Глава 9
ЧЕЛНОКИ И БАНДИТЫ
Во всём виноваты инопланетяне, те самые зорги.
Совершенно очевидно, что Крест — таинственный пробой между мирами — являет собой основу всей местной легендарики. Нет человека на Кристе, который не озадачивался бы поиском способа вернуться на Землю. Причём далеко не факт, что все хотят отсюда свалить. Достаточно большое количество обитателей городов и посёлков весьма неплохо устроились и здесь, вспоминая нищенское земное существование, будто кошмарный сон. Чаще всего этот феномен касается жителей Юго-Восточной Азии, Африки, частично Южной Америки.
Удивительно: зачастую даже люди с капиталами, то есть с реальными возможностями поиска, как мне показалось из неоднократных разговоров, возвращаться не собираются. Есть таверна, мастерская, ферма, почёт-уважение, клиенты, хороший доход, минимум налогов. Спокойствие былой жизни? Ну, далеко не факт, что в современной кризисной Европе, особенно на южных её окраинах, сложностей и грядущих проблем у граждан много меньше.
Вопросом «Быть тут или валить?» чаще всего мучаются люди образованные, интеллигентные, бывшие работники умственного труда. Им сложней приспособиться к новой жизни. Однако они же имеют и другую память. Ядовитые итоги действий земных властей, смена ориентиров и подпиливание устоев, либеральные лозунги, совершенно неожиданно переходящие в сладостные сегрегационные, а то и откровенно националистические всхлипы, если дело касается других стран, постоянные сопли по экрану… А виноваты всегда они, страта крайних, в которой негра и азиата заменила «большая белая обуза». Те, например, кто не любит однополые браки и таким образом мешает очередным либеральным веяниям. Что впереди? Томительные ожидания «адекватного ответа на грядущие вызовы», адреналиновые лозунги радикалов, поиски своих песочниц — все хлебнули, всем досталось. Раздражает наивное враньё самообманутых окружающих про «всё у нас отлично»… И страх. Страх перед пришельцами с юга, непонятными людьми с другим образом и способом жизни, с чуждой религией, от коей прибывшие и не думают отказываться в отличие от европейцев, забывающих о Храме. В этом сила пришлых…
Вспоминая в виде якоря духовность и культуру, коренные жители Европы всё так же инерционно сетуют на некие ограничения в их бесконечной пляске на костях — фразы про «еще недостаточную культуру» и «степень свободы культуры ещё мала» давно стали общим местом. Охваченные, как по графику, прорывными панк-концертами полуголых или радужно разодетых девиц, христианские храмы сначала пустеют, покинутые ошарашенной отсутствием должного ответа духовных и мирских отцов паствой, а затем уступают место мечетям. Я бы на месте европейцев загодя в США валил, пока билеты продают. Иногда кажется, что там и соберутся остатки «белого мира». Казалось бы, что тут страшного — даёшь атеизм! Однако атеизм требует идеологии, а её нет.
Что ещё… В большинстве случаев, оценивая динамику развития окружающего мира, мы привычно обращаемся к довольно размытому понятию «качество жизни». Мутность расшифровки данного термина, впрочем, такая же, как попытка определения любого другого общественного «качества». Например, качества информационного обслуживания или безопасности жизни. Есть во всём этом какой-то принцип неопределенности. Никто не нападает извне, люди на улицах улыбаются — вроде всё хорошо. Однако привычные лица прохожих и уличные говоры сменяются непривычными, криминал подрастает, вот уже и не очень хорошо — что будет дальше?
Есть и ещё одна проблема. Бытие определяется отнюдь не только материальным миром да культурой, но и иными наполнениями. Знанием, например. Знанием, которого, как выясняется, у землян очень мало. «Мы ничего не знаем про глубины Океана!», «Мы ничего не знаем о метеоритах!», «Мы ничего не знаем о дальнем Космосе!».
Мы ничего не знаем о Прорезах, которые функционируют уже больше столетия.
Впрочем, восемьдесят процентов попавших в Мир Креста не лезут в такие глубины, их критерии принятия решений сугубо прагматичны.
Как ни странно, многие местные имеют пресловутую уверенность в завтрашнем дне, что едва ли не главное в жизни, особенно семейной. Выстроен дом, есть практически безразмерный участок на реке, создана крепкая семья, вокруг — родня и друзья, навалом белковой пищи, никаких лицензий и запретов, добывай, сколько хочешь, а добывается просто. Под городским протекторатом живётся спокойно, если не лезть в тёмные схемы, как жители злосчастного Дугласа — именно таковой оказалась первая реакция обывателей. Циничный вывод, но по сути верный. Безответственность всему виной. Многие жители ближних к Дугласу деревень вообще считали, что негры живут на пособиях, что, конечно же, не так. Просто подачки частного фонда.
Кстати, было бы интересно узнать — если вынести за скобки ситуацию с Симоной, — хочет ли вернуться назад сам Клаус Папке?
Неожиданный аспект озвучил многомудрый Самарин:
— Вот представьте, мужики… Живёте вы в уютной деревеньке, где всё налажено, жизнь течёт, соседи хорошие, а хозяйство прибыльное. И вдруг пацанва босоногая объявляет, что нашли они рядом источник с минеральной водой… В начале девяностых вы, может быть, и клюнули бы на приманку, но с тех пор крепко поумнели и отлично понимаете, что будет, если отдать эту информацию людям посторонним. Приедут столичные воротилы, построят рядом с деревней добычный и оздоровительный комплекс. Потом дома сельчан начнут гореть один за другим, совершенно случайным образом! А вместо них в родной деревеньке встанут особняки. Вам же не достанется ничего из тех прибылей, целым бы остаться…
— Не трогай работающую систему, — подсказал профессор.
— Вот именно, Володь, в самую пимпочку! — обрадовался шкипер. — Увидели жители посёлка на реке крест неподалёку… Появляется изредка, по графику, даже время засекли. Нужно ли им рассказывать об этом кому бы то ни было? А если приедут бандиты и встанут рядом, чтобы с новеньких влетевших шкуру сдирать, пока не остыла? Или губернатор обяжет что-то предпринимать… Нужно вам вообще беспокойное хозяйство? Вполне можно что-то и самим выловить. Первыми!
— Какой-то средневековый подход, — попробовал возразить я.
— Это уж кто как понимает житейскую мудрость, уважаемый, — усмехнулся капитан. — У меня вот на «реношке» стойки дворников ржавенькие, жалостливые такие… Специально не меняю, чтобы видели — брать тут нечего, раз хозяин новые купить не может. Не всегда полезно высовываться из строя.
Я верю, что у него стойки ржавые. Хитрый такой сибирский мужик, более всего ценящий независимость и очень не любящий всех чужих, болтающихся рядом.
Процента желающих остаться на Кристе никто не знает, такие исследования не проводились. Я было предположил вариант половинчатый, однако профессор заявил, что такой отфонарный подход ненаучен. Люди, видевшие Прорез, сами публично не выступают. Выступают другие. Сплошь и рядом при совете страждущему правды опытные сплетники отвечают достаточно толково, никогда не наблюдая Прореза лично и даже не имея таковых знакомых. Общественный шаблон взгляда на проблему уже сформировался.
Ностальгия по земному, конечно же, имеется, уж этого хватает. Воспоминание о сервисе, технологиях, урбанистике… А вот выраженного общественного устремления нет. Тем не менее, Прорезы на Лете и её притоках всё так же ищут, — судя по слухам и фактам декларированного исчезновения людей, кто-то их находит, кто-то пробует.
И тут вступает в силу важнейшее обстоятельство.
Возникает вопрос, звучащий предельно ясно: а куда меня выкинет, братцы, если что? Хорошо, если найденный Прорез ведет в правильный, родной земной мир… а не на Зелёную Планету Гарпий, в объятия свирепых гоблинов. Не повезло? Тогда в последние секунды жизни ты будешь думать: «Вот на фига я сюда припёрся, а? Жил бы себе в Манаусе… Не жрите меня, гады!!!» Не было бы зоргов — не было бы и сомнений. Тогда, я в этом почти не сомневаюсь, Прорезы давно были бы окучены и озвучены. А также расценены и снабжены билетными кассами.
