Пролог

 

Самая неуловимая и самая желанная цель духовных поисков — ключ к пониманию человеческой природы. Искавшие его традиционно исследовали лабиринты мифов: для религии это были мифы о сотворении мира и видения пророков, для философов — самоанализ и основанные на нем рассуждения, для искусства — утверждения, основанные на игре чувств.

Шедевры изобразительного искусства, в частности, являются отражением пути человека, воплощением чувства, которое нельзя описать словами. Возможно, в них таится и более глубокий, фундаментальный смысл. Отыскать его попробовал Поль Гоген, охотник за тайнами и, как его называли, прославленный «создатель мифов». История его жизни — достойный фон к ответу сегодняшнему, тому ответу, который заключен в этой книге.

В конце 1897 года в Пунаауиа, примерно в двух километрах от таитянского порта Папеэте, Гоген приступил к созданию своей самой большой и самой важной картины. Он был ослаблен сифилисом и изнуряющими сердечными приступами. Его кошелек был почти пуст, и он был подавлен известием о смерти своей дочери Алины, которая недавно скончалась во Франции от воспаления легких.

Гоген знал, что его время на исходе. Он полагал, что эта картина будет его последней работой. Дописав ее, он отправился в горы за Папеэте, чтобы совершить самоубийство. Он взял с собой заранее припасенную склянку с мышьяком, вероятно, не зная, как мучительна смерть от этого яда. Он рассчитывал затеряться в горах, прежде чем примет яд, чтобы его труп не был найден, а стал пищей для муравьев.

Однако затем он отказался от своего намерения и вернулся в Пунаауиа. И хотя его жизненные силы были на исходе, он решил не сдаваться. Чтобы выжить, он устроился клерком в Управление общественных работ и исследований в Папеэте, где ему платили шесть франков в день. В 1901 году в поисках еще большего уединения он перебрался на небольшой остров Хива-Оа на далеких Маркизских островах. Два года спустя Гоген, запутавшийся в многочисленных судебных тяжбах, умер от сердечной недостаточности, вызванной сифилисом. Он похоронен на католическом кладбище Хива-Оа.

«Я дикарь, — писал он в письме Шарлю Морису незадолго до своей кончины. — Цивилизованные это чувствуют, потому что в моих произведениях удивляет, озадачивает именно это “невольное дикарство”».

Гоген приехал во Французскую Полинезию, практически на край света (дальше только острова Питкэрн и остров Пасхи), в поисках покоя и новых пределов художественного выражения. Если не первое, то второе он точно нашел.

Телесные и духовные странствия Гогена уникальны среди выдающихся художников его времени. Гоген родился в 1848 году в Париже, а вырос в Лиме и Орлеане, где его воспитывала мать, наполовину перуанка. Эта этническая мешанина определила судьбу художника. Молодым человеком он попал во французский торговый флот и шесть лет путешествовал по миру. В этот период (1870-1871 годы) он принимал участие во Франко-прусской войне, в сражениях в Средиземном и Северном морях. Вернувшись в Париж, он поначалу и не помышлял об искусстве, а стал биржевым маклером под руководством своего богатого опекуна Гюстава Арозы. Ароза — выдающийся коллекционер французской живописи, в том числе полотен современных ему импрессионистов, — пробудил в Гогене интерес к искусству и поддерживал его. Когда в январе 1882 года рухнул французский фондовый рынок и банк Гогена лопнул, он занялся живописью и начал развивать свое выдающееся дарование. Воспитанный на работах гениальных художников-импрессионистов — Писарро, Сезанна, Ваг Гога, Мане, Сёра и Дега, — Гоген стремился влиться в их ряды. Портреты, натюрморты и пейзажи, которые он писал, путешествуя по Франции от Понтуаза до Руана, от Понт-Авена до Парижа, становились все более фантасмагорическими, предвещая того Гогена, который так хорошо нам знаком.

