Глава 11
ПЕРСПЕКТИВЫ ИСКАНИЙ И ОБРЕТЕНИЙ
Жизнь берёт своё. Не может столь удобное место, как ровная площадка на холме стрелки Леты и Оранжевой, пустовать бесконечно. На месте бывшего пожарища люди уже поставили три примитивные хижины с пухлыми соломенными крышами. Фактурно, но бедно. Пожалуй, даже у зоргов жильё смотрится солидней. Новыми поселенцами Дугласа стали две большие семьи вьетнамцев. Буддистам с их философским, а иногда даже юмористическим отношением к смерти начинать с нуля на месте страшной бойни гораздо проще, чем, например, христианам. Жилище временное, обживутся, отстроятся.
Внизу стояли две специфического вида рыбацкие лодки с длиннющими носами и тентами на корме. Подвесных моторов, понятно, нет.
Шкипер удивился, причалил — интересно посмотреть на быт новичков. Быстро у них получается: по окрестности уже поплыли весьма специфические запахи готовки и заготовки. Тут ещё ничего, а вот в крупных деревнях… привыкнуть надо к этому кисло-прело-гниловатому амбре. Непривычная нам пища азиатов пахнет дико, а порой просто омерзительно. Тут есть нюансы, после определённого опыта начинаешь даже отличать запах камбоджийских деревень от вьетнамских, а тех и других — от тайских.
Но всё это пустяки. Главное — люди сюда вернулись. Так что я обрадовался. Хорошо, когда жизнь берёт своё.
Ну, держитесь, местные жучки-паучки! А заодно и лягушки со змеями, особенно ядовитыми. Местный аналог кобры будет в особом почёте, у неё, оказывается, кровь какая-то полезная. Вскоре джунгли испугаются и сто раз вспомнят потерянных негров. Вокруг больших деревень южноазиатов лес вскоре становится стерильным на полкилометра.
В Манаусе экспедицию уже ждали.
«Темза» осторожно подошла к массивному причалу, украшенному снизу бахромой зелёного мха и водорослей, коротко просигналила в приветствии и, разогнав по сторонам болтающиеся возле берега маломерные джонки, мягко прильнула брусом к знакомому местечку. Как дома! Однако Самарин задержится здесь ненадолго, от силы на пару часов, а потом на полных парах в путь, вниз по реке. Я же с Александром останусь на берегу — ждут важные дела. Сашка на «Баджере» начнёт работать оперативным речным извозчиком, а мне предстоит вечерний визит к губернатору.
Пройти мимо якобы по срочным делам на глазах у половины жителей Манауса мы никак не могли — маневр вызвал бы в скучающем городе массу слухов и подозрений. Однако и задерживаться надолго у причала не резон: притихший зелёный разведчик, сидящий в трюме, прилично напуган огромным человеческим поселением, шумами, запахами и суетой вокруг. Светить агента не стоит, не поймут люди. Пока.
Итак, один обратный Крест найден. Всё вышло так, как и регламентируют местные легенды — прямой Прорез стоит и заметен глазу, если идти на него исключительно по течению, обратный же — против течения.
Жаль, что по гамме этот проход между мирами несколько нам не подходит… Размышляя о природе Прорезов, мы с профессором быстро поняли, что прямой зелёный Прорез, если отыщется, — тоже товар. Только продавать его нужно было бы не зоргам, а людям. Королю Панизо! После чего сразу ставить напротив пост с пулемётом, по крайней мере, на этом этапе понимания происходящего и отношений людей с гоблинами.
Хм, а если и гоблины сидят где-нибудь с луками напротив прямого Креста? Представить такое страшно. На Аракаре непосредственно возле места выброса их не было… Но ведь влепил же кто-то стрелой по пароходу, пусть и гораздо ниже по течению!
Лучше подружиться.
Во время плавания молодой сообразительный гоблин Годо — доверенное лицо Глока — дисциплинированно сидел на носу, внимательно всматриваясь в проплывающие берега. Что-то замечал-отмечал и на загодя прихваченных верёвках постоянно вязал мудрёные узелки и петли — группами и гроздьями. Самое настоящее древнее узелковое письмо. Образец древнейших умений.
— Ничего себе у него лоция выходит! — с какой-то даже завистью заметил шкипер. — Килограмма на три потянет на выходе, пока до места доберёмся.
— Зато не глюканёт, — тут же вклинился Сёма, только вчера переустановивший и настроивший систему на ноутбуке.
Видел я такое переплетение в каком-то этнографическом музее, уже не помню, где именно. Экскурсовод охотно пояснял, показывал — ничего не понял, думаю, что это вторая по сложности головоломка после греческого алфавита.
Годо уже сдружился с боцманом, Мишка даже словарь начал составлять.
Визит на борт наших ребятишек под чутким руководством загоревшей и помолодевшей Галины Ивановны — обязательный момент каждого прихода судна в порт. Встречают их все. И каждый раз, натыкаясь взглядом на немой вопрос детских глаз: «Найден ли путь домой, дядя Герман?», я виновато поджимаю плечи.
Этот Главный Вопрос есть и у членов экипажа, но они в курсе и в теме. С ними легче.
Первым делом поросль всегда забирает к себе Альфия Ишмухаметова, которая после приветствия, словно наседка, ведёт группу в судовой ресторан и там от пуза кормит их всякими вкусностями. Потом Нина проводит короткий медосмотр, проверяя, не появилось ли у подопечных опасных царапин, тревожных симптомов. У всех есть что рассказать или что показать нашему молодняку. Я тоже участвую — финансово: надо подкинуть денежной мелочи, дело молодое, юным хочется чего-нибудь купить, сходить в кафешку.
Пока Котова профессиональным вниманием мучила молодых пациентов, соскучившаяся Галина Ивановна, поднявшись в ходовую рубку, с ходу затараторила звонким голосом, с завидной скоростью рассказывая нам с капитаном о всех важных и не очень городских происшествиях, новостях русской общины, а также о ходе обучения паствы. Вот балаболка! Отвыкли… Однако прерывать её не следует, это наш лучший разведчик. Всё знает.
— Хочу ввести в расписание занятий элементы краеведения! — с гордостью поведала она. — Наладить научную и исследовательскую работу, защиту рефератов. Масса неизученного материала! В окрестностях, говорят, есть какие-то каменные развалины, туда непременно нужно организовать туристический поход!
— Упаси вас господи! — взвился я. — Никаких развалин, никаких походов в джунгли! Вы себе не представляете, сколько там неприятных сюрпризов. Максимум, что можно, так это поездки в горы, на добычные предприятия. Для общего развития.
А исследовать вокруг есть что, да только не силами детворы. Вопросов тьма!
Меня смущает толщина стен найденного замка-форпоста, построенного в доогнестрельную эпоху. Стиль нормандский, а не азиатский. Нет бойниц подошвенного боя, бойницы — вертикальные прорези — заточены под лук, с появлением аркебуз они стали горизонтальными. Под орудия бойниц вообще нет. По земной хронологии это примерно 1325–1350 годы центра Европы. В среднем толщина стен виденных мной замков — три, три с половиной метра, бывает и покруче, но редко. В Дувре есть стена в четыре метра… С появлением артиллерии замки сильно потеряли в качестве оборонительных функций, толщина стен стала уменьшаться, и постепенно суровые цитадели заменились изящными дворцами.
Вход, по идее, должен быть на втором этаже, или же перед башней необходим крутой подъём, чтобы с разбегу бревном дверь не ломали. По английским законам, как я слышал, строение со входом на первом этаже замком вообще не считалось, а разрешение на постройку не требовалось. Если окна располагались на такой высоте, что в них мог заглянуть человек, вставший на спину лошади. Тут же вход на первом этаже, правда, достаточно низкий и узкий, всадникам только и остаётся заглядывать в окна, внутрь конному не попасть.
