Глава 7
ВВЕРХ ПО ТЕЧЕНИЮ
Я что, господа, влюбился?
Непростительная расслабленность души — непривычно и немного страшно, в прошлой жизни успешно избегал такой напасти.
Нет, обманываю сам себя, не я избегал — сама среда, круг общения, образ и способ жизни тщательно ограждали таких, как я, от нормальных женщин. Вокруг обычно две категории: либо мертвенные деловые стервы, опасные, как эфа, либо очевидные охотницы, девицы с ощутимо потасканной аурой, видимой даже при самом изощрённом подходе в облике идеальной девственницы. Часто встречались культуртрегеры женского пола, эти особи всегда пасутся рядом с большими бабками, женственным там не веет, веет ненормальным. Чаще всего попадаются упивающиеся собой декадентки, насадительницы новых смыслов, экспериментаторши над нравственностью и псевдоумницы, с наслаждением рассуждающие о том, как политическими ассоциациями бытовой прозы и перверсиями культуры повседневности развивать какую-нибудь «трифоновскую» линию несчастной русской литературы… Вся та хрень, коей они занимаются, почему-то требует уймы денег, вот ведь незадачка — и дают! И я давал. Потому что нормальных рядом тупо нет, а средних лет вобла с фиолетовой паклей на голове, возжелавшая написать очередную книжку про эволюцию описания дерьма в русской и советской литературе, воспринимается всё же лучше, чем железные бизнес-леди или гламурные бляди в бутиковых маскхалатах.
Когда сиятельное семейство зашло в судовой ресторан и господин Папке с гордостью представил свою дочку, я сразу заподозрил неладное. Процессор автоматически попытался включить защищённый режим, но всё зависло, программа не запустилась, и тут в дело пошла биохимия. В крови забурлило, в голове зазвучали ансамбли гармонистов.
Симонетта Папке была просто очаровательна.
Я думал, что знаю немцев. Оказывается, я знаю только мужиков и дам уже упомянутых категорий. А тут совсем другое… Невысокая, с отличной фигуркой шатенка. Короткая стрижка, которая называется, как позже объявил всезнающий шкипер, «каре на ножке». Глаза… Светло-голубые, сразу проваливаешься, как в бездну. Держится просто, но… Хотел подобрать стереотип и не смог. Ну как описать? Да вот только так: она чувствует себя немного виноватой в том, что её внешний вид и статус привлекают внимание окружающих, отодвигая в сторону нечто важное для неё. Статус ей необходим, но он же противоречиво гнетёт, — немножко чужая, таковой она себя ощущает. Умея затягивать души, ненавидит капканы. Ни малейшего следа надменности мамаши. Вполне может быть, что и это появится с годами, хотя я искренне не желаю ей такой участи. Конечно, она тоже не проста. Не простолюдинка. Ну и порода чувствуется, сейчас в Германии такие в редкость, а тут — бабушка из Эльзаса.
Монету я, разумеется, и не подумал доставать, хорошо осознавая, что сразу буду вынужден расписаться в приказе с короткой резолюцией — «Уволен».
— Знаете, господин Ростоцкий, а ведь наша Симона поедет с вами! — объявил губернатор после перемены блюд. — Моя милая дочь — председатель Гуманитарной миссии Манауса и соответствующего частного Фонда, в планах работы записан рейс в Дуглас, а тут вышла накладка, мой разъездной катер ушёл в Панизо и прибудет только послезавтра вечером, он их и привезёт назад. Сами понимаете, план есть план, срывать сроки нежелательно.
— К африканцам? — удачно удивился я, изо всех сил стараясь не упускать смысла слов, сказанных за столом. Мне сейчас вообще хотелось взять гитару или принципиально чуждый мольберт, а не заниматься унылым политесом.
— Она поедет не одна, дорогой Герман, — поспешила ответить госпожа Эвелин Папке, по-своему расценив мой вопрос. — С ней отправятся две дамы из миссии, а также Эрих и верный Генрих, для охраны. Вам же будет заплачено по тарифу, бюджет миссии такие затраты предусматривает.
— В Дуглас? — уточнил я уже другим тоном. Почти язвительным.
Воткнувшись, наконец, в тему, внимательно посмотрел на Клауса и впервые увидел его растерянным. Губернатор оценил взгляд и, чуть склонив голову, смешно поджал губы и приподнял одну руку ладонью к небесам, мол, что я могу поделать, святая обязанность власти, издержки демократии.
— Они первые в перечне, — сказал Папке с жестяной улыбкой на лице.
— Они у нас самые бедные! — дополнила картину мамаша.
Я понял. И обалдел.
Опять Африку кормят! Даже здесь, немыслимое дело…
Вот так вот. Назначили нуждающихся в заботе и теперь их образцово подкармливают раз в квартал, привозят кучку коробок, образовывают и окультуривают, ведут душеспасительные беседы. А те и в ус не дуют, знай себе приторговывают бутылочками с бензином, забив болт на всё частное и народное хозяйство. А зачем упираться? Идея миссии ясна — покупаем расположение женской половины среднего и выше класса.
— Герман, мы просто не можем бросить этих несчастных на произвол судьбы! — тихо молвило очаровательное создание бархатистым голосом. — Я понимаю, что там созрел целый комплекс проблем, но это никак не снимает социальной ответственности с нас, более успешных, согласитесь.
Что тут скажешь. Нет, сказать я много чего могу, но не в этом случае.
Капитан сухо закашлялся, выслушав перевод профессора, но мужественно стерпел, не сказав ни слова. Скорее всего, его скрытый мат содержал и эпитеты в мой адрес, этот народный мудрец наверняка заметил и должным образом оценил реакцию главпредпринимателя. Я взял паузу, успокаиваясь, незаметно глубоко вздохнул. Кто там говорил, что люди мало тут натворили — за сотню лет? Ничего, шкипер, не волнуйся, не расслаблюсь… А как только скинем миссионеров в Дугласе, сразу мозги проветрятся, я умею быть собранным. Баба с возу — мужик за ближайшим леском правит телегу в кабак.
Но как же я был рад такой пассажирке!
Сильный сюрприз, не так ли?
Почти весь путь мы с ней стояли на палубе и беседовали о всякой ерунде.
Чем не штамп: интеллигентный корсар соблазняет дочку губернатора…
Мимо постоянно сновали члены экипажа с растопыренными ушами, кто быстрой молнией, кто важным фазаном: каждого хотелось пнуть в задницу, чтобы слухач перелетел через леера и окунулся в отрезвляющую воду Леты. То Инна пробежит по делам, то Марина подойдёт, которую просто жмёт согласовать какой-нибудь пункт ассортиментной матрицы. Один раз мимо прошествовала Нина — знаю зачем, вечерком расскажет в ресторане что-нибудь вроде: «У девушки нездоровая кожа, ей бы хорошему врачу показаться надо». Кожа у Симоны белая, в свете и полусвете Манауса загорать категорически не принято.
Капитан постоянно появлялся на правом крыле, топтался с подзорной трубой и всячески пытался надо мной поиздеваться с безопасной дистанции: делал многозначительные знаки типа «давай-давай», пыхтел, корчил рожи, жал плечами и подмигивал так, словно закрывал орудийный портик — чёрт знает что, как дети, ей-богу.
— Спасибо огромное, Герман, — сказала она, принимая из моих рук большое красно-жёлтое яблоко. — Хотелось свеженького… Настроение всегда улучшается, когда видишь того, кто тебе нравится. Только… давай больше не будем вспоминать о Дугласе, прошу тебя! Я надеюсь, что уже ответила на этот вопрос.
Как же меня обрадовало это «давай» и «тебя»!
Когда рядом стоит такое чудо, ты естественным образом обязан отбросить все текущие проблемы, говоря лишь о том, что на улице… плохая погода, а может, вовсе и хорошая, ибо нельзя же сказать про дождь, что это плохо. Она ответит, что тоже любит дождь. А ты отметишь изумрудную зелень проплывающих мимо берегов и ощущение Тайны… Она, оказывается, страсть как любит Тайны и всегда мечтала вот так прокатиться с интересным человеком да на добром судне. И покатилось.
Я сразу понял и отметил, что теперь почти всё, что буду говорить в последующее время палубного кайфования, окажется глупым и пошлым, за что позже изругаю себя последними словами. Плевать!