Даже при пятидесятипроцентных шансах попасть точно в цель охотников рисковать головой не так уж много. Те же искатели, что после многолетних трудных мытарств куда-то вдруг исчезли с непредсказуемым результатом, назад, увы, не возвращались, и весточек с отчётами о поездке не присылали. Это самое пугающее — нет возможности узнать: как там вышло, получилось у них? Выжили?
Ну и какая польза от гоблинов? Никакой, кроме вреда. Контакт с другой цивилизацией оказался не просто непродуктивным, а откровенно вредным, одни проблемы.
Я вот лично готов рискнуть, но как быть с экипажем, с детьми? На словах пока все согласны, посмотрим, что скажет стая, когда вопрос встанет ребром. Прекрасно понимаю, что наши ещё очень мало времени находятся на Кристе. Что-то будет, когда они обживутся, найдут мужей-жён, нарожают детей, настроят домов…
Как это я у Арвидсона не поинтересовался его отношением к возвращению?
Профессор, уже успевший собрать целые кипы опросных листов, сказал позавчера, что, по его мнению, дислокация крестов подвижна или расширяется. Когда-то они располагались гораздо южней, но постепенно Прорезы двигаются на север — люди идут по реке вслед за ними, точнее, вслед за новыми и новыми ресурсами, появляющимися на Лете из ниоткуда. Поэтому Манаус — самый молодой город, может, именно потому самый демократичный. Да, да, так и есть, Панизо — совсем другое дело, а в Омахе вообще что-то вроде феодализма.
Словно кто-то тянет людей на север, заставляя ареал растягиваться, а линию фронтира сдвигаться всё выше по течению могучей реки…
Нельсон Ласаро Сантана, кубинец.
Хороший человек, грамотный КИПовец. Жил и работал в Сибири, откуда и попал на Кристу — вот такой трансконтинентальный, а затем и транспланетный вояж. Женат на русской. Отныне Нельсон — начальник топливно-заправочного комплекса коммерческого общества «Темза».
Стратегию мы с капитаном приняли простую, единственно верную: опора на местные общины и кадры. Русских в Манаусе восемнадцать человек, у большинства уже есть жёны других национальностей, немало детей родилось в смешанных браках. Многие занимаются ремёслами, уважаемые люди. К русской общине тяготеют украинцы в количестве пяти человек и белорусы, их четверо. Все с семьями. Это сообщество и должно быть нашей опорой. Будем всемерно помогать им, прежде всего в бизнесе. Я говорю без всякого патриотизма: это просто выгодно. Поэтому стараюсь проводить коммерческие сделки так, чтобы и нашим что-то доставалось, часть ресурса продали именно через них, что-то подарили.
Нельсон — лидер крошечной группы кубинцев, шесть человек съехались в Манаус со всей реки, но он является ещё и членом русского землячества — жена обязывает, да и долгие годы проживания в Сибири сказываются. К мнению Нельсона прислушиваются эквадорцы и колумбийцы… Вместе с экипажем «Темзы» это уже такая сила, с которой нужно считаться.
Трофейную баржу пришвартовали чуть ниже центрального причала, оттуда теперь и идёт торговля ГСМ, я уже договорился с Арвидсоном, что всё масло буду скупать у него оптом — ОПЕК не для меня, хочу быть монополистом. Отдав мазут в бочках на реализацию русскому торговцу Сергею Куценко, мы с капитаном сразу зарядили очередной рейс вверх, к любимой Аракаре. На этот раз перекачали в уже опустошённый тридцатикубовый танк весь остаток мазута, оставив на островке лишь пустую баржу, которую, тем не менее, попробуем снять в большую воду. Если раньше не свалим.
Крайний полный танк — с соляркой, она не продаётся. Две тонны в бочках хранятся на Каймане. Капитан по пробки залил судовой запас дизтоплива, всё остальное — стратегический резерв. Бензин же продаём вовсю, цену я поставил чуть ниже, чем былая у дугласовцев. Распродан и почти весь найденный ресурс, палубы и трюмы парохода свободны. Поплавки купили китайцы, они же забрали подвесной мотор с подстреленной мною джонки. Двигатель с «Аннушки» купили мехмастерские, спецы которой перед этим забрали и движок с порванного чупакаброй катера. Нарубленный алюминий, правда, стал защитой бортов судна, это не отдали.
Коммерция идёт полным ходом, ассортиментный перечень исправлен, опыт учтён. «Темза» выполняет челночные рейсы по маршруту Манаус — Панизо с остановками по всем посёлкам и некоторым деревням, остальные по требованию. Требование выглядит так: на подходе Самарин даёт гудок, с берега срывается лодка с пассажирами либо вывешивается красный флаг — просьба подойти, есть деловой разговор, предмет для коммерции.
Всё рентабельно, прибыль растёт. Физический труд здесь не ценится, значит, дешев и уголь из местного карьера. Дорого стоит лишь работа спецов, которых мало, — никогда не страдают от творческого безделья, — да внешний ресурс.
Признаюсь, эта прибыльная монотонность надоела мне до чёртиков, хоть и стараюсь компенсировать её сбором данных… да что там данных, хотя бы слухов, касающихся похищения Симоны! С губернатором толком пообщаться не успел, слёг мужик, теперь с ним проще Нине пообщаться, чем мне.
Река действительно стоит на ушах, даже течение медленней стало. Все ищут, следят, кто от души, кто за награду. Что за работа ведётся спецслужбами, какие шаги предпринимаются конкретно — кто же мне скажет… Ответственность за похищение взяла на себя группировка некоего Салмана, лидера одной из крупных банд на Лете. Азиат, кто он по национальности — неизвестно, в личном составе выходцы из ЮВА. Обычно оперирует между Панизо и Омахой, как мне успел сообщить губернатор, никто не знает, почему он двинулся на север. Требований по выкупу до сих пор нет, об этом населению сказано было ясно. И это очень странно. Эх… мне бы поговорить часочек с Клаусом по душам! Мы ведь готовы помочь в спецоперации, чем ещё десант до места акции доставить? Поддержку огневую окажем. Темнит немец…
…Панизо, стоящий на стрелке с рекой Тахо, отчасти похож на Манаус, по-другому и быть не может, не небоскрёбы же здесь возводить — обычный городок на реке, раскинутый по берегу и выстроенный в рамках доступных технологий и сообразно примитивным понятиям рациональности. Нравы тут другие, пожестче.
Короля Луиса уже дней десять никто не лицезрел, ему, похоже, вообще всё по болту. То ли запил — есть такие слухи, то ли просто не видит смысла в засветке, у него впереди предвыборной кампании нет… Здесь есть сиеста, сказывается влияние родины основателя династии. В воскресенье никто не работает. Городок более ленив, вопросы здесь решают быстро лишь мелкочастные, что-то посложней — тот ещё гемор. Например, мне надо договориться о снижении ставки рыночного сбора, как крупному поставщику и оператору, а я до сих пор не могу застать в управе «решающего человека»: то на охоте мается, то приболел страшно, то именины у внучки — какие тут могут быть дела.
Панизо крупней Манауса, население под две тысячи человек, точно никто не считал и не собирается. Живут общинами и общинными законами. Три банды, которые не очень-то и прячутся, хотя и не хамеют, жёрдочку знают, ибо главная банда всегда у короля, укусишь не того — тут уж голову точно отрубят, ради этого чёртов Луис проснётся.
Мехмастерские? Да ну, куда там… Только мелкие частники, этих, правда, много.
Ещё в Панизо шикарный рынок. По местным меркам — суперрынок, мегамолл, чего только нет, со всей реки тащат! Я понимаю оружейника Чарли, владельца «Фантом-Хилла». Если имеешь связи и умеешь укараулить момент, то, по-моему, и «Эрликон» можно достать.
