Глава 5

Банковский «минивэн» подъехал с опозданием в три минуты — что, в принципе, ничего не означало. Ну опоздал и опоздал, в конце концов, инкассаторы приехали не в магазин за выручкой, а на подработку — «шабашку», так сказать. Бронированный «Фольксваген Т4» встал точно в то же место, где он останавливался и три дня назад, — небольшой закуток между выступающим углом здания и мусорными баками. Закуток находился в небольшом тупичке между двумя строениями. Рядом располагались ювелирный магазин и ломбард. Машина появлялась раз в три дня. Инкассаторы приехали, чтобы вывезти упакованные в коробки драгоценности и часть выручки ломбарда. Скорее всего, существовала договоренность между старшим группы инкассаторов и хозяином магазина.

Один из инкассаторов вышел из машины и направился к неприметной металлической двери, которая располагалась в стене здания. Инкассатор выбил пальцами условный сигнал, дверь открылась, пропуская инкассатора внутрь.

— Начали! — прошептал я в гарнитуру мобильного телефона.

Мусорные баки «взорвались» грудой мусора. Наружу вылетели целлофановые пакеты, куски упаковочного пенопласта и пустые пластиковые бутылки. Из контейнеров выскочили два человека, укутанные в плащ-палатки. Большие капюшоны плащей, призванные укрывать солдатскую каску, были надвинуты на головы и завязаны внизу, на шее. В капюшонах были вырезаны прорези для глаз и рта. Упакованные в плащ-палатки и капюшоны-маски, нападавшие были похоже на бэтменов.

Один из «мусорных» бэтменов несколько раз выстрелил в темное нутро инкассаторской машины из травматического пистолета «Оса», а второй тем временем, подскочив к двери, упер в нее кусок металлической трубы и ударом ботинка вбил ее в асфальтное крошево. Теперь открыть дверь будет очень тяжело.

Упакованные в плащ-палатки парни сноровисто вытащили из «Фольксвагена» брезентовые мешки с деньгами. Один из бэтменов кинул в машину инкассаторов продолговатый цилиндр, из которого раздавалось шипение и вырывались клубы дыма.

Я сдал машину задом и заехал в тупик. Задние дверцы моего «Пежо Боксер», были предусмотрительно открыты. Оба бэтмена запрыгнули в кузов машины. Я передернул затвор своего ТТ и, выйдя из машины, открыл боковую дверь фургона.

— Леха, что за… — договорить Вася не успел. Бах! Бах! Бах! Бах! — пистолет дергался в моей руке, как живой, выплевывая быструю смерть из своего ствола. Четыре пули за две секунды, на каждого из братьев Серовых пришлось по две пули. Четыре выстрела — два трупа, первая пуля — в голову, вторая — сердце, а может и наоборот, я как-то не успел понять. Пистолет в моей руке жил своей жизнью.

Бах! Бах! — две пули в инкассатора, который высунулся из открытого окна своей машины.

Бах! Бах! — две пули в инкассатора, который с вскинутым автоматом попытался оббежать машину.

Быстро сменив магазин на новый, я осторожно начал подходить к закутку, где стоял инкассаторский «минивэн».

Тух, тух, тух — раздавались глухие удары в дверь, подпертую обрезком трубы. Видимо, последний из оставшихся инкассаторов пытался выбить дверь, чтобы прийти на помощь своим, уже мертвым, коллегам.

Бах! Бах! Бах! Бах! Бах! Бах! — шесть выстрелов в металлическую дверь, подпертую обрезком трубы. Китайская дверь, выполненная из тонкостенного металла, не могла быть серьезным препятствием для пуль калибра 7,62. Пули легли в дверь крестом — четыре вертикально, одна под другой, и две горизонтально, образуя верхнюю перемычку креста…

Проснулся я от того, что во сне дернулся и ударился головой о крепление ремня безопасности! Твою мать! Да что же это такое! Мне этот проклятый сон будет сниться каждый раз, когда я засыпаю?! И что мне должен подсказать такой исход сна? Что я всех убью? Или что?

— Алексей Иванович, с вами все нормально? — озабоченно спросил Ветров. — Вы стонали во сне. Вам что-то нехорошее приснилось?