Однако инерция какое-то время ещё тянула меня за язык поговорить о деловом, политическом, как бы актуальном. Но рациональное быстро испарялось под её взглядами, и начался меж нами нормальный твиттинг, под который быстро забываешь о проблемах.
— Почему ты на меня так внимательно смотришь?
— Восхищённо! — поправил я красавицу, не сумев снести с лица дурацкую улыбку.
Наверху громыхнуло железо, капитан опять слоном затоптался на крыле. Я повернул голову, посылая в сторону мостика испепеляющий луч гиперболоида.
— Увидел что-то интересное?
— Похоже, некоторые нам просто завидуют.
Девушка улыбнулась и, обвивая тонким хмелем, положила руку мне на предплечье. Лёгкие сжало сладким спазмом, пульс подскочил, глаза затуманились.
— Не будем обращать на них внимание, Герман, — предложила она. — Ты так интересно рассказывал о Камчатке! Не дуйся на него. Лучше расскажи мне о горнолыжных курортах, вы ведь наверняка там бывали. Шамони, Лех… Церматт… Всё собиралась, да как-то не нашлось компании. Отчего-то хочется зимних пихт в снегу и лёгкого утреннего мороза…
— Симона, я горными лыжами не увлекаюсь и потому в подобных местах не бываю. Давайте лучше расскажу вам об острове Фиджи.
— Я готова слушать даже про страшную Сибирь.
Разве такой взгляд может оставить мужчину равнодушным! Мягкий, как летний бриз.
Не-не, никаких морозов!
Дождь закончился, огромная река парила под жарким солнцем, а я видел ночь, стратосферу в россыпях далёких звёзд, огни одинокой фазенды на мысу, кабриолет с так и не выгруженными подарками, приглушённый свет в окнах, ленивый прибой и марьячи-ансамбль толстых мексиканцев в сомбреро, утробными голосами исполняющих Cucurrucucu Paloma…
Однако я слишком сильно отвлёкся. А как тут не отвлекаться?!
Кстати, о подарках. Я ведь всё-таки вручил Симоне монетку. Пусть у неё будет русский сувенир, символ новой России, как земной, так и иноземной. Только не Георгия, а Сеятеля второго выпуска, найдя в том подходящий случаю символизм. Рассказывать об этом, правда, не стал, посчитав легенду ненужным выпендрёжем, побоялся испачкать романтику. Монетка и монетка. Что попало…
…Мало взял товара.
В условный ноль вышли уже в шестой деревне, а вот в Дугласе, где народу предостаточно, торговать уже практически нечем. Перестраховался я, прибыль на торговле если и будет, то минимальная. Это нормально для первого раза и для далеко не самого перспективного маршрута.
Пассажиров, кроме пяти работников миссии, шестеро — все по деревням, места только за серебро, тут прибыль железная, хоть и небольшая. Теперь уже ясно: билеты на анонсированный рейс в Панизо продадутся за день, желающих много: у кого родня, у кого знакомые, да и по делам люди поедут. Деревень вдоль реки на юг прорва, по левому берегу встречаются и посёлки. Потираем ладошки! Уж в следующий раз не прогадаю, возьму свое, мы ещё и в Панизо закупимся!
Два раза пришлось корректировать цены на ряд позиций, одни вниз, другие в рост, не все прогнозы сбываются. Отказываться от позиций нижнего уровня спроса не будем, широта ассортимента всегда действует завораживающе, провоцирует на случайную либо попутную покупку. Опыт приходил быстро. В первой же деревне раскинули выкладку на берегу и больше так не делали — очень хлопотно, толкотня, не уследишь, поэтому вся последующая торговля пошла уже на борту, к радости Марины и к ужасу стюардов.
Все деревни на «нашем» участке Леты построены почти одинаково. Если деревня достаточно богатая, то вдоль реки проложена как бы улица — вытоптанная полоса ровной красноватой земли. Дома тянутся вдоль берега. Сообщение и большая часть промыслов зависят от реки, у каждой семьи есть своё долбленое каноэ или джонка. Моторных лодок люди не имеют, даже парусные не везде. Деревни здесь в основном азиатские либо смешанные, довольно чистые, мусора не видно, может, потому, что его просто нет. В двух поселениях нам встретились электрические генераторы, которые старосты включают по большим праздникам. Банановые и кукурузные плантации обязательны, они окружают каждую деревню, порой кажется, что для местных это главный продукт питания. Уже ненавижу. Чаще всего банановая плантация — это примитивная вырубка, где слегка убрали или сожгли самые большие стволы, а всё остальное бросили, как есть, сжигая остатки постепенно. Поэтому с дровами проблем нет никаких, набирай, за услугу малую, что хочешь и какие хочешь, экипажу горбатиться с пилами не придётся. Впрочем, вверх пароход идёт на угле, у капитана полный бункер ещё земного, потом будем по мере надобности приобретать местный.
Причалов в деревнях не имеется. Пароход тыкался носом в берег там, куда показывали местные, в землю вбивались два лома, к ним — швартовы. И уже через пару минут к «Темзе» сбегались все местные жители. Первыми, конечно, летели дети. Они кричали на своих языках какие-то приветствия, махали руками и улыбались. Матросы одаривали их конфетами или кусковым сахаром, и это не вызывало среди них ссор и драк. Когда гуляли по деревне, толпа детишек следовала прицепом, но никто не приставал, не выклянчивал — ни в одном селении у нас ни разу не попросили подачек. Впечатление о местных сложилось однозначное — чаще всего небогатые, порой бедные, но люди с самоуважением, спокойные и приветливые. Какой-то хитрожопости не заметил, так, наив.
Сервис-сюрприз номер раз: Нина начала стихийно давать консультации заболевшим. Плату за это я с аборигенов не брал, рассудив, что резон проявится совсем в другом. А вот лекарства тратить запретил, совершенно бессердечно. Местные снадобья, приобретенные в аптеке Манауса, — пожалуйста, но уже за деньги. Котова вместе с капитаном делали круглые гуманистические глаза, возмущённо пыхтели, но я видел, насколько удачно треклятый «мистер Смит, почуяв прибыль» наложил эмбарго на растрату запасов. Впрочем, медицина штука такая, тут и доброе слово лечит. Доктор чаще всего просто определяла: этому можно лечиться дома, а в данном случае надо бы ехать в Манаус… Тяжёлых нет, мир Кристы суров, они долго не живут. В частности, именно потому смертность среди африканцев высока, сказывается отсутствие даже парамедиков. На последующих циклах есть смысл ставить медицину на платную основу или же… или пусть подпускают к Главному Корыту! Чем ближе выборы, тем больше у меня созреет проектов, и какие-то блёсны свой блеск оправдают.
Сервис-сюрприз номер два: к механику для починки потащили всякую жестяную хрень, хоть плавучую мехмастерскую открывай! Не потащат мелочевку в город на утлых скорлупках, дороже выйдет. Вообще-то, такой спрос вполне прогнозировался, отвлеки я часть раздумий в правильном направлении. После экстренного совещания решили оказывать, по возможности и, естественно, платно. Тем более, что большая часть поломок и проблем мелочна, как правило, решается прямо на месте, во время стоянки.
По копеечке, по копеечке, ребята, как завещал Уоррен Баффет, с детства занимавшийся торговлей жвачкой и доставкой газет на дом.
По статистической информации. Конечно, для планирования мы с Мариной собрали данные по ориентировочной численности обитателей деревень. Оказалось — кругом враньё. Там, где ожидали увидеть одну большую семью в четырнадцать человек, на берег сбегались все тридцать! Любая деревня, что поближе к Манаусу, больше по численности, чем посёлок северян.
Причина несоответствия в следующем — многие не торопятся объявляться посёлками. Человек, образованный или нет, умный или не очень, житейски всегда правильно чует базовые выгоды и проблемы. Посёлки по тревоге обязаны дать людей в национальную гвардию, а деревни — нет. В деревню новый потенциальный обитатель не сунется, тут все свои. А в посёлок можно влезть. Кроме того, все понимают, что налогообложение неизбежно, и боятся, что категория поселения как-то скажется на размере ясака. А бежать никто не убежит, в этом мире, как было и в прошлом, всё определяет экономика и политика, даже если это торговля не особо умного старосты и политика бабки-повитухи. Людям нужна торговля, защита и хоть какая-то цивилизация рядом.
