Глава 7
Банковский «минивэн» подъехал с опозданием в три минуты — что, в принципе, ничего не означало. Ну опоздал и опоздал, в конце концов, инкассаторы приехали не в магазин за выручкой, а на подработку — «шабашку», так сказать. Бронированный «Фольксваген Т4» встал точно в то же место, где он останавливался и три дня назад, — небольшой закуток между выступающим углом здания и мусорными баками. Закуток находился в небольшом тупичке, между двумя строениями. Рядом располагались ювелирный магазин и ломбард. Машина появлялась раз в три дня. Инкассаторы приехали, чтобы вывезти упакованные в коробки драгоценности и часть выручки ломбарда. Скорее всего, существовала договоренность между старшим группы инкассаторов и хозяином магазина.
Один из инкассаторов вышел из машины и направился к неприметной металлической двери, которая располагалась в стене здания. Инкассатор выбил пальцами условный сигнал, дверь открылась, пропуская инкассатора внутрь.
— Начали! — прошептал я в гарнитуру мобильного телефона.
Мусорные баки «взорвались» грудой мусора. Наружу вылетели целлофановые пакеты, куски упаковочного пенопласта и пустые пластиковые бутылки. Из контейнеров выскочили два человека, укутанные в плащ-палатки. Большие капюшоны плащей, призванные укрывать солдатскую каску, были надвинуты на головы и завязаны внизу, на шее. В капюшонах были вырезаны прорези для глаз и рта. Упакованные в плащ-палатки и капюшоны-маски, нападавшие были похоже на бэтменов.
Один из «мусорных» бэтменов несколько раз выстрелил в темное нутро инкассаторской машины из травматического пистолета «Оса», а второй тем временем, подскочив к двери, упер в нее кусок металлической трубы и ударом ботинка вбил ее в асфальтное крошево. Теперь открыть дверь будет очень тяжело.
Упакованные в плащ-палатки парни сноровисто вытащили из «Фольксвагена» брезентовые мешки с деньгами. Один из бэтменов кинул в машину инкассаторов продолговатый цилиндр, из которого раздавалось шипение и вырывались клубы дыма.
Я сдал машину задом и заехал в тупик. Задние дверцы моего «Пежо Боксер» были предусмотрительно открыты. Оба бэтмена запрыгнули в кузов машины. Я нажал на педаль газа и рванул с места. Задние колеса, истошно взвизгнув, начали бешено крутиться, оставляя жирные черные полосы на асфальте. Машину повело из стороны в сторону, но она не двинулась с места. Я выжал педаль газа до пола, мотор ревел на повышенных оборотах, но машина не слушалась, она замерла как вкопанная.
— Леха, что за ерунда?! — закричал один из бэтменов, стуча кулаком в фанерную перегородку, отделяющую кабину от кузова. — Гони! Сейчас инкассаторы очухаются и тогда нам всем крышка!
Машина не двигалась, я посмотрел в зеркало заднего вида и сквозь дым от горящих задних колес увидел, что к машине приближаются вооруженные автоматами инкассаторы. Ударив несколько раз кулаком в перегородку, отделявшую водителя от кузова, я выпрыгнул на улицу.
Та-та-та-та — «ксюха» в руках инкассаторов выпустила короткую очередь. Я пригнулся, и пули, просвистев у меня над головой, изрешетили дверь фургона.
Бах! Бах! — я выстрелил в ответ, инкассатор даже не подумал пригнуться.
Бах! Бах! — пули, выпущенные из «ТТ», попали работнику банка в грудь, и он упал на землю.
Бах! Бах! Бах! Бах! Бах! Бах! — «заговорили» пистолеты по ту сторону фургона — в дело вступили братья Серовы.
Бах! Бах! Бах! Бах! — пистолеты по ту сторону фургона стреляли без остановки!
Да, что у них там такое? Не могут справиться с одним охранником?!
Оббежав вокруг машины, я увидел Вовку и Васю, которые стояли возле машины и стреляли, держа пистолеты перед собой. Возле их ног лежали ЧЕТЫРЕ убитых охранника!!! А если учесть еще и того, которого застрелил я, то получалось ПЯТЬ! Откуда столько?! Их в банковской машине было всего трое!
Бах! Бах! Бах! Бах! — Пистолеты в руках Вовы и Васи, продолжали изрыгать пули! Выглянув из-за их спин, я увидел, что проулок, в котором стоял банковский «минивэн», полон мужиков в камуфляже с шевронами службы безопасности банка! Да откуда их здесь столько?! Я вскинул пистолет и начал стрелять в инкассаторов — Бах! Бах! Бах! Бах!
Бах! Бах! Бах! Бах! Бах! Бах! Бах! Бах!
— Я пустой! — истошно закричал Вова.
— Я тоже, твою мать! — крикнул Вася.
Я перезарядил пистолет и вновь открыл огонь! У нас было всего по одной запасной обойме к каждому пистолету. А инкассаторы лезли вперед, не обращая внимания на пули, которые в них попадали. Только пуля, попавшая в голову, опрокидывала человека в камуфляжной форме. Бах! Бах! Бах!
Вот черт! Опять этот сон!
Я рывком поднялся с постели! Сердце бешено колотилось в груди, так и норовя выпрыгнуть наружу, руки тряслись, как у запойного алкаша, а голова болела, как после недельного запоя. Вся простынь, на которой я спал, была скомканной и мокрой. Видимо, я всю ночь вертелся и потел!