— Точно! Твоя рожа мне и приснилась, — ответил я, сжимая голову руками. В висках нещадно болело и стреляло. — Я долго спал?

— Нет, не долго — минут двадцать, не больше. Мы-только что выехали на трассу. Если хотите, можете еще поспать, до Керчи ехать еще полчаса.

— Нет, спасибо, в гробу я видал такой отдых! Уж лучше совсем не спать, чем так!

Ветров непонимающе посмотрел на меня, но ничего не сказал. «Хонда» быстро ехала, поглощая своими колесами километры дорожного покрытия. Машина проехала оставшиеся до Керчи пятьдесят километров за полчаса. Ветров мог бы ехать и быстрее, но боялся повредить дорогую машину. Въехав в Керчь, мы сразу направились в интернат. Там я и Ветров перетащили спящего Кружевникова в мастерскую, где привязали его за ноги к крюку, который был прикреплен к цепи. Цепь через блоки крепилась к потолку. Подтянув цепь, мы подвесили тело Кружевникова головой вниз. В такой позе Севе предстояло провисеть до вечера. Это надо было не только для того, чтобы доставить ему страдания — попробуйте, повисите головой вниз хотя бы час, гарантирую вам, что это удовольствие не из приятных. Это надо было еще и для того, чтобы окончательно сломить волю Кружевникова — вечером я хотел его допросить.

После этого я отдал свою «Хонду» Ветрову, а сам взял «Газель» братьев Серовых и поехал на ней в керченскую исправительную колонию, на встречу с Петровичем. Ветров на моей «Хонде» ехал следом. Петрович забрал «Газель» и пообещал к обеду сегодняшнего дня отдать деньги и тюки с камуфляжными костюмами. Возле колонии я пересел за руль «Хонды», и мы с Ветровым поехали в больницу чтобы забрать Васю Серова. Выписка старшего Серова заняла почти час — в начале ждали доктора, потом ждали результатов анализов, потом написали целый роман, посвященный тому, что мы не будем иметь претензий к больнице, если наш больной «склеит ласты» на воле.

Когда ехали обратно из больницы, позвонил Вовка Серов и доложил, что «Нива» и ГАЗ-66 благополучно доставлены на территорию интерната, и в данный момент машины спрятаны в гаражах, а личный состав занят учетом и осмотром трофеев.

Проезжая мимо своего дома, я высадил Ветрова, предварительно снабдив его ключами от квартиры, и отправил его мириться с Настей. Данила очень сильно удивился, что Настя провела ночь в моей квартире, но ничего не сказал, лишь только нахмурившись, молча ушел.

Пока мы ехали из больницы в интернат, я вкратце рассказал Василию о событиях сегодняшней ночи и утра. Известие о смерти Саши Хорошко очень сильно опечалило Васю. Он впал в какой-то транс и даже никак не отреагировал на мой рассказ о том, как мы расстреляли трех татар. Если они так будут переживать по поводу каждого убитого, то нам лучше и не ввязываться в эту канитель, а то вместо боевых действий только и будем делать, что лить горькие слезы.

Приехав в интернат, первым делом мы с Вовкой Серовым, который ждал нас на проходной, разместили Васю в апартаментах повышенной комфортности. В центральном корпусе интерната было несколько комнат, которые использовали для размещения различных гостей и знаменитостей.

Посмотреть на раненого Василия сбежались все работники интерната. Еще бы, все-таки Вася Серов был в некоторых вопросах авторитетней, чем даже директор интерната — Зоя Васильевна.

Зоя Васильевна, узнав, что в интернат приехал не только Василий, но и я, тут же принесла какие-то накладные и счета. Оказалось, что в последние два месяца интернат испытывает некоторые финансовые трудности — то есть пока еще средства есть, но все, что сейчас расходуется на нужды детей, идет из собственного резерва, который, в принципе, должен быть неприкосновенным. Финансовых поступлений из государственного и крымского бюджета не было уже два месяца, и даже местный, керченский, бюджет не выделял запланированных средств. Честно говоря, меня эти новости нисколько не удивили — это лишний раз подтверждало мою теорию о том, что финансовые потоки, идущие в Крым, целенаправленно обрезали. Хотя средства, которые обязан был выделять керченский бюджет, должны были поступать в полном объеме. Там действовала схема с «откатом» чиновнику из отдела образования. Чем больше выделялось денег на интернат, тем больше был «бонус» чиновника.

