Когда я снова увидел подполковника Динго утром следующего дня, то это был совершенно другой человек, который ничем не напоминал вчерашнего доходягу, едва передвигавшего ноги. Тот парень, который без стука в дверь ворвался в мою комнату, уже ничем не напоминал ходячий труп, он двигался очень быстро, и в его движениях ощущалась та легкость, которая присуща одним только охотникам на крупного зверя или лесным егерям. Динго, увидев меня спящим, резко сдернул с меня простыню и нагло заявил, что в такое утро пошло дрыхнуть в постели, когда за окном стоит такая прекрасная погода. И он предложил немного пробежаться вдоль морского побережья. Целый час мы носились по прибрежному песку, время от времени окунаясь в морские волны, чтобы немного охладиться. Когда настало время завтрака, я коротко объяснил другу правила и регламент проведения завтрака, и мы помчались по своим комнатам, чтобы привести себя в порядок и прилично одеться. Все это время я наблюдал за Динго, ведь парню было всего двадцать шесть лет от роду, а он уже сбил сто шестьдесят три самолета противника и в столь раннем возрасте стал подполковником Люфтваффе. Еще в полку я много слышал разговоров о том, что парень получает тысячи и тысячи писем от немецких парней, которые мечтают стать летчиками-истребителями и сражаться с врагом во имя фюрера и славы рейха, а также множество писем от немецких фройляйн, которые готовы были выйти замуж за него и нарожать ему кучу детей. Что самое удивительное, подполковник всерьез принимал эти письма, и, когда у него выдавалось свободное время, его часто можно было видеть отвечающим на эти письма за переносным компьютером.

Подполковник Динго некоторыми чертами лица и сложением тела, а когда он отвечал на твой вопрос своим вопросом, то и этой своей привычкой, напоминал моего единственного сына, пропавшего в раннем возрасте. Но могло быть и так, что в душе я очень хотел бы, чтобы такие близкие мне люди, как сын Артур и подполковник Динго, были бы не только похожими друг на друга, но были бы близки между собой, не только родственными связями, но и дружбой.

Завтрак был накрыт на летней веранде, где уже собрались все обитатели замка — Мунди, Ортис, Олекса и Жеко, разодетые в шикарные костюмы от лучших модельеров мира. Я пришел в шортах и летней тенниске, Динго натянул на себя мундир подполковника Люфтваффе и выглядел весьма экстравагантно на общем фоне гражданской одежды. В этот момент к нам присоединился князь Оболонский, одетый в весьма приличный костюм. Прежде чем всех пригласить к столу он представил подполковника Динго, сказав несколько слов о том, что он великолепный летчик-истребитель, которого ожидает большое будущее. На этом официальная часть закончилась, все расселись по местам за столом и принялись завтракать. Первые несколько минут за столом царила полная тишина, слышались только стук столовых приборов о тарелки да краткие просьбы завтракающих о передаче соли, сока или хлеба.

Постепенно официальщина закончилась, парни за столом оживились, стали переговариваться и переходить с места на место, чтобы положить себе в тарелку ту или иную пищу. Здесь я на собственной шкуре убедился, что моя одежка оказалась все же наиболее подходящей для подобного утреннего мероприятия. Я свободно передвигался по веранде, мог дотянуться до любого блюда, не боясь поставить пятно на одежду, а разодетая в пух и прах четверка чувствовала себя более скованно. В результате неосторожного движения Мунди умудрился капнуть кетчупом на свой великолепный пиджак от Версаче. У парня моментально пропал аппетит, он начал тяжко вздыхать, постоянно сыпать соль на пятно и пытался стереть его специальной салфеткой, но у него, разумеется, ничего не выходило. Князь Оболонский посоветовал Мунди особо не суетиться и после завтрака сдать костюм в какую-нибудь итальянскую химчистку, где за пару минут растворят пятно специальными реактивами. Но к этому моменту Мунди уже практически плакал и в ответ на предложение князя хмуро заявил, что эти хваленые итальянские химчистки скорее способны испортить костюм, как это произошло с его прошлогодним костюмом, после этой хваленой химчистки пиджак оказалось невозможно натянуть на плечи.