Поблизости в небольших объёмах добывают известняк, изготавливают клинкер, есть песчаный карьер. Где-то к западу от Панизо в дебрях прячется огромный заброшенный каменный город — группа величественных руин, следов какой-то былой цивилизации. Короче, жить здесь интересно, но опасно. И если опять вернуться к вопросу о том самом «качестве жизни»… то я выбираю Манаус.
«Темза», за небольшую плату уже получившая специальное место на центральных причалах, готовилась зажигать бортовые светильники, время шло к вечеру.
Рабочий день, в процессе которого мне удалось завершить плановые дела развития бизнеса: заключить два взаимовыгодных, пусть и мелких по обороту контракта, закончился рюмкой коньяку, скрепившей подписи под документами. Механик и кочегар за день успели решить накопившиеся вопросы маттехснабжения, Нина что-то прикупила в местных аптеках, в Панизо их целых две, тут они передовики… Устав от болтовни и постоянных сопровождающих, я оставил ребятам все варианты самостоятельного отдыха, а сам вышел на «проспект».
Долгие годы, за которые город пережил все прелести локальных войн, внутридинастических распрей, страдал от нападений крупных пиратских банд, пожаров и территориальных преобразований, не изменили общий вид и колорит Панизо. С улочек ещё не исчезли плетёные замысловатые халупы, лишь ближе к центру они заканчиваются, освобождая место для двухэтажных деревянных зданий торговых людей, городских чиновников и прочего зажиточного люда. В разметке города практически нет прямых линий. Будто какой-то великан, взяв в лапу огромный прочный клинок, принялся осторожно раздвигать прилепленные друг к другу домишки, проковыривая в месиве строений проезд, про необходимость которого забыли доморощенные архитекторы.
Напротив выступа — углубление между домами, напротив угла — впадина. Итогом халтурной работы стали сложные ломаные линии улиц. Народ не переживает, лишь бы сохранялись необходимые для проезда «тук-тука» два метра ширины. Когда первопоселенцы строили пригороды, никто, похоже, не верил, что на Кристе могут появиться конные повозки и самобеглые коляски. По улочкам катаются велорикши, больше по этим теснинам никто проехать не сможет. Широкие улицы появляются в европейском центре, и всего одна, центральная, прямая и просторная, идёт к берегу — Портовая.
Экзотика! Высокие ненадёжные надстройки вторых этажей в непогоду, кажется, раскачиваются на ветру, стёкол ни у кого нет, узкие окна соединены бельевыми шнурами с ближайшими соседними… Сушится белье, внизу сидят старики, бегают дети. Света ночью практически не увидишь, если рядом нет какого-нибудь заведения.
Здесь не такой порядок проживания, как в Манаусе, где халявно в городе не поселишься, абсолютно все горожане обязаны платить «городской налог». Сумма невелика, вполне подъёмна для любого рабочего человека. А вот нищих, попрошаек, идейно безработных — тут ведь и сама природа прокормит — нет, не встречал.
В Панизо же селится кто угодно, город постоянно растёт.
Формируются маргинальные слои, чуть ли не касты, со всеми вытекающими. Много азиатов, африканцев меньше, а вот латиноамериканцев совсем мало, последние живут вокруг Манауса. Управляющий костяк города составляют испанцы и ирландцы.
Извозчиков — полным-полно, это самый простой способ заработка, не требующий особых умений и знаний. Их гораздо больше, чем в Манаусе, они более активны, даже настырны, а в целом всё так же меланхолично ворчливы, считая крошечный контур своей повозки центром вселенной, как любой таксист, будь он хоть на «Бентли». Ну да, как известно, на менталитет этого сословия степень урбанизированности полиса не влияет. Влияет что-то другое. Может быть, именно усложнение дорожной обстановки и влечет за собой столь скоростную, яркую реакцию в слове и деле. Кажется, что рикши караулят тебя везде.
Этот вечер не был исключением, уже через несколько шагов рядом со мной остановилась новенькая велоповозка с нарисованным яркой краской логотипом «БМВ», сине-черная, как полярная ночь. Вот юморист… Водитель-китаец, узнав, куда я еду, оживился и, сразу определив меня как хорошего, годного клиента, бодро закрутил педалями. Ему было скучно, и он жаждал разговора. Как молодой китаец ухитрялся болтать, не сбивая дыхания, для меня оставалось полной загадкой, какая же дыхалка у людей бывает! Не надо курить, вредно это.
— Слышали, мистер, сегодня опять провели две облавы: одна с самого утра, вторая закончилась совсем недавно! — он показал рукой за спину, в сторону района города, примыкающего к лесу. — Гвардейцы ищут бандитов Салмана. Хорошее дело, почаще бы! Тогда сможем спокойно ездить ночью в Южный район… За настоящее наведение порядка возьмутся, как вы думаете?
Я нисколько не удивился новости. Было ясно, что акции начнутся, бандиты на реке и в городах достали многих. Тут даже не в губернаторской дочери дело. После относительно недолгой игры в независимость крупные поселения Леты, несмотря на всю разницу цивилизационного подхода, осознали необходимость объединения в наиболее важных делах, сполна прочувствовав последствия нестабильных торговых путей и внешних рубежей. Шутка ли, посёлок вырезали… хотя и раньше такое случалось. Где-то на юге стоит не посёлок — выжженный город, в котором после трагедии так никто и не поселился… Упрямился, как я слышал, только Багдад, самый дальний к югу анклав, вожди которого настаивают на неких особых условиях. Однако он настолько далеко расположен от мест последних событий, что его участие или неучастие вряд ли на что-то повлияет. Да и в спокойные времена на багдадцев всем плевать — туда просто никто не плавает, нет на Кристе такой экономики. И мы не пойдём. Пока.
Настроение было хорошее, и я, уже немного представляя местные расклады, решил болтливого рикшу немного потроллить:
— Обязательно возьмутся! Думаю, что следующим по списку стоит некий Хуан Цзиньжун, местный китайский гангстер, мафиозо, руководитель «Зеленой банды», слышал о таком?
Слышал… ха-ха! Повозка завиляла, заставив меня усомниться в правильности поступка: таксист на полминуты проглотил язык, представив, как гвардейцы бегают по городу с целью сыскать и арестовать их национального крёстного отца.
— Не шутите так больше, мистер! — жалобно попросил он. — Хуан Цзиньжун хороший человек, зря его называют бандитом. Он помогает бедным.
— Да-а? Не знал, не знал… А Салман?
— Сущий изверг! — обрадовался рикша. — Кровопийца! Он же сикх из Кашмира!
Интересно, малайцы с филиппинцами так же думают? Ну-ну.
Мимо мелькали двери и окна разномастного причудливого жилья. Народу хватает, город опустеет чуть позже, когда детей загонят домой и жители улягутся спать. На Портовой относительно чисто, не то что на параллельных ломаных улочках, можно было и пешочком прогуляться, тут недалеко. Только я уже не первый раз в Панизо, особенности вечерней жизни знаю неплохо. С наступлением вечера обстановка в городских районах меняется, открываются маленькие ночные забегаловки, кальянные комнаты и массажные салоны площадью в тройку квадратных метров, на стенах домов тусклым светом загораются бумажные красные фонари. Нищие у обочин сыграют вам на заказ музыку на любой вкус, какую попросишь, хоть Чайковского — всё едино выходит восточное… Кузова велорикш, днём заполненные всяким базарным хламом, к вечеру устилаются цветастыми покрывалами, целые компании молодняка, сменяясь по очереди на педалях, катаются по городу. Вскоре появляются «тук-туки» подороже, иногда даже с двигателем — высший шик! На них восседает районная золотая молодежь. Буквально полчаса после заката — и в переулки Панизо выплёскивается вся околокриминальная тусовка: проститутки на любой вкус и цвет, дилеры, старухи-гадалки, уличные игроки и прочие сомнительные элементы.