Так против кого укреплялись на возвышении у Леты? Версия пока одна: такие сооружения проектировались не столько с целью отражения групп вооружённых людей, сколько от атак крупных опасных существ. Суперчупакабр! Или динозавров, не поминать бы их всуе… Профессор смело предположил ещё и летающую нечисть крупных размеров. Тогда не исключено, что поверх стены имелись дополнительные защитные сооружения, что-то типа металлических кольев или лезвий.
Сколько и где разбросано подобных сооружений — и предположить невозможно. Там дикие миры, там леший бродит. Что, если в глубинах огромной долины водятся огромные твари иных эпох? И в такую среду запускать детей, фактически без присмотра? Так что пусть лучше где-нибудь поближе походят.
После моего решительного отпора Галина просто оторопела.
— Именно так, Галина, — сразу поддержал Самарин. — Давай-ка лучше без опасной самодеятельности. Краеведение развивать удумала, ишь… Пусть погранцы развивают, им на пользу. Твоё краеведение один раз уже довело нас до цугундера.
Учительница скисла окончательно, но, как оказалось, не только потому, что проклятые чиновники на корню зарубили здоровую педагогическую инициативу.
— Ой, ребята, и точно! Сколько уж раз я себя проклинала за ту просьбу, товарищ капитан! Столько всего передумала! Далась мне эта Старая Курья…
— Тот посёлок возле Прореза, что ли? Кстати, смотрел на енисейских картах-лоциях и не нашёл такого, даже развалины не обозначены.
— Конечно же, не обозначены! — присев на любимого конька, Галина Ивановна вновь воспрянула духом и краеведческим порывом. — Люди покинули её ещё в начале прошлого века, после таинственных случаев и исчезновений. Это же явно нехорошее место!
— Куда уж… — вставил я машинально.
Что?!
Меня словно молнией пробило.
— Стоп, — тихо, но жёстко сказал Илья Александрович.
Мы с ним глянули друг на друга, одновременно читая сумбурные, однако вполне очевидные мысли. Я кивнул.
— Галина… — вкрадчиво начал капитан, похожий в этот момент на старого мудрого кота, приближающегося к добыче. — Галочка ты моя! А вот расскажи-ка ты, что это там за случай был такой, мать его, исторический, ради которого добрые люди в Прорез влезли, а? Вдумчиво и с расстановочкой.
Учителка значительно поджала подкрашенные пухлые губки, чуть отвернула голову вправо, задумываясь над началом рассказа. Отошла к рулевому колесу, артистически облокотилась, как на сцене.
— Вот. Случай, товарищи, по-настоящему уникальный! Самолично раскопала всю эту историю, между прочим! Поселился как-то в Старой Курье один ссыльный, раньше их в деревню не завозили… Знаете, сибирская ссылка и каторга XVI–XIX веков — печальная, но яркая страница истории Сибири! Сюда попадали не только отбросы общества, но и лучшие умы эпохи. Здесь побывали видные представители русской нации, цвет русской интеллигенции. Что, несомненно, помогло всестороннему изучению края: составлению первых карт, появлению научных трудов. И развитию краеведения, кстати!
— Галь, давай чуть покороче! И поближе к теме, — взмолился шкипер.
— Нет уж! — решительно воскликнула вошедшая в роль докладчица. — Короче не получится, слушайте! Практически всех ссыльных «садили на землю», приписывали к какому-то селу, деревне, где им выделялся надел земли для обработки и прокорма. Только мало кто из поселенцев хотел становиться крестьянином, и земля не обрабатывалась. Немалые притеснения от уголовных ссыльных терпело местное население, которое неоднократно обращалось к правительству с жалобами. Количество ссыльных порой в два раза превышало число старожилов. При этом большинство ссыльных занималось кражами и мошенничеством. Вот типичная жалоба тех лет: «Большая часть ссыльных, не имея средств, шатается по городу и округу, занимаясь кражами, разбоем или испрашиванием милостыни, называясь большей частью бродягами, чтоб тем более возбудить к себе сострадание или страх; безнравственность мещан из ссыльных вошла даже в пословицу, так что проезжающие за несколько сот верст предупреждаются быть осторожнее при проезде через наш город». Под влиянием уголовников далеко не в лучшую сторону менялись нравы, обычаи, привычки, внешний вид и даже язык енисейских жителей…
Мы тягостно молчали. Заметив это, учителка немного смилостивилась и продолжила уже быстрей:
— В данном случае жители деревни искренне радовались, что им прислали именно политического. Тихий, мирный. Террорист какой-то.
Капитан глухо кашлянул. А что, нормальный террорист-тихушник. Интель.
— Дело происходило, если вы помните, в 1903 году. Ссыльного, красивого статного мужчину благородного вида, звали Александр Леговской, говорили, что он из дворян, но я следов в архивах не нашла… Итак, жил он спокойно, без претензий, занимался рыбной ловлей, добывал пушнину. Как все. Однако тем годом пришло ему какое-то письмо, и Александр решил из ссылки сбежать! Ничего сложного в том не было, пристав всего два раза в год навещал село и проверял подопечного… И вот однажды утром деревенские дети сообщили старосте, что Леговской сел в лодку с подозрительно большим запасом провианта и отправился вниз по течению. Быстро просчитав последствия для себя лично, староста сразу же собрал опытных рыбаков и, не теряя времени, кинулся в погоню! О-о! Он хорошо представлял гнев пристава и грядущие изменения в карьере!
— Очень внимательно слушаем, Галина, — приободрил я.
— Каково же было удивление погони, состоявшей из опытных сибирских речников, охотников, когда они не нашли на реке никаких следов сбежавшего! — Галина говорила в стиле и духе опытного рассказчика-экскурсовода, вот что значит школа. — Быть такого не может, говорили они сами себе! До ближайшего населённого пункта километров семьдесят, догоняющие шли на трёх парусных лодках, слыли опытными следопытами и наблюдателями. Но это не помогло им в поиске. Староста уже начал готовиться к неизбежным последствиям, когда случилось совершенно неожиданное: беглец сам объявился в Старой Курье, буквально на следующий день и…
Что-то наконец сообразив, краеведша выскочила из сладкого эфира экскурсионных грёз, сфокусировала взгляд на слушателях и тихо спросила, прижимая пухлую ладошку ко рту:
— Товарищи, вы думаете, что этот самый Леговской вовсе не совершил удачный побег из ссылки, а…
— Попал в Прорез, чего тут думать, — так же тихо подхватил я. — Выскочив обратно через один день, причём в том же самом месте.
Чуть шипел сканер радиостанции, в матерчатых наушниках на столе тихо играла лёгкая музыка, шла судовая трансляция. Бомба! Информация, которую трудно сразу переварить. И оценить!
— Это сенсация! — наконец-то выдохнула Галина. — Кстати, местные жители позже рассказывали, что Александр постарел лет на пять и выглядел очень загорелым! В какой-то странной одежде…
Ну, бабы, что у вас за образ мышления такой! Отчего же раньше не сообразила, а? И мы хороши… Аналитики, бляха.
— Он никому ничего не рассказывал, ушёл в себя. А летом его перевели в Туруханск. Люди было обрадовались, но вскоре последовала череда исчезновений на реке… и через год на собрании решили оставить это место как нехорошее. Эвенки рассказывали про гнев богов.
Самарин хлопнул по столу рукой.
— Пока хватит. Собираем в кают-компании совет и начинаем всё сначала. Перерыв в вещании.
Вернулся через сутки! Оказывается, тут либо время течёт иначе, либо существует жёсткая временная привязка угодившего в Зазеркалье объекта, — сколько ни проживи на Кристе, вернёшься с минимальной дельтой.
А ведь это было самое начало Переноса, судя по году происшествия.
Именно тогда по всей Земле начали открываться перекрестья Прорезов…
Вот так ссыльный террорист Леговской и стал чуть ли не первооткрывателем феномена, касающегося нас всех. Как и первовозвращенцем. Великий человек, спасибо тебе, родной, ты показал нам Схему!
Что решительно меняет дело.
Пароход ушёл к зеленому Кресту, потом Самарин отправится к селению зоргов для завершения сделки. Погода под вечер стояла отличная, и мы с Костей не спеша и с удовольствием прогулялись до ратуши, здороваясь с прохожими. Кого кивком поприветствуешь, а кого и за ручку — скоро буду лично знать весь Манаус. Уже по привычке взял с собой кулёк с конфетами, детям раздавать. Русская община гениальную идею леденцов на палочке воплотила давно, и на том стоит монопольно. А вот производство ирисок впервые наладила Альфия. Она заводит густую массу, выплескивает её на противень и припекает. Потом режет на брусочки. Это хит!
По дороге пополнили коллекцию новостей и выполнили два общественных поручения: занесли башмачнику связку обуви для починки, а позже я передал в аптеку список от Котовой. Забирать не придётся, сын хозяйки сам притащит скомплектованный заказ на судно. Аптека стоит на видном месте, в одном из самых шикарных зданий города, а вот лавка башмачника спрятана в переулке, её месторасположение выдаёт висящий на гнутом крюке огромный медный сапог. Да чего там, её и без сапога найдёшь, народная тропа туда не зарастает. В городе есть ещё один башмачник, но этот более популярен.
На первом этаже ратуши, кроме привычно полусонного охранника, которому я, согласно строгим правилам заведения, сдал на время свой «кольт», сидел ещё и какой-то дрыщ в солнцезащитных очках. Дрыщ не дремал, встал сразу, одарив меня и Кетоева взглядом добермана. Агент. Особое положение.
В принципе, Галина Ивановна правильно вычленила важнейшее: основной новостью являлись перебои в транспортной схеме с горными предприятиями, с посёлками на Солеруднике и угольном карьере Мурцкий, что расположен чуть западней по склону огромной горы.
Что там произошло, пока не совсем ясно. Одни обыватели утверждали, что пару конных грузовых повозок погубила стая каких-то диких зверей, другие настаивали, что всё дело в свирепых гоблинах, неожиданно вылезших из лесного массива на дорогу. Пограничники с охотниками-добровольцами вроде разбираются, хотя мобилизации не объявлено. В то, что это дело рук зоргов, мне не верится — нет для них идеи. Добыча невелика, а огрести можно конкретно, там по открытой местности надо метров триста бежать. Гоблины вообще оперируют на воде, где есть скорость, маневр и те самые концы в воду. Тут же наследишь — не отмажешься.
Звери? Какие? Волчьих стай в джунглях не замечено, а кошачьи толпами не бегают.
— Анна, жена кондитера, дурочка, конечно, но знает всё, говорила, что это стадо огромных обезьян! — охотно делилась знаниями краеведша. — Хищных!
Теоретически, я после пары бокалов в «Джонатане» могу допустить появление таковых из зелёного Прореза. Водоплавающих обезьян, идущих на Крест клином.
Ерунда какая-то…
Но шухерок поднялся, это очевидно.
…Клаус Папке принял меня, как родного. С доверием, высокую степень которого сложно переоценить. Милостиво запущенный внутрь огромного кабинета надменной Мартой Зальцведель, секретаршей большого босса, я сразу правильно расшифровал небрежный приглашающий жест губернатора и одновременно же оценил палец у губ — садись, мол, друг родной, да помалкивай пока.
С чего бы такое доверие?
Судя по всему, сейчас в кабинете заслушивается важный оперативный доклад, причём именно по интересующему меня вопросу. Секретный, между прочим. Такие моменты всегда напрягают. Не хочется быть невольным, а впоследствии и ненужным свидетелем чужих тайн, особенно если ты не видишь явных причин для такого допуска. Что случилось?
Докладчик, высокий жилистый тевтонец, по примеру своего подчинённого с первого этажа быстро проткнул меня колючим ментовским взглядом, после чего вопросительно посмотрел на шефа. Мужик красовался в высоких шнурованных охотничьих сапогах из дышащей мембраны и с большой кобурой на поясе. Не с огурцами внутри.
— Можно, — коротко предварил его вопрос Папке, наливая из графина воду в гладкий узкий стакан. — Ему можно, он союзник… Герман, знакомьтесь, это stabshauptmann Макс Лойтхард, недавно мной назначенный начальник службы безопасности. Макс, это Герман Ростоцкий, русский миллионер, уверен, ты почти всё о нём знаешь. Герман уже не раз способствовал нам в поисках, помогая как транспортом, так и предоставлением ценнейшей информации. Правда, в последний раз, как понял, эта информация была фактически загублена безобразным исполнением.
Штабс-капитан, значит. Это круто или нет, подскажите кто-нибудь? Скорее всего, круто. Не в духе германцев плодить позолоченных фельдмаршалов в анклаве с численностью среднерусского посёлка городского типа. Вот ливийцы или албанцы в колониальном стиле точно поназначали бы генералов… Только я ещё ни про одного албанца не слышал. А жаль, скучно без них.
— Очень приятно, — выдавил я, но подходить ближе не стал.
Обстановочка нездоровая.
— Хорошо, — бросил гестаповец, ещё раз быстро кивнув в мою сторону.
Хозяин просторного кабинета на этот раз сидел не в белоснежной сорочке, а в тёмно-серой рубашке-поло с крокодильчиком. Демократический такой. На столе появился проводной телефон с ручкой-крутилкой сбоку, рядом открытый ноутбук. Модели лет семь, корпус жирненький, монитор старенький, ещё три на четыре.
Три глотка, стакан на стол.
— По плану предстоящей операции у меня вопросов нет. Да и по прошлой не было… Ты что-то хочешь пояснить? Продолжай. Только попрошу сжато, останавливаясь на самой сути, — приказал губернатор; мне показалось, что он уже просто не верит в продуктивность работы собственных аналитиков.
Ясно с вами, печальный опыт безуспешных операций тому причиной. Нет поводов для оптимизма. Тревога немного спала: судя по всему, наиболее секретная часть операции уже оглашена и обсуждена. Уставший офицер лишь час назад вернулся в Манаус после очередного шмона на очередном притоке, но был пригнан в кабинет шефа незамедлительно, как только тот узнал о возвращении спецгруппы.
— По систематизации. Нами были взяты, как единый массив данных, все происшествия на реке неясного генезиса, учтены и сопоставлены координаты мест… — тут Макс понял, что опять залазит в дебри, и взял короткую паузу, на весу перелистывая блокнот.
— Не тяни.
— Сопоставлены с местами зон возможных дислокаций основных банд и предполагаемых традиционных маршрутов известных нам криминальных групп, — занудно тянул оперативник без всякого энтузиазма. — Была составлена оперативно-тактическая карта, по которой мы и работали в последний раз.
Шеф молчал.
— Последняя точка идентификации случайными свидетелями была определена вот здесь, — офицер подошёл к большой карте Леты, висящей на стене, и показал конкретное место среди одного из многочисленных разветвлений рукавов и притоков.
— За три дня до этого большую подозрительную джонку заметили вот здесь, — он опять ткнул изящной резной указкой в точку на карте. — Линии передвижения, соответственно, помогают определить и область дислокации основной базы Салмана…
Клаус опять никак не отреагировал словом, лишь молча глянул на часы, и тяжёлая дверь почти сразу открылась, пропуская в кабинет секретаршу с подносом. Кофе и печенье. Да, теперь только вредный кофе. Сколько же его Папке выдувает за день?
— Кофе, господа. Подкрепитесь.
Ничего себе! В особой ситуации включился механизм дополнительных полномочий и прав? Неудивительно, и на Земле толковая секретарша автоматически получает таковые, когда шеф находится в затруднительном положении. За что такие кадры и ценят. Я в должной мере оценил это почти начальственное «подкрепитесь». Марта — женщина с перспективой, ей уже в начальники департамента пора, может, и выйдет со временем… Нет, не отпустит её Папке, такие «мамочки» и самому нужны, без них, как без рук. Повторю, особенно в критической или стрессовой ситуации.
— Катер уже вернулся, Марта?
— Задерживается на час сорок, я контролирую.
Вот так вот!
Значительно и торжествующе посмотрев на меня — «Понял, кто тут главный?», — она спокойно закрыла дверь.
Круто же здесь регламент поменялся! Сомнений нет, ставка работает в авральном режиме. Папке размытым взглядом посмотрел на дверь и вернулся к текущему:
— Почему раньше этого не сделали? Почему не приняли мер? В чём причины прежних провалов? Почему всё плохо?! Где итог, Макс?
Уже интуитивно понимая, каков будет ответ избиваемого безопасника, я, несмотря на полное отсутствие внешних воздействий, явственно почувствовал, как под штабс-капитаном стремительно разверзаются тверди земные. Запахло дымным порохом, крепкими германскими ругательствами, вблизи замаячили массовые отставки с переводом в пограничники и ломание шпаги над офицерской головой. Это уже отчаяние.
Очередной безуспешный рейд выкосил последние надежды губернатора.
Демонстративно вытерев вспотевшие руки батистовым платком, Папке медленно встал и тяжело прошелся к наполовину зашторенному тяжёлым зелёным бархатом окну, безуспешно стараясь скрыть искаженное злостью лицо, там глубоко вздохнул и уже спокойно бросил за спину:
— Рассказывай дальше. А вы слушайте, Герман, слушайте!
Лойтхард мужественно продолжил повествование, однако, несмотря на прямое указание шефа, от разглашения имён и фамилий профессионально старался уходить. Правильно, я знакомый босса, а не его лично.
Крепок мужик! Всю ночь по берегам лазил, тростник мял, а стоит бодро, держится. Не надо его увольнять, герр Клаус, вот что я вам могу посоветовать. Служивый честно тянет лямку и делает ровно то, что может сделать. Да и времени у него было мало, судя по всему. Просто надо идти параллельными путями.
Невесёлые речи штабс-капитана одинаковы: получили оперативную информацию, вроде бы вычислили-определили, подтянулись, ломанулись, кого-то спугнули, погнались… упустили.
— Почему последний рейд оказался образцово-провальным? — нетерпеливо повторил начальник.
— Утечка произошла в Панизо, господин губернатор, я убеждён в этом! Кроме того, у короля Луиса опять начались проблемы с алкоголем, как вам известно, а двор не имеет, как им представляется, должной мотивации для активных действий. Соглашение формально признаётся, однако в регионе нет командования, нет согласованности действий.
Ох, не надо бы мне всё это в тройке выслушивать! Одно дело с глазу на глаз вызнать, когда без свидетелей… Отвернувшись к открытому окну, возле которого и сидел, я чуть приподнялся и выглянул на площадь.
— Извините, господа, мне человека отпустить надо, — с этими словами я помахал рукой несуществующему «человеку» внизу.
Как бы всё прослушал, пропустил мимо ушей.
Быстро они строятся. В следующий визит попаду уже в новое здание ратуши, переезд совсем скоро. Если пригласят. И если не грохнут в переулке. Уж на это умения у спецслужб всегда хватит. Я честно постарался действительно не слушать. Не получалось.
— А здесь утечки нет?
— Об этом строго конфиденциально, — набычился Лойтхард.
— Хорошо.
— Почему не сработала ваша агентура в Панизо, Макс? Точнее: почему она практически отсутствует?
Не дави, Клаус, бесконечные «почему» непродуктивны.
— Ответишь?
Тот пожал плечами. Мужика можно понять, он только что назначен.
Шеф тоже понял свою ошибку.
— Впрочем, извини, это вопрос к бесславно погибшему Генриху. Сколько человек и какая техника участвовали в последней операции?
Начбез продолжил рассказ о деталях последней операции, проведённой по нашей, между прочим, наводке. Тут-то секретов нет. Оказывается, этот район ребята губернатора окучивали давно. Дня за три до памятного ночного происшествия в китайском ресторане королевским речным патрулём на реке были обнаружены остатки сгоревшей китайской джонки с явными следами криминала. Опрос местных прояснил, что случай далеко не единичен. Отдельным запросом в полиции Панизо и лежащей много ниже Омахи установили ещё несколько случаев пропаж небольших торговых лодок неподалёку от района отмелей. Видели поблизости и большую джонку, предположительно ту самую… Так что место вызывало подозрение и раньше.
Чего медлили? Да потому, что параллельно искали и в других местах, всю Оранжевую проверили. Ещё и пару ложных версий отрабатывали, народ болтать горазд: «Мы большое судно видели в ночи!», «Один деревенский утром видел большой парус на притоке…»
Все окна кабинета открыты, и сквознячок вроде чувствуется, а всё равно жарко. Интересно, есть ли у Клауса комната отдыха, и стоит ли там кондиционер? Я хотел было сглотнуть, да горло пересохло. Медленно встав с подоконника, налил и себе воды из хрупкого графина, вернулся на место, хотя сидеть уже устал. Хватит терзать служивого, давай теперь с тобой поговорим. Но злоба дня босса не отпускала.
— Каким образом они прорвались? Мне докладывали, что там всё перекрыли.
Лойтхард, собрав остатки потрёпанных нервов в пучок, вновь принялся тихо рассказывать об обстоятельствах и факторах. Правды ради, сводная группа поработала не так уж и плохо, перебив какую-то часть банды прямо в логове. Большой радости в том нет, потому что у Салмана в акватории имеется не один, а несколько надёжных схронов, да и банда никогда не бывает собрана в одном месте. Но в этот день урон бандитам нанесли существенный.
— У боевиков Салмана имелся ручной пулемёт и автомат. Открыв огонь из автоматического оружия, экипаж катера сразу потопил две лодки заграждения, а потом ударил и по катеру речной гвардии короля.
— А те чем ответили?
— Струсили, откатились к фарватеру, в погоню не пошли. Как мне докладывали, гвардейцы говорили, что это не их война.
Клаус заскрежетал зубами. Однако подчинённый не торопился останавливаться и после тяжёлой паузы неожиданно тихо заявил:
— Господин губернатор, разрешите, я обозначу наиболее ключевые из тех проблем, по которым вам следует принять решения в ближайшее время?
Удивлённо вскинув глаза на подчинённого, осмелившегося самостоятельно расставлять приоритеты интересов начальства, Папке откинулся на спинку и, сделав вид, что внимательно изучает какие-то бумаги, усмешливо кивнул.
— Что же, давай с самого важного.
— Спецслужбе окончательно понятно: пока жив король-пьяница, ничего в Панизо и, соответственно, на всей Реке, не изменится. Всех местных жителей устраивает сложившийся полукриминальный бардак, который на поверхностный взгляд кажется неопытному человеку неким «порядком», — Лойтхард нехорошо помялся. Так нехорошо, что у меня под ложечкой засосало в тяжёлом предчувствии.
Ассасинов в Панизо засылать будут?
— Я подготовил меморандум…
— Давай завтра, вот это Герману уже не надо слышать.
Ну, спасибо, благодетели!
— Надо было «Темзу» к операции привлекать, — резко перебил я опасную тему. — Предлагали же! Мы бы перекрыли реку намертво, Салман не сунулся бы под ксеноновые прожектора, а ушёл бы вверх, где ловить его, замечу, гораздо проще! Стрелки в экипаже хорошие, двигатель сразу разобьют. Не проскочишь… Тем более что бандиты уже имели опыт общения с нашим капитаном, еле ушли.
Начальники переглянулись.
— Из Панизо не дали разрешения, заявив, что обойдутся своими силами, — уныло пояснил безопасник. — Это их участок Леты, они там хозяева…
— Ты хочешь меня доконать, Макс.
Это было сказано губернатором скорее для проформы. Я подумал, что германец для себя уже принял решение. Не надо с Манаусом ссориться. Уж я-то знаю, что основная сила на реке — именно у этого города.
Всё, хана королю-алконавту. Узнает скоро, какова сулема на вкус.
Макс быстро вывалил последние детали. Итак, из бездарно расставленной ловушки ушёл лишь сам Салман с телохранителем, ну и VIP-пленницу с собой прихватили. А вот работниц миссии, оказывается, отпустили! Я сразу сделал стойку. Это же свидетели!
— Бесперспективно, — помотал головой Макс. — Их с первого дня держали взаперти, отдельно от Симонетты. Ничего не видели, ничего не слышали.
— Ты уверен? — всё же спросил шеф. — Хорошо допрашивали?
Лойтхард кивнул.
— И это укладывается в модель поведения бандитов: минимум информации, минимум свидетелей.
Через пару минут разговор смешался. Сколько уже таких речей прозвучало в тиши большого кабинета? Сколько надежд потерял за эти долгие недели Клаус Папке? На прощанье мы с Максом уже вполне дружелюбно пожали друг другу руки, что никоим образом, впрочем, не могло ввести меня в заблуждение. Насмотрелся на таких мудрых. Ни на секунду не поверю.
— Ты голоден, Герман? — спросил губернатор, когда безопасник удалился.
— Аппетита нет. Планировал после визита зайти в «Адмирал Бенбоу».
Папке сокрушённо вздохнул.
— Мне некогда… У Билли отличная кухня, завидую, так что пообедай там ещё и за меня. Ну что же, охотник за пиастрами, докладывай, что надумал на этот раз?
Хитрый ты политик. Нет, приятель, так не получится. Пора напомнить высокопоставленному чиновнику, что на одних заслушиваниях отчётов да докладов далеко не уедешь и успешным начальником не станешь. Надо ещё других уметь слушать. И только тогда принимать решения, будучи готовым к их корректировке.
— Что бы я ни надумал, уважаемый Клаус, это не имеет практического значения и ценности, пока у меня нет нужной информации. Иначе получается игра втёмную, без ясной цели и понятных противников. Мне нужно представлять, что происходит на самом деле.
Долгих десять секунд понадобилось губернатору, чтобы осознать услышанное. Он начал, но не успел озвучить стандартную версию.
— Это не похищение, как таковое, — тяжело вздохнув, безжалостно продолжил я. — В подобную версию уже мало кто верит, даже среди детей Манауса. Слишком много времени прошло, слишком долго похитителями якобы не выдвигается никаких требований. И в то же время у вас есть уверенность, что дочь до сих пор жива.
Папке громко и жёстко выматерился. Ух ты! Разъярённый отец — плохой слушатель. Сердце предательски кольнула игла страха.
— А что я должен им объявить, не подскажете?! — проревел он. — Если я и сам толком ничего не понимаю!
Врёт? Нет, психует. А рисковать кто будет? Хочешь разбираться нормально и продуктивно — ищи, кому можно довериться, одиночки побеждают только в голливудских кинобоевиках, в жизни всё сложней. Я посмотрел на Папке, как на ребёнка, и хорошо, что он не заметил этого.
— Господин губернатор… Я бизнесмен, делец. Набил кошелёк — открыл кошелёк. И жду обещанного результата. Без всяких военных отрядов. Честно признаюсь, я вложил уже довольно много денег в создание собственной информационной сети, раскинутой почти по всем городам. Она нужна больше для работы, чем для решения каких-либо политических задач, кои мне неинтересны. И получилось! Знаете, сначала ты работаешь на репутацию, а потом уже она на тебя.
— Да-да! Конечно! — перебил меня взволнованный папаша. — Теперь я лично буду курировать все вопросы сотрудничества.
— Подождите, это ещё далеко не всё, — невесело улыбнулся я. — Как вы понимаете, я не намерен раскрывать своих осведомителей. Люди, причём не только в Панизо и Омахе, но и здесь в Манаусе, не очень охотно идут на контакт с официальной властью там, где дело касается вопросов, скользких и опасных для собственного спокойствия. Былого европейского пиетета перед полицией я тут не заметил, слишком крепко население разбавлено азиатами, у которых совсем другое отношение к…
— Не стоит преуменьшать достижения демократии! — решительно возразил губернатор. — За десятилетия сделано немало!
— Этого не оспоришь, — поспешил я успокоить собеседника. — Но это касается лишь Манауса, не так ли?
— Конечно… Кстати, а что говорят ваши люди?
— Не только наши.
— И всё же?
— Я вам просто перескажу слова нашего боцмана. Умный парень, хотя и не самый сильный аналитик в команде «Темзы». Извините, без купирования, дабы обозначить ясность позиции народной…
— Внимательно слушаю, — приготовился Папке с кислым видом.
— Он говорит так: «Вообще непонятно с этим похищением… После очередного провала операции по освобождению заложников напрашивается нехорошее подозрение, что Симону вообще не хотели освобождать. А только сделать антураж и слить властям рядовых боевиков. Что и было с блеском проведено. Если же оценивать цепь событий с начала рейса „Темзы“ и закончившуюся разгромом Дугласа, то всё выстраивается в очень простую схему: девица замутила романчик с красивым главарем шайки, родители, естественно, воспротивились, и дочь нашла повод выскользнуть из-под папочкиного присмотра. Перед якобы гуманитарной поездкой голубки снеслись, и девицу как бы умыкнули… Теперь папочке надо соблюсти лицо, спешно устраиваются переговоры, рейды, патрулирования, штурмы и всё прочее, нужное для показухи. Вот если девица забеременеет, то тогда сразу будет найден компромисс. Для общественного мнения придумается подходящая история, устраивающая, в том числе, и жениха, а потом состоится свадьба с „секретным агентом Ставки“».
При словах о свадьбе шеф поморщился.
Прохладный северный ветерок налетел на вечерний город, сорвав с него горячее одеяло перегретого воздуха, хороший сквозняк, приподняв шторы, освежающе пролетел по кабинету — какой кайф! Я уже почти адаптировался к местному климату, теперь не потею после каждого физического усилия, как сыр на тарелке. И всё же жарковато.
Не спрашивая разрешения, подошёл и открыл вторые створки окон.
Губернатор привстал.
— Я так и думал. Действительно, Герман, во всей этой обманчиво романтической истории сложно не заметить параллели, а теперь уже и аналогии с сюжетами знаменитых пиратских романов, например, в «Одиссее капитана Блада».
— Глава «Подвиги Левасёра», — подсказал я. — Очень популярная была книга в СССР, а потом и в России.
Интересно, что он на это скажет. Папке помолчал, а потом, решившись, произнес:
— Часть может быть правдой. Но лишь часть. Про норвежский синдром. Дело в том, что похитители уже выдвинули условие. Одно.
Я подался вперёд.
— Мне предложено в указанное время появиться в назначенном месте на реке. Одному. Мы с Эвелин уже чего только не передумали! Предполагали и то, что вы только что озвучили, не буду скрывать. Молодость глупа, горяча и не склонна опираться на опыт предков. Однако в таком случае нам с женой уже давно бы предложили ясную схему действий! Промедление работает против такого сюжета, всё запутывается! И тут вдруг — требование личной явки неизвестно где. Да ещё и в одиночку.
О-па! Дело-то сложней, чем казалось. Романтики в нём всё меньше.
— Ею манипулируют. А вас хотят убить.
— Лойтхард тоже так считает.
— С другой стороны, это можно сделать и здесь подослав киллера в Манаус, — невежливо предположил я.
— Очень сложно. Город маленький, все друг друга знают и в целом, что бы вы там ни говорили, к власти относятся лояльно. Вы что, думаете, мы тут в игрушки играем? У Лойтхарда тоже есть свои люди на реке. Когда «Темза» впервые пришла в Манаус, за вами следила куча людей, я знал про каждый шаг! Нет, чужому, появившемуся здесь со злонамеренными целями, придётся очень тяжело…
— Происки конкурентов? Фердинанд Спёрри? Всем известно, что вы с ним на ножах, уж простите за прямоту.
Губернатор лишь усмехнулся, показывая, что уж эта версия отработана на все сто.
— Нет, с такими вводными предполагать что-либо сложно, — продолжил я в некоторой растерянности. — Я не пифия и не оракул. Гадание на кофейной гуще — не мой профиль. Меня местная политическая вендетта не особенно волнует… До поры! А в нынешней политической обстановке человеку инициативному и думающему приходится выбирать конкретную сторону, и я уже всё решил, дорогой Папке.
— Спасибо, Герман.
— Дата известна? Решение есть?
— Дата неизвестна. Макс разрабатывает операцию, вы же слышали, — без особой надежды сообщил губернатор.
Слышал. И не вдохновился.
— Что ж, не возьмусь советовать специалистам. Тогда я буду действовать по-своему, уважаемый герр Клаус. Намётки уже есть, prihvaty, как говорят в России.
— Нужна помощь или контроль с моей стороны? — губернатор встрепенулся, однако, заметив мою мину, поспешил отыграть. — Я не настаиваю. Был у меня один русский приятель, который в таких случаях говорил, сейчас вспомню. А-а! Oblajalis po polnoy… Знаете, Герман, ведь мы с женой рассчитывали на совсем другой итог вашего знакомства с Симонеттой. Нам показалось, что у вас что-то начало складываться, однако…
Теперь уже я промолчал. Выскочил из капкана, и ладно.
— Позвольте узнать причины вашего личного интереса к этой истории. Кроме деловых, которые очевидны.
Я не задумывался. Сколько можно задумываться ночами в тёмной каюте.
— Так не должно быть. Не говоря уже о том, что в таких условиях невозможно ни жить цивилизованно, ни работать эффективно, это уже bezpredel.
— Я слышал это слово, ставшее знаменитым после лондонских процессов.
— Деревни вырезать нельзя. С учётом того, что эти земли и нам стали родным домом, мы хотим, чтобы в этом доме было спокойно. Нужна месть, адекватное наказание. Что же касается Симоны… Мы слишком разные, дорогой Клаус. И у меня слишком много планов, чтобы стать хорошим мужем.
Тут в кабинет вновь зашла Марта с небольшим подносом, уже более тихая, какая-то даже семейная. Безопасника не любит? А кто их любит! Никто. А они лезут.
Сделав пару глотков, губернатор перешёл к ключевому вопросу:
— Итак, господин Ростоцкий, подводя итог нашей беседе: я очень надеюсь на вашу помощь. Главная задача — вернуть в семью Симонетту. Живой и невредимой. Признаюсь, все остальные, безусловно важные для общества аспекты, как то: поимка и наказание преступников, в данный момент интересуют меня лишь как второстепенные. Надеюсь, вы понимаете чувства и ожидания отца, у которого похитили дочь… Теперь об оплате ваших услуг.
Я привстал и переставил стул немного поближе.
— Мне понятно, что даже золото вас не очень-то заинтересует.
Золото меня заинтересует, хотя особой нужды в нём не испытываю. Как раз после визита к губернатору и ужина в таверне у славного Билли я собирался зайти в монетную контору и разбить у менялы-чеканщика пару приобретённых древних дублонов на более мелкие монеты, золотые и серебряные.
— Поэтому я готов выставить по-настоящему большой куш.
Я замер.
— И предложить вам обратный Крест!
Словно сама природа замерла.
На улице стихли шумы и разговоры. Не хлопали двери, не стучали по серой мостовой грубые башмаки местного производства. Грустный ослик, медленно тащивший через площадь небольшую повозку какой-то бабуси, тоже остановился. Ибо Момент! Чувствует, скотина.
И всё-таки она при делах.
Сам ли Салман воду мутит, Фердинанд Спёрри, глава противоборствующей в местном законодательном собрании партии, король Луис, — не суть важно. Папке тоже это понимает. Ему нужно вернуть дочь в стойло, взять широкий кожаный ремень, выбить всю дурь и вбить послушание. Мужик готов сунуть голову в пекло и сложить её в местных тростниках. Никакие безопасники не спасут шефа, стоит тому появиться ночью — а именно это время суток и выберут похитители — на открытом для прицельного выстрела месте.
Лады. У него есть Прорез! Обратный!
— У вас есть Крест? — делано удивился я, прикидывая варианты.
— Удивляться стоило бы, если бы его у меня не было, — с хмурым видом прервал мои горячечные мысли хозяин Манауса. — Надеюсь, у вас хватит ума не спрашивать, почему я им до сих пор не воспользовался.
Хватит с лихвой.
Владетель, вершитель и вождь нации, вот так вот, какую современную личину ни надень. У него есть деньги и власть. В самом передовом городе планеты! Почёт и уважение. Правила установлены, перерыв восседания на троне возможен, но ненадолго, партии исправно сменяют друг друга на выборах, договорной процесс, называемый демократией, идёт предначертанным ходом ко всеобщему удовлетворению.
А что он имел в Германии, ну-ка?
— Я бы солгал, сказав, что не рассматривал такой вариант. Правда, не в озвученном виде, просто предполагал, что такой ресурс у серьёзной власти на Кристе должен быть. Сложно найти более веский стимул для решения главных задач.
Непростой человек. Дурак увидит в нём лишь милого анекдотичного толстячка. Ха-ха! Когда это тевтонцы были таковыми! Алертный хищник, для которого не существует препятствий. Впечатление усиливали свирепые глаза — светлые, безжалостные.
Губернатор подошёл и отечески похлопал меня по плечу.
— Вот и моя любезная Эвелин говорит, что вы очень умный человек! Она же утверждает, что просто так мир Кристы вы не покинете. Ну-ну, спокойно, мой друг, это сейчас не обсуждается. Место находится под присмотром. Расспрашивать меня не надо. Естественно, тут есть вопрос взаимного доверия, и я думаю, что вы, как опытный деловой человек, всё поймёте правильно.
— Согласен, — я поднял руку вверх, словно вождь сиу. — Вопрос надо решить до объявления даты встречи, я прав?
— У меня самая умная жена, — улыбнулся Клаус, садясь на место. — Жаль, что она не присутствует здесь, здоровье подвело. Сейчас Эвелин живет на ферме возле Солерудника.
Я опять подошёл к окну.
— Кстати, уважаемый Клаус, а что там произошло со скандальным обозом, везущим грузы на Солерудник и Мурцкий? В городе ведь рассказывают чёрт знает что. И гоблины в слухах присутствуют, и стаи свирепых кинг-конгов…
— Какие, к дьяволу, кинг-конги! — отмахнулся губернатор. — Очередная бандитская шайка. Пограничники прочёсывают местность, кого-то из нападавших даже убили.
— Понятно.
Хорошо, что не обезьяны. Поймай их в джунглях, ага.
Мы поговорили ещё немного, уточняя детали: более всего меня интересовал регламент работы Прорезов, как уже точно выявленных, так пока что и легендарных. Особенно меня затронуло подтверждение того факта, что все попавшие на Кристу привязаны к земному времени, при возвращении время жизни на новой планете не учитывается. Правильно мы догадались. Вообще, много чего интересного поведал мне Папке…
На этом визит подошёл к концу.
Во дворе — прелесть, а не погода.
На самый центр площади перед ратушей пулей выскочил двухгодовалый ребёнок, присел прямо возле бассейна, пописал и радостно завизжал. На одной из улиц сохнущее на верёвках между домами белье заполоскалось на легком ветру. Ещё один пацанёнок вцепился взглядом в дядю, смотрящего на него из важного окна Главного Дома Манауса, открыв в восхищении рот. Его мамаша быстро оценила ситуацию, цыкнула-дёрнула, попутно что-то сообщив мятому мужскому лицу, которое тащило здоровенную плетёную корзину, и громко крикнула в глубь улицы указание какой-то Марии, чтобы та шевелила клешнями. Где-то заиграла мандолина.
Всё оживает, когда есть перспектива. Она появилась, надо тянуть за все рычаги.
Работай, Герман!
…Сейчас остыл, а когда-то я серьёзно подсел на игроманию.
Оторвал руки от клавиатуры лишь тогда, когда осознал, что это уже вредит бизнесу. И мне всегда было интересно самое начало, когда персонаж ещё не прокачан, не вооружён, имеет три копейки в кармане джинсов и кучу проблем. А ты, соответственно, ещё не вник в местность и ситуацию, совершаешь ошибки и никак не приспособишься вовремя замечать нужное с метким выстрелом в финале эпизода. Судьба выплёвывает тебя в развалины да пустоши с невеликим пестиком или ободранным обрезом — выживай! Когда же обзаведёшься мешками денег, экзоскелетами и гауссовками, интерес пропадает, частенько просто не доигрываешь, наплевав на миссию.
— В задницу! Дьявол, что же они все такие тупые и слабые?!
И ты ищешь новую игру.
Поняли, к чему я?
Мир Кристы прекрасен.
Огромная зелёная равнина, конечно же, не даёт вам обзора — куда ни глянь, густая бахрома деревьев скрывает горизонты. Но стоит подняться на любую возвышенность, типа найденной нами одинокой башни, и сразу открывается чарующий вид на все местные красоты. Бесконечное пространство раскидывается под тобой живой картой, всплывают величественные горы, обозначаются русла рек, проявляются редкие долины и бугры зелёных холмов.
Особенно потряс меня вид из Солерудника, посёлка солеваров, находящегося на высоте трёхсот метров над уровнем Леты. Обыкновенная экскурсия вылилась в чудесное путешествие. Голову дурманило осознание того, что лежащий под тобой бескрайний мир до сих пор никому не принадлежит; он и через сотню лет пребывания тут людей не поделен и не распилен, да что там — даже примерно не изучен! Сколько на Кристе материков? Есть ли своё Средиземье и Гималаи? Какие народы, представители каких планет могут заселять ещё не потревоженную техногенкой свежую планету? Планку срубает.
Здесь у каждого есть шанс.
Люди попали сюда не эволюционным путём, а скачком, инерционно сохраняя привычки, взгляды, память об успехах и неудачах, нормы морали. Поэтому отстраиваемый заново мир лепится не с нулевого цикла, а сразу с неких этажей. Этот мир не дик, в нём изначально есть матрица цивилизации. Здесь нет или уже нет Средневековья или киношного Дикого Запада. Легче и интересней начинать Дело.
У наших ребят уже достаточно средств. Никто из экипажа «Темзы» не чувствует себя бедняком. Люди могут покупать жильё в Манаусе, а многие готовы к этому настолько, что только и ждут отмашки: давайте замутим! Боцман и моряки, люди неженатые, механик, страдающий от мысли о необходимости возвращения к нелюбимой сварливой жене… Про Федю Липпо и говорить нечего! Мишка Чубко всерьёз предложил не заморачиваться с городскими квартирами, а поселиться рядом с Веннесом, построив свой посёлок на Каймане — дешевле и круче, хоть хоромы ставь. Отрезанный от материкового берега полоской воды зачищенный от нечисти островок — идеальное место для семей с маленькими детьми.
— Будет база флота, мужики, как Подтёсово на Енисее, — мечтал он, вспоминая малую родину. — Ходим, зарабатываем, жёны ждут, детки резвятся, в субботу возим семейства на променад в Манаус. Красота!
Нет, никаких голосований или публичных разговоров ещё не проводили, люди общаются между собой, прощупывают, советуются. Мне кажется, что и Котова не прочь остаться здесь.
Капитан скрипел зубами и разрывался. Не знаю точно, впрямую не спрашивал. А понять могу легко. Кем он был на Енисее? Хозяин парового экзота, катающий туда-сюда богатых и не очень пассажиров. Владелец небольшого, по современным меркам, ретросудна, с не очень-то и большим доходом, но зато с большими рисками. То очередная инспекция морочит голову и тянет бабло, то для кулаков-частников государство портовые сборы поднимает.
А здесь! Король Реки, Звезда Леты!
Ну а ты, Герман?
У меня на Земле есть почти всё, о чём только можно мечтать. Квартиры тут и там, домик в Лазурке, в котором никто не живёт, разве что друзья иной раз заедут в отпуск. Машины, мотоциклы, вертолёт — всем переболел… Объездил весь мир. Тупо колотить кэш? Помню, старший брат как-то сказал мне, почему он не горюет по советским временам:
— А чего горевать? Горюют те, кто не помнит, зная прошлое из рассказов родителей. Я и тогда жил отлично. К тридцати годкам уже исчерпал весь перечень годных к СССР-познанию явлений и сущностей. Зарплату имел более четырёх сотен без премии, личного водителя, трешку-сталинку, ясную карьеру. Никаких полуколхозных турбаз, отдыхал чаще в «Заполярье», и сейчас не самом последнем санатории Сочи. Отпуск до трёх месяцев, без нехваток, о деньгах вообще не думал. Хорошо жили. В Москву летали еще студентами — погулять на каникулы, не напрягало. Все было. К 87-му уже объездил в первый раз доступную тогда социалистическую Европу, ну и Вьетнам, куда ж без него, они тогда с нами за военную помощь путёвками расплачивались… И всё. В капстраны не попасть никогда, мир схлопнулся, кончилась тропинка. Больше узнавать и добиваться стало нечего. Тупо нет предложения. Это молодому-то! Дальше — только карьера без изменения сути, но с законом негативного отбора и неизбежным оскотиниванием. Бесила слишком узкая колея, слишком короткая книга, слишком мало возможностей. И невообразимо много зависимостей от лжецов с как бы идеологией… Такие возможности у страны были! Но мы взяли и схлопнулись. Сначала за занавес, а потом и внутрь.
Сейчас примерно та же ситуация.
Я говорил про шанс? Так вот: тут есть Большой Шанс.
К твоим услугам целая планета. Работай, соизмеряй, обретай. Возжелай я объявить найденный древний форт своей единоличной собственностью — никаких проблем! Бери и делай себе там родовое поместье.
Здесь ещё нет социального абсолюта, но есть возможность получить совсем другую социальную значимость и искреннюю благодарность пусть и небольшого сообщества землян. Здесь можно входить в анналы и отливаться в граните. Чего на Земле уже не может добиться даже самый популярный президент. Разве что в негативном ключе.
Экспедицию затеять! Великую! Если вы не знаете, то большинство из первых великих экспедиций оказывались вполне себе прибыльными. Здесь — будут прибыльны втройне.
Хочу ли я строить новый мир? Хочу. Отчаянно хочу!
И боюсь одновременно. Как бы имеются дела и на Земле, незавершённые проекты, несбывшиеся планы. Проклятая инерция не выпускает из цепких лап.
А вот тем, кто тоскует по семьям, особенно детям, надо возвращаться.
Сложные предстоят ночи. Сложные разговоры и думы.
— Как же Билли готовит баранину! Кудесник! — причитал Костя по дороге к меняльной конторе с зубочисткой во рту. — После этого в азиатские харчевни заходить не хочется.
Баранина в городах Леты дорогая. Те самые тучные стада гуляют лишь в предгорьях Манауса, и голов в них относительно мало. В джунглях, увы, барана не разведёшь, не хотят они там пастись. В предгорьях же местность шикарная, почти альпийская. По-хорошему, надо было Манаус ставить именно там. Вот только до реки далековато будет, а в условиях ограниченности видов и количества транспорта это вопрос важный.
— Стейк в «Адмирале Бенбоу» ничуть не хуже каре из барашка, — заметил я. — Мало кто умеет подготавливать хороший стейк к жарке.
— В «ЛабаZе» умеют, — заметил Костя.
Сытые и ленивые, мы шли по узкой улице, и закаленные тропическим солнцем стены домов одобрительно провожали нас глазницами тёмных окон, забранных в частые решётки из тонких реек. Говорят, что в самый жаркий период лета власти официально вводят в Манаусе сиесту.
К местному монетному двору люди ходят. Нет, здесь не бывает толп и очередей, дверь не хлопает беспрерывно: всё познаётся в сравнении, для города это хорошая посещаемость. Женщина зашла, мужик вышел. Пока подходили, внутрь зашла ещё одна женщина, её я помню, это владелица продуктового магазина и молочной лавки на рынке… Значит, был удачный день, хороший товарооборот, касса полна.
Напоминаю, единая денежная система здесь до сих пор отсутствует. Есть манаусский золотой флорин, это самая честная и надёжная монета на Лете. У остальных городов тоже есть свои золотые монеты, но доверие ниже, и качество золота в них — тоже. Медь и никель так и не прижились, хотя в Панизо пробовали такой королевский фокус…
Золото — для крупных сделок, встречается редко. Система чеканки дикая: каждый сам приходит к ювелиру и приносит своё золото, почти в ста процентах случаев ювелирное. Золотым украшениям как таковым в Манаусе не верят, дислоканты из числа арабов и африканцев самотёком натащили сюда слишком много подделок. Вот качество золота и контролируется местной пробирной палатой, а заодно и официальным монетным двором. Оценщик проверяет, устанавливает массовую долю и чеканит по имеющимся образцам монетки каких угодно достоинств — на выбор заказчика, размером от ноготка мизинца и хоть до блюдца. Поэтому монета одной стоимости может быть разных размеров и веса. Тарелок, правда, ещё никто не видел.
Нестройно, разнобойно, зато честно. С серебром такая же ситуация.
Поприветствовав невысокого розовощекого толстяка Дидье Буркхальтера — главного золотого специалиста региона и протянув ему пару добытых в приключениях увесистых монет, я вкратце рассказал историю обретения, опустив роль в этом деле страшных зоргов. Мастер ничуть не удивился.
— Не скажу, что часто, но такие находят!
— Точно такие же, или есть и аналоги? — сразу поинтересовался я. Сколько здесь было финансовых центров в древности?
— Я вас понял, Герман, — улыбнулся Дидье. — Обнадёжить не могу, все монеты именно такого типа. Очень хорошее золото, однако порядок есть порядок. Так что, если вы не будете против…
— Нет проблем, Дидье.
Одну монету я решил разбить на золотые, а другую комбинированно, на золото и серебро. А там видно будет.
Проверка на качество прошла быстро, оценщик вернулся в главное помещение офиса, и мы приступили непосредственно к обмену.
— Свои флорины отчеканить не желаете? Золота много.
— Был такой соблазн, так ведь, Константин? Обсуждали как-то… Пока не стоит, дизайн не придумали.
— А зачем придумывать, если можно взять готовый? — вскинул белесые брови Дидье. — Редкая вещица, первый раз вижу такую на Кристе. Я как раз хотел вам предложить в качестве обменной единицы.
С этими словами он протянул мне мою же монету.
Тот самый русский сувенир, чрезмерно романтически обозначенный мной как символ новой России, земной и иноземной. Это был золотой Сеятель второго выпуска, который я в порыве юношеской страсти подарил Симоне. Ничего другого я предположить не смог. Вероятность, что ещё кто-либо затащил сюда подобную деньгу, являлась математически пренебрежимой величиной. Сам Дидье сказал, что таких тут не видел.
— Что-то не так? — встревоженно спросил оценщик, заметив моё изменившееся лицо.
— Всё нормально, просто ассоциация, старая страсть, — почти не соврал я. — С моей стороны не будет слишком наглым поинтересоваться, кто вам подкинул такую редкость?
Дидье думал секунд шесть, решая, насколько дорог ему важный, если не важнейший на сегодняшний день клиент, и принял вполне предсказуемое решение.
— Вообще-то…
— Не продолжайте, уважаемый, я умею хранить тайну. Вдруг у таинственного незнакомца ещё есть такие же? Обещаю комиссионные от сделки.
— Это Себастьян Гомес, владелец таверны «Чистый Двор» в Панизо, — быстро ответил меняла.
И я начал торопиться. Обмен завершился в рекордно короткий срок, а любезный Дидье остался весьма доволен размером вознаграждения, на этот раз несколько превышающим стандартное.
— Костя, срочно дуй в порт, к радиостанции, надо послать РДО на борт «Темзы». Пусть капитан на обратном пути зайдёт в Панизо и передаст весточки нужным людям. Тексты я сейчас напишу. А мне обратно в «Адмирал Бенбоу», появилась тема.
— Госпоже Квай, хозяйке «Сайгона»? — сообразил напарник.
— Тут на одно поле или цвет фишку не поставишь. И Алену Берсе отправлю, что держит «Джонатан», и Ирфану, да и Сампату надо бы…
Вот тебе и монетка!
Знаменитый «Сеятель» скульптора Шадра стал символом целой эпохи. Его не только на бумажных деньгах изображали, червонец «Золотой сеятель» 1923 года стал первой металлической монетой Советской России, введённой в обращение. В «Двенадцати стульях» авторы хорошенько отжались на этой теме. Вспомните, что Остап Бендер рисовал на агитпароходе «Скрябин»? Именно сеятеля, разбрасывающего облигации! Дословно в романе написано так «Рисунок, сделанный хвостом непокорного мула, по сравнению с транспарантом Остапа показался бы музейной ценностью. Вместо сеятеля, разбрасывающего облигации, шкодливая рука Остапа изобразила некий обрубок с сахарной головой и тонкими плетьми вместо рук». Нам в отличие от современников, видевших этого сеятеля повсюду, все тонкости юмора авторов не понять.
Впрочем, мне сейчас вообще не до юмора.
Это конкретная ниточка, и упускать её нельзя.