— Зоя Васильевна, а сколько свободных денежных средств осталось на счету интерната? — спросил я у директора интерната, сидя в ее кабинете с чашечкой кофе в руках.

— Лешенька, если тебе нужна точная сумма, то я могу позвать бухгалтера, — сняв очки, ответила Зоя Васильевна. — Ну а приблизительно скажу, что если финансовых средств выделяться не будет, то нам не продержаться больше двух месяцев. Ведь кроме текущих расходов на питание и оплату коммунальных счетов надо же и зарплату работникам платить.

— Зоя Васильевна, предупреждаю сразу, все, что я вам сейчас расскажу, должно хотя бы первое время остаться между нами. — Я поставил пустую чашку на стол и, тяжело выдохнув, начал рассказ: — В ближайшее время в Крыму произойдет силовой захват власти. Представители крымско-татарского народа попытаются захватить власть в Крыму для того, чтобы создать Автономную Республику Крым, по-настоящему автономную, то есть независимую от Украины. Все это будет сопровождаться массовыми волнениями и конфликтами. Ожидается настоящий террор против славянского населения. Это все очень и очень серьезно. Поэтому у нас с вами только один выход… — В этом месте я замолчал, потому что налил себе еще кофе.

— Леша, не тяни, говори, что нам делать? — голос Зои Васильевны срывался, она сильно волновалось.

— Надо собрать всех детей, работников интерната и их близких родственников и эвакуироваться куда-нибудь подальше из Крыма. Я думаю, что самый лучший вариант — это Краснодарский край.

— Ты это серьезно?! Но как можно вот так взять и уехать. Это же какое-то безумие! Как ты вообще можешь такое говорить?

— Зоя Васильевна, подойдите к окну, — я решил, кардинально изменить, суть нашей беседы, чтобы уйти от долгих объяснений. — Видите, во дворе стоит грузовик… — Я показал пальцем на ГАЗ-66, который сегодня пригнали в интернат. — Знаете, что лежит в кузове этой машины?

— Нет, не знаю. А что там, — тихо спросила женщина.

— Там ящики с оружием и боеприпасами, которые мы сегодня ночью захватили в одном интересном месте. А вместе с оружием там лежит и труп Александра Хорошко, по кличке Синька. Помните такого? Он еще, когда учился в девятом классе, лицо себе разукрасил синей краской — хотел быть похож на героя фильма «Аватар».

— Как труп? Что с ним случилось?

— Его убили. Автоматная очередь, практически в упор. Четыре дырки в грудь, — я говорил медленно, смакуя каждое слово, чтобы женщина прониклась моими словами: — Пули, конечно, маленькие, всего 5,45 миллиметра в диаметре, но зато, когда они попадают в тело, то начинают вращаться там, рикошетя от костей. У Сашки вместо грудной клетки — месиво, больше похожее на фарш для котлет. — В этом месте я немного приукрасил действительность, но что поделать, так надо было для пользы дела.

— Зачем? Зачем ты мне все это говоришь? — Зоя Васильевна расплакалась. Удивительно, что в обморок не упала, все-таки шестьдесят лет ей, чай уже не девочка.

— А затем, чтобы вы поняли всю серьезность ситуации. Керченский полуостров, как и весь Крым — это одна большая ловушка. Если здесь что-то начнется, то нам некуда будет бежать. Из Керчи можно убежать либо на запад, через Феодосию, либо на восток, через Керченский пролив. Вот и скажите мне, что вы будете делать с детьми, которые находятся под вашей ответственностью, когда со стороны Феодосии будет идти армия агрессивно настроенных татар, а паромы через Керченский пролив ходить не будут? Ну что вы сделаете? Вплавь отправитесь? Или, может, у вас есть свой личный корабль? Или вы думаете, что вас кто-то пропустит вперед и отдаст свое место в спасательной шлюпке? Так я вам так скажу: на хрен вы и интернатовские дети никому не нужны! Если мы сами не позаботимся о детях, то о них никто не позаботится! — последние слова я не говорил, я уже кричал.