Стоит только человеку европейской внешности свернуть с центральной улицы, которую патрулирует королевская гвардия, в ближайший переулок, к нему тут же подкатывает банда очень активных накрашенных девчат и начинает буквально рвать на куски, за копейки предлагая как бы массаж или сразу горячий секс. Наркоту частенько впаривают. В общем, пройти спокойно не дадут. Надо сказать, ведут себя вечерние обитатели Панизо без агрессии, как ни крути, город небольшой, садиться в зиндан никто не хочет.
— Может быть, Цзиньжуну стоило бы помочь властям в поисках Салмана?
Возница опять расстроился. Что за люди такие, европейские… Базовых вещей не понимают.
— Мог бы, у господина Хуана большие возможности! Но тогда он потеряет лицо, мистер, кто уважать будет? — парень чуть не заплакал от сложности ситуации.
Да, в этом анклаве тоже многое устаканилось. После первой обзорной экскурсии Панизо показался экипажу «Темзы» сплошным неуправляемым бардаком, много ругались. После второго посещения мы поняли, что, тем не менее, всё работает — по своим законам и понятиям. Правильно говорил профессор про неприкосновенность работающей системы. Так что прежде, чем бросаться лозунгами, подумайте, не придется ли через быстро пролетевшую неделю или месяц молчаливо извиняться хотя бы перед самим собой за резкость и зашоренность, за косность и глупую ортодоксальность? Система будет работать, пока не грянут новые вызовы. Тогда и король проснётся.
— Зато у нас очень спокойный район, — искренне уверил меня рикша. — Все боятся уважаемого Хуана Цзиньжуна! И ресторан «Сайгон», в который вы направляетесь, — вон он, уже за углом… Это очень тихое, милое место. Правильный выбор, мистер, вы могли бы и не брать свою шпагу.
Скорее всего, не врёт, так и есть. Где и какая организованная преступность потерпит преступность уличную? Нарушителя сразу на крокодиловую ферму увезут.
Заполучив серебряную чешуйку, китаец отъехал за угол, вполне довольный жизнью, скорее всего, там и останется дожидаться меня или другого позднего клиента — какой смысл болтаться по ночному городу, если тут можно будет срубить ещё и на гостинец деткам? Возле каждой таверны всегда стоят рикши. Как наши таксисты.
Возница ошибся, у меня при себе не только шпага, ещё и «Кольт» на боку висит, уже привык ходить с кобурой. Экипаж «Темзы» отныне оснащён кожаными кирасами с нашитыми пластинами и абордажными саблями, век бы их не видеть. Сгоряча я принялся устраивать на корме тренировки, обучая бойцов азам владения холодным оружием. Быстро поняв, что за короткое время я никого ничему системному обучить не смогу, решил учить людей реально нужному, пусть пока хоть что-то освоят. Теперь народ отрабатывает «референдарский удар» из польской сабельной школы, в тесноте палубы такой приём будет очень эффективным — вертикальный разруб через грудь от левого плеча наискось к правому боку. «Тесачный» тип удара, работаешь с локтевого, а лучше с плечевого замаха. Эффект замечательный, если кисть поставлена, против любой твари сгодится. Вот этим и занимались… Поначалу все бойцы связки потянули, много матерились.
Над входом в таверну «Сайгон» два масляных фонаря.
С усилием толкнув двери, я зашёл внутрь. Встретили меня уже знакомые звуки вечернего зала и ароматы кухни, а также казавшийся теперь совершенно милым восточный интерьер. Мебель из красного дерева, которое здесь не дефицит, все предметы сделаны в буддистском стиле. Особо хороши украшенные затейливой резьбой кожаные софы и плетёные из ротанга стулья, ровные полы в паркете, резные столы с ножками, обвитыми свирепого вида змеями. Труд резчика малоценен, за копейку сделают такой шедевр, который на Земле будет стоить очень хорошие деньги.
Девушки лёгкого поведения в зале дежурили, но эти не назойливы, подчиняются женщине в годах, «менеджеру по работе с клиентами», которая по первому вашему сигналу с отработанной красочностью и гордостью расскажет про сексуальные особенности и умения каждой. Потом выбранная подсядет за столик. Однако ошибкой будет думать, что «Сайгон» — краснофонарное заведение, ничего подобного, обыкновенный ресторанчик, недорогой, с очень качественной кухней, в которой присутствуют не только ужасно перчёные азиатские яства, но и блюда европейские, что мне и понравилось больше всего. Просто дополнительный сервис, попутный бизнес, так я понимаю.
Народу прилично, выручка у заведения будет хорошая.
Группа шумных европейцев разного настроения и темперамента, я пока не понял, кто по национальности, две смешанные парочки, двое мужиков возле барной стойки. Оглянувшись, я увидел тройку молодых азиатов, сидевших у окна, и страшного вида старуху, потасканную конкретно — тоже ищет приключений.
Девушки тем временем искусственно вожделенным взглядом бурили во мне дыры, призывая сделать правильный выбор. Однако выбор у меня не правильный, а нужный.
При иных обстоятельствах я бы с удовольствием поужинал в ресторанчике «Джонатан», принадлежащем одному французу, в центре. Хорошо там… В небольшом зале с низким закопченным потолком, оформленным под средневековую таверну, тихо и уютно. Никаких масляных светильников, исключительно восковые свечи в абажурах из толстой свиной кожи. Приятно мерцает углями жерло большого камина, сложенного из грубого камня — ночами уже бывает прохладно. Окна приоткрыты. Из самого ближнего, где и стоит полюбившийся мне столик, открывается чудесный вид на Лету. Вдали, живописно завершая пейзаж стильной доминантой, виднеется усадьба крупной ирландской фермы, там ночью всегда горят огни, владельцы не скупятся. За углом пышет жаром мангал, работники переговариваются тихо, не мешая беседам посетителей. И музыка играет правильная. Скажу по секрету: уже прощупал почву по поводу покупки заведения, хорошо бы в каждом городе проложить русло денежного ручейка, пусть и небольшого. С бора по сосенке, с сосенки — по баксу. Я бы и «Адмирал Бенбоу» в Манаусе купил, но там уже совсем другие цены… не потяну пока. Отличные активы, эффективные и высоколиквидные.
Что буду делать с имуществом, если найдём Крест? Да ничего — нашей общине отдам, с собой не возьмёшь. А вот если не найдём… Как всегда, в этом деле меня больше всего привлекал сам процесс.
Здесь же я ждал хозяйку «Сайгона», госпожу Квай, договорились. Пять дней назад, после удачной сделки на рынке — по приходу «Темзы» смуглый мальчишка дал мне маяк, что информация имеется, можно подходить. Как было и в первый раз, моё появление не прошло незамеченным, бой сбегал в подсобку, госпожа Квай, нацепив профессионально радужную улыбку, вышла в зал, кивнула сразу всем и не торопясь подошла ко мне.
Ещё молодая видная китаянка в лёгком сиреневом костюме выглядит очень эффектно. Не замужем, авторитетна, умна, расчётлива. Характер хитрый, азиатический.
Квай выплыла в сопровождении здоровенного мужика с мятыми ушами и тупым свинцовым взглядом откровенного мочилы. Тот шёл справа, на доли секунды мимоходом впиваясь обманчиво равнодушными глазами в посетителей. Для обмана публики телохранитель тащил на руке полотенце, в лапе зажав записную книжку. И правильно — один только вид этого, бог его знает, насколько хорошо прирученного австралопитека способен моментально вытягивать из клиентов винные пары. Звали его Цао.
Жуть, какая протокольная рожа, зорг, да и только.
— Приветствую вас, дорогой Герман! — чуть хриплым голосом молвила она через стол.
— Тоже рад вас видеть, мадам, вы прекрасно выглядите! — тут же откликнулся я, не допуская в дежурной фразе и толики фривольности. Ну-ка тя на хрен, кабан.
— Уже заказали что-нибудь?