Однако Гоген остался недоволен результатом и вращался в обществе своих прославленных современников совсем недолго. Он не стал ни богатым, ни знаменитым, хотя уже тогда знал (как утверждал позднее), что он — великий художник. Он мечтал о более простом и легком пути к величию. В1886 году он писал, что Париж — «это пустыня для бедняка. [...] Я отправлюсь в Панаму и буду жить там дикарем. [...] Я возьму с собой кисти и краски и найду новые силы вдали от общества людей».

Не только бедность гнала Гогена прочь от цивилизации. Искатель приключений с мятущейся душой, он всегда стремился узнать, что находится за горизонтом. Вот почему он так любил эксперименты в искусстве. В путешествиях его привлекали экзотические культуры, и он хотел погрузиться в них в поисках новых способов визуального выражения. Он провел некоторое время в Панаме, затем перебрался на Мартинику. Вернувшись домой, он попытался устроиться на работу во французском протекторате Тонкин (ныне Северный Вьетнам). Получив отказ, он обратился к Французской Полинезии — истинному раю на земле.

9 июня 1891 года Гоген прибыл в Папеэте и с головой погрузился в туземную культуру. Со временем он стал поборником прав местного населения-и, соответственно, смутьяном в глазах колониальных властей. Что гораздо важнее, он разработал новый стиль, получивший название примитивизм, — плоский, пасторальный, зачастую чрезмерно красочный, простой и непосредственный, абсолютно самобытный.

Тем не менее напрашивается вывод, что новый стиль был не единственной целью поисков Гогена. Его также глубоко интересовала человеческая природа — что она есть на самом деле и как ее изобразить. В салонах европейской Франции, особенно Парижа, тысячи голосов кричали, требуя внимания, а интеллектуальной и художественной жизнью заправляли признанные авторитеты, не видевшие дальше своей области знаний. Гоген понимал, что никто из них не мог бы создать новую гармонию из этой какофонии.

Это было возможно в более простом и в то же время абсолютно функциональном мире Таити. Именно здесь была надежда докопаться до самой сути человеческой природы. В этом отношении Гоген был заодно с Генри Дэвидом Торо, который чуть раньше уединился от общества в маленькой хижине на берегу Уолденского пруда, чтобы «...иметь дело лишь с важнейшими фактами жизни и попробовать чему-то от нее научиться, [...] сделать в ней широкий прокос, чисто снять с нее стружку, загнать жизнь в угол и свести ее к простейшим ее формам...» .

Такое восприятие мира лучше всего выражено на огромном (3,6 м в длину) шедевре Гогена. Приглядитесь к нему. На фоне расплывчатого смешения таитянских пейзажей, гор и моря мы видим ряд человеческих фигур. Большинство из них — женщины, ведь это Гоген таитянского периода. Как реалистичные, так и сюрреалистичные, они представляют собой жизненный цикл человека. Художник предполагал, что зритель будет рассматривать их справа налево. Младенец в правом нижнем углу символизирует рождение. Взрослая фигура неопределенного пола с поднятыми руками, стоящая в центре, — символ индивидуального самопознания. Немного левее — молодая пара, юноша срывает яблоко, девушка кусает другое, — Адам и Ева, жаждущие знаний. В левом нижнем углу сидит сгорбленная старуха с искаженным мукой и отчаянием лицом, символизирующая смерть (считается, что на ее создание художника вдохновила гравюра Альбрехта Дюрера «Меланхолия» [1514]).

С заднего плана левой части картины на нас смотрит голубой идол, поднявший руки в ритуальном жесте — возможно, благосклонном, а возможно, и враждебном. Сам Гоген описал его смысл с многозначительной поэтической двусмысленностью.

«Этот идол — не стоит понимать его буквально, он скорее фигура, в нем нечто животное, но все же меньше животного, и в моем воображении вот он, перед хижиной, стал одно с природой, властвует над нашим первобытным духом, в страданиях придуманное утешение перед лицом величия неразрешимой загадки нашего происхождения и нашего будущего» (курсив Гогена).

В верхнем левом углу картины художник написал ставшее знаменитым название этого полотна: D’ou Venons Nous /Que Sommes Nous/O'u Allons Nous .

Картина Гогена — не ответ, а вопрос.

Отправить