Посмотрев на часы, я понял, что спал не больше трех часов. Часы показывали семь утра, а спать я лег, где-то в районе четырех часов. Нет, надо что-то с этими сновидениями делать! Они меня так в гроб загонят, от недосыпания! Это ж надо, как только я засыпал, мне снился злосчастный банковский «минивэн» и инкассаторы. Только концовка у сна каждый раз разная. Интересно, что она может означать на этот раз?
Из-за двери доносился гомон и шум — интернат уже проснулся, и дети носились по коридорам. Сегодня никто из воспитанников интерната не пошел в школу — сборы к отъезду шли полным ходом.
Встав с кровати, я прошел в ванную комнату. Наличие отдельного туалета — эта была одна из основных причин, почему я выбрал именно эту комнату для проживания.
После водных процедур я включил кофеварку и, выглянув в коридор, остановил первого попавшего ребенка, который пробегал по коридору, и «запряг» его, чтобы он принес мне с кухни каких-нибудь бутербродов для завтрака. Пацан, увидев меня, восторженно кивнул головой и бросился бежать сломя голову.
Достав из сумки пакет с деньгами, я быстро их пересчитал, считал, правда, не точно — всего лишь прикинул общую сумму по количеству пачек в банковской упаковке. Получалось, что в квартире я взял примерно сто пятьдесят тысяч долларов. Основная масса денег была в американских долларах и российских рублях. Были еще гривны, но их было совсем немного — двадцать тысяч, что в переводе на доллары получалось две с половиной тысячи долларов. Зачем Кружевникову передали такую большую сумму денег, я пока не знал. Ответ должен был быть в бумагах и фотографиях, которые лежали в одной коробке с деньгами. Ну и сам, Кружевников должен был кое-что знать, все-таки деньги предназначались именно ему!
Спрятав деньги и бумаги с фотографиями обратно в сумку, я достал из нее оружие. Итак, что у нас есть: два пистолета и бесшумная винтовка для стрельбы на короткие и средние дистанции. Включив ноутбук, я запустил интернет-браузер. В поисковой строке набрал то, что было выбито на рукояти пистолета — «ГШ-18». Через секунду поисковик выдал целый перечень сайтов, посвященных современному стрелковому оружию. «ГШ-18», оказался современным пистолетом, разработанным для российских спецслужб. Пистолет отличался от других, подобных ему, необычно легким весом — всего 580 граммов. Достигалось это благодаря использованию композитов и пластика при изготовлении пистолета. Посмотрев на одном из сайтов инструкцию по разборке пистолета, я несколько раз собрал и разобрал пистолет. Я снарядил шесть магазинов, пистолет удобно лег в плечевую кобуру, а запасные магазины я разместил в карманах моей куртки. У каждого оружия должно быть свое имя, поэтому пистолет я буду называть — «Гошей».
Следующим из сумки я извлек «Винторез». ВСС — винтовка снайперская специальная, оснащенная неотъемлемым глушителем и разработанная для проведения специальных операций. В отличие от пистолета «ГШ-18», «Винторез» не был такой экзотикой, даже я несколько раз стрелял из этого вида оружия. Когда в Севастополе проходили совместные российско-украинские учения, мне удалось побывать на стрельбище в качестве гражданского эксперта. Правда, удостоверение эксперта обошлось мне почти в тысячу долларов, но об этом я нисколько не жалел — когда бы еще выпал шанс подержать в руках новинки стрелкового вооружения. Вместе с винтовкой, лежал и штатный четырехкратный прицел ПСО-1. Запасные магазины были на десять и двадцать патронов. Я снарядил два магазина по двадцать патронов и три по десять.
— Ух, ты! Это что — «Винторез»?! НАСТОЯЩИЙ?! — восторженно прошептал вошедший в дверь мальчишка. Тот самый, которого я послал за бутербродами.
Пацан стоял в дверях, держа в руках поднос, на котором стояла тарелка с манной кашей и лежало несколько бутербродов с хлебом и маслом. Позади мальчишки стояли еще несколько подростков, которые завороженно выглядывали из-за его спины.
— Конечно, настоящий. А что, кроме каши, больше ничего не было?
— Нет. Тетя Зина сказала, что пусть даже сам президент требует чего-нибудь другого, но по утрам надо есть манную кашу, — подросток попытался передать знаменитые истерические нотки голоса тети Зины.
Тетя Зина работала в интернате поварихой. Работала давно — десять лет, начинала еще при старом руководстве. Казалось, что эта женщина рождена, чтобы быть поварихой, она могла приготовить поистине королевскую еду даже из самого простого набора продуктов. Правда, у нее было и несколько недостатков, один из которых это упрямство и полное отсутствие чинопочитания. И если она сказала, что по утрам полезно есть манную кашу, значит, ешь и молчи, а если не хочешь, то жди до обеда.
— Да! В чем-то ваша тетя Зина, конечно, права, — грустно произнес я, беря в руки поднос с кашей.
— А можно «Винторез» в руках подержать? — робко спросил паренек. Стоявшие за ним дети затихли, ожидая моего ответа.