А я в этот момент за обе щеки уплетал французский паштет и внимательно прислушивался к семейной перепалке за столом. Благодаря этой перепалке я почувствовал, что снова попал домой, завтракаю вместе с родными, которые ласково переругиваются между собой по не особенно важному поводу. Когда Мунди в своем костюме от Версаче в очередной раз пробегал мимо меня, то я пальцем слегка коснулся этого яркого пятна на его пиджаке, и оно без следа исчезло. В свое время моя теща Императрица очень увлекалась подобными магическими трюками и часто во время семейных застолий меня учила, как плести эти заклинания и когда ими пользоваться. А за столом внезапно наступила тишина, все присутствующие прекратили болтовню и уставились на меня. Первым это молчание нарушил князь Оболонский, который поднялся и тихо сказал, что он и его коллеги горды тем, что их скромную компанию впервые посетил настоящий маг. Все парни поднялись на ноги и негромкими хлопками ладоней поприветствовали меня.

Наши модернизированные истребители BF109E практически ничем не отличались от серийных машин, тот же планер, те же крылья и шасси. Разве только была изменена кривизна угла крыльев, имелся второй двигатель, который работал в экстренных ситуациях, по мысленному приказу пилота, разумеется. Ортис настаивал на том, чтобы летный шлемофон превратить в настоящий контур-шлем со всеми полагающимися ему причиндалами — с выведением на сетчатку глаза доски приборов истребителя, целеуказаний и прицеливания для пушки и пулеметов, с мощным локатором. Но подумав немного, я отказался от такой кардинальной ломки привычных стандартов работы летчика-истребителя, оставив привычный шлемофон, добавив к нему кислородную маску. Было много и других нововведений типа герметизированной кабины пилота, мощного бортового локатора, но все это было глубоко запрятано в истребителе, и человеку со стороны было незаметно. А что касается моего мастера на все руки обер-ефрейтора Шульце, то в моей голове для него хранилась специальная программка для любознательных. Получив такую программу, человек перестает удивляться всяким там новинкам и обслуживает истребитель по высшему уровню, молча и не задавая лишних вопросов. Аналогичную программу подполковник Динго имел и для своего инженера-техника.

А сейчас мы с подполковником Динго стояли перед истребителями, одетые в летные комбинезоны, а шлемофоны держали в руках. В этот вечер нам предстояло совершить испытательный полет на этих стальных птицах, которые стояли крыло в крыло во внутреннем дворике замка, готовые в любой момент подняться в небо, но пока площадки для разбега у них еще не было. Дворик был квадратом десять на десять метров, и по его периметру располагались замок и хозяйственные постройки, трех или четырех этажей высотой. Все это время ожидания вылета меня трепало сильное волнение по отношению к тому, а как именно будет осуществляться процесс взлета, но на лице я сохранял выражение абсолютного спокойствия, так как хорошо помнил, каким образом мой истребитель попал во внутренний дворик.

Еще раз обойдя кругом машины, осмотрев и потрогав руками ее основные узлы, мы с Динго не торопясь взобрались на крылья истребителей и нажатием кнопки отодвинули назад фонари кабин, чтобы занять кресло пилота. Подполковник Динго, особо долго не раздумывая, перекинул ноги через борт кабины и скрылся в ней, фонарь автоматически вернулся на свое прежнее место. Сначала загорелись бортовые огни его истребителя, а затем они начали весело перемигиваться между собой. Потом послышался тихий шелест двигателя, начал вращаться главный вал. В этот момент я сообразил, что несколько задержался и мне пора было поспешить с разогревом двигателя своего истребителя. Я еще раз осмотрелся кругом, все мои новые друзья во главе с князем Оболонским собрались в проеме ворот ремонтного бокса и, улыбаясь, внимательно наблюдали за моими действиями. Их лица все это время оставались спокойными, но я-то хорошо знал, какая буря чувств бушует в их сердцах, ведь они столько своих знаний, умений и сил вложили в этих стальных птиц! Я еще раз вдохнул этот изумительный воздух, наполненный морской свежестью и кислородом, натянул на голову шлемофон с кислородной маской и решительно полез в кабину своего истребителя.