По приёму… Да хорошо принимают! Главы семейств, естественно, втихую морщатся. Зашибись им гулялось, взяв из амбаров что попало, продать сие как попало. По минимуму выполнить заказы домочадцев, а потом спустить добрую половину выручки в «Адмирале» или «Династии»… Бабы готовы были целовать экипаж «Темзы» взасос, мужики пыхтели и отмалчивались. Я же пропагандировал двухдневные шоп-туры всем семейством, что вызывало живой интерес, засиделись женщины в глуши, хочется им развеяться и посмотреть хозяйским взглядом на местный рынок и магазины.
По категориям ассортимента. Как так вышло, что у нас полностью выпал сегмент детских товаров, а? Цинично, но на детях торговля во все времена делала дикие деньги. Хорошо пошли товары наших ремесленников: кузнечные, кожевенные, гончарные. Неудивительно, эти ребята конъюнктуру знают. Будут брать малогабаритные прессы. Мазут пойдёт на ура.
По закупу… Ведь знал же я, что Манаус натурпродуктами кормят именно деревни, а не фермы. Какого чёрта упустил вопрос? Позволил Альфие накупить всего подороже, вместо того, чтобы взять в первых же деревнях дешевле. Вина только моя, ошибка учтена.
По скупке. Очный контакт с наиболее авторитетными амазонками местных деревень быстро выправлял ситуацию. А почему это не возили? А почему вот этим не занимались? Для себя вырабатывают по минимуму примитивные ткани, а в Манаус волокно не возят. Масло из кукурузы не жмут, про рапс вообще толком ничего не знают. До сих пор велика доля собирательства и охоты — бьют уток и местных цесарок вместо того, чтобы разводить кур и свиней, в больших объёмах ловят рыбу. Расчистка и распахивание земель идёт очень вяло, благодатный климат и сам ленив, и людей портит. Садов мало! Климат же позволяет круглогодично выращивать что угодно. Упёрлись в кукурузу, и это опять от лени. Ещё генерал Деникин в своих дневниках относительно Абхазии отмечал, что кукуруза развращает народ минимумом труда и ухода… Семена в городе есть, даже лавка специальная на рынке стоит. Подозреваю, что наезжающие хитрецы привычно врут: «Да нет там той картошки!» Это же копать надо, раком стоять… Только в двух деревнях чувствуется реальный сельхозпрогресс, остальные живут по инерции, тормозя на спасительном: джунгли и река прокормят. Но есть старейшины и женщины помудрее, и им информация о перспективах спроса, стратегическая по сути, нужна в первую очередь.
По оплате. Серебро у людей имеется, и его не так уж и мало, как я предполагал. Натурпродукты — сколько хочешь. Два раза нам предлагали новенькие каноэ, очень неплохого качества. Готовы брать заказы на любой размер. На второй раз взял, Костя убедил, что продадим моментально. Циновки, примитивные ткани, где-то есть волокно.
Ещё одно интересное наблюдение: в каждом поселении имеется свой Главный Сарай. И его показывают далеко не всем, нам, например, староста Веннеса не показал, что хранится в тёмных закромах. В Главный Сарай стаскивается вся рухлядь, найденная на реке поколениями ищущих, после чего нажитое добро становится «памятью о предках», часть его — своеобразным стратегическим запасом, авось пригодится. Вскрыть эти копилки — наша задача. Металлы, прежде всего цветные, очень востребованы в городах, в Прорезы чаще всего затягивает простые деревянные лодки. «Чёрная» сталь спокойной плавки, применяемая на металлических судах, встречается часто, её режут, вывозят, здесь сбыт будет. Наиболее стоящее из сараев давно уже в деле или продано, но никто не знает, что завтра потребуется на добычных фабриках или в мехмастерских. То есть по факту это огромные дедовские чуланы или сундуки, набитые всякой всячиной. Один, в китайской деревне, нам таки удалось мельком осмотреть, и механик возбудился сразу. В Манаусе работает отдельный блошиный рынок, однако из деревень туда подобный товар возят редко, не приспособлены для таких перевозок местные скорлупки. Значит, можно скупать нужное тут, в том числе и по заказу. Либо возить на «блошку» крупным оптом. Интересная перспектива.
В целом картина понятная, не думаю, что ниже по течению она кардинально иная. Мне уже понятно, что извоз и торговля гарантированно покрывают все накладные расходы, позволяя нам кататься без расходов в поисках Больших Ништяков и, главное, Прорезов. А через месяц, по прогнозам, прибыль пойдёт совсем другая. Всё у нас получится.
Миссионеры тоже времени даром не теряли — на каждой остановке торопливо сходили на берег. Первыми спускались Генрих с Эрихом, у обоих — помпы и одинаковые «глоки». Появление миссии быстро собирало целую толпу, а потом в сопровождении местных гуманисты отправлялись осматривать житие-бытье. Похоже, Симона готова включить в план работы и другие поселения на реке. Девочка, а готов ли к такому повороту твой отец? Он давно определил необходимый минимум показушной сердечности, привычно выбрал себе африканцев, дети которых, как известно, голодают в любой Африке, пусть и внеземной, и тем обеспечил необходимый гуманитарный сектор своей деятельности, заслужив благосклонность белой части общины.
В последней перед Дугласом деревне я решил кадровую проблему.
Поселение называется Бари, потому что основали его два итальянца и один поляк, которые вопрос о названии решили демократически — голосованием. Сейчас их потомки, перемешавшись с индонезийцами, породили интереснейший этнотип, представители которого и населяют эту деревню, стоящую на излучине огромной реки. Там я и нанял двух метисов для строительства на базовом острове избушки на курногах, люди опытные, жильё ставили не раз. На островке, который капитан решил назвать Кайманом за характерную форму, всё необходимое есть. Присматривать пока будут жители Веннеса, уже договорились.
А в самом Дугласе я имел интереснейшую беседу с мистером Теофилом Нзимбой.
Симона, не успев сойти на берег со своей миссией, сразу же оттянула на себя большинство жителей, которые столпились вокруг приезжих. Коробки с гуманитаркой были очень слаженно и быстро переправлены на сушу, и вскоре вся делегация в окружении местных направилась к большому общественному зданию для просветительских бесед, увещеваний и раздачи слонов.
Ну а я — к вождю.
Вот недаром штампы куются! Есть в них зернище истины! Нзимба представлялся мне жирным потным боровом с прыщами по всей морде и гнусной ухмылкой. И губищи, как бананы, только с трещинами в миллиметр. Будь я проклят — всё так и вышло! Именно такая рожа, с трудом переваливающаяся по неровному грунту, и вышла навстречу.
После вынужденного рукопожатия я тут же отчаянно возжелал как можно быстрей оказаться в душевой своей каюты.
— У меня к вам будет всего один вопрос, уважаемый Нзимба. Думаю, уже не только я понял, но и другие люди в Манаусе, что никакого золота тут нет. Да и не ищете вы его… А вот небольшая баржа с бензином стоит где-то на Оранжевой. Скорее всего, не совсем рядом, быстро не сплаваешь. Спокойно! Я не собираюсь покушаться на святое право частной собственности, вы нашли, значит, ваше… Однако, учитывая стратегический для анклава характер такого сырья, как любое жидкое топливо, дикая форма снабжения города и поселений на реке крошечными бутылками, организованная вами, потенциального потребителя устраивать будет недолго, поверьте… А что в итоге следует ответом на такой саботаж, очевидно тормозящий технический прогресс? Подождите! Я закончу. Самое разумное, что вы можете сделать, это начать продавать топливо мне, крупным оптом и с хорошей скидкой. В противном случае я просто вычеркну ваш посёлок из графика рейсов, и вам придётся объясняться с людьми, почему они должны ссориться со всей рекой и иметь самое неразвитое хозяйство. Потом найду бензин, а далее губернатор, поверьте, прислушавшись к здравым предложениям, блокирует ваших бутылковозов на пару месяцев, заодно свернув и деятельность миссии. Разве ваши люди заслужили такой участи? Вы их просто разбаловали этими бутылочками!
Поначалу он попытался возмущаться, глупо уходя в отрицаловку, а я его спокойно полосовал выверенными фразами и доводами. Показал мультипаспорт, полученный от властей, обозначил свои бизнес-намерения. Упомянул и о том, что сам губернатор уже морщится при упоминании фамилии старосты Дугласа.