Поставив поднос на кровать, я отстегнул магазин от винтовки и, подняв оружие вверх, нажал на спусковой крючок — боек сухо щелкнул, оружие было без патронов. Лучше лишний раз проверить оружие, чем потом удивляться, почему оно вдруг выстрелило! Отдав «Винторез» пацану, я принялся за кашу. Подростки начали наперебой спорить друг с другом за право подержать в руках винтовку.
Съев кашу, я налил себе кофе в кружку и, взяв ее в руку, подошел к окну. На подоконнике я разложил фотографии и бумаги. На фото были преимущественно мужчины и фасады зданий. Еще была карта города, на которой были нанесены отметки в виде красных крестиков. Пересмотрев фото еще раз, я с удивлением обнаружил на них изображения знакомых мне людей, среди которых был даже я. Вот интересно, что здесь делает моя фотография?! Среди тех, кого я узнал на фотографиях, были: милиционеры, несколько предпринимателей и бизнесменов, двое военных из отряда морских пограничников и еще несколько человек, которые занимали хорошие посты на руководящих должностях города. Еще на фото были руководители общественных организаций и объединений, а именно казачьих отрядов и национальных меньшинств. Всего на фото было шестьдесят три человека. Фотографии зданий, скорее всего, были местом, где можно было застать изображенных на фото мужчин. Посмотрев на карту, я понял, что отметки на ней соответствуют фотографиям зданий. В правом нижнем углу каждой фотографии были поставлены цифры. К примеру, единица стояла на фото Семена Игнатьевича Дорушевича — начальник 2-го отделения милиции, а на моей фотографии стояла цифра 17.
Пока мне в голову пришла только одна версия, для чего нужны фото и цифры на них, — это был список лиц, которые должны были быть ликвидированы. Пролистав еще раз фотографии и сверив номера на них, я понял, что, скорее всего, был прав. С первого по двенадцатый номер принадлежали представителям внутренних дел и военным.
Забрав у детей свою винтовку, я засел за ноутбук и принялся за работу. Первым делом я связался с родственниками жены Васьки Серова, которые владели большим курортно-развлекательным комплексом в Краснодарском крае. Именно к ним и должны были отправиться дети из интерната. По электронной почте я получил от них все нужные документы и бумаги, для того чтобы керченское казначейство оплатило отдых воспитанников интерната. Распечатав все бумаги, я сложил их в отдельную пластиковую папку и, вызвав к себе Данилу Ветрова, отправил его с этими бумагами в казначейство.
Потом я в течение нескольких часов работал со всей той информацией, что мне удалось собрать за несколько дней. Я составил множество таблиц, графиков и диаграмм, которые показывали, что силовой захват власти в Крыму — дело ближайших нескольких недель, а может, и дней. Большая часть всего, что я только что сделал, была мною элементарно выдумана. Ведь откуда, к примеру, я мог знать в процентном соотношении количества руководящих постов в армии и правоохранительных органах, занимаемых лицами татарской национальности? Понятно, что такая тенденция имела место, и крымские татары действительно в последние несколько лет активно занимали руководящие посты, но одно дело — просто знать, что такое явление имело место быть, и совсем другое видеть перед собой красочную диаграмму, где показана зависимость между годами и количеством крымских татар на руководящих должностях. Согласитесь, что диаграмма выглядит намного весомей и убедительней. Тем более что все, что я сейчас делал, было предназначено для убеждения людей, с которыми я сегодня должен был встречаться в семь часов вечера. Члены «карточного клуба», скорее всего, были все старше меня возрастом, примерно как Карабас. А люди, вышедшие из Советского Союза, верят всему, что напечатано на бумаге. Подумав немного, я решил подготовить совсем уж неопровержимые улики и, взяв свой фотоаппарат, отправился вниз, во двор, там, в мастерской, хранился весь наш арсенал, который мы вчера захватили. По дороге я прошел мимо кухни и с наглым видом утащил из-под носа кухарки тети Зины упаковку кетчупа.
Во дворе устроил фотосессию — фотографировал разложенное на земле оружие, причем в разных ракурсах, так, чтобы у того, кто просматривал эти фото, сложилось впечатление, что перед ним арсенал, в десять раз больше того, что мы захватили на самом деле. Потом я отловил шесть человек из наиболее рослых подростков и, одев их в камуфлированную форму, принялся фотографировать лежащими в разных позах на земле. Для пущего эффекта одежда на них была издырявлена, прожжена и перепачкана кетчупом. Весь пятачок, на котором происходила фотосессия, был обильно усыпан стрелянными автоматными гильзами. Крупным планом я брал только наиболее реалистичные моменты — опять же, для того, чтобы у просматривающего эти фото сложилось четкое убеждение, что перед ним снимки с трупами криминального происхождения.
На несколько минут я заглянул в мастерскую, где висел подвешенный к потолку Кружевников. Выглядел Сева неважно — бледный, весь в следах от блевотины и собственных испражнений. Брезгливо сморщившись, я вколол ему очередную дозу снотворного. Пусть спит — мне так спокойней, я хоть буду уверен, что он не убежит. Да и так до нужной кондиции его довести легче. Можно было бы и по старинке — в течение нескольких часов методично избивать и увечить его, но я предпочел более долгий, но зато надежный способ — медицинские препараты, которые ломали волю.
После всего этого я вернулся в свою комнату и принялся работать с получившимися фотографиями. Мне необходимо было создать иллюзию того, что приближающаяся война неотвратима и мирным путем уже ничего не решить.