— Леша! Но как можно вот так все бросить и уехать? Кому мы там, в России, нужны? У нас сейчас больше сотни детей, а если еще взять с собой воспитателей, учителей и их родственников, то получится человек триста. Никак не меньше!

— План такой: я оплачиваю аренду пансионата в Краснодарском крае сроком примерно на месяц. Этого будет достаточно. В Крыму начнутся беспорядки и волнения, я думаю, в ближайшие две недели. Ну а когда срок аренды истечет, то в Керчи уже будет идти полномасштабная гражданская война. Понятное дело, что российские власти в таком случае, не будут высылать двести детишек в зону боевых действий. Так что им придется заняться вашей судьбой. Тем более, что мы вас отправим не к посторонним людям, а к своим. Есть у меня кое-какие контакты в Краснодарском крае. Так что не беспокойтесь — голодными вам там не дадут умереть.

— В какой срок мне надо подготовить документы для отправки? — успокоившись и вытерев слезы, спросила Зоя Васильевна.

— Как можно быстрее! Счет идет буквально на часы. Два-три дня, и детей не должно быть в Керчи!

— А как я это объясню в отделе образования?

— Да не надо вам ничего объяснять! — все-таки как наша бюрократическая система ломает людей, даже когда на пороге стоит смерть, они думают, какие им нужны при этом бумаги и разрешения. — Организуем все это как туристическую поездку или экскурсию.

— В принципе, это возможно! Тяжело, конечно, будет объяснить, почему все воспитанники детского дома поехали на экскурсию, но пересечь границу, я думаю, нам удастся! Тем более что в Краснодарский край наши дети ездят частенько, правда, группы никогда не были больше тридцати человек, но это не страшно. Один раз можно это провернуть.

— Все дети не поедут, — тихо сказал я. Сейчас начнется самая трудная часть разговора: — Мальчики старших классов, пятнадцати-семнадцати лет остаются в Керчи. Конечно, только те, кто захочет этого сам.

— Но вы же сами говорили, что детям угрожает смертельная опасность, если они останутся в Керчи!

— Я прекрасно это понимаю, но ведь кто-то должен остаться и дать врагу отпор. Как бы пафосно это сейчас и ни звучало — если не мы, то кто же?

— Леша, вы хоть понимаете, что они еще дети?

— Конечно, понимаю. Но у нас просто нет выбора, когда в городе начнется стрельба и паника, кто-то должен будет задержать противника, чтобы как можно больше людей успели эвакуироваться на российский берег. В такой ситуации сотня пятнадцатилетних пацанов с оружием в руках может спасти жизни тысячам мирных людей!

— А почему нельзя призвать на помощь армию или милицию, в конце концов. Ведь охранять мир и покой простых граждан — это их святая обязанность!

— Помните, как говорили древние мудрецы: «Армия баранов под предводительством льва сильнее армии львов под предводительством барана». Чтобы армия или милиция нас защитила, они должны получить на это приказ сверху — из Киева или Симферополя. А такого приказа не будет, потому что массовые беспорядки в Крыму выгодны в первую очередь тем, кто сейчас находится у власти и не хочет эту власть отдавать. Вы ведь помните, что через год у нас в стране очередные выборы.

— Все равно, это как-то неправильно! Нельзя заставлять детей рисковать своими жизнями!

— Да понимаю я все, Зоя Васильевна. Но ничего лучше я придумать не смог.

— Леша, ты должен что-то придумать!

— Зоя Васильевна, я обязательно что-нибудь придумаю, но потом. Сейчас самое главное — это в кратчайшие сроки увезти воспитанников детского дома. Вам надо в течение двух дней подготовить все необходимые документы. Если нужны будут деньги, чтобы наши чиновники быстрее работали, то не стесняйтесь — Василий, выделит столько, сколько вы скажете Самое главное — это время. У нас его очень и очень мало.