— Не успел ещё! — соврал я. Не признаваться же ей, что после «Сайгона» сразу дёрну в «Джонатан».
Посмотрел на часы — на «Темзе» в видеосалоне закончился последний сеанс, для взрослых. Ещё немного капнуло в кубышечку.
— Могу посоветовать свинину в остром соусе, сегодня она особенно удалась.
— Спасибо, особого аппетита нет, всё ещё акклиматизация…
Жрать хотелось, как из ружья.
— Не задержитесь? А может все-таки выпьете кофе с настойкой?
— Рад бы посидеть подольше, мадам, да дела не позволяют… Хотя от кофе, пожалуй, не откажусь.
В заведение зашёл ещё один посетитель — пожилой упитанный европеец, человек явно со статусом и кошельком. Глазки масленые, уж не поужинать сюда завалил, старый хрен. Девчата заёрзали от нетерпения. Правильно: «Хочешь подольше оставаться молодой и стройной — держись поближе к старым и толстым». А ведь прав был Марко, хозяин причала, познакомивший меня с заведением и хозяйкой — самые красивые женщины живут именно в этом уголке Панизо… Мадам Квай заторопилась.
— Они пришли вчера вечером, — тихо прошептала она. — Моторная лодка белого цвета с красной полосой, стоит вдали от центральных причалов, возле пакгаузов. Четверо, описать их не смогли, одежда самая простая. Но это точно люди Салмана… по лодке и опознали… Герман, это всё, что я знаю, но, согласитесь, и этого достаточно.
— Неплохо, — задумчиво кивнул я. — Спасибо, дорогая Квай, что бы я без вас делал!
Лодок возле пакгауза стоит немало, особенно много их собирается в субботу, когда все желающие с окрестных посёлков и деревень съезжаются в город для кутежа и разврата, а вот моторных катеров в Панизо единицы, найдём сразу. Молодец, Квай, это первая реальная указка, а не мутные обещания и слухи, первая ниточка к Симоне. Катер — дело такое, технику уже можно пропасти, а люди никуда не денутся.
Передав хозяйке оговоренный заранее пакетик с серебром, я заказал себе крепкий кофе с ликёром — сразу уходить нельзя, зачем выказывать неуважение хорошей женщине? Толстый мужик что-то сказал менеджеру, та ожила, и дело закрутилось, профурсетки сразу расселись вокруг нового клиента. Мужики у стойки тоже решились. Заиграла музыка, начались громкие разговоры, пора уходить, сейчас тут развернётся веселье.
А ведь мужичок-то из властей! Муниципал или вхож ко двору. По-хорошему, мне бы задержаться да познакомиться, таких приятелей всегда полезно иметь на запасных путях. Посидеть, выпить, поболтать о разном пустом, кинуть невзначай пару комплиментов, найти общие темы и часто поддакивать… Бывают в жизни бизнесмена такие моменты — полчаса позора, зато потом десять процентов скидки или выгодный контракт через месяц. Вот только для этого нужно решение, а также настрой и время. Ничего подобного в данный момент не было — я зацепился за ниточку, ведущую к Симоне.
Пошёл ты к чёрту, жирный.
Тут кто-то меня тронул за плечо.
Обернувшись, я увидел лицо молодого азиата, одного из троицы, расположившейся за спиной. Глядя на меня с нехорошей улыбкой, он молча обошёл столик и без разрешения сел на край плетёного стула.
— Ты уверен, что всё делаешь правильно, фаранг? — вкрадчиво спросил он на чудовищном английском.
Он из Таиланда. Подслушивал, подлец?
— Что тебе надо?
— Ничего. И тебе тут ничего не надо. Совет один: снимайся с якоря и уходи из Панизо, джан лай… Хочешь найти Салмана? Клянусь, ещё немного, и ты его найдёшь! Понял меня, фаранг?
— Конечно, — легко сказал я. — Прямо сейчас и ухожу, мне не нужны неприятности.
Сообщить Квай? И что мне это даст? Гвардейцы поставят всех вниз воронкой, а эти орлы тем временем растворятся в подворотнях. Разборки начнутся, допросы… Неужели это те самые хлопцы с катера? Кто донёс? Хорошо агентура конкурирующих банд работает, руку на пульсе держат.
— Смотри…
— Сомчай, время! — крикнули ему из-за столика, и таец, радостно оскалившись во всю пасть, исчез так же быстро, как и появился.
Надо по рации капитану сообщить, пусть срочно прогревает дизель. Но не из кабака же связываться, тут многие радиостанций сроду не видели. За окном звонко тявкнул колокольчик велорикши, донеслись неразборчивые слова, сигнал прозвенел ещё раз… Уехали?
Что-то невкусный кофе. И ликёр поганый.
С трудом допив крошечную чашечку, я оставил на столе монетку и вышел на улицу.
Вокруг было темно и тихо, лишь ближе к Портовой в переулке играл какой-то грустный национальный инструмент, одинокий женский голос что-то напевал о вечных сложностях и странностях жизни. Запахи, как и во всех переулках Панизо, стоят… м-да, специфичные. Если вернусь на Землю, никогда больше не поеду в Юго-Восточную Азию. Или, наоборот, потянет?
Взволновали меня эти черти! Отойдя от дверей ресторана подальше, я полез в чехол за рацией, предварительно прикурив сигарету — успокоиться надо. Довели до курева, падлы.
И тут передо мной вымахнул тёмный силуэт.
— Рацию отдай, фаранг, быстро! Ты так ничего и не понял! — Сомчай шутить не собирался. В правой руке таец держал приличной длины крепкий тесак.
Сердце стукнуло так сильно, что перехватило дыхание. Нет, не выпустят живым. Передумали, решили поступить радикально, рацией не откуплюсь… Пистолет я и не подумал доставать. Тут уж точно шумных разборок не миновать — хотя этот фактор, если честно, вспомнился много позже… Тесак у него? Есть в холодном оружии что-то честное, древнее. А злости у меня за последние дни накопилось столько, что адреналин буквально выплёскивался.
Решился? Работай!
— Ну, давай, желтомордый! — прошипел я, выхватывая шпагу.
Хорошо, что за пистолет не схватился, нет у меня навыка быстрой работы с кобурой. А с ножнами — есть. Короткий клинок французской гражданской шпаги вылетел мгновенно, и я сразу пружинисто махнул из левой нижней четверти, длинным рассекающим ударом уродуя вооружённую руку противника.
Голливуд такое не показывает — не зрелищно.
Там противники хлещутся минут по семь-восемь, тарзанами прыгая по столам, люстрам и роялям, волшебным образом уклоняясь от маховых секущих. Первые две минуты — вообще без царапины, хоть бы задницу ободрали занозами, что ли… На самом деле в симметричном бою на холодном оружии всё решается за пять-десять секунд, а победу определяет один верный удар, одна ошибка. И тут лучше шпаги нет ничего, поверьте, это вершина эволюции оружия внезапного городского боя. Как шашка — полевого, на ней и закончилось развитие мирового холодного оружия. Реально боевого, а не киношно-казуального. Никаких катан! Не верьте мальчикам-переросткам с японистикой в глазах, сами японцы в своё время решили иначе, переведя армию на европейскую саблю. Ибо умные, кто ж этого не знает.
Просто физика, просто кинематика.
Одно короткое движение всегда требует меньшего времени, чем размашистое длинное, одной рукой работаешь всегда быстрей, чем двумя. Это такая же аксиома, как тот факт, что удар рукой всегда быстрей ура-маваши. И любой боксер готов вам это доказать на кровавой практике.
Я попал, как меня и учили тренеры.
Сын Сиама глухо вскрикнул, инстинктивно хватаясь другой рукой за обширный порез на предплечье, однако тесак не выпустил — опытный уличный боец. Он был напуган, но, к чести, не отступил. И хорошо.
Лови тогда!