Я не успел еще удобно расположиться в кресле-ложементе пилота, как в голове прозвенел колокольчик и послышался голосок искусственного разума моего истребителя. ИР поинтересовался, готов ли я ко взлету, и, получив мое мысленное подтверждение, включил зажигание и начал процесс запуска двигателя. Через затемненное остекление своей кабины я увидел, что в этот момент истребитель Динго подпрыгнул вверх и завис на высоте в десять метров над землей. Это было настолько неожиданно, что я даже охнул от удивления, охватившего меня. По непонятной мне сейчас причине мы с ремонтной бригадой никогда не обсуждали вопрос взлета истребителей с внутреннего дворика замка. Я всегда думал и был уверен в том, что разбегаться и взлетать они будут с асфальтированного шоссе, ведущего к замку. А что касается момента протаскивания истребителей через узкий проход, то я хорошо помнил, как Мунди, Ортис, Жеко и Олекса проделали этот трюк на второй день моего появления в замке.

Истребитель Динго на мгновение завис на высоте десять метров, а затем медленно, а потом все быстрее и быстрее стал набирать высоту. Несколько секунд спустя и моя машина подпрыгнула вверх, внутренний дворик замка резко ушел вниз, а затем все быстрее начал уменьшаться в размерах, пока вместе с замком не превратился в мелкую точку, которая быстро исчезла из виду. Внизу подо мной с одной стороны простиралось бескрайнее Средиземное море, которое на горизонте сливалось с небосклоном в одну линию, а на другой стороне темнела земля. Я связался с подполковником Динго, поинтересовался, как он себя чувствует, и, получив ответ, что сейчас ему лучше, чем в саркофаге кибер-доктора, предложил подполковнику следовать заранее запланированным курсом. На один из мониторов приборной доски истребителя, а потом на сетчатку моего глаза ИР вывел карту местности с проложенным маршрутом. Альтиметр показывал высоту в четыре тысячи метров.

Маршрут проходил через Францию, Испанию в Португалию, а обратный путь мы должны были пролетать в основном над Средиземным морем. Пока маршрут проходил над Южной Францией, нас никто не беспокоил. В этом районе британцы проявляли малую активность своей бомбардировочной авиации и наших истребителей-перехватчиков практически не было. Одна неполная эскадрилья на все побережье?! Франция к этому моменту была полностью оккупирована нашими войсками и сохраняла спокойствие. Поэтому я не обращал внимания на местность, проплывающую под крыльями своего истребителя. В этот момент вместе с ИРом тренировался по пилотированию машины в условиях воздушного боя. Старался поднять уровень своих рефлексов и быстрее реагировать на воссоздаваемые в бортовом компьютере ситуации одиночного боя. К стыду своему, я обнаружил, что сказывается долгий период отсутствия хороших симуляторов воздушного боя для компьютеров, когда играл в покер с товарищами по полку, а не стучал пальцами по клавиатуре, играя с компьютером. К тому же секретная служба рейха наложила такие наказания за включение компьютеров не в рабочей обстановке, что многие офицеры и рядовые не подходили к ним и после объявления тревоги или появления врага. ИР истребителя наголову обыгрывал меня в самых простейших ситуациях, я не успевал мысленно заставить истребитель вовремя отреагировать на угрозу и постоянно ему проигрывал. Судя по тому, как испуганно шарахался из стороны в сторону истребитель подполковника Динго, то и он со своим ИРом играл в симулятор.

Но как только мы с Динго приблизились к границам Испании, то на перехват наших машин поднимались истребители BF109M, более современные, год назад переданные рейхом франкистской Испании в знак нерушимой дружбы и военного братства. В этой ситуации франкистские пилоты вели себя более чем нагло, имея численное большинство, они с ходу пошли на нас в атаку. Шесть испанских BF109M еще в процессе набора высоты с дальней дистанции открыли огонь из пулеметов и пушек по нашим истребителям. Франкисты хорошо видели, что стреляют по истребителям BF109E, несущим на своих крыльях опознавательные знаки из черных крестов Люфтваффе рейха. Огонь они вели с дальней дистанции, поэтому он был неэффективен, но эти парни стреляли по нашим машинам! Некоторое время мы с подполковником Динго не обращали внимания на эту шестерку дилетантов от авиации, ни один из маневров которых нельзя было бы подвести под рамки искусства пилотирования истребителей-перехватчиков. Но когда эта толпа так называемых истребителей приблизилась к нам на близкое и опасное для нас расстояние, то мы с Динго совершили простейший маневр. Он ушел на мертвую петлю Нестерова и с верхней полусферы зашел франкистским истребителям в хвост, а я кувырком к земле начал заходить в атаку на эти истребители с нижней полусферы. Несколько очередей из мотор-пушки — и четыре истребителя франкистов потянулись к земле, разматывая за собой черные клубы дыма и жирного пламени.