С этими словами я вышел из кабинета директора интерната, и пошел во внутренний двор, туда, где стояли ГАЗ-66 и белая «Нива». В десяти метрах от машин стояли несколько подростков, при этом вид у них был такой, как будто они охраняли тело Ленина в мавзолее. Увидев меня, один из пацанов хотел даже отдать честь, но потом, видимо, понял, как смешно это будет смотреться со стороны, и поэтому только кивнул головой, с очень важным выражением на лице.

В мастерской, к дверям которой подогнали грузовик, царило оживление — братья Патроховы и Вова Серов пересматривали содержимое ящиков и коробок, которые они привезли.

— Ну что, как успехи? Пересчитали трофеи?

— Успели, — тяжело выдохнув от усталости, ответил Гена. — Не так уж здесь и много оказалось оружия, как могло показаться на первый взгляд. Хватит чтобы полноценно вооружить одно стрелковое отделение. А боеприпасов, так, тех минут на двадцать активного боя.

— Список того, что мы захватили, составили?

— Сейчас этим и занимаемся, — Гена держал в руке стопку листов, которые были исписаны крупными символами.

— Давай, расскажи мне по-быстрому, что в списке, и я побегу, а то дел еще много.

— Ну слушай: АК-74М — 12 штук, к ним шестьдесят запасных магазинов и примерно тысяча патронов калибра 5,45. То есть на каждый автомат придется всего по три полных рожка. Самозарядный пистолет Сердюкова, он же — «Вектор», он же — «Гюрза» — 6 штук, к ним 18 запасных обойм, каждая на 18 патронов. К этим пистолетам есть аж триста боеприпасов. То есть хватит снарядить почти все обоймы. Два подствольных гранатомета ГП-25, и к ним двенадцать осколочных гранат ВОГ-25. Дальше — гранаты РГН — 15 штук, РГО — 8 штук. Есть еще ПВВ-4, оно же — пластичное взрывчатое вещество, или как его называют дилетанты, — пластит. Всего ПВВ-4 — два килограмма. Есть несколько взрывателей разного типа. Самое ценное, что нашли — это РПГ-26, она же «Аглень», в количестве 8 штук. Ну и по мелочи, камуфлированная форма единого образца — шесть комплектов, модульные разгрузки, кевларовые бронежилеты, лазерные целеуказатели и коллиматорные прицелы, пара биноклей. Нашли еще четыре запасных магазина к «Кедру». Пээмовских патронов штук двести. А вот и самое интересное, — Гена вытащил из нагрудного кармана своей куртки несколько шевронов.

Я взял в руки и принялся внимательно рассматривать нарукавные знаки отличия, которые показал мне Гена. Стандартного размера кусок ткани в форме щита, на нем изображена хищная птица, падающая на жертву, и все это на фоне гор, и надпись по краю шеврона: «10-я отдельная бригада специального назначения. СКВО».

Интересная находка! Кому нужны шевроны российского спецназа? Глупо ведь предполагать, что шевроны настоящие. Скорее всего подделка. А зачем нужны поддельные знаки различия? Правильно, для того, чтобы можно было себя выдать за российских спецназовцев. А вот кто должен был играть роль российских спецназовцев? Кружевников хотел показать, что он бывший спецназовец, или, может быть, эти шевроны должны были быть нашиты на куртки братьев Серовых, Енота, Синьки и Ветрова. Вопрос: зачем? Ну если с Кружевниковым все понятно, он мог нашить себе шевроны на форму, только для того чтобы пустить пыль в глаза интернатовским пацанам. А вот если предположить, что Сева вовсе никакой не разведчик, а на самом деле, даже и наоборот, — провокатор. То присутствие трупов в форме, со знаками различия российских спецназовцев, да еще и с современным оружием, также российского образца, может навести на мысль, что на территории Керчи действует группа российских спецназовцев. Хотя, конечно, матерый спецназовец, никак не может быть похож на семнадцатилетнего пацана, но с другой стороны, я так понимаю, что никто и не собирался показывать их живыми. Я с самого начала предполагал что-то похожее — интернатовских пацанов и братьев Серовых хотят использовать как приманку. Как повод для того, чтобы оправдать резню и начало военных действий. Вначале группа, под руководством Кружевникова совершит налет на какой-нибудь объект, при этом убьют мирных граждан, а через несколько дней «Беркут» возьмет штурмом логово террористов, при этом все лишние будут убиты на месте, а при обыске найдут форму с шевронами российского спецназа и современное российское оружие. А тут как раз и отряд керченского «Беркута» в срочном порядке заменяют на отряд с другого региона страны. Вот как-то, так!