— Вы чего дожидаетесь? Десанта полиции или национальной гвардии? От жителей деревень на вас идут жалоба за жалобой, согласно которым вы какого-то чёрта блокируете им вход в Оранжевую. Эта река что, ваша собственность? Найдитесь в обстановке и развернитесь по ветру, искренне вам советую. У меня всё, поля для вопросов не вижу. И учтите, на обратном пути мы намерены пройти по Оранжевой, так что уберите с пути все рогатки и камни, чтобы мне не пришлось разбирать препятствия свинцом. С ответом не тороплю, судно будет тут стоять ещё минут двадцать. Да — нет. Детали позже. По рации я доложу о разговоре прямо сейчас, учтите это и не думайте, что всё происходит келейно, а у вас есть шансы уладить дела как-то иначе.
Нзимба пыхтел, бурчал, нервно чесался, однако вёл себя спокойно, прекрасно понимая, что прибыла к нему не лодчонка деревенская — в деле появился неожиданный фактор, и с ним на «чисто понтах» не поспоришь. Упрямый староста уже при отплытии сказал, что сейчас ответ дать не может, есть некие обстоятельства, будет думать. Окончательное решение сообщит при обратном проходе «Темзы». И чёрт с тобой, думай, ничего ты не надумаешь.
— Он провокацию не завернёт? — с лёгкой обеспокоенностью спросил капитан.
— Меры примем, Илья Александрович, — сказал я. — Да и вряд ли Нзимба захочет идти на открытое обострение, не в уровень ему, в порошок сотрут. Но какой-то интересный нюанс тут есть, несомненно. И он пока неясен.
С тем и отплыли вверх по Лете. Эх, так и не успел обмолвиться с Симоной лишним ласковым словечком, пожалев, что я не голодный несчастный африканец…
Километров за пять до поселения северян по наводке Бу Арвидсона пароход встал возле просторной ровной поляны, по которой струился небольшой ручей, чистый настолько, что было ясно — где-то неподалёку есть холмы. Однако с реки их не видно, мешает высокая буйная растительность.
Спокойному восприятию джунглей мешает укоренившаяся в голове мифология. Наши люди думают, что местность вокруг кишит змеями. Однако, как выяснилось из разговоров в посёлках, их тут намного меньше, чем в казахских степях. Здешние более ядовиты, но шансы встретиться с ними не высоки. В одной деревне я видел змею, принесенную на продажу местным жителем, это был двухметровый боа-констриктор. Про гигантских анаконд из страшных кинофильмов в посещённых нами местах никто не слышал. Говорят, что вокруг китайских посёлков вообще никаких змей — сразу съедают. Но это вокруг посёлков. В дождевом лесу на Аракаре небольших анаконд увидеть — никаких проблем, дикий край.
По примеру скандинава, сначала боцман с Сашкой, а потом и все остальные с удовольствием после жарких часов на солнце искупались в прохладном потоке, с наслаждением смывая пот. Течение ручья оказалось достаточно сильным, поток хоть и не сбивал с ног, но уверенно пытался стащить тебя в Лету.
В Веннесе Арвидсон с сыном сошли на берег, быстро выгрузив мешки, корзины и купленную в Манаусе козу. Потом на Каймане оставили строителей. Их задача: построить небольшой жилой дом на курногах и амбар для имущества, попутно расчистив поляну перед бухтой. Оставив наёмникам ручной инструмент и бензопилу, отправились дальше.
Вперёд, властелины мазута!
…На Аракаре было тихо и тревожно.
Осмотрев баржу, по-прежнему стоявшую возле устья, спецы пришли к выводу, что кубышечку никто не посещал и взломать не попытался. Десять бочек мазута уже опытные мужики набрали быстро, после чего капитан с Зарембой во второй раз принялись прикидывать, можно ли стащить судно с отмели, и в какие затраты и силы это мероприятие встанет. К однозначному выводу не пришли — затевать здесь подобные землеройные и тягловые работы при полном отсутствии даже малой механизации возможно лишь с постановкой временного посёлка приличной численности проживающих, с охраной и каким-никаким снабжением. Представляете, что это такое?
— Есть смысл попробовать стащить в половодье, — предложил механик.
Капитан не дал прямого ответа, но задумался.
Через два часа «Темза» пошла по притоку.
Возле места дислокации нашего Прореза матросы воткнули на левом берегу Аракары высокий деревянный шест с красным треугольником наверху. Пароход минут десять ритуально постоял возле него, люди на палубе вздыхали, перешёптываясь, вспоминали, тщетно пытаясь увидеть над медленно текущей коричневой водой нечто необычное… Нет ничего, ребята, никаких признаков косых разрезов пространства в фиолетовом мареве, не видать таинственного портала, в какие-то моменты времени соединяющего миры.
— Если Крест берет энергию от течения, постепенно аккумулируя её на переброс, то можно вычислить закономерность открытия, — предположил Самарин.
— Не вычислить, а определить по результатам наблюдений! Ибо мы не знаем нужное для импульса количество энергии, — поправил его профессор.
— Возможно, он и сейчас открыт, — обычно молчаливый рулевой Сёма тоже вставил своё слово. — Сказано же, с этой стороны внешний Прорез не увидеть… Год можно стоять и ждать.
— Тем более что мало кто в таких местах ходит, — добавил Самарин. — У берега, возле заброшенной деревеньки… Кто туда влезет, кроме меня, дурака старого. Всё, снимаемся, идём дальше, нечего в пустоту пялиться.
Симона ушла, романтика осталась. Не хотелось рационального, хотелось необычного. Да не дают!
— Герман, я всё-таки не понимаю, как ты кредит пробил? Нет, ну понятно, опыт у тебя, конечно, язык подвешен, схемы всякие знаешь… И тем не менее, плохо представляю, чтобы мне что-то без оплаты отремонтировали. Это как?
Сначала я даже не отреагировал, продолжая неотрывно смотреть в бинокль, настолько не соответствовал окружающей обстановке и моим мыслям неожиданный вопрос капитана. Какие кредиты, какие схемы и опыт, когда рядом проплывает затерянный мир? За каждым поворотом может поджидать сюрприз, и не факт, что он окажется приятным.
— Герман!
— Что? Не понял. А… Ёлки, Илья Александрович, вот что-то никак привыкнуть не могу к твоему способу мышления! Вот уж о чём бы мне не подумалось сейчас, так о кредитах…
— Это азарт в тебе играет, — убедительным тоном произнес шкипер. — Я вот по молодости каждый раз, когда в новый приток заходил, так же к окулярам прилипал. Долго не выдержишь, устанешь быстро.
— Пока бодрый.
Сбил-таки меня шкипер с романтического настроя.
— Я ж не о том, бодрый ты или углы сносишь от усталости. Нам Маркс с Энгельсом что сказали? «Человек может расходовать в течение суток, естественная продолжительность которых равна двадцати четырём часам, лишь определенное количество жизненной силы…» Поэтому эту силу лучше разделить на порции и расходовать с перерывами, сиречь дискретно. Иначе сдуешься на бинокле, а когда надо будет, горы впереди не заметишь! Надо спокойней! — поучительно промолвил капитан, характерно сделав ударение на последнем слоге.
Я выпрямился. Действительно, чего гнусь в напряге? Радар крутится, вперёдсмотрящий бдит, у него ещё и тепловизор рядом. Остальные тоже посматривают — новые места, самая охота.
Кредит… Вспомнив и прокрутив в голове заново вопрос Самарина, я внутренне усмехнулся. Коротко тут не пояснишь.
— Хапуги твои ремонтники, Александрыч. Им триста лет, они выползли из тьмы. Или вообще ещё не выползли.
— Так вот и я о том же! Торгаши должны ещё сильней за мошну трястись, а тут новый человек, под задницей пароход — бах, и смылся вместе с товаром!
Сколько там лет прошло с перестройки? А мало что изменилось, ни в свои планы и силы обыватель не верит, ни в чужие. Неужели действительно требуется смена пары поколений, пока проявится острое понимание жизненно необходимой пассионарности?
— Понимаешь, настоящая торговля, да и не только, всегда имеет стройную внутреннюю логику развития. И в ней есть периоды повышенных рисков, особенно на начальном уровне. И тот, кто рискует правильно, всегда выигрывает. Всегда.
Надо же, переключил меня, старый хрен!