Франкистская авиация Испании, наученная первым горьким опытом, больше не поднимала в воздух своих перехватчиков, а передала эстафету противоборства с нами в руки зенитной артиллерии. Гражданская война в Испании официально закончилась в 1940 году, но по стране, особенно в горных районах, еще можно было встретить остатки подразделений республиканской армии, которые вели партизанскую войну. Поэтому вокруг крупных городов Испании создавались оборонительные укрепления с размещением как зенитной, так и обычной артиллерии. Зенитные батареи заработали, как только наши истребители начинали вырисовываться на горизонте на подступах к защищаемым городам. Особенно яростно зенитная артиллерия обрушилась на наши истребители, когда мы стали приближаться к Мадриду.

Это я, дурак, решил поинтересоваться, как там Мадрид поживает, ведь столько лет не был там, когда в 1938 году безусым мальчишкой прибыл в «Кондор», на замещение должности младшего летчика-истребителя. Когда мы приближались к Мадриду, то небо над городом и его окраинами расцвело сначала разрывами мелкокалиберных, затем 88-ми миллиметровых зенитных снарядов. Облако разрывов было настолько плотным, что, сколько бы мы ни давали противозенитных маневров, отдельные разрывы происходили в опасной близи от крыльев и фюзеляжей наших истребителей. Подполковник Динго даже поинтересовался, что я такое забыл в этом городе, что пру туда, несмотря на такой не столь, по его мнению, гостеприимный прием. Но я не мог даже своему другу открыть очень важную военную тайну, которую хранил в сердце с тех лет.

Однажды на улицах этого города я встретил одну девчушку пятнадцати лет, которую полюбил всем сердцем, перед глазами появилось изображение чудной красавицы с грустными испанскими глазами. А тем временем наша пара BF109E, поднырнув под зонтик разрывов зенитных снарядов, неслась над улицами Мадрида на высоте в сто пятьдесят метров. Очень хорошо, что в это время в городе еще не были построены североамериканские небоскребы, а то мы с Динго наделали бы делов, а так между нашими истребителями и крышами высоких зданий города еще оставалось достаточно пространства. Но по улицам и проспектам Мадрида метались и бежали люди: женщины, дети, старики и старухи, а также мужчины — в поисках убежища, в их памяти еще сохранились времена гражданской войны и постоянных воздушных тревог. Естественно, при виде наших истребителей, пролетающих над их головами, жители города страшно запаниковали и бросились спасать свои жизни.

Только тогда я осознал, что эта испанская девчонка из воспоминаний фельдфебеля Зигфрида Ругге чуть не довела нас до греха. Зигфрид так полюбил ее, что предложил ей выйти за него замуж и уехать с ним в Германию. В то время он был настоящим красивым мальчиком, и девочки отдавались ему в первую же встречу. Безусый мальчишка в военной форме Люфтваффе возомнил себя настоящим «мачо». Но с этой молодой испанкой у него произошел настоящий облом, девчонка отказала «мачо» и выгнала его из своего дома. «Мачо» озверел и поклялся отомстить своей первой настоящей любви. Но война закончилась, и Зигфрид вернулся в рейх с неотмщенной честью младшего офицера Люфтваффе.