Одно резкое короткое движение с подшагиванием, и шпага вошла ему под левый сосок. Когда я её выдёргивал, он качнулся навстречу, уже выпуская свой клинок, упавший на мягкую грязную землю переулка без звука, и тут же сам начал оседать.
— Ты тоже меня не понял… Сомчай! Другой ныне фаранг пошёл, — тяжело выдохнул я в такт ударам сердца, с шагом назад возвращаясь в позицию.
И тут же упал, споткнувшись о чью-то подставленную ногу! Твою мать, там второй, что я за лох! Раньше надо было думать! Оглядываться? Говорю же, всё решают секунды! Оглянулся, а назад голову повернёшь лишь для того, чтобы увидеть сталь, торчащую у тебя между ребёр… Противник прыгнул на меня сверху — невысокий, лёгкий и вместе с тем гибкий и вёрткий. Отлетевшая в сторону шпага помочь не могла, пистолет… не смешите свой ствол, придавленный к земле собственным телом!
В отсвете фонарей, висевших над «Сайгоном», тускло блеснул короткий изогнутый нож. «На руку приму! — мелькнуло отчаянное решение. — А там будь что будет…» Я смотрел на таиландца во все глаза, понимая, что вот сейчас всё и решится.
Так и случилось.
Тук!
Знакомый удар арбалетной тетивы прервал очередной поединок. Мне даже померещился хруст разрываемой калёным болтом черепной кости, чего я никак не мог услышать, оглушенный яростью и страхом. Пробитый сталью мозг мгновенно превратил противника в мягкую беспомощную куклу.
— Вставай! — громко прошептал знакомый голос, и тут же крепкая рука ухватила меня за запястье, рывком поднимая на ноги.
Костя, мля, родной, как же ты вовремя!
— Ну всё, всё… закончили поножовщину. Гера, давай, собирайся, валить надо! — глухо крикнул парень, заряжая арбалет.
Во я влип! Спокойный китайский район… звездоболы!
В заведении по-прежнему играла весёлая музыка, с готовностью хохотали женщины. За углом тренькнул звонок отчаливающего велорикши. Третий отваливает, сука!
— Какой валить! Костя, скачком в кабак, позови хозяйку!
— На хера! Уходим!
— Зови, говорю! Это её зона, наживём себе сверху лишнего…
Пш-шш…
С первого раза связаться с капитаном не удалось, в рубке его не было, пришлось подождать, пока позовут.
— Что случилось? — спросил шкипер встревоженно.
— Илья Александрович, тут такое дело… Слушай внимательно.
Стараясь говорить спокойно, я попытался торопливо рассказать капитану суть дела. Опять не получилось — сказывалось волнение и пережитые страхи, ему пришлось пару раз переспрашивать, а мне уточнять.
— Понял тебя, понял, Герман, заводимся! — наконец сказал Самарин. — Вы там как, ребята, стартуете?
— Замыть кое-что надо, шкипер.
— Замыть… Ну, мля, наломали вы дров! Значит, не зря я Костика за тобой послал! Сам задет, нет?
— Не зря, не зря… Сам вроде не задет. Всё, конец связи.
Громко хлопнули тяжёлые двери заведения, в сумрак торопливо вывалились три фигуры. Впереди шла хозяйка, рядом с ней — звероподобный Цао с двуствольным обрезом в руке, последним спешил Костя, держа заряженный арбалет у правой ноги.
Что ж, опять рассказывать придётся.
— В общем, надо вызывать гвардейцев, мадам, — закономерным выводом завершил я описательную часть хренового приключения двух русских в Маленьком Шанхае.
Квай так не думала.
— Зачем нам здесь гвардейцы, Герман? — спокойно молвила видавшая виды женщина. — С гвардейцами по таким вопросам может общаться исключительно господин Хуан Цзиньжун, а не такие люди, как мы с вами. Цао всё приберёт.
Маленькая хозяйка ресторана властно и быстро отдала необходимые распоряжения, через минуту на улицу выскочили двое невозмутимых служек, трупы волоком сноровисто потянули в подворотню к хоздвору таверны, и лишь тёмные глазницы окон ближних сараев зафиксировали ещё одну «вестсайдскую историю», мало ли их тут случилось за сотню лет.
— На кухню потащили? — деловито поинтересовался друг-арбалетчик.
— Да тихо ты! — прошептал я, испуганно оглядываясь на Цао. — Дошутишься… Хоть и на кухню, нам-то что. Вкусно ведь получается. Там ещё рикша есть?
— Стоял один, спал без задних ног. Ну, что? Курим-валим?
— Сейчас… Дай хоть руку пожму за спасение!
— Да ладно тебе, и так хорош был… О-па! Дождь пошёл!
В драке и не заметили, как по земле застучали первые капли дождя, смывая кровь к каналам, протянувшимся вдоль обочин.
— Великий Будда знает, когда и как надо помочь людям, — довольно отметила хозяйка, подходя к нам. — Может, зайдёте, мужчины? Выпьете, согреетесь?
— Не в этот раз, дорогая Квай, не в этот раз. Спасибо тебе за всё, сочтёмся…
Рикша ехал настолько медленно, что мне постоянно хотелось пнуть его в ухо.
— Лучше самим бегом вчесать! — недовольно произнес Константин, ерзая на сиденье рядом. Под тентом было сухо. Возница же тента не имел. И не надо такому бездельнику, крути быстрей!
— Ага. Стрелой! И тут же нарваться на ближайший ночной патруль гвардейцев… Геморрой не стоит свеч.
На самом деле «тук-тук» бежал довольно бодро, просто мне от нетерпения казалось, что чёртов китаец… кто виноват, что время тянется медленно!
Пш-шш…
— Герман, ждать не могу, я пошёл, катер начинает отход, упустим. Как понял, приём.
— Как так отход! — закипятился я. — Капитан, это моя война!
— Что?! — свирепо заорал тот в рацию после короткой паузы. — Твоя война? Иди-ка ты в жопу с такими американскими фразами, Герман Константинович, ишь, Брюс Виллис нашёлся, заводной какой! У нас община, тут нет твоих или моих войн, тут всё общее, понял? Умней давай, буржуй! Как дитя младое, ей-богу… Всё, отхожу, догоните. Конец связи.
Твою ты душу…
— На чём догоним-то? Ласты наденем? — досадливо бросил Костя.
Я лишь пожал плечами: на берегу разберёмся. Экспроприирую что-нибудь, уровень злости позволяет…
Рядом со стоянкой «Темзы» почти всегда просторно, мало в Панизо судовладельцев, согласных платить за место звонкую монету. Берег большой, на всех хватит. Главный из коренных постояльцев — пятнадцатиметровый пароходик «Пасифик», флагман ВМФ Панизо, чёрного цвета судёнышко с пулемётом «Льюис» на корме. Собрат, так сказать. Ни разу не видел в деле, постоянно на приколе. Потому и поиски на реке ниже по течению практически не ведутся, так, одна халтура, болтаются парусники бестолковые… В Манаусе на участках прочёсывания вовсю гоняют катер губернатора, а тут… король спит, и служба не идёт. По берегу вроде шевелятся, на воде же — халтура. Капитан «Пасифика», флегматичный старый ирландец, ничуть не переживает из-за перманентной стоянки, постоянно сидит на борту с самодельной удочкой или в каюте с книгой, допоздна. Вот и сейчас свет в иллюминаторах горит. Помощнички…
Отпустив рикшу, мы бегом помчались к причалу, махнули узнавшему нас охраннику. Ярика, пританцовывающего от нетерпения на дощатой платформе, заметили издалека. В руке парень держал мой «Зауэр» с надетым на ствол презервативом.
— Мужики, давайте быстрей! Карабин держи! — крикнул он, первым спрыгивая в пришвартованный к пирсу «Баджер». — Костя, отдавай конец!
Я на секунду остановился, обернулся и, ещё раз громко прошептав угрозу китайскому району и всем оставшимся в городе представителям сволочного Салмана, последовал за своими товарищами.