— В начале девяностых со старшим братом ездил закупаться в Москву. Время было весёлое, бурное, и вместе с тем страшное. Никаких банковских переводов, инфляция просто летела. Всё диким образом. Например, про систему «Свифт» знали единицы… Девчата в офисе собирали нас в дорогу. У каждого — специальные жилетки, в них куча внутренних карманов, туда набивались пачки денег. И вперёд! Брат шутил, что после того, как напялил на себя всю эту бумагу, лучше сразу признать, что ты уже умер, как делали воины Македонского перед битвой. Так проще, иначе с ума сойти можно. Толстые, неповоротливые, словно мишень на груди нарисовали… В аэропорт, на борт — и в Москву. А там уже ждут таких, как мы, орлов-коммерсантов, которые со всей России съезжались. Странная была эпоха, словно нарисованная художником-самоучкой, неумело, фальшиво, с неправильными пропорциями, с дурными цветами… Р-раз, и стерли всё ластиком! Завтра заново нарисовали, но уже чуть-чуть другой мир.
— Эт да, бандитизм был жуткий, помню, — поддакнул шкипер. — Каждый день газеты писали.
— Да что ты знаешь про тот бандитизм! — сморщился я. — Какие газеты! Нормальный человек никогда с таким криминалом не столкнётся, слишком разные круги. Разве что случайно. Так вот, прилетали и сразу проходили в зал вылета, чтобы хоть как-то обмануть наблюдателей… Рожи стояли, одна страшней другой, типа таксисты. Потом наняли одного москвича с «рафиком», он встречал, сразу в машину, и дёру! И пока едешь через лес по безлюдной трассе, все нервы обтрясутся! Помню, один идиот положил все деньги в кейс и к руке на цепочку пристегнул, насмотрелся фильмов, имбецил… Так в рощице внуковской и нашли его с отрубленной кистью. А по самой Москве? Три раза видел, как машины взрываются прямо в потоке, наш водитель никогда к «мерсам» не жался. А начинали, знаешь, как?
Он молча ждал продолжения. Семён, словно не слыша нас, внимательно смотрел на реку. Вода какая гладкая… И деревья замерли, не шелохнутся — ни ветерка. Словно затишье перед бурей.
— Приходили в фирму… Ещё попробуй их адреса найти, все в подвалах попрятаны, на заброшенных заводах, в общагах каких-то. Так, мол, и так, мы оттуда-то, хотим взять товар на реализацию с отсрочкой платежа, вот копии учредительных, Устава, вот печать. Мялись и думали все, давали далеко не все. Но даже тогда давали! Потому что мало левых кассет и дисков накатать, мало книжек наштамповать, это всё ещё продать нужно. В розницу! И вот что вышло в оконцовке: те, что боялись, года через три с рынка ушли, исчезли. Те же, кто рисковал, трясясь потом в думах, почему они каким-то провинциальным ухарям тонны товара доверили и сейчас живы, у них крупные фирмы, серьёзные базы и объёмы. Нельзя было иначе. «Других риелторов у меня для вас нет!» — сама обстановка так говорила. Вот так вот… Набрали — искать борт грузовой. А где? Ни грузоперевозчиков, ни свободных самолётов на рынке. «Аэрофлот» губы дул, там всем по хрен было. К воякам! Грузчиков в портах нет, кроме государевых, транспорта не найти… Везде и всё за нал, с заносом, только в карман — причём каждому отдельно, без централизации — и без всяких чеков. Потом сами садились в холодный салон «Ан-12» и летели верхом на поддонах, как в холодильнике, сами не зная, долетим на этой развалюхе или нет. А если и долетим, то куда? Честно довезут или прямо на ВПП какой-нибудь мутной военчасти грохнут. Ну, продавали всё быстро, тогда вообще всё быстро продавалось, жилеты на пузо — и назад, в Москву с молитвами. Там развозили пачки и брали следующие партии.
— Так ты, значится, свой первый сундук наколотил? — с интересом посмотрел на меня шкипер.
— Угу. Недолго, правда, я этим делом занимался, рискнул на другом — и выиграл. Знаешь, я тогда у одного друга ширпотребные «ориенты» брал, у другого — галстук фирменный, чтобы хоть как-то выглядеть. Висели бы у меня тогда швейцарские котлы и рекомендация от мэра… Манауса! Что ты… И всё равно товарный кредит давали! Потому что умные всегда есть в массе. Ты не дашь — дадут другие, а ты сдохнешь, сидя, как Гобсек, на своих кулях! А здесь многое уже устоялось, дураки в бизнесе вымерли. Не могли не дать, вопрос возникал лишь в проценте скидки и днях отсрочки платежа. А ты говоришь, пароход. Пароход — это круче любых часов на руке и рекомендаций губера! Это капитал, потенциал. Сбегать в джунгли с товаром? Поверь, у опытных коммерсантов чуйка развита так, что той Ванге и не снилось. Понятно объяснил?
…Слева мощно плеснуло — вспугнутые кайманы прыгнули в воду. Днем они прячутся, и увидеть их трудно. А вот ночью всплывают, и если направить на них луч фонаря, то глаза рептилий засветятся красными точками, этакие зловещие угольки в темноте. Подёргаешь фонарём — им не нравится, угольки с плеском гаснут в воде.
На каждом повороте встречает какая-нибудь новая живность, однако разобрать, кто это, как правило, не успеваешь, прячутся.
Два раза видели заброшенные стоянки небольших групп людей, эти места хоть и редко, но посещаются — на полянках стояли шалаши или балаганы, уже покосившиеся, полуразрушенные, все на левом берегу реки. Вряд ли зорги строят точно так же. И костерок в центре, и рогатина над ним под котелок… Можно допустить, что заходили с юга? Во всяком случае, визитов не было давно, иначе бы выброс баржи заметили до нас.
Аракара не Лета, петляет что надо. И всегда есть на что посмотреть.
— Илья Александрович, а тут гигантские бегемоты могут баловаться, как ты думаешь? Всплывёт такой неожиданно, и хвать клыками за плицу! — вот тебе за корчи на мостике!
— Малый ход! Ты чё! Фу, на…
Впереди поджидали то крутые повороты реки, то отмели, как вот эта, чёрт знает какая по счёту, — мы забрались уже километров на тридцать выше того места, где «Темзу» выбросило в джунгли Кристы.
— Александр, внимательней смотри, поворот крутой!
Вперёдсмотрящий специально снаряжен и проинструктирован. Каски палубной команды теперь выкрашены в чёрный цвет, и «спецжилеты» тоже поменяли колер, а в карманы вместо пенопласта вставлены железные пластины, халтура страшная. От огнестрела не поможет, а вот стреле гоблинской не пробить.
Пушка на корме развёрнута в левую по ходу судна сторону, откуда в первый день и прилетела памятная стрела. По одному наблюдателю — на верхних палубах, но они лишь изредка выходят на палубу, чаще смотрят через окна. Сейчас на палубах никого нет, «тревожный» берег проплывает совсем рядом. Правда, пока никаких признаков присутствия зоргов не замечено. Аракара вообще не лучшее место для жизни, вода очень грязная, заросли буйные. Кто знает, может, это был просто охотничий отряд, возвращающийся в поселенье с добычей.
— Самый малый! Семён, правей прижмись. Тише-тише…
Локатор не помогает, повороты крутые, видимость минимальна, река сузилась.
Пш-шш…
— Впереди открытая вода! — прошипел в динамиках радиостанции голос Сашки. Я, прихватив подзорную трубу, быстро вышел на левое крыло мостика.
— Наблюдатели на палубу! — раздался приказ Самарина по громкой связи.
После завершения поворота нос «Темзы» встал курсом на блестящую полоску воды в миражном мареве, открывающуюся между двумя мысами, заросшими высокими деревьями так, что кроны крайних нависали над рекой.
— Озеро! — бодро доложил я.
— Затон, — небрежно поправил меня шкипер. — Так это дело называется. Речной залив, заводь. Маловато будет для озера, просто рельеф такой.
Берега сразу за мысами разбегались в разные стороны, открывая водную поверхность километра в полтора шириной. Сразу появился обзор, ширина… По левому борту за лесом зелёные холмы, конечно, грунт тут другой будет! Вот и галечные косы — почти невидаль в этих местах. И серьёзные горы вдалеке, оказывается, они есть и на этом участке бассейна Леты.
Минута, и пароход выкатился на простор, заскользив по гладкой поверхности воды, показавшейся мне гораздо более чистой, чем в самой Аракаре.
— Глубина три! — доложил рулевой.