Несколько раз ко мне в комнату заходил Вовка Серов и спорил со мной по поводу речи, которую я для него вчера написал. Вова все никак не соглашался выступать со сцены — ему, видите ли, неудобно было говорить при таком большом количестве людей. А когда, Владимир узнал, что я вообще не собираюсь присутствовать на общем сборе воспитанников интерната, то он возмущенно фыркнул и убежал за поддержкой — старшим братом Василием.
Пока Вова бегал за братом, я вытащил из сумки деньги, захваченные сегодня ночью в квартире, и разделил их на три неравные части. Одна часть — миллион рублей в двух пачках пятитысячных банкнот предназначалась Васе Серову; эти деньги он должен будет взять с собой для нужд детей. Вторая часть — чуть больше ста тысяч долларов будет нашей «кассой отряда», на эти деньги мы закупим оружие, боеприпасы и все, что будет необходимо для войны. Оставшиеся тридцать тысяч долларов я планировал разделить между мной и братьями Серовыми.
Братьев Серовых пришлось ждать целых двадцать минут. Бледный Василий зашел ко мне в комнату, придерживаемый под руку младшим братом.
— Ну и какого хрена вы, батенька, шляетесь по лестницам, вместо того чтобы лежать в постели? — вместо приветствия сказал я.
— Вова сказал, что ты не будешь присутствовать на общем сборе сегодня вечером! — тяжело произнес Василий, с трудом опускаясь на стул.
— Правильно сказал, у меня сегодня очень важная встреча, которая решит всю нашу дальнейшую судьбу, — ответил я. — Если, Вася, ты только из-за этого решил подняться на второй этаж, то не стоило себя утруждать. Лучше бы я сам к тебе пришел. Все-таки это ты у нас получил две дырки в шкуре, а не я. — После этих слов я с нескрываемым упреком посмотрел на Вову, который заставил раненого брата напрягаться.
— Ух, ты! Это что, «винторез»?! — Владимир повторил те же слова, что и двенадцатилетний подросток, который приносил мне утром завтрак. — Откуда?!
Владимир, не спрашивая разрешения, схватил винтовку и принялся ее рассматривать, вертя в руках.
— Взяли ночью в той квартире на Буденного! Там еще были четыре «ксюхи» и два «пестика», — я не стал уточнять, что это были за пистолеты. Иначе Вовка точно выпросил бы у меня один из них, а я планировал оставить оба «ГШ-18» себе — понравились мне эти легкие и одновременно такие мощные пистолеты. — Там еще были документы и деньги.
С этими словами я убрал со стола куртку, которая прикрывала лежащие стопки с деньгами.
— Ого! — удивленно присвистнул Вася. — И сколько здесь?
— Примерно, сто пятьдесят «тонн», если в долларовом эквиваленте.
— Нормально! А чего ты их на три кучи разложил?
— Миллион в рублях — для нужд интерната, когда дети переедут в Краснодарский край. Вот эта стопка для нас троих — я взял в руки две пачки по десять тысяч долларов в каждой и бросил их в руки Вовке и Васе. Братья Серовы поймали пачки с деньгами на лету. — Остальные деньги пойдут на закупку оружия и снаряжения.
— Ты что, знаешь где можно купить оружие? — удивленно спросил Владимир.
— Есть одна мысль, — уклончиво ответил я. — Думаю, что Испанец нам может помочь.
Испанец был самым крупным коллекционером предметов Второй мировой войны во всем восточном Крыму. Понятное дело, что никаким испанцем он не был. Испанец — это было его прозвище; как на самом деле его звали, я не знал, да и честно говоря, мне было не очень и интересно. Через этого коллекционера мы покупали все модели и реплики оружия времен ВОВ, для нужд нашего музея и для проведения реконструкций боев и военно-патриотических игр. Причем, все оружие, купленное через Испанца, это были самые настоящие ППШ и винтовки Мосина, которые специально «холостили», превращая их в ММГ — модели масштабно-габаритные. То есть самый настоящий автомат или винтовка, у которой просверлен ствол.
— Ты думаешь, что у Испанца есть выход на боевое оружие?
— Я больше чем уверен в этом, — твердо произнес я. — У меня давно было подозрение, что все ММГ, что мы купили у Испанца, он сам и «холостил». А это значит, что у него есть склад оружия времен Великой отечественной войны, из которого он при нужде достает нужный ему «ствол», потом он его «холостит» и продает.
— Да ну, ты как скажешь! — сомнением в голосе сказал Вова. — Зачем, имея возможность продавать боевое оружие, делать из него ММГ?
— Потому что так безопасней! Если бы он продавал боевое оружие, то его давно бы «органы» взяли за пятую точку А так, живет себе человек и в ус не дует, за модель ППШ он в среднем зарабатывает триста долларов. По-твоему, это плохая прибыль?
— Ну может, ты и прав! Так, это ты сегодня вечером с Испанцем встречаешься?
— Нет, не с Испанцем, кое с кем другим. Хочу заручиться поддержкой определенной группы людей, за которыми сейчас стоит реальная сила и которые помогут нам поднять население на борьбу с оккупантами.
— Оккупантами? — удивленно спросил Василий. — Ты, еще назови их — фашистами!
— Ну а кто они, если не оккупанты? Придут в наш город и захватят здесь все, перебьют местное население!
