Глава 8

Совершенно неожиданно получил весточку от Смугляночки. Я никак не мог привыкнуть называть свою собственную жену по имени — Олга, она навсегда осталась в моей памяти обер-ефрейтором или просто Смугляночкой. Жена сообщала, что местные врачи спасли ее от смерти, но очень долго ее выхаживали, так как хотели спасти и ее ребенка. Из-за этих предосторожностей ей пришлось два месяца провести в королевском госпитале без права покидать постель. С выздоровлением местная королева забрала ее в свои покои, но режим ее пребывания в этих королевских покоях стал гораздо строже, чем был в госпитале. Сейчас ее жизнь расписана по минутам: когда следует просыпаться или ложиться спать, когда проходить медицинское обследование или принимать пищу. Врачи повсюду следуют за ней по пятам, даже и тогда, когда она прогуливается в горах и дышит свежим горным воздухом. Королева, которая утверждает, что является моей матерью, также не спускает глаз с нее и ее формирующегося окружения. Она полностью доверяет ей и просит беречь себя, чтобы дать жизнь моему сыну. Затем в послании последовали многочисленные поцелуи, надежды на встречу и намеки на то, что бы девушка проделала со своим любимым мужчиной. В постскриптуме говорилось, что Смугляночка сбросила пару своих фотографий на мой компьютер.

Я на мгновение задумался, когда голос обер-ефрейтора растворился в магическом эфире, какой именно компьютер Смугляночка имела в виду. Думать долго не пришлось: принимая во внимание некоторую странность женского мышления, отгадка этой фразы девушки могла быть только одной. Когда девушка переехала на постоянное место жительства ко мне, то помимо служебной винтовки она захватила с собой и служебный компьютер «Цузе», который с тех пор пылился в углу комнаты. Девушке было некогда работать на компьютере, так как она была сильно занята обустройством своей семейной жизни, а я к нему не притрагивался, так как хорошо знал, что любое его использование будет проходить под строгим оком службы безопасности рейха.

Покряхтывая, я опустил ноги с кровати, была глухая ночь, и в тапочках «а-ля Смугляночка» побрел в угол за компьютером. Свет ночника не достигал этого угла, и в полной темноте я нащупал этот здоровый ящик и попытался перетащить его в светлый угол. Но что бы я ни предпринимал, ящик упорно не желал покидать своего насиженного места, а мне оставалось только удивляться его тяжести. Моих сил явно не хватило даже на то, чтобы сдвинуть этот железный сундук с места, а в свое время Смугляночка умудрилась одна перетащить его из своей служебной комнаты в здании штаба полка в офицерское общежитие. Поэтому я, нащупав в темноте какой-то провод с вилкой, потащил его к электрической розетке на другой стороне комнаты. Удивительно, но длина провода оказалась достаточной и, ни секунды не сомневаясь, я воткнул вилку в электрическую розетку.

Послышалось шипение нагревающихся лампочек компьютера, загорелась панель, и послышалась симфоническая музыка из Вены. Я разочарованно вздохнул, вероятно, по ошибке перепутал провода и подключил к электросети радиоприемник, но тут же вспомнил, что свой радиоприемник сдал в полицию еще в самом начале войны и никакого другого радиоприемника у меня не было. В этот момент засветился монитор компьютера, размер его экрана был настолько маленьким, что для того, чтобы рассмотреть, что он показывал, требовалась лупа филателиста. Но я воспользовался магическим зрением, а когда разглядел, то сначала сильно покраснел, а потом с интересом стал рассматривать фотографии, присланные электронной почтой Смугляночкой. Фотографий, разумеется, было не две, не три, а по крайней мере десяток. Смугляночка была в чем мать родила и всеми силами старалась продемонстрировать свой чуть подросший животик, она показывала его в профиль, фас, в полуоборот, сверху… и так далее. То ли фотограф был неопытным, то ли у него дрожали руки, но на каждой фотографии обер-ефрейтор демонстрировала и некоторые интимные детали своей великолепной немецкой фигуры. Я млел от восторга и временами мычал, как бык-производитель, так как не мог от вожделения говорить. Но все хорошее быстро кончается, передо мной мелькнула и канула в вечность последняя фотография Смугляночки.