— Отлично, Сёма, смотри дальше, — принял информацию капитан. — Поди и ямы есть, как думаешь, Герман? Что за затон без ям… Вот бы здесь потягать родных да безотказных окушков да ершей… эх! Из речки-то в затон попадают, а потом следуют вдоль глубинной бровки и через денёк акваторию покидают, возвращаясь в Аракару уже ниже. А мы ту бровку эхолотом — хрясь! И удочки по всему борту! Надоела вся эта экзотика скользкая. Щуки где, я вас спрашиваю!
По обоим берегам обширного затона много ровных площадок, почти долин, не заросших джунглями. Значит, это пастбища, на Лете всё идёт в дело, всё используется живой природой.
— Живность на берегах будет, можно свиней настрелять, антилоп, — решил я, посмотрев на винтовку, висящую на стене.
Погода опять играет. С запада медленно приближалась тёмная грозовая туча, глухие раскаты грома звучали всё явственней. Это хорошо, жара надоела до невозможности. Лёгкий ветерок со стороны надвигающегося дождя поднял слабую рябь на зеркале воды, зашевелили кронами прибрежные пальмы.
— Дело к вечеру, между прочим… Ага, хватит, Гера, а то разолью ещё по всему пульту, — сказал шкипер, принимая из моих рук подстаканник с горячим чаем. — Тут такое дело, раз уж разговор о живности зашёл. Я сам как-то не подумал, да и ты не заметил…
Что ещё?
— Да тяжело понятия натурального жития в голову укладываются, со скрипом! — поднял голос шкипер. — Ты вот как собирался вверх по Лете идти, скажи на милость, а? Груды свежих продуктов, куры в клетках, две козы возле пушки привязаны…
Я аж вздрогнул! Логисты-порнографисты. Коз ведь надо в Ибинь доставить, деревеньку китайскую, что предпоследняя перед Манаусом! Деньги взял, подписался! Вот на хрен мне такие услуги? С другой стороны — приработок. Только вот мы вверх по Лете собрались, дня на четыре. А корм, а уход, а если сдохнут по какой-то причине? Заказчики ждут. Идиотия.
— Фрукта завянет. Самогону, конечно, ничего не станется, он тут крепкий. А вот вино… ну, для вина можно и ещё один холодильник подключить, но это ить ресурс, надо учесть, — помог окончательному пониманию проблемы шкипер.
Сам-то хорош, только вспомнил…
Трудно отпускает цивилизация. Сколько суммарно ошибок совершил? А ведь это примитивная логистика, фиксировать надо, продумывать, графики составлять. Обманчива вся эта натуропатия, замыливает глаз простотой натурального обмена. Китайцы эти… Ибинь, твою душу, стратег.
Ещё и собака бегает, будто ужаленная, но это уже наша, Брашпилем прозвали. Пароход осваивает новый член экипажа, восьмимесячный мальчик смесовой породы без названия, уже адаптированный. Все тискают, кормят, боцман носится с ним, как с писаной торбой, обещая, что теперь на судне будет образцовая ночная охрана палубы.
— Илья Александрович, вызовите по громкой Марину, совещаться будем по срокам, что теперь делать.
Всё, больше никаких спонтанных вариантов, заранее смоделируем все мыслимые ситуации, вплоть до торговли со внезапно появившимися летающими тарелками, иначе график движения будет страдать постоянно.
Закапал мелкий моросящий дождь, который вскоре сменится крепким краткосрочным ливнем. Настроение опаскудилось.
— Засветка! Позади нас! — заорал Сёмка что есть мочи, забыв указать точный курс. — Пропала! Опять, Илья Александрович!
— Самый малый! — шкипер тоже не пожалел глотки. — Где?!
Отметка на экране радара горела уже без паузы, а компьютер всё не мог поставить идентификационный маркер. На месте стоит, у берега.
— Где оно прячется? — спросил кэп. Я пожал плечами, и он опять схватил микрофон:
— Внимание, экипаж! Обнаружен объект на берегу, пока не опознан, меняем курс!
Опять исчезла. Притоплен?
— Катер, наверное, разбитый, — предложил я самое простое решение проблемы. — Не выключай, мне дай… К бою! Стрелкам по местам, стюард в рубку!
Пусть Ярик посидит у трубы с «Зауэром», он, как показала практика, самый точный стрелок в экипаже.
Где-то там объект, на правом берегу затона, за небольшой галечниковой косой, которую намыло под крутым бережком высотой до трёх метров. На берегу неподалёку редкая лиственная роща, и на гальку спускались стволы подмытых и упавших деревьев. Прозрачный лесок, это хорошо. Но последить за ним необходимо, та чупакабра спокойно по открытому берегу подбиралась.
Дверь не закрывалась: сразу за улетевшим к трубе Яриком в проёме показался боцман.
— Шефы, там протока слева! Широкая.
— Сам вижу, — буркнул капитан, забирая левей. — Давай-ка ты вниз, к якорям, Миша, попробуем зайти.
— Может, лодку сбросить, и на ней? — вставил я.
— Сейчас увидим.
Протока за косой разбивалась на несколько мелких рукавов, зайти, как мне показалось сначала, можно было только одним. Правый по ходу рукав кажется основным, но это блеф — он превращается в большую отмель, значит, нужно уходить вправо, нешироким левым рукавом. Однако «Темза» там однозначно проходит.
— Два метра!
— Заглянем осторожненько, — собранно, спокойным уверенным голосом озвучил своё решение Самарин. — Вставай, тренируйся! Что глаза круглишь? Вот она, практика, а как ты думал? Самый малый, Сёма, на цырлах давай, как в тапочках. И не жмись вправо… Чуть вперёд подтяни… Стоп! Палубные, якорь!
«Темза» по пологой дуге аккуратно зашла в протоку, и тут мы одновременно увидели — это не катер. Это вообще не судно.
— Матьеяети, самолёт!
Это была «Аннушка», биплан «Ан-2» на поплавках, легендарный «кукурузник».
Судя по всему, на берег самолёт выскочил с разбега, на взлёте или посадке.
— Профессора звать надо, с кормы ему не стрелять, — сказал я.
При ударе самолёт перевернулся, упав хвостовым оперением на два высоких дерева. Со временем сломанные сучья просели, но летательный аппарат так и не опустился на землю всей тяжестью, даже остекление кабины уцелело.
Я стоял на крыле с тепловизором в руках, пулемёт рядом.
— Чисто по теплу.
— Чисто! — крикнул от трубы Ярик. — Стайка каких-то гусей возилась в роще, щас пешком уходят! Надо их нам, Герман?!
— Отпускай, не до них!
Внизу палубная команда уже фиксировала судно.
— По центру затона частенько проходит канал, ну, канава такая промытая… там и поглубже бывает, — задумался шкипер. — И течение всегда есть, вот там Прорез стоять может. А вот тут, у берега…
— А если через протоку проник? — спросил Семён.
Хлопнула дверь.
— Не мог он через протоку, — срывающимся голосом пропыхтел профессор. — Только по течению выскакивают. А заходят в Крест — против течения.
Снизу уже махал руками народ.
— Пойду, пойду, — опередил я очевидный вопрос Самарина. — А как же. Там, где трупы, там всегда буржуин рядом прячется, это ещё твой любимый Маркс завещал.
— Подожди-ка, щас тут я всю живность распугаю… Внимание, ревун!
С этими словами капитан включил сирену, над затоном полетел страшный вой, от акустического удара которого любая местная чупакабра получит разрыв сердца.
Быстро заскочив в свою каюту, я переоделся и вышел к правому борту, где топтался готовый к подвигам спецназ «Темзы».
Миша Чубко, одетый в лёгкую непромокаемую куртку синего цвета с надписью «Полюс-Золото» и высокие зелёные болотники, выглядел весьма импозантно. В одной руке у него было ружьё, украшенное на прикладе патронташем, в другой — большая монтировка. Из левого кармана выглядывала коробочка уоки-токи, на шее — шнурок ножен с приличным таким кухонным тесаком внутри. Александр, Костя и механик оделись проще, но оружие не забыл никто. Экипированные и подготовленные, мы спрыгнули на берег.
Морось уже намочила песчаную отмель, покрыв её тёмной влажной коркой. Когда шли к берегу, она с шелестом продавливалась, выбрасывая наружу сухой жёлтый песок. Потом появилась галька, а ещё дальше и трава.