— Снарядите все пустые магазины патронами. Автоматные и пистолетные. Подготовьте шесть комплектов вооружения. Ветров, Патроховы, Серов-младший и Енот. Да, кстати, как там Енот себя чувствует? Оклемался?

— Оклемался, но он еще заторможенный, ничего — отойдет. Что делать с телом Хорошко? — Гена напрягся, ожидая моего ответа.

— Переоденьте его в какую-нибудь одежду, потом съездите в салон ритуальных услуг и купите гроб. Вовка выкопает могилу на заднем дворе, рядом с высоким тополем. Вечером похороним Сашку.

— Ну а по остальному как? — спросил подошедший Виктор, он снаряжал пистолетный магазин патронами, вытаскивая их из кармана брюк. На поясе у него висела открытая кобура для пистолета. — Когда начнется вторжение? Мы будем что-нибудь предпринимать? Давай быстрее допросим Кружевникова. Может, он знает главных злодеев.?

— Кружевникова будем допрашивать вечером, сейчас некогда, да и самое главное, что он не дошел до нужной кондиции. Необходимо, чтобы он провисел головой вниз хотя бы часов пять-шесть.

— Ну вечером, так вечером. А сейчас чего делать будем? — спросил Гена.

— Вовка, ты дуй к Васе, и начинайте обзванивать всех, кого только можно. Надо собрать как можно больше людей в наш отряд. Ты, Гена, останешься снаряжать магазины и проверять все оружие, что у нас есть. Витя пусть садится за компьютер и накидает приблизительный список того, что нам может понадобиться. Транспорт, медикаменты, обмундирование, провиант. Наметить, предполагаемые схемы обороны города и размещение узловых точек обороны.

— А ты что будешь делать? — спросил Виктор.

— А я буду решать организационные вопросы. Надо достать деньги и получить как можно больше информации о предполагаемом времени начала вторжения.

Поставив перед всеми задачи, я сел в свою «Хонду» и поехал на встречу с Петровичем. По дороге я забрал Ветрова, он выглядел очень расстроенным и подавленным. Видимо, Настя устроила ему «вынос мозга». Ну и правильно, а то совсем от рук отбился — чего хочет, то и творит! Приказы не выполняет!

Я молчал и ничего не говорил, Ветров тоже не проронил и слова. К керченской исправительной колонии, мы приехали минут через пятнадцать. Подъезжая, я созвонился с завскладом и предупредил о своем визите. Петрович сказал, что все уже готово и ждут только нас. Снаружи, вдоль тюремного забора, стоял большой десятитонный, тентованный грузовик «Рено». Рядом с грузовиком стояла «Газель» братьев Серовых, на водительском сиденье которой сидел Петрович.

Петрович показал нам рукой, чтобы мы следовали за ним. «Газель» выехала на улицу и, немного пропетляв по городу, покинула его пределы. Петрович остановил свою машину за пределами города, на скрытой от посторонних глаз проселочной дороге. Следом за «Газелью» ехали мы с Ветровым, а уже за нами двигался грузовой «Рено».

— Сейчас быстренько перегрузим тюки с камуфляжными костюмами в «Газель», а все, что не влезет — в «Хонду» и отпустим «Рено», ему еще в Харьков ехать, — сказал подошедший к машине Петрович.

— Петрович, ты все сделал, как и договаривались?

— Да, и даже немного больше, так что рассчитываю, что ты мне это материально компенсируешь.

— Вначале надо посмотреть, что ты принес, а уж потом говорить о компенсации.

— Тоже правильно!

Тем временем водитель «Рено» откинул брезент с кузова грузовика и залез внутрь. Петрович подогнал «Газель» к заднему борту «Рено», и мы, встав цепочкой, начали быстро передавать друг другу тряпичные тюки. За десять минут все стопки с камуфлированными костюмами были перегружены в «Газель». Следом за тюками из «Рено» мы выгрузили четыре деревянных ящика и шесть картонных коробок — это все перекочевало в багажник моей «Хонды».