Мощный подвесной мотор, прогретый загодя, сразу поднял лёгкую надувную лодку на глиссер, Ярик, взбив за кормой белый бурун, уверенно довернул корпус, отходя ближе к середине реки. На алюминиевом флайбридже загорелись навигационные огни: зелёный и красный. Гони, родимый!
А погода портилась всё быстрей. Низкие свинцово-черные тучи, проливающие на Лету набирающий силу дождь, одна за другой наползали с востока. Прохладно на воде.
— Спасы наденьте, чё сидите! — проорал Ярик от румпеля.
Подняв с пайол оранжевые жилеты, мы с Костей торопливо накинули их на плечи, подтянули — сразу стало потеплей, так-то лучше! Если бы не дождь и волны…
По корпусу упруго стучали тяжелые крупные капли.
Боковой ветер и ливень словно старались снизить скорость несущейся по реке лодки. Инстинктивно втянув голову в плечи, я молча наблюдал буйство стихии. Глаза уже привыкли к темноте — дикая картина, конец света! Поверхность воды вздыбилась белыми барашками, поднимался шторм. На скорости удовольствие, прямо скажем, сомнительное. Лодка сначала летела посередине реки, затем рулевой начал рывками входить на участки спрямления, на виражах срывая «Баджер» с глиссирования. Уткнувшись носом в очередной пенный гребень, пришедший справа, лодка боком взлетала на волну, двигатель порой подвывал вышедшим из воды винтом, а затем судёнышко летело вниз, со стуком шлепаясь о чёрную воду.
Стюард вёл лодку уверенно, не поджимаясь к берегам. Даже слишком уверенно, не перевернул бы… «Баджер» летел по течению мимо низких берегов. Совсем стемнело. Мелей вблизи берега не видно, а локатора на скорлупке нет.
— Осторожно!
— Вижу! — крикнул Костя.
Впереди на воде показались яркие навигационные огни большого судна и слабо заметное световое пятно масляного светильника на корме. Хорошо там профессору с Лёхой, тихо в железной будке под навесом, сухо…
Пш-шш…
— Капитан, мы уже рядом!
— Вижу, когда за трубой не прячетесь, диверсанты… Подходите под правый борт, вставайте за колесом, боцман примет.
Ходко под дизелем «Темза» прёт!
Ярик чуть прибавил ход и аккуратно прошел мимо кормы — мы с Костей успели махнуть рукой свесившимся через леера канонирам. Промелькнул выкрашенный в чёрный цвет привальный брус — вот и ниша правого колеса, рулевой выровнял скорость.
— Бросай! — глухо скомандовал сверху голос боцмана.
А волны поджимали лодку к пароходу, чему уставший мокрый «Баджер», похоже, был только рад, влепившись в родной белый борт, как заплаканный сынуля в мамку.
Весёлый вечерок выдался.
Через пару минут мы оказались на борту, и я неуклюже заковылял к рубке. Ногу отсидел, сам не заметил, как так вышло… К этому времени капитан уже отключил навигацию, нечего преследуемого баловать.
— Глотни-ка кофейку, — распорядился Самарин. — Фляжка рядом лежит.
— Трубку дай, Илья Александрович, — попросил я, ставя карабин в угол. — У меня всё вымокло, но ничего, не растаю. А вот ствол протереть не помешало бы.
— Ты бы всё-таки переоделся, сам не заметишь, как простынешь.
— Ага… Только посижу немного, устал я что-то, — явно нарушая какие-нибудь уставные требования, я скинул насквозь мокрую рубашку-поло. Шкипер внимания на это не обратил.
Хорошо-то как! Только вот вмазать не успел, в рубке появилась Котова.
— Уже голый? Ну-ну. Так, больной, что отрезали в бою, пришивать будем? Сиди-сиди… мушкетёр, рассказал уже Костя про твои подвиги.
— Всё нужное на месте, — улыбнулся я.
Классная женщина. Если бы не Симона… Ещё неизвестно, как бы всё у нас сложилось.
— Где эта сволочь? — спросил я, когда она ушла.
— Да вот он, на радаре светится! Не может оторваться, сучок, тяжела лоханка для такого мотора.
Пока я протирал «Зауэр» сухой тряпицей, Илья Александрович коротко рассказал мне о ходе преследования.
— Там один или двое сидят, так? Не видим, не смогли близко подойти, так и держим километра полтора.
— Один у катера сидел, второй из «Сайгона» прибежал, — согласился я. — Догоним?
— Пока ровно идём… Да куда они денутся, черти, у меня топлива всяко больше. Если не вильнут куда-нибудь, конечно. А они, чувствую, Герман, вильнут, чай, не идиоты. Точно вильнут.
Вот тут я, что называется, окончательно воткнулся в ситуацию с погоней, чему помогла обжигающая рюмка коньяку, и произнес вновь те слова, что уже часа два стоило повторять, как мантру:
— Твою мать…
— Что ты! Ладно, пока ведём. Иди, переоденься.
В каюте было настолько уютно, что я только через полчаса, переоблачившись в сухую одежду, с трудом нашёл в себе силы снова выйти на палубу, в этот раз отправившись на корму. Погоня быстро не закончится, скорости судов практически равны, дело решится измором или чьей-то ошибкой. У канониров всё по-домашнему. Чайник горяченький под вафельным полотенцем, закуска из буфета в кастрюльке под крышкой, стульчики, столик. Горит масляный светильник, телефон проводной висит на стене — молодцы, хорошо устроились! Только гамака и мангала не хватает.
— Леша, чашечку ему подай! Да не эту, синюю, — сказал Володя. — Ватрушку будешь, Герман Константинович? Ещё теплые, с горячим чаем красота! Альфия недавно принесла, мать родная.
Судя по пару из носика, в чайнике действительно кипяток. У механика греют, наверное, овальная дверь в машинное отделение рядом.
— Дядь Гера, расскажите, как там разрулилось, а? — попросил Лёха с грустным вздохом, нетерпеливо глядя, как я отхлёбываю из чашки. — А то сидим тут вечно, как сычи, ничего не видим, ничего не знаем…
— Да век бы это не видеть и не знать, Леша! — отмахнулся было я, но тут же, поняв степень информационного голода артиллеристов, уселся рядом, накинув на плечи плед, и неспешно, в красках и образах, рассказал им о нашем с Костей приключении в Маленьком Шанхае. Профессор сам вовремя подлил свеженького — пацан не мог, слушая меня с открытым ртом, словно боевик смотрел.
— Чёрт, а тут хоть бы пальнуть разок!
Мужики на огромном базаре Панизо отыскали патроны к его револьверу, забрав все сорок штук, теперь парня жмёт клещами: так и не успел ещё пострелять для тренировки. А вот калашниковских «семёрок» нет, попадаются редко, разбирают быстро. Есть наше оружие на водах, есть…
— Костя-то где был? — уточнил профессор.
— Да на улице он стоял. Видел в окно, как ко мне подошли, видел, как эти вышли, успел спрятаться в переулок.
— Вот это реально блокбастер! «Новые приключения Зорро в Панизо»! — снова позавидовал младший пушкарь. — Меня бы туда, уж я бы не растерялся.
— Точно, Леша, ты бы не помешал. А я вот, видишь, растерялся, сглупил, не заметил второго со спины. Точнее, не подумал…
— Это и есть практический опыт, коллега, — назидательно вставил своё Володя. — Как всегда, в этом деле критически важен навык.
— Что-то непросто такой навык даётся…
— Так ведь боевой, — очень серьёзным, взрослым голосом откликнулся Алексей, и мы замолкли, думая то ли каждый о своём, то ли об одном и том же.
О чём думал я? Резюмирую: подтягивайте свои возможности под уровень своих же запросов. Готовьтесь, учитесь, тренируйтесь. И все будет хорошо. Вот так вот.
— В украинскую харчевню «На окраине» ходили! — похвастался пацан. — Борщ обалденный! С галушками.
— Альфие сказали? — хитро спросил я.