— Саша, Костя, давайте в обход, осмотрите местность, рощу прежде всего, вы пока на стрёме. Потом… под деревья, что ли, встаньте… Мы — к самолёту.
Пошли справа, где свободней от растительности. Обветшал старичок. Большая часть краски отслоилась от фюзеляжа, кое-где свисая клочьями. Нижняя плоскость подломилась, смяв стойки и сложившись к земле. «Ан-2» лежал вверх поплавками, уложив хвост в переплетенье толстых веток, а в передней части опираясь на верхнее крыло.
— Хана двигателю, носом в террасу влетел, от винта одни намёки, — сказал боцман.
Нос действительно всмятку.
— Где дверь-то… Растерялся что-то, — признался боцман.
— Слева, Миш.
Обшивка плоскостей порвана, в огромных прорехах виден каркас крыла. Жутко.
Пш-шш…
— Всё спокойно, всё чисто, — раздался Сашкин голос. — Вы работаете?
— Не, в хоккей играем! Смотрите дальше, позовём… Сколько же он тут лежит? — спросил я у напарников.
— Дык не вчера! — хмыкнул Заремба. — Кто-нить в бортовых номерах смыслит, это советские или уже современные?
Я отрицательно качнул головой, не удосужился как-то запастись такими знаниями. У меня на вертолёте точно другие.
С высоты террасы было видно, что в разгар лета вода в протоке уходит, обнажая новые отмели и волнистые островки из жёлтого песка. Место неплохое, красивое и чистое. Хорошее последнее пристанище для воздушного трудяги, не в болото рухнул. Жаль машину. Сильный, надёжный самолёт, покоритель Севера… Люди-то спаслись? И где они сейчас? Поправив кобуру «кольта» и перехватив монтировку поудобней, пошёл вдоль фюзеляжа.
— Вместе внутрь полезем, Миша, всё нормально, тут любой задёргается, думаешь, мне веселей? — успокоил я боцмана, на которого, похоже, опять накатывало.
— Да ничё, дышу, — отозвался тот за спиной.
Я ногой отвёл в сторону высокую траву. Круглые иллюминаторы, по четыре с каждой стороны, вроде тоже целы. Прочная конструкция, держава делала.
Вот и дверь.
— Закупорен, — сказал я.
— Ну, бляха, точно трупы, — тихим голосом вымолвил Мишка и сплюнул.
— Подождите-ка меня, ребятки, — неожиданно громко заявил механик, заходя сбоку. — Дайте старому взломщику дверь сломить нежно, исковеркаете ведь… А уж лезьте сами, я в тылах.
Он быстро приспособил железяку к щели, прижал, покачал, надавил — я торопливо набрал в легкие чистого воздуха. Крац!
— Готово.
Из салона пахнуло, но не сильно. Точнее, вообще не пахнуло, лишь странный запах тлена и мертвенной пустоты вынесло навстречу. Я шагнул вперёд, почти сразу споткнулся, зацепившись за что-то рантом. С трудом удержав равновесие, с громким матом выпрямился и огляделся.
— Ёлочки-пальмочки…
По корпусу тихо шелестели падающие капли набирающего силу дождя. Надо было ребят внутрь звать, промокнут до нитки. С палубы все подходы просматриваются. Нет, пусть лучше бдят, тут ещё один фактор добавился.
Вот вам и ответ, из какой эпохи самолет.
Весь пол, точнее, потолок перевёрнутого салона потерпевшей крушение «Аннушки» усыпан стандартными инкассаторскими сумками. Сероватыми, брезентовыми, со шнурами и пломбами, со вшитыми металлическими полосами застёгивающегося канта. На каждой стоял порядковый номер и надпись: «Госбанк СССР». Вытащив нож, я вспорол пломбировку, осторожно открыл. Полные!
— Инкассация! Деньжищ-то сколько, братцы!
— Что ты, Коля… Целое состояние по тем временам.
— Ты сам помнишь такие купюры?
— Помню, конечно… Но без эмоций, в девяносто первом году меня деньги особо не парили, я ещё иждивенец был. Фонарь дайте.
Темновато. Хорошо бы траву порубать у иллюминаторов. Ничего, ещё пара таких находок, пара рейсов по огромной реке, и станем настоящими асами в торговле и сборе ништяка, тупые ошибки исчезнут.
— Почему не тормозили, если от середины шли? Ведь не прямо же напротив слипов и здания гидропорта Прорез на воде светился, такое явление давно бы заметили и доложили бы, куда следует. А, Герман?
— Да кто его знает, Коля… А могли они груз сбрасывать? Вот низко и шли.
— Не! Я как-то летел на «Аннушке» на промысел, так был такой случай, — начал быстро рассказывать боцман, словно стараясь потоком слов унять нервное напряжение. — Попали в грозу, и тут у летунов высотомер отрубило. А что делать? Груз-то на точки доставить надо. Ну, они снизились до пятидесяти примерно, поддон скинули, а парашют раскрыться не успел. Так там даже консервные банки были всмятку. Так что нет смысла сбрасывать с малой высоты, всё раскокаешь. А ещё был случай…
— Миш, хватит, — обернулся я. — Уже представили.
Первый скелет лежал сразу за дверью, у двери в хвостовой отсек. Второй — неподалёку от двери, ведущей в кабину пилота. Там же валялись и остатки одежды. В углу у хвоста лежал серый чехол, в котором угадывалось какое-то оружие. Рядом со вторым на полу валялся револьвер «наган».
— Кокон хороший, дождь не попадал, — протиснувшийся вслед за нами механик, с опаской посмотрев на сероватые кости, уважительно хлопнул ладонью по фюзеляжу.
— Зато муравьи попадали.
Я лишь кивнул Мишке головой, что согласен — про муравьев уже всё знаем. Местные мурашки проникают повсюду. Стоит оставить на столе кусок хлеба или вовремя не смести крошки, как тут же появляются целые легионы этих красных дьяволят. Даже в бутыль с вином лезут, не закроешь плотно — целая шапка к утру будет плавать на поверхности.
— Спецпортфель с сопроводиловкой должен быть, — тихо сказал боцман, продышавшись. — В маршрутном листе можно посмотреть, кто сопровождал, с каким оружием и сколько мест груза. У старшего стрелка находится.
Стараясь ступать осторожно, чтобы не захрустело под ногами, он нагнулся и взял чехол, открыл. Внутри оказался автомат.
— Если не стреляли, то оживёт, как думаешь, Коль?
— Смотреть надо, дай-ка…
Бегло осмотрев «АКМ» и револьвер, Заремба выдал вердикт:
— Можно оживить, ржа не сильная, мазали хорошо, стреляли редко. Что-то поменять… Ствол у револьвера, конечно, погрызен, посмотрим… Может, ещё и пошумят. Пружинам в магазинах хана, что-то мутить надо будет.
В барабане «нагана» были три стреляные гильзы. Трактовать это обстоятельство можно однозначно — в салоне стреляли. И почти сразу ещё сюрприз! Осмотрев этот скелет, я обнаружил с левой стороны два сломанных ребра со следами пореза — сильный проникающий удар, а в складках одежды нашёл и старый охотничий нож с чёрной рукоятью в рубчатой насечке, тоже советский, так называемый «№ 1», у брата такой был.
— Странная подборка оружия, — удивился я.
— Ты это насчёт «нагана»? Да по северам раньше что только не встречалось, даже «маузеры», сколько их «потеряли» на вынужденных… В Заполярье экипаж часто имел что-нибудь из огнестрела на борту, на случай аварийной посадки, да и просто поохотиться, особенно когда из-за погодных условий зависали на таёжных аэродромах неделями. Свеженького добыть — дело святое.
Странная и страшная история произошла на борту.
— Не, да тут настоящий детектив! — продолжил механик. — Это же целая система, куча инструкций, регламентов… Всё строго. Для опломбирования должностные лица, ответственные за сохранность, то есть кассиры и другие работники Госбанка, имели пломбиры, клише с оттиском наименования учреждения Госбанка или его номера по МФО и порядкового номера печати, — с удивительным знанием темы рассказывал механик, откидывая тяжёлые мешки в сторону. — Людей подбирали, проверяли…
— Коля, ты банки советские не брал? — как бы в шутку поинтересовался я.
— Банки… Не брал, — медленно и как бы про себя произнес мгновенно подобравшийся Заремба. — Ты на что намекаешь? Если бы брал, то сейчас не механиком бы ходил, а гоголем по Ницце.