— Что в ящиках и коробках? — спросил я у Петровича, тяжело отдуваясь. Ящики были тяжелые.

— Десять тысяч патронов 7,62х54 — боеприпас специальный, бронебойный для снайперских винтовок. Гранаты РГД-5 и Ф-1 — по шестьдесят штук, каждого вида. Патрон пистолетный 9х18 — восемьсот штук. И в довесок еще тридцать комплектов тактической формы, помнишь, как в колонии шили на заказ, для охранных структур. Ну те, в которых вшиты защитные щитки на коленях и локтях, — с этими словами Петрович вытащил из салона «Газели» три плотно сбитых тюка черного цвета. — Ну как, заслужил я премию?

— Заслужил, — я быстренько в уме прикинул, приблизительную стоимость всего этого на оружейном рынке и, разделив полученную сумму на два, ответил: — Отдашь тысячу долларов, и мы с тобой в расчете.

— Ну вот и ладненько, — довольно усмехнувшись, произнес Петрович, протягивая мне тонкую пачку долларов.

— Отвезешь костюмы в магазин Векшина? — попросил я об одолжении Петровича. Мне не хотелось бы ездить по городу с таким багажом за спиной.

— Договорились!

Я сел в свою машину и поехал кружным путем обратно в интернат. Полный привод моей «Хонды пилот» позволял мне объехать город, не обращая внимание на состояние дороги, чем я и воспользовался, — через тридцать минут я был в интернате и с помощью Гены выгрузил ящики с патронами и гранатами.

Оставив Ветрова помогать Геннадию, я поехал в центр города в магазин «Азимут» на встречу с Векшиным. Петрович, уже должен был отдать ему его «камуфляжки», соответственно мне надо было забрать свой «процент» от сделки.

На дверях охотничьего магазина висела табличка «переучет». Я несколько раз постучал в дверное стекло. Алексей Векшин на мгновение появился с той стороны двери и кивком головы показал мне, чтобы я подъезжал к черному входу. Я объехал здание и оказался в небольшом дворике, куда выводила дверь служебного входа магазина «Азимут». Векшин уже ждал меня.

— Что, приехал за своими вещами? — спросил Векшин, пробираясь через завалы тряпичных тюков. — А я все уже подготовил.

— Вот и хорошо, давай вытаскивай, а то у меня времени нет. Я смотрю, Петрович уже привез тебе «камки»?

— Да, все нормально, Петрович уже был у меня. Ладно, жди здесь, сейчас начну выносить вещи, — с этими словами Леха скрылся в глубине помещения своего магазина.

Пока Леха отсутствовал, я взял ближайший ко мне тюк с костюмами и спрятал там небольшую металлическую «пуговицу», которая была маячком радиопередатчика. Уж очень хотелось мне отследить, куда поедут эти «камуфляжки».

Через несколько минут вышел Векшин, держа в руках два серебристых кейса продолговатой формы.

— Это «Тигры», — сказал Векшин, ставя на пол кейсы. — Только, пожалуйста, верни в целости и сохранности. Все-таки стволы дорогие, не хотелось бы, чтобы заказчик нашел на них, хотя бы одну царапину — вони будет!

— Не бойся, Векша, с оружием ничего не будет. Давай, неси остальное.

Алексей опять исчез в недрах магазина и через некоторое время вернулся с двумя большими клетчатыми сумками.

— Все, как мы и договаривались, — Леха на минуту задумался, как будто решаясь, сказать или не сказать, но потом все-таки выдавил из себя: — Коршунов, скажи, только честно — ты, случаем, не собираешься из моего «Тигра» завалить мэра или его сына?

— Чего?! Ха-ха, — неожиданно для себя я громко рассмеялся. — Леха, ну ты как скажешь! Я же тебе уже говорил, что «Тигры» мне нужны только для того, чтобы пару раз из них пострелять по банкам.