Проснулся я весь в поту, простынь подо мной сбилась в один мокрый комок, а сам я был разбит, чувствовал слабость во всем теле и ничего не помнил, что же такое особенное со мной произошло этой ночью, чтобы утром я проснулся таким убогим человеком. Память тут же услужливо подсказала мне взглянуть на один из листов бумаги, в беспорядке разбросанных на полу комнаты. Не вставая с кровати, я протянул руку и подобрал с пола листочек с изображением в черно-белом варианте обнаженной девушки. Одного взгляда на нее хватило, чтобы вспомнить все, что произошло этой ночью — послание Смугляночки и ее фотографии.

Я поднялся с кровати, аккуратно подобрал все листки с пола и развесил их по стенам своей комнаты. Натянул галифе, но без рубашки и на босу ногу, и стал расхаживать вдоль стен, внимательно всматриваясь в фотографии обер-ефрейтора. Вскоре ко мне присоединился подполковник Динго, который оделся в мундир подполковника, собрался на завтрак и заглянул ко мне, чтобы вдвоем отправиться в офицерскую столовую полка. Увидев своего друга увлеченно рассматривающим рисунки, развешанные на стенах комнаты, он присоединился к нему и стал рассматривать эти картинки. Одного взгляда было достаточно, чтобы узнать обер-ефрейтора Смугляночку, изображенную на этих фотографиях. В полку старались как можно меньше упоминать имя этой девушки и говорить о ее смерти, но Динго внутренне осознал, что рассматривает фотографии Смугляночки, сделанные совсем недавно, вчера или позавчера. И тогда его охватило трепетное волнение и понимание того, почему его друг и названный брат Зигфрид так внимательно рассматривает эти снимки.

Вдруг в дверь раздался негромкий стук, и оба офицера одновременно с разных углов развернулись и уставились на открывающуюся дверь в комнату. На пороге стоял «серая мышь», начальник службы безопасности полка, в сопровождении четверых рядовых этой службы. «Серая мышь» внимательно осмотрел мою комнату, смело перешагнул порог комнаты и нагло заявил, что специальная служба рейха засекла, что поздно ночью в этом месте произошло несанкционированное использование радиоприемного устройства. Мы с удивлением смотрели на этого офицера службы безопасности рейха и слушали его непонятные слова, одновременно размышляя над тем, что конкретно этот урод имел в виду, когда говорил о несанкционированном использовании какого-то устройства. Если верить моему сну, то единственное, что работало в этой комнате, так это был включенный мной компьютер Смугляночки, утащенный ею со службы. Пауза несколько затянулась, и я, как хозяин этой комнаты и старший по званию офицер, все-таки настоящий полковник, это вам не «серая мышь» в черном мундире, должен был прореагировать на это несанкционированное вторжение в комнату старшего офицера Люфтваффе.

