Книга: Батый
Назад: Глава двенадцатая Буря бушует над Ситью
Дальше: Глава четырнадцатая Битва

Глава тринадцатая
Страшная весть

В избе попа Вахрамея, склонившись над старым, потемневшим дубовым столом, опустив голову на ладони, сидел князь Георгий. Он вцепился пальцами в полуседые вьющиеся волосы и глухо стонал. Перед ним лежал пожелтевший лоскуток пергамента, вырванный в спешке из священной книги. Князь в который раз уже перечитывал неровные строки, написанные большими буквами знакомым почерком княгини Агафьи:
«Сокол ты мой ясный, княже Георгий! Куда улетел ты от своей лапушки-лебедушки! Злые татаровья в огромном множестве обложили город со всех сторон. Смерть грозит и мне, и нашим детям, и всему люду. Одна надежда, что ты прилетишь и всех врагов раскидаешь… Молюсь Спасу Пречистому, чтобы дал он мне радость еще раз увидеть твои милые очи! А как Богу будет угодно, так и сбудется. Приезжай…»
Поп Вахрамей, прижимая к груди древний медный крест, старался утешить и ободрить князя. Тот его не слушал, вспоминая последний миг прощания на крыльце, бледные, дрожащие губы, быстро катившиеся по щекам слезы и полные, горячие руки, трепетно обнимавшие его…
Послышались крики:
– Где князь? Скорей подымайте его!..
Князь Георгий очнулся, прислушался.
– Скажите князю – татары валом валят!..
Князь вскочил, опрокинув скамью; бросился из избы, оставив дверь открытой. Клубы холодного тумана ворвались в жарко натопленную горницу. Поп Вахрамей дрожащими руками натянул просторную шубу, туго подпоясался валявшейся веревкой для дров, взял в руки медный крест и сказал жене, растерянно стоявшей с поднятыми в ужасе руками:
– Да хранит тя Господь, матушка Олимпиадушка. Мое место теперь там, с воинством. Видно, сейчас будет смертный бой…
Семеня дрожащими старческими ногами, отец Вахрамей скрылся в синих сумерках.

 

Князь Георгий прибежал в свой новый сруб:
– Аргун! Проворней! Кольчугу, красные сапоги! Да поскорее, Аргун! Седлай гнедого!..
Князь метался, срывая с деревянных гвоздей оружие. Старый слуга помогал надеть поверх полушубка кольчугу, завязать ее ремешки. Дружинники вбегали, слушали приказы князя и спешили обратно. Со двора доносились крики.
Дружинник втолкнул в избу двух посиневших от холода голых мужиков. Те упирались, твердя:
– Цаво деласи! Соромно!..
– Идите, идите! Сами расскажете князю…
Стараясь перекричать шум и возгласы бегавших в суматохе ратников, дружинник обратился к сумрачному, озабоченному князю Георгию:
– Взгляни, великий князь! Вот удалые сицкари: татары их раздели, а они ускользнули, как ужи!
– Честь им и слава! – сказал князь Георгий. – Аргун, выдай обоим шубы и чеботы!
Дружинник продолжал:
– Сицкари следили за татарами. Видели, как отчаянно бился воевода Дорожа, пока не упал… Татары близко, сейчас тут будут…
Князь Георгий выбежал во двор. Дружинники туже подтягивали подпругу высокого гнедого коня. Князь поднялся в седло, левой рукой в перстатой рукавице натянул повод. Перехватив повод, надел на левое плечо ремень небольшого круглого щита. Золоченый шлем глубже надвинул на брови.
– Эй, соколики, готовы ли?..
Дружинники сбегались со всех сторон, ведя в поводу коней.
Во всех концах боевого стана звонко пели рожки, выли трубы и трещали маленькие барабаны.
Назад: Глава двенадцатая Буря бушует над Ситью
Дальше: Глава четырнадцатая Битва