— Чё я, дурак, что ли, — солидно отмёл подозрения Лёха. — Обидится тётка.
— А умный? Она свёклу ищет с собаками по всем деревням, а ты молчишь…
Телефон внутрисудовой связи зазвонил через полчаса, к тому времени я окончательно согрелся, успев выпить две чашки чаю и съесть пару ватрушек. Практически одновременно мы заметили, что «Темза» начала резко сбавлять ход до самого малого.
— Герман ещё там? — спросил Самарин. — Скажите, пусть на мостик поднимется.
В рубке тревожно пиликал автоматический сигнализатор глубины. «Темза» останавливалась.
— На мель заманивает, сучок, надеется, что выскочу с разгона, — зло бросил Самарин. — Думает, что я наивный, как негр в Москве. Малый задний! Всё, приехали, дальше не пойду, не видно ни черта.
Я растерялся.
— И что теперь делать?
— Вёсла сушить! Стоп, машина, боцман, отдать кормовой якорь!
— Так упустим же?
— Предлагаешь ринуться? — прищурился капитан. — Видишь речку на экране?
Поглядев на картинку монитора РЛС, я без труда заметил устье большого притока, впадающего в Лету с левого берега. Капитан показал на отметку, огибающую края острого мыса, и сказал:
— Понял? Торопится докладывать.
Катер явно спешил укрыться на незнакомой реке.
— Думаешь, у них там база?
— Почему бы нет? Отличное место для локальной Тортуги. Фарватер подходов очень сложный, несколько рукавов, батиметрия непредсказуемая… Тут и в ясный день сто раз подумаешь, прежде чем сунуться. Низкие затопляемые берега, потому и мелей много. Это мне туда так просто не пройти, а ему, видел — Дэ. Пэ. Дэ., речные знаки… Места дикие, вблизи ни деревень, ни посёлков. Никто ещё тут не искал, шутка ли, семьдесят пять километров от Панизо отмахали! Да и не будут местные искать, надеюсь, ты уже понял, что тамошний король государством во сне управляет, всё по барабану. Ладно, не расстраивайся…
Я невесело усмехнулся.
— А чему радоваться, Александрыч?
— Радоваться нечему… Однако отметку катера сняли, теперь всегда опознать можно, если на реке встретится. Место потенциальной базы определено, оно неподалёку, не могло у них быть дюжины канистр с бензином. Изначально было трое или четверо пассажиров, как ты говоришь, двоих ты грохнул. Но в город же их везти надо было, а это немалый вес!
Отметка не исчезала, всё ползла по чистому полю, уже без подстилающего рельефа местности, — радар не мог заснять берега, но всё ещё ловил металл корпуса и двигателя, по памяти держа метку опознания цели. Если берега действительно низкие, то судовая РЛС будет хватать цель ещё долго.
— Стоим на месте. Будем следить, пока за холмом не скроется или на причал не встанет.
— По-дурацки как-то вышло, — заметил я. — Столько нервов, и всё зря. Тогда что? Снимаемся и возвращаемся в Панизо, завтра рейс плановый.
Шкипер помолчал, потом бросил:
— Думал, ты лодку с пулемётом предложишь на воду скинуть…
— А смысл?
Самарин кхекнул и опять замолчал.
Я и не понял сразу, к чему это он.
Что делать с информацией? Рассказывать о своих наблюдениях и подозрениях властям Панизо бесполезно, даже глупо. Видал я, как легко там инфа переходит из рук в руки. Клаусу сообщать надо, пусть принимает меры! Если и будем туда соваться, то только в сопровождении пары катеров и с десантом национальной гвардии на борту. Ещё лучше привлечь к делу погранцов, это профи. Впрочем, папаше видней.
Есть и ещё одна проблема… точнее, загадка, способная стать в будущем проблемой: что люди Салмана делали в Панизо?
Дождь прекратился, тучи начали отходить к востоку, открывая звёздное небо.
Через восемнадцать минут отметка цели пропала с экрана, бандитское судно скрылось за складками берега. Вероятность, что база находится именно там, существенно выросла — зачем бы им жечь напрасно драгоценное топливо, если цель лишь в том, чтобы спрятаться среди отмелей и переждать погоню?
Постояли ещё полчаса в слабой надежде, что на экране что-нибудь проявится, после чего Самарин развернул судно, и «Темза» уже на паровой машине пошла вверх по течению. Возбуждение ещё не спало, в каюту мы с капитаном идти не хотели, решив постоять с вахтой. Сёмка сбегал к Альфие и залил кофейник доверху.
Но приключения не кончались.
Только шкипер разлил по рюмочкам, как Семён, округлив глаза, заорал так, что я подумал одно — на «Темзу» напал Гигантский Кракен!
— Что!!!
— Мужики! — вахтенный напрочь забыл про Устав. — Прорез позади справа по борту!
Резко вскочив с проклятой качалки — попробуйте на досуге при случае, — я не удержался и больно стукнулся о рукоять огромного рулевого колеса, с матом-перематом хватаясь за ушибленное плечо.
— Малый ход! Кому сказал!
Семён заворожённо глядел в сторону, словно не слыша приказа. Капитан резко оттолкнул его в сторону, и теперь заматерился рулевой.
— Камеру хватай в шкафчике, Сема, чтоб тебя покрасило в синий цвет! На крыло брысь!
На то он и главный на судне. Самарин был единственным, кто не растерялся.
— Внимание, экипаж! Справа по борту Прорез! Всем на палубу с камерами! Снимать со всех ракурсов!
Представляю, как отреагировали на рёв из динамиков спящие в каютах люди…
Я полностью выпрямился, всё ещё шипя от боли, и сразу увидел Крест.
— Секундомер!
Внизу затопали чьи-то шаги, потом ещё кто-то хлопнул дверью, выходя на палубу, загудели голоса. «Темзу» немного снесло вниз, после чего она практически встала на месте, капитан мастерски подрабатывал против течения, давая возможность операторам заснять всё тщательно и подробно.
Наконец-то и я выскочил на крыло, встав рядом с Семёном, безотрывно следившим за феноменом через окуляр видеокамеры.
Проход в другой мир светился возле левого берега Леты, отлично видимый на фоне тёмного тропического леса. Два перекрещенных разреза слегка подрагивали, на мгновенья превращаясь в волнистые линии, вокруг них периодически проблёскивало что-то вроде слабых молний. Мощная картина, вот уж где неземное чувствуется… И видно только с одной стороны — как это может быть, а, что за эффект? Ведь линии-лучи светятся достаточно ярко! Значит, заход туда только по течению. Значит… Прорез обратный: отсюда — туда!
Надо место засечь. Можно по рельефу, определяемому РЛС, у капитана картинка пишется. Впрочем, лучше бы на берегу поставить металлическую метку. А какую? Да пустую бочку, например! В кустах спрятать, у самой кромки или чуть повыше, чтобы не спёрли, радар и так возьмёт.
Ширина прохода… Метров двенадцать-пятнадцать. Сколько он уже горит, непонятно.
Тут я заметил, что крестообразные светящиеся надрезы начали бледнеть, яркость падала, закрывается Прорез, заканчивается время его работы. Окончание сеанса засекли и другие, внизу тревожно закричали…
— Снимать до последнего! — разнеслось по судну.
Молнии перестали пробегать по линиям, прямые полосы превратились в уже плохо видимые зигзаги — Прорез, начав исчезать, окончательно схлопнулся через тридцать семь секунд.
— Копать-потеть, вот это кино… Такое за деньги показывать надо! — выдохнул капитан в тишине рубки.
— Бочку будем на берегу ставить? — спросил я.
— Бочку? А-а… Да не помешало бы. Подходим тогда осторожненько. А что, Герман, вполне годная дырка, как считаешь? — хохотнул он. — Попробовать желания не возникло?
— Издеваешься?
Годная… Почти.
Погасший Прорез светился в ночи ядовитым ярко-зелёным цветом.
Гоблинским.