Я удивился тому обстоятельству, что после перенесения моего сознания в его тело в некоторой степени Зигфрид Ругге нравился мне как человек, и даже представить себе не мог, что он мог столько лет хранить в себе эту лютую ненависть к женщине, которая отвергла его ухаживания и предложение. С трудом я начал разжимать по одному пальцы своей руки, сжатые на ручке штурвала управления истребителем. Особенно с трудом поддался указательный палец, который уже снял с предохранителя и лежал на кнопке «открытия огня» мотор-пушки. Еще секунда, и трассы снарядов устремились бы вниз, чтобы вспыхнуть серией разрывов на улице Ортега-и-Гассет Мадрида, унося в мир иной десятки, а может быть, и сотни жизней невинных жителей Мадрида, но палец все же поддался приказу моего головного мозга и разжался. Никакой стрельбы не будет! Я приказал ИРу поднять истребитель на высоту в шесть тысяч метров и следовать в направлении Средиземного моря.

Когда разрывы зенитных снарядов над Мадридом остались далеко позади, я переговорил с подполковником Динго и разъяснил ему ситуацию, возникшую над Мадридом. Затем предложил своему ведомому возвращаться домой, нечего нам было теперь еще будоражить и Португалию, а сам задумался над тем, что меня волновало в последнее время.

Зигфрид Ругге был нормальным немецким офицером, искренне любил свою родину, фюрера и боролся за достойное место рейха среди других стран мира. Это его так научили думать, причем вбивали в голову с малых лет и до самой последней минуты, когда его разум не переселился в мое тело в другой вселенной, а он всем сердцем и душой поверил и принял это, поэтому честно воевал и сбивал самолеты противника. Когда мое сознание оказалось в его теле, то я понял и принял этого человека именно потому, что мне понравилось его отношение к жизни. В течение нескольких месяцев наши сознания, мое и его остаточное, мирно сосуществовали, и я в полной мере был Зигфридом Ругге.

Но последний бой с участием североамериканских истребителей, мое, а также подполковника Динго неожиданное заболевание лучевой болезнью резко повлияли на это мирное существование. Сознание Ругге было поражено направленным лучом ионизирующего излучения и перестало существовать, правда, сохранив в моем сознании какие-то свои вторичные проявления. Теперь можно смело говорить, что Зигфрид Ругге умер, оставив меня одного в своем мире. Болезнь, замок, встреча с новыми друзьями — все это на время меня отвлекло от реальной жизни, на некоторое время я забыл о войне и был за это жестоко наказан.

Во время полета, когда требовалось только проверить, как функционирует модернизированная техника, проснулось измененное сознание Ругге, и он на практике продемонстрировал свою некую звериную сущность. Если бы мне вовремя не удалось перехватить управление истребителем, то сегодня улица Ортега-и-Гассет в Мадриде была бы залита кровью невинных людей, а я даже не догадывался о таком возможном варианте развития ситуации. Но и сейчас я не верил в то, что именно Зигфрид Ругге воспылал такой страстью к испанской девушке, что за обладание ею готов был залить кровью одну из улиц города, который полюбил пять лет назад. В моих руках не было фактов или свидетельств очевидцев, чтобы документально подтвердить изложенные выше мысли. Но я твердо был убежден в том, что Зигфрида заставили поступить подобным образом, что эта попытка кровопролития заранее планировалась.

ИР истребителя сообщил, что мы приближаемся к конечной точке полета, диспетчер замка предупрежден о нашем раннем возвращении. На сетчатке глаза появилась масштабная карта, на которой мигали три точки — замок и наша пара истребителей. Действительно, через несколько минут следовало заходить на посадку. Я усмехнулся про себя, замок находился в другом измерении, а эти бездушные роботы и автоматы его местонахождение привязали к земной карте и сейчас будут имитировать посадку тяжелой машины. Но меня это особо не волновало: я знал, что посадка будет успешной, иначе на что нам нужны эти ИРы истребителей?!

Но мне так и не удалось продолжить свои размышления о том, что делать дальше в этом мире, когда меня покинул Зигфрид Ругге, я аж от ярости готов был скрежетать зубами, но ничего дельного в голову не приходило. Когда шасси истребителя касалось асфальта внутреннего дворика замка, меня словно озарило — следует встретиться с североамериканским летчиком, пилотировавшим Р-47 «Тандерболт» с бортовым номером US Army 109-99-9 E.

Испытательный полет успешно завершился. Завершился очередной этап нашей с Динго жизни, настало время возвращаться в родной полк.