— Так, может, все-таки останешься и поприсутствуешь на общем сборе? — с нескрываемой надеждой в голосе спросил младший Серов.
— Нет. Тебе же будет лучше, если меня не будет в зале, иначе ты будешь чувствовать себя неудобно и при каждом слове будешь оглядываться на меня.
— А может, тогда Вася выступит? Почему именно я должен произносить речь с трибуны? — Вовка, все никак не хотел сдаться.
— Вова, должен выступить именно ты. Только ты один из нас троих достаточно опытный, чтобы стать командиром отряда. Вася уедет вместе с детьми из интерната.
— Чего?! С чего это я должен уезжать из Керчи? — Василий негодовал.
— Вася, во-первых, ты ранен, и толку от тебя в бою не будет. Во-вторых, кто-то должен быть на той стороне пролива, чтобы координировать наши действия с российской стороной.
— А с кем я должен координировать наши действия? — с непониманием в голосе спросил Василий. — Ты, вообще, о чем?
— Вася, как только здесь начнется заваруха, на российской стороне соберется целая толпа желающих заработать на войне! Ну и самое главное — это реакция российских спецслужб. Надо, чтобы кто-то представлял наши интересы перед ними. Как только окажешься на той стороне, сразу выйди на фээсбешников. Я подготовлю кое-какие материалы, чтобы их заинтересовать. Нам нужна будет их поддержка, оружием и добровольцами. Только на одних наших ресурсах нам долго не продержаться!
— Как это? Ты же сам говорил, что если хотя бы каждый третий мужчина захочет вступить в отряды самообороны, то мы с легкостью выставим более десяти тысяч бойцов, а это, согласись, будет в несколько раз больше, чем солдат противника.
— Это, если мы берем в расчет только первоначальные вводные, а теперь представь, что мы отбили первые атаки. Представил? Как думаешь, на этом все и закончится, или нас будут долбить до последнего? Да они, басурмане эти проклятые, против нас кинут все силы!
— Так, может, лучше и не начинать? — насупившись, спросил Вова. — Что-то я тебя не понимаю: дать отпор врагу — плохо, они разозлятся и накинутся на нас всеми силами, но в то же самое время сам же и предлагаешь создавать отряды самообороны! Как это понимать? Какой самый лучший способ решения проблемы? Такой, чтобы устроило всех?
— Идеальный вариант — вывезти всех жителей Керчи на российский берег, до начала боевых действий. Так, чтобы солдаты противника вошли в пустой город! — с грустной улыбкой произнес я. — Но вы же понимаете, что это невозможно. Поэтому выход одни — принимать бой и быть готовым к тому, что нас всех здесь убьют!
— Ничего себе перспектива! — Вовка почему-то улыбался. — Я же тебя, Леха, давно знаю! Ни в жизнь не поверю, что у тебя нет запасного плана!
— Честно говоря, план только один — выжить. Для нас сейчас самое главное пережить первые столкновения с бойцами противника. Если выдержим первый бой и пацаны не дрогнут, то есть все шансы переломить ситуацию. Если российские власти обратят на нас внимание, то есть большая доля вероятности, что они введут в Крым свои войска. Помните, как было в 2008-м, во время абхазо-грузинской войны. Здесь вполне возможен тот же сценарий: татары попрут на нас, мы начнем сопротивляться, и Россия, возможно, захочет обезопасить свои границы путем введения своих войск на территорию Керченского полуострова. И если мы выступим против агрессии как объединенный одной проблемой народ, то это в глазах мирового сообщества будет выглядеть не как внутриполитический конфликт, а как война на этнической почве. Именно поэтому нам необходимо свое представительство на российской земле. Нужно, чтобы кто-то встречался с журналистами, политиками и представителями международных фондов. Войны выигрывают не солдаты в окопах, а политики в уютных кабинетах.
— Так, может, есть смысл тебе поехать с детьми из интерната. С твоим-то умением убеждать людей, тебе надо поехать в Краснодарский край, встретиться с представителями российских спецслужб и убедить их ввести войска до начала массовых беспорядков, — тихо произнес Василия, сидя на моей кровати.
— Вася, ты хоть сам понял, что сказал? Да если Россия введет свои войска в Керчь хотя бы через полгода после начала здесь всеобщей резни, то это будет просто чудом. Там же бюрократическая машина, похлеще нашей будет. Все-таки страна огромная, а российский медведь всегда был неповоротлив и медлителен. Я вам скажу только одно — по керченским улицам потекут реки крови, число убитых будет исчисляться тысячами, и только после этого на нас, может быть, обратят внимание и решат помочь. Хорошо, если хотя бы беженцев согласятся принять, а то ведь могут закрыть пролив и заворачивать всех обратно.
— Ну а тогда, почему ты сам не хочешь возглавить отряд? — удивленно спросил Владимир. — Ты же больше подходишь на эту роль!
— Нет, Вован, командиром будешь ты, а я буду советником при тебе. Знаешь, как в Советском Союзе были политработники и комиссары. Ты будешь — командиром, а я буду — комиссаром.
Честно говоря, в этом месте нашего разговора я немного кривил душой. Я не думал возглавлять отряд самообороны по одной простой причине — не хотел брать на себя ответственность. Если вдруг ситуация обострится до предела, то я бы предпочел убраться восвояси. А согласитесь, что гораздо легче все бросить и убежать, если ты ни за кого не отвечаешь! Даже такая скотина и циник, как я, и то бы не смог оставить на произвол судьбы людей, которые доверили мне свои жизни! Так что лучше, пусть Вовка командует отрядом и берет на себя всю ответственность. А я постою в сторонке и, если надо, то лучше помогу советом.
— Все, парни, мне пора. Вова, поставь возле моих дверей охрану. Пусть никого сюда, кроме меня и вас, не пускают. О деньгах никому не слова, все-таки сумма большая, может возникнуть соблазн выкрасть ее. — Я взял в руки ноутбук и вышел из комнаты.
Первым делом я созвонился с Испанцем и договорился с ним о встрече. Потом я заехал в банк и перевел на счет жены двадцать тысяч долларов, это были те десять тысяч, которые я хотел пустить на общие расходы, и еще десять тысяч из тех тридцати, что мы разделили с братьями Серовыми. Все-таки на военные расходы у меня деньги появились — спасибо Кружевникову и его спонсорам. А жене и детям деньги точно нужнее, чем мне.
В дом к Испанцу я приехал в три часа дня — как и было, договорено. Испанец, высокий, плотного телосложения мужчина, жил один. Жена его бросила лет десять назад, а дети уже выросли и разъехались кто куда. Вот и жил себе пятидесятилетний мужчина в свое удовольствие — пил элитные спиртные напитки и курил дорогие сигары. Все, что зарабатывал, он тратил на единственную любовь своей жизни — оружие. Испанец был страстным и фанатичным коллекционером. Он готов был отдать любые деньги за понравившийся ему экспонат. Два года назад я помог ему приобрести восстановленный немецкий пистолет-пулемет МР-18. Так этот чудак отдал за него десять тысяч долларов. Вы только представьте: десятку «зелени» за ржавую железяку времен Первой мировой войны! При этом видели бы вы его лицо, у меня сложилось такое ощущение, что когда «огрызок» МР-18 попал в руки к Испанцу, то он испытал самый сильный в своей жизни оргазм. Чего он мне только не понарассказывал про этот немецкий пистолет-пулемет! И что МР-18 — это прародитель всех пистолетов-пулеметов, и наши пистолеты-пулеметы Дегтярева и Шпагина «слизали» с МР-18, и еще кучу разной понятной только ценителю информации.
Испанец, как всегда, был в «образе» — щеголял в военной форме, на этот раз он был одет в гимнастерку и галифе времен первой половины двадцатого века. А вот на ногах у него были прозаические шлепанцы, которые не увязывались в общий ансамбль с верхней одеждой.
— Здорово, Леха! Чего хотел?
— Нужно оружие — боевое! — Я решил, что ходить вокруг да около просто нет времени и надо брать быка за рога.
— Чего?! — Испанец как-то странно посмотрел на меня. — Может, ты хотел сказать, что нужна КОПИЯ боевого оружия?
— Испанец, я сказал именно то, что хотел! Мне нужно боевое оружие! Я знаю, что оружие у тебя есть! Я хочу купить все, что есть! Все «стволы», что есть в наличии, и все боеприпасы к ним. Забираю все оптом! Цену назначь сам!
— Коршунов, ты что, головой ударился? Где — я и где — боевое оружие? Ты хоть думаешь, что говоришь?
— Испанец, ты же всю свою коллекцию собрал, используя деньги, вырученные за продажу макетов оружия времен Второй мировой войны. Вот только, по моим сведениям, ты эти макеты ни у кого не покупал. Ты их делал сам — брал настоящий автомат или винтовку и «холостил» их в домашних условиях. Это стопроцентная информация! — Все, что я дальше говорил, было выдумкой, чистой воды: — Я возил купленные у тебя ММГ в Балаклейский ремонтный завод, и там мне четко сказали, что данный макет ППШ был деактивирован в домашних условиях. А самое главное, что номерной знак, выбитый на автомате, не соответствует тем номерам, которые сейчас есть в реестре Министерства обороны. Знаешь, что это значит? Это значит, что ты имеешь доступ к запасам автоматов ППШ, о которых не знает Министерство обороны Украины! Ферштейн, Испанец?
— Алексей, а не кажется ли вам, что вы ухи переели? — в голосе коллекционера прорезался металл. — Ты приходишь ко мне в дом и начинаешь чего-то там требовать и угрожать мне! Ты забыл, кто перед тобой?!
— Хорош горячиться! Извини, что не с того начал! — Я «включил заднюю передачу». — Просто последние дни такие напряженные, что я иногда забываюсь. Мне просто надо рассказать тебе все по порядку, и тогда ты сам все поймешь.
— Да уж, сделай милость, поведай, с чего это ты такой взбалмошный?
— Долго рассказывать не буду — нет времени, перейду сразу к сути: через две недели, а может и раньше, в Крыму начнется гражданская война. Крымские татары, при негласной поддержке Киева и Турции, захватят власть и объявят Крым суверенным и независимым государством. Поскольку Керчь граничит с Россией, которая, как ты сам понимаешь, может вмешаться, у нас будут наиболее тяжелые бои. Керчь особо никогда не привлекала татар, поэтому, как мне кажется, нас постараются уничтожить подчистую. На базе выпускников и воспитанников интерната я и братья Серовы организовали отряд самообороны. Кое-какое оружие мы уже раздобыли, но его хватит человек на двадцать, не больше. Именно поэтому я и обращаюсь за помощью к тебе.
— Головой в последнее время не бился? — с сожалением глядя на меня, спросил коллекционер.
— На вот тебе ноутбук. Папка — «война». Почитай! А я пока пройдусь по комнатам, поглазею на экспонаты, — я поставил на стол ноутбук и, включив его, открыл нужную папку.
Молча выйдя из прихожей, я повернул по коридору и зашел в первую комнату. Испанец жил в частном двухэтажном доме. Почти все свободное пространство в доме было отдано экспонатам.
Экспонаты были повсюду: они висели на стенах и потолке, стояли на полках шкафов, закрытые стеклом или прозрачным пластиком. Экспонатов было великое множество: пистолеты, револьверы, автоматы, винтовки, карабины, пулеметы и даже две небольшие пушки. Под потолком висели два десятка знамен — одни были украшены звездами, а на других пестрела свастика. Одна комната была целиком посвящена холодному оружию: сабли, кортики, пики на длинных древках, украшенные флажками, ножи, кинжалы, саперные лопатки, кастеты. А уж всяких там касок, подсумков, автоматных рожков и винтовочных обойм было такое множество, что их никто не выставлял на отдельные полки, они так и лежали на веранде в больших картонных коробках.
Больше всего в коллекции Испанца мне нравились фотографии. На этих старых черно-белых фото застыла история. Люди, смотревшие на меня с этих пожелтевших и выгоревших картинок, давно умерли, но маленький кусочек их жизни остался, и я имел возможность его наблюдать. Вот, на одной из фотографий немецкие танкисты позируют на фоне подбитого в бою советского тяжелого танка «КВ-1». У танка порвана гусеница, а люки на башне открыты, на корпусе танка лежит тело мертвого советского танкиста в черном комбинезоне и шлемофоне. На другой фотографии советские зенитчики позируют на фоне сбитого немецкого самолета. Некоторые из этих фотографий были когда-то мной отсканированы, и их дубликаты выставлялись в нашем музее, при интернате. Испанец, нам очень сильно помог, когда мы решили открыть музей и зарабатывать на этом деньги. Многие экспонаты нашего интернатовского музея были взяты в аренду из личной коллекции Испанца.
— Леха, иди сюда! — раздался крик коллекционера, который сидел за кухонным столом и смотрел фото на экране моего ноутбука.
Испанец сейчас рассматривал фотографии, которые я сделал в интернате, — разложенное оружие и боеприпасы. Все это я приготовил для членов «карточного клуба», но раз выпала такая возможность, проверить достоверность собранного мной материала на постороннем человеке, то почему бы не воспользоваться ей!
— Ну что, убедился, что я не шучу и с головой у меня все в порядке?! — с нескрываемым злорадством в голосе спросил я.
— Выглядит, конечно, правдоподобно, но я ведь тебя, Коршунов, давно знаю. Ты — мастер придумывать разные фокусы и нестандартные решения проблемы. Помнишь, как ты «надурил» того коллекционера из Германии, который привез свою коллекцию на выставку в Севастополь?
— Конечно, помню, ты же мне все уши «прожужжал» про этот редкий пистолет-пулемет МР-18. Ну и что? Ну обманули немецкого бюргера, и что? Да я, можно сказать, сделал это не из-за тех денег, что ты мне заплатил, а из чувства вселенской справедливости! Какого хрена этот «колбасник» так спокойно разгуливает по городу-герою Севастополю. У меня, между прочим, дед погиб при обороне Севастополя. Я, может, за деда мстил!
— Ну да! Ты как скажешь! За деда он мстил! Ха-ха! — Испанец засмеялся, но потом успокоился и добавил, более серьезным тоном: — Просто все это как-то неожиданно, как гром среди ясного неба.
— Это ты мне будешь говорить?! Да я еще два дня назад только и думал о том, как бы поскорее закончить все свои дела и уехать к жене в Сибирь! А тут как снег на голову: Ваську Серова — ранили, Вовку Серова и еще троих пацанов из интерната захватили в заложники. Пришлось ехать освобождать. Нашего одного убили — Сашку Хорошко. Мы одну сволочь живьем захватили, троих отправили в «страну вечной охоты», — я немного приукрасил происшедшие события, — теперь вот приходится ходить с пистолетом. А что делать, для меня война уже началась! — с этими словами я извлек из плечевой кобуры «гошу» и, отсоединив магазин, положил его на стол перед Испанцем.
Вид лежащего перед ним на столе боевого пистолета окончательно убедил коллекционера.
— Это что — «ГШ-18»? — с удивлением произнес Испанец, внимательно рассматривая выбитый на рукояти логотип. — Но откуда он у тебя?
— Понимаешь, диверсанты, которых мы вчера постреляли, хотели создать предлог для антироссийских настроений в обществе. В Керчи должно было произойти несколько диверсий, на месте которых должно было быть найдено современное российское оружие и удостоверения личности офицеров российских спецслужб. Короче, этот пистолет — трофей, взятый у врага.
— Продай! Штуку «баксов» дам! — В Испанце проснулся фанат стрелкового оружия.
— Если поможешь достать оружие, то я тебе этот пистоль подарю, — закинул я еще одну «наживку». Все-таки оружие — это страсть Испанца.
— Договорились, я бесплатно отдам все, что у меня есть, но с одним условием. Вы берете меня в свой отряд, — с вызовом сказал коллекционер.
Честно говоря, я немного опешил от такого поворота событий. Зачем пятидесятилетнему мужчине, у которого денег куры не клюют, играть в войнушку.
— Хорошо. Мы возьмем тебя в отряд. А ты точно уверен, что хочешь этого?
— Еще как! Надоела мне это размеренная жизнь! Хочется встряхнуться!
— Можно так встряхнуться, что потом по частям собирать будут. Может, все-таки не надо?
— Надо, Леша, надо! Я ведь болен раком, доктора сказали, что если не лечиться, то жить мне не больше чем полгода. А на хрена мне такая жизнь: химиотерапии, диета, отказ от спиртного и табака. Нет, я уж лучше с вами на войну пойду — будет хоть чем забыться на старости лет!
— Ну как знаешь! А что хоть у тебя есть из боевых «стволов»? — задал я самый главный вопрос.
— «ППШ-41» — 57 штук, «СВТ-40» — 126 штук, «АВТ-40» — 18 штук, винтовка «Мосина» — 14 штук, пистолет «ТТ» — 89 штук, крупнокалиберный пулемет ДШК — 2 штуки. Патроны калибра 12,7х108 миллиметра — это к ДШК — 2100 штук, 7,62х25 миллиметра — это к «папашам» и «тэтэшникам» — 18 000 штук, 7,62х54 миллиметра — это к «СВТ» и «мосинкам» — 500 штук.
— Ничего себе! Откуда столько? — моему изумлению не было предела. Я, конечно, знал, что у Испанца есть «заначка» огнестрельного боевого оружия, но уж точно не предполагал, что его будет столько много! Можно вооружить целый батальон. — А что такое «АВТ-40»?
— Автоматическая винтовка Токарева, та же СВТ, только с переводчиком огня в автоматический режим. Правда, при условии того, что у винтовок Токарева магазин на десять патронов, толку от ведения автоматического огня маловато.
— Испанец, а сколько у тебя изначально было единиц оружия?
— Двадцать лет назад, когда мне достался в наследство этот оружейный погреб, в нем было в два раза больше «стволов» и патронов. Самым ходовым товаром были «ППШ», «ТТ» и «мосинки», а из патронов — винтовочный калибр.
— А что «СВТ» так много осталось? Не брали или с самого начало больше было?
— Ну «СВТ» считается экзотикой, многие даже не знают о существовании такой винтовки. Все же думают, что наши в войну воевали исключительно с винтовками «Мосина» и автоматами «ППШ», а о «СВТ», «ППД» никто и слыхом не слыхивал! В общем, не хотят брать винтовки Токарева, нет на них спроса, а зря, между прочим. Винтовка точная, убойная и на порядок лучше, чем «мосинка», единственный минус — это более сложный процесс сборки-разборки, и чистить ее надо чаще, чем «трехлинейку».
— Куда и когда приезжать за оружием? — деловито спросил я. Надо было закрепить результат, пока Испанец не передумал отдать нам все свои запасы оружия.
— Завтра утром, часов в десять, буду вас ждать на улице Ворошилова, возле троллейбусного парка. Только машину возьми большую — грузовик, и чтобы помощники были, а то я тяжести тягать не буду!
— Ну а откуда оружие-то, скажешь?
— А чего не сказать. Скажу: двадцать лет назад мой дядя отдал мне свой дачный участок в районе крепости «Керчь», там тогда еще воинских частей было что блох на собаке. Ты же знаешь тот район, там подземных ходов, штолен и выходов каменоломен что дырок в сыре! На дачном участке был спуск в подземный каземат. Часть штольни использовали как склад оружия, его, то ли специально, то ли нет, завалило обвалившимся сводом. Вот в этом каменном аппендиксе и был склад оружия.
— Завал не думал разбирать? Может, там есть еще оружие?
— А на хрена мне это надо? Мне и того, что осталось от дяди, за глаза хватило.
— Ну все, договорились, завтра утром мы приедем, заберем все, что у тебя есть, и, пожалуй, попробуем разобрать завал, возможно, там есть еще оружие!
— Да, ради бога!
После визита к Испанцу я, находясь в хорошем расположении духа, съездил в интернат и пообщался с женой и детьми. Жене я выдал легенду о том, что мне в ближайшие две недели надо уехать из Керчи в командировку, и со мной будет связь только через электронную почту и то с перебоями. Те двадцать тысяч, что я ей сегодня перечислил, — это аванс за мою командировку. Суть, предстоящей работы — это организация антарктических экспедиций, для этого мне придет уехать в Африку — в ЮАР. Спонсировать мою работу будет международный фонд. Зарплату обещают просто космическую, плюс служебный дом, автомобиль и полный соцпакет. Жена долго не могла поверить, что это правда — слишком неправдоподобно это все выглядело! Действительно, где я и где Африка. Но, как я уже не раз убеждался, чем более неправдоподобна версия — тем более охотно в нее верят. В итоге, жена мне поверила, тем более что я ей обещал забрать ее с детьми к себе в самое ближайшее время. Это давало мне минимум две недели свободного времени. Жена не будет за меня волноваться, и даже если в Крыму начнутся массовые волнения и беспорядки, она не будет беспокоиться за меня, ведь в это время я буду спокойно работать в Африке.