— Или бы подо мхом лежал в колымской тундре, — хмыкнул Мишка. — Давай, помогу.
— Или так, — легко согласился Николай. — Фельдъегерем как-то работал, обкомовскую почту возил на «уазке». То же самое.
Сколько талантов на борту!
Огнетушитель, сорвавшийся с креплений, две сумки из чёрного кожзаменителя, сложившиеся металлические боковые сидушки, остатки одеяла… Всё внизу. Маленький ящик аптечки на стене возле входа в кабину… Переступив через верхний овальный вырез двери, я заглянул в кабину пилотов. Скелеты обоих лётчиков осыпались, лишь часть костей зацепилась за ремни. В черепе левого, командира воздушного судна, чернело пулевое отверстие. Судя по отметинам на приборной доске, стреляли в обоих.
— Запасец должен быть, на инкассаторнике точно, следили, — уверенно заявил Заремба. — НАЗ-7, десятикилограммовый. В хвост полезу.
Вскоре он вытащил в салон сумку-укладку.
— Говорил же! Даже складные снегоступы есть, для снежных районов… Аптечка, интересно, мазь от комаров жива? Рация 855УМ с батареей «Прибой», антиквариат… Фонарик, свисток, зеркальце, сигнальный патрон ПСНД, 15-мм сигнальные патроны со стреляющим механизмом, у меня такой в гараже до сих пор валяется… Жратва! Три банки мясных, Костя, сразу отнеси их подальше, чтобы не подорваться. Сахар и соль, не густо. Лагерное снаряжение. Всякая хрень. Спички, открывашка, пила проволочная. О, Герман! Глянь! — с этими словами механик предъявил продолговатую коробочку с надписью «Рыбоснасть». — Ладно, годится. Там, кстати, лодка-резинка, спиннинги и две сетки…
Что же тут произошло?
— Господа, есть желание написать детектив? Или даже боевик. По картинке столько версий накидать можно… Кто кого первым, кто начал… И главное, каков был план?
— За границу улететь, — не подумав, сказал боцман.
— С советскими рублями? Миша, куда тебя несёт? — скривился механик, по ходу разговора вскрывавший какой-то «бардачок».
— И откуда попал. Интересно, на Северном Кавказе «Ан-2» использовались?
— Герман, в те давние времена у нас был не только Северный Кавказ, — вздохнул Заремба. — С чего бы они там использовали? Не, это наш, родной… О! Так и знал, инструмент. Первого пилота осмотрел?
— В смысле? — откликнулся я.
— Ты что, кобуру не заметил?
Кобура лежала в ворохе одежды, застёгнутая. Этот «наган» в лучшем состоянии, даже мне стало ясно — работать револьвер может.
— Дай гляну… Вот что значит натуральная выработка! Никакой агрессивной химии, старая вещь, — заявил Заремба удовлетворённо. — В современных кобурах и ножнах лучше вообще ничего долго не хранить, особенно если намокли, химии при выделке столько пихают, что и кастрюльная сталь плесенью покроется. А тут добротная скорняжья работа.
— Попытка угона, — попытался определиться я. — Если драма происходила в воздухе, то уже перед самой посадкой. Сели на реку, влетели в Прорез, а тормозить уже было некому.
Порывшись, нашли и патроны к револьверам, немного, четырнадцать штук, не баловали инкассаторов. В каком состоянии и сохранили ли они боевые свойства, неясно. К «калашникову» прилагались два оранжевых магазина, полные. Ракетница у экипажа оказалась старого образца, после испытания временем проржавела настолько основательно, что реанимации практически не подлежала. Но механик забрал и её, так же как пять патронов красного огня.
— Рацию снять надо, — начал он отсчёт предстоящей мародёрки.
— Они на землю успели доложить, как вы думаете? — спросил боцман, подтягивая чёрные сумки поближе.
— Вряд ли, судя по всему, всё произошло очень быстро, — ответил я. — Захват явно планировался.
Пш-шш…
— Герман, вы там с уловом? Решение есть? Молчите, как партизаны. Темнеть скоро начнёт!
Мы с механиком переглянулись и одновременно кивнули друг другу.
— Четыре скелета, Илья Александрович, тут явный криминал. Борт инкассаторский, вёз деньги, советские, сумма огромная. Вот так вот… Много неясностей, но тормозимся и крепко потрошим. Остальное — как вернёмся. Через десять минут.
— Понял тебя, Герман, встаём капитально. Тогда я матросов забираю.
Рация зашипела снова, Самарин отдавал распоряжения береговой группе.
Дождь стучал всё громче, одна надежда, что основная мрачная туча пролетит быстро. Потому что грабить тут есть чего, и мы это сделаем.
Возвращаясь к лодке, заговорили с механиком о том, что неплохо было бы срезать и забрать поплавки, готовый катамаран для желающих построить.
— За борта их можно подвесить, они относительно лёгкие, килограмм двести каждый. Серьёзная конструкция. Буксирные замки с управлением пневмоцилиндрами, они же — для швартовки. Водяные рули с пневматикой. Швартовочные кольца… Всё продумано, даже смотровые лючки есть, родные поплавки рано или поздно начинают течь. Это же «Ан-2В», у него и винт реверсивный, не лодочка, чай, веслом не отгребешь.
Про двигатель вопросов не возникает, мотор надо вырезать обязательно, много доброго металла, в мехмастерских Манауса с руками оторвут, ещё и приспособят для работы.
— И сфотографировать всё не помешает, — заметил Мишка. — История мутная, пусть народ отгадывает.
Я даже остановился, но промолчал, сколько можно себя материть. Значит, так, надо писать подробный регламент на все ништяковые работы. И впредь никакой отсебятины! Количество мелких ошибок просто зашкаливает, и здесь нельзя надеяться исключительно на опыт — нужен порядок, желательно, зафиксированный письменно.
В роще после ухода матросов опять защебетали птицы, ох, и непуганые же они тут.
Вечерняя заря, постепенно выжигая свои краски, помаленьку теряла силу, заполняя пространство над затоном и речные долины Аракары оранжевым цветом. Совсем немного, и наступят короткие южные сумерки, но спрятавшееся за горизонт солнце какое-то время ещё будет подсвечивать небосвод над тёмной землей и бесконечными водами Леты.
Со щелчком включатся, уставившись яркими лучами на берег, все судовые прожектора, электрический ток, пробежав по брошенному на колышки проводу, зажжёт огни нескольких ламп, расставленных вокруг мест работы торопящихся успеть до утра людей. Полыхнёт факел бензореза, полетят в темноту брызги горящего металла. После предупреждений шкипера будет выть сирена, загоняя в глубь джунглей ночных хищников, вздумавших приблизиться к людям, изредка захлопают сухие выстрелы по подозрительным теням, возникающим за рощицей.
Нам с Яриком придётся всю ночь пристально смотреть во тьму, передавая друг другу тепловизор и мой отличный бинокль с просветлённой оптикой, а Брашпилю суждено бегать по мокрой траве, лаем гоняя всякую мелочь. А там и утро. Белые облака, если таковые, отгоняя дожди, появятся на горизонте, вновь начнут подкрашиваться розовым, ожидая восхода вечного Солнца, которое уже готово выйти из-за края земель и дать команду новому дню: начали!
Тихо вокруг. На фоне слабого света звёзд по тёмному сектору небосвода поднимался тонкий серп месяца. Пару раз показались дельфины. Люди Леты иногда их ловят, жир добывают. Индейцы всех научили способу подманивания. В воду опускают трубку, а в ней плавает щепка. При ударе палкой из трубки извлекается звук, похожий на брачные призывы речных млекопитающих. Подкармливают рыбой, а потом — острогой. И эта изощрённая жестокая хитрость воспринимается спокойно, в ней есть древняя правда отношений человека к добыче.
В затоне сильно плескалась рыба, самый клёв, сейчас бы нахлыстом побаловаться…
Такая красота… Как же вас угораздило, ребята?
Точно знаю: к таким деньгам простым людям лучше не прикасаться. Здесь привычка нужна, абстракция, соразмерность уже достигнутому. Многие держатся, но лишь до моментов каких-нибудь провокаций, не важно, роковыми обстоятельствами, самой Судьбой посланными, они рождены или же злым человеческим умыслом.
Просто держитесь подальше.