— Ну ладно, считай, что я тебе поверил! О, тогда сделай еще одно одолжение — можешь, когда абреки приедут забирать товар, подъехать, а то вдруг они решат пересмотреть товар и увидят, что половина — это просто тряпки. А так, если что, подстрахуешь.

— А дядя тебе на что? С таким дядей, как у тебя, я бы этих абреков, точно бы «кинул» на деньги!

— Дядя уехал в командировку, в Киев. Ну так что, поможешь?

— Конечно, помогу. Если я сам не смогу приехать, то обязательно пришлю кого-нибудь.

Закинув сумки в багажник машины, я выехал на улицу и остановился сразу же за углом. Надо было перевести дух. Что-то сегодня день выдался очень суетливый. Давно такого не было, я даже отвык жить в таком ритме. Включив один из своих рабочих телефонов, я просмотрел список непринятых вызовов. Оказывается, Карабас звонил мне три раза. Ну что ж, ему первому и перезвоню.

— Алло! Сволин, тебе что, так не терпится с деньгами расстаться? — вместо приветствия пошутил я.

— Коршунов, привет! Ты чего телефон выключил? Прячешься?

— Как только проснулся, так сразу и включил телефон, — соврал я.

— А чего это ты спишь так долго. Уже два часа дня!

— Мое дело, хочу и сплю! — Ох, не просто так Карабасина интересуется. Видимо, уже знает, что произошло в риэлторской конторе. — Да вчера с ментами бухал. Вот и засиделись до трех часов ночи, так что имею право спать столько, сколько хочу!

— А! С ментами бухал, — разочарованно произнес Сволин. — Тогда понятно.

— Карабас, я рад, что ты мне разрешаешь спать сколько я захочу, но ответь все-таки на вопрос: ты деньги приготовил?

— Приготовил. Можешь приезжать.

— Закажи что-нибудь пожрать, я буду у тебя через десять минут.

Завершив разговор, я на несколько минут задумался. Стоило ли с Карабасом делиться тем, что я узнал? С одной стороны, конечно, надо ему все рассказать, а с другой стороны, можно ведь ему продать список неучтенных квартир, который у меня есть. Все-таки шестнадцать квартир — это вам не хухры-мухры! Ладно, посмотрю по обстановке. Перед тем, как завести машину, я сделал еще несколько телефонных звонков — надо было договориться с работниками банка, в котором у меня был открыт счет, о срочном закрытии и переводе всех денег за границу, на счет жены, в Россию.

К зданию, в котором был офис Карабаса, я подъехал через пятнадцать минут после окончания моего разговора с ним. Сволин ждал меня в своем кабинете, и весь его вид давал понять, что он просто сгорает от нетерпения.

— Ты в курсе последних новостей? — спросил Карабас, плотно закрывая за мной дверь. — Знаешь, что произошло сегодня ночью?

— Нет, не знаю, — притворно удивился я. — А что произошло сегодня ночью?

— В агентстве недвижимости, которое принадлежит господину Гаспаряну, сегодня ночью произошло обрушение потолка, — с торжествующей улыбкой ответил Сволин. — А кто у нас деловой партнер Артура Гаспаряна? Правильно! Сын мэра — Марат Авакян!

— И что? Ну рухнули перекрытия и рухнули! Что в этом такого? Сделают по-быстрому ремонт и опять будут работать как ни в чем не бывало!

— В том то и дело, что как раньше, не получится: в этом агентстве хранились все их документы и «черная касса», предназначенная для срочного выкупа недвижимости. А обрушение было не простое! Там что-то не так с водой было — все документы и деньги уничтожены, и восстановить их нельзя! Я тут кое у кого по расспрашивал — в «черной кассе» было сто пятьдесят тысяч долларов.

— СКОЛЬКО?! — моему удивлению не было предела. И эти деньги я лично уничтожил! Знал бы, утащил сейф с собой.

— Столько! Ты прикинь, сто пятьдесят тысяч «зеленых». Но это еще не самое плохое. Уничтожены все документы по «недвижке». Все их проекты «зависли» на неопределенный срок.

— Подожди! — Я старательно продолжал играть свою роль. — Доллары не боятся воды. У меня жена как-то постирала брюки, в которