. — Такой старый человек, как я... я не могу входить в такую холодную воду. У меня слабое сердце.

— Вы получите кое-что похуже слабого сердца, если не будете делать то, что я говорю. — С презрительной улыбкой Эндо сунул руку в карман и вытащил оттуда черный блестящий предмет.

— Я понял, я понял...

— Так идите в воду, чего вы ждете?

В этот момент Гастон, не спускавший глаз с них двоих, сел на землю и принялся развязывать шнурки своих старых ботинок.

— Что ты делаешь, Гас? — с подозрением спросил Эндо.

— Кобаяси-сан старый человек. В воду пойду я, — объяснил Гастон, опуская ногу в болотную жижу. — О, вода холодная как лед... Эндо-сан, что вы ищете?

— Вот под тем деревом лежит ящик, — с облегчением сказал Кобаяси. — Привяжите к нему веревку и вытащите.

Поднялся сильный ветер, и туман так сгустился, что даже высохший ствол дерева в воде перестал быть виден. Гастон погружался все глубже в воду — сначала до колен, затем до бедер. Двое на берегу наблюдали, как его силуэт постепенно исчезает в тумане.

И тут крысиные глазки Кобаяси заметили лопату, которую Гастон оставил на берегу. Эндо, все еще державший в руке револьвер, на мгновение отвел глаза от своего врага и повернулся к Гастону, продолжавшему брести по воде.

Несмотря на свою огромность, Гастон не умел плавать. Он родился и вырос в горной стране и был знаком лишь с горными речками, которые легко можно было перейти вброд. Где бы он мог научиться плавать по-настоящему? Более того, он не знал, какими коварными бывают болота. И лишь когда вода дошла ему до пояса, он заметил, что дно под ногами — мягкое и всасывает его. Но было уже поздно. Когда ему удавалось выдернуть одну ногу, другая погружалась еще глубже.

— Мои ноги! — испуганно закричал он. — Эндо-сан, мои ноги!

Однако туман полностью окутал берег, и Гастон потерял ориентацию. Когда он переставал двигаться и стоял неподвижно, казалось, что он погружается все глубже в ил. И чем больше усилий он тратил, тем труднее было освободиться от плена грязи.

Эндо слышал крик Гастона, но со своего места, к несчастью, не мог различить его фигуру. Он поднес руку, в которой держал «кольт», ко рту и начал кричать ему. Но как раз в этот момент уголком глаза он заметил, как Кобаяси быстро схватил лопату, лежавшую на берегу. Отвлекшись на Гастона, Эндо лишь на мгновение ослабил внимание, и Кобаяси воспользовался этим, чтобы изо всех сил броситься на Эндо. Хоть он и был стар, отчаяние придало ему энергии. Пытаясь увернуться, Эндо поскользнулся на мокрой земле и упал, по-прежнему держа револьвер.

Кобаяси наносил удар за ударом по его руке с оружием, пока револьвер не выпал из окровавленной руки в воду, но эхо глухого выстрела пронеслось над болотом.

— Сдохни, сдохни, сволочь! — кричал Кобаяси, продолжая бить Эндо. Тот, уклоняясь от ударов, старался подняться на ноги, но никак не мог найти точку опоры. В левом плече он чувствовал острую боль и видел перед собой возбужденное лицо Кобаяси. Он схватил землемера за ноги и не отпускал их, даже когда получил несколько ударов лопатой по бедрам и рукам.

Когда Эндо, наконец, удалось подняться на ноги, его одежда была разорвана в клочья, как будто ее изрезали острым ножом. Из дыр текла кровь, окрашивая его руки и грудь красным.

Враги, тяжело дыша, какое-то время стояли, с ненавистью глядя друг на друга и стараясь восстановить дыхание. У Эндо отказало левое плечо. Он стоял спиной к болоту, а затем начал медленно отступать. Кобаяси, не выпуская лопаты из рук и тяжело дыша — так, что его плечи ходили ходуном, — надвигался на него.

— Эндо-сан! — громко крикнул Гастон, услышав выстрел. Ноги из болотной грязи вытащить никак не получалось.

В этот момент ветер, по-прежнему дувший над поверхностью воды, разорвал около берега туман, и Гастон увидел, как Кобаяси с лопатой наступает на Эндо, уже зашедшего в болото.

При виде этого зрелища Гастон инстинктивно рванулся вперед, к берегу — там шла борьба не на жизнь, а на смерть, — но болото все еще удерживало его и ноги не слушались его. Потеряв равновесие, он, как телеграфный столб, с громким всплеском рухнул в воду. Болото было не очень глубоким, но, не умея плавать, Гастон наглотался грязной воды. Когда он вновь поднялся на поверхность, голова его походила на тропическую рыбу, которая, выпучив глаза, всплыла за глотком воздуха. Француз принялся отчаянно барахтаться, он бил руками и ногами, как брошенная в воду дворняжка. Вперед он немного продвинулся, но когда поднял голову еще раз и попытался докричаться до Эндо, опять потерял равновесие и ушел под воду.

Тем временем на берегу Эндо и Кобаяси, тяжело дыша, с ненавистью смотрели друг на друга. Эндо метнулся было к револьверу, но Кобаяси бросился вперед, подняв над головой лопату.

Кобаяси бил, целя в противника, но Эндо удавалось увертываться от ударов, и лопата каждый раз со звоном врезалась в землю.

Шаг за шагом Эндо отступал все дальше в воду. Из разорванных брюк текла кровь — струйками она падала в болотную воду, по которой расплывались темные чернильные пятна.

Расчет Эндо был ясен. Земля на берегу была твердой, поэтому Кобаяси легко мог вытаскивать лопату после каждого удара. Но в болоте ему помешает давление воды, и тогда они схватятся врукопашную.

Однако если бы Эндо зашел в воду слишком далеко, ему самому было бы труднее увернуться от ударов Кобаяси, поэтому он остановился примерно в двух метрах от берега. Кобаяси, не спуская с него налитых кровью глаз, двигался вправо вдоль берега с коварной улыбкой на лице. Он не зря был солдатом в армии и разгадал маневр противника.

— Сдохни, гад! — Кобаяси махал лопатой над головой и постепенно приближался к тому месту, где лежал револьвер. Эндо очень не хотелось, чтобы противник добрался до оружия, и он держался подальше от кругов лопаты, ожидая удобного момента броситься вперед.

К этому времени Гастон смог доплыть почти до берега — если его ползучие движения можно было назвать плаванием. Встав между врагами, он вытянул длинные руки и закричал громко и протяжно:

— Нет, нет, нет! Вы не должны этого делать!

Лопата Кобаяси с силой опустилась на его голову, ибо француз не обладал проворством Эндо, чтобы увернуться от нее. Раздался глухой тяжелый звук. Удивительно — Гастон не упал от удара, а остался стоять с расставленными ногами, подобно колоссу. Руки его безжизненно повисли. Он закрыл глаза — словно, чтобы лучше перенести боль. Кобаяси и Эндо на какой-то миг замерли. Их глаза были прикованы к Гастону.

Красная жидкость хлынула из раны на голове Гастона и медленно потекла по его лицу. Но он еще не сделал никаких движений и даже не пытался стереть кровь. Оробевший было Кобаяси при виде крови вновь потерял разум и, как дикий зверь, впервые отведавший человеческого мяса, вновь поднял лопату и со всей силой опустил ее на неподвижного гиганта. В этот раз Гастон зашатался, и Кобаяси с еще большей яростью набросился на него, нанося удар за ударом. Он не мог понять этого, но чувствовал что-то невыносимо сверхъестественное в стоявшем перед ним человеке. Под его ударами Гастон, как тяжелое бревно, плашмя упал в болото и погрузился под воду.

Тем временем Эндо пришел в себя. Как кролик, он быстро взобрался на берег и подхватил револьвер, валявшийся на мокрой земле. Когда Кобаяси опустил наконец лопату, револьвер твердо лежал в руке Эндо.

— Кобаяси, — закричал он, направив черное дуло на своего врага. — Сейчас я отомщу за смерть моего брата. Брось лопату... Иди в воду... нет, подожди. Лучше ты сначала выроешь себе могилу. Уверен, что ты не захочешь, чтобы кто-нибудь видел твой уродливый труп.

Лопата выпала из рук Кобаяси. Его крысиные глазки округлились, боль и страх исказили лицо. Он выставил вперед обе руки и испустил громкий крик, но это скорее был вопль животного и слов разобрать было нельзя.

— Non.

— Что ты сказал?

— Non, non, non.

Но это произнес не Кобаяси. Из воды поднялась голова Гастона. Вся окровавленная, она больше походила на голову гиппопотама. Он закричал вновь:

— Non, non, Эндо-сан. — Он потряс головой и, собрав остатки силы, взмолился о пощаде: — Я... прошу вас. — И голова гиппопотама вновь ушла под воду.

Ветер опять принес молочно-белый туман, который окутал Гастона в воде, и Эндо с Кобаяси на берегу.

Без стыда и забыв о своем внешнем виде, Кобаяси упал перед Эндо на колени. Тот стоял с револьвером, собирая в кулак всю свою энергию. Фигура Кобаяси смутно маячила у него перед глазами. И не только Кобаяси — и берег, окутанный туманом, и поле, и мертвое дерево. Казалось, он смотрит сквозь очки с неправильными диоптриями. Почти теряя сознание, он осознал, что все, что он должен сделать, — только нажать на курок. Но он не двигался, как будто его облили клеем.

«Нажимай. Ты должен только нажать, — приказывал ему далекий голос где-то в его голове. — Нажми! Сейчас! Только нажми!» — Искаженное лицо Кобаяси с закрытыми глазами было прямо перед ним. Эндо сделал последнее усилие, направив оставшиеся силы к пальцу на курке.

— Non, non, non. — Голос Гастона, в этот раз — очень слабый, опять дошел до него из воды. — Я прошу вас.

Эндо показалось, что этот голос он слышал когда-то давным-давно в прошлом. Чей голос — он не мог понять. Но он походил на голос его сестры, которая погибла вместе с родителями в тот день во время налета.

«Нажми! Нажми!»

«Non, non, non. Я прошу вас».

Два голоса начали сливаться в его голове в один. Эндо потерял сознание и упал в воду рядом с Гастоном.

От всплеска землемер Кобаяси открыл глаза. Какой неожиданный счастливый поворот судьбы. Он подобрал лопату, занес ее над головой. И ступил в воду с намерением разрубить голову Эндо пополам, как арбуз. Он не боялся убить его — на него было совершено нападение с оружием. Будет нетрудно доказать, что он действовал в пределах самообороны. Но когда он уже был готов опустить лопату на голову Эндо, израненный Гастон вновь появился из воды.

— Нельзя! — Голос был достаточно громким, чтобы его можно было расслышать на другом конце болота. И это странное чудовище в образе человека протянуло свои ручищи над упавшим телом друга, как бы защищая его.

Кобаяси с изумлением уставился на Гастона, и холодок страха пробежал по его спине. Он уронил лопату и со скоростью крысы бросился к дороге.

Потом все было тихо. Молчание окутало болото, как будто хлябь уже забыла об отчаянном сражении, случившемся здесь. Порыв ветра развеял глубокий туман, а другой порыв вновь принес его. Единственным звуком в тишине было падение капель дождя, которые деревья стряхивали со своих листьев.