Не обращая ни малейшего внимания, что не совсем полностью одет в соответствии с армейским уставом, я, скривив верхнюю губу, как обиженный ребенок, сделал шаг вперед и негромко поинтересовался у черномундирника, что он такого забыл в моей комнатушке, куда вторгся без разрешения, прервав мою беседу с младшим по званию и подчиненным мне офицером. Глаза «серой мыши» лихорадочно забегали из стороны в сторону, урод сообразил, что поддался своим настроениям и беспричинно ворвался в жилую комнату старшего офицера. Черномундирник вытянулся по стойке смирно начал что-то лепетать в свое оправдание, тем самым все больше и больше загоняя себя в тупик. Можно было бы ломать этого засранца и дальше, но тогда у меня появился бы серьезный враг, который начал бы шпионить за каждым моим шагом, чтобы рано и поздно отомстить. Об этом мне сейчас и нашептывал в голову подполковник Динго, а мой дружочек, оказывается, способный маг, он не только телекинез освоил, но и вовсю пользуется мыслеречью. Но к его советам нужно относиться серьезно, враги среди своих нам не нужны, поэтому я смягчил выражение своего лица и предложил уроду забрать компьютер, до этой ночи без дела пылившийся в углу. Услышав мои слова, «серая мышь» обрадовался и воспрянул духом, ведь ему предложили возможность исправить допущенную ошибку, а главное — сохранить лицо, ведь радиоприемное устройство найдено и возвращено хозяину.

Завтрак в офицерской столовой мы проглотили на раз, правда, я и Динго не были особо голодны, но молодость давала о себе знать, и многие вещи мы делали не раздумывая. После этого направились в учебный класс, где хотели ознакомиться с информацией по североамериканскому бомбардировщику «Летающая крепость», первые экземпляры которого недавно появились в королевских ВВС Великобритании. Но класс был заперт на замок, ключ от которого находился у новичка, этого белобрысого лейтенантика. Искать лейтенанта нам было просто лень, толкаться по коридорам штаба — опасно, увидит полковник Цигевартен и решит, что офицеры свободны и их следует занять делом, а заниматься каким-либо делом мы совсем не желали. Поэтому мы покинули штабное здание и отправились искать приключения к связисткам. Подполковник Динго великолепно знал, как окольными путями, не привлекая к себе внимания, можно было пройти к девочкам. Вскоре мы вновь стояли у запертых дверей, по всей очевидности, этот день для нас был днем запертых дверей. Я уж собрался разворачиваться и искать приключения в другом месте, как мой напарник засунул пальцы обеих рук в рот и озорно свистнул. Нет это не был посвист соловья-разбойника с большой дороги, это была шифрованная трель, состоящая из точек и тире, и дверь мгновенно распахнулась.

В дверном проеме возникла маленькая, но весьма женственная фигурка в хорошо подогнанной форме обер-лейтенанта войск связи, которая на этот утренний мороз выскочила в одном только тонком кителе. Я аж ахнул при виде этой великолепной пигалицы, а подполковника аж всего скривило от моего мысленного выражения восхищения женственностью обер-лейтенанта. Мы уже привыкли мысленно разговаривать друг с другом, были в любое время дня и ночи открыты друг для друга и пока не ставили барьеров на пути нашего мысленного общения, вот вам и результат такой открытости мысленного общения — Динго приревновал меня к этой особе. Я ничего не успел в этой связи объяснить этому несчастному парню. Обер-лейтенант строгим голоском начала выговаривать моему напарнику за его безобразное поведение перед лицом ее подчиненных унтер-офицеров. Я поднял глаза к окнам второго этажа и снова ахнул: в каждом окне виднелось по две красивые мордашки, которые с огромным вниманием наблюдали за развитием ситуации перед входом в здание, а некоторые в этот холод даже приоткрыли форточки, чтобы лучше слышать слова своего командира.

Я приготовился давать деру и мысленно сообщил об этом подполковнику Динго, который к этому моменту был растерт в пыль, но стоически выслушивал нотацию обер-лейтенантши. Именно в этот момент в моей голове появился новый голосок, который с возмущением выговаривал, что настоящие боевые офицеры не бегут с позором с поля боя, а с поднятым забралом идут навстречу врагу. Я начал с удивлением оглядываться в поисках источника этого голоска, но рядом со мной никого не было, а мой напарник с поднятыми руками, это в аллегорической форме, разумеется, уже шел сдаваться обер-лейтенанту в плен. Пожав плечами, я пристроился ему вслед и независимой походкой следовал за этой странной парой, в которой обер-лейтенант чуть-чуть не доставала до плеча подполковника, хотя она была на каблуках-шпильках.

Коридор, по которому мы проходили, ничем не отличался от других служебных коридоров, был окрашен суриком и имел множество дверей по обеим сторонам. Правда, сейчас каждая дверь этого коридора была приоткрыта ровно на половину сантиметра, и в щелочках мелькало множество женских глаз различных оттенков и окрасок.

Кабинет обер-лейтенанта ничем не отличался от других служебных кабинетов, разве что ли своей чистотой, аккуратно разложенными предметами для письма, телефонными аппаратами и вымытым до зеркального блеска полом. Я поднял нижнюю челюсть, закрепил ее на месте и решил дальше молчать до победного конца, ведь это была не моя чашка чая. Нас с подполковником Динго разместили по местам, женским пальчиком было показано, кому и где сидеть. Подполковника приблизили к себе, а я, разумеется, оказался тем самым третьим лишним, отчего сразу загрустил и замкнулся в самом себе, не обращая больше внимания на происходящие вокруг события. Даже стал напевать про себя «Лили Марлен», но в этот момент по ментальному каналу связи я услышал воркование влюбленных. Приоткрыл правый глаз и увидел напротив себя за столом подполковника, который с отстраненным взором рассматривал что-то на столе, а сам в это время мысленно объяснялся в любви Маргарите, так, оказывается, звали обер-лейтенанта. Я приоткрыл левый глаз и увидел Маргариту, которая с улыбкой смотрела на меня, но сама в этот момент выслушивала влюбленные перлы моего напарника и своего ухажера, время от времени мысленно и очень мягко комментировала высказывания своего Ромео в погонах подполковника.

Эти два негодяя на моих глазах и в моем присутствии, притворяясь, что занимаются другими делами, сами в это же время мысленно объясняются друг другу в любви. Причем при человеке, который всему этому их и научил! Это надо же дойти до такого состояния, чтобы, вообще не обращая на меня внимания, ворковать о своей любви друг к другу на ментальных волнах магического эфира, ведь мне неудобно подслушивать этих олухов! Подобным образом они могут обманывать других людей, но не меня. Честно говоря, я просто не знал, как выйти из этого положения, очень надеялся на то, что моя ругань дойдет до их голов и они наконец-то прекратят этот театр. Но минута проходила за минутой, и ничего в окружающей меня обстановке не менялось — Маргарита и Динго слишком были заняты друг другом, чтобы услышать мое ворчание.

Я, применив магию, поднял трубку интеркома и, нажав на три кнопки, голосом обер-лейтенанта приказал принести чай, кофе и много пирожных. Понимаете, с детства любил пирожные эклеры и мог поглощать их в любом количестве. Последний раз этим лакомством меня угощала мама Зигфрида Ругге, когда мы с Цигевартеном перелетали в Оснаабрюкке. Через минуту дверь кабинетика распахнулась и делегация в пять связисток на подносах принесла чай, кофе и множество эклеров. Позже мне удалось узнать, что Смугляночка в свое время часто приходила сюда к девчонкам, когда я вылетал на задание, и за чаем делилась с ними своими секретами, пониманием мужчин, и тогда она не раз говорила им, что такой взрослый мужчина, как я, является большим любителем сладкого, особенно эклеров. Я поблагодарил девчонок и первым делом забрал с подноса тарелки с пирожными, а затем чайник и кофейник с кружками. Девчонки выстроились вокруг меня полукругом и с восхищением в глазах наблюдали, как я распоряжаюсь их подносами, не обращая ни малейшего внимания на свою начальницу и ее ухажера подполковника. Видимо, уже привыкли к подобным сценам, но к тому же ни одна из девчонок даже не дернулась помочь с приборами для чая и кофе и пирожными.

Пришлось, как начальнику, цыкнуть на них, и только тогда девчонки уселись за стол, и мы вместе стали пить чай и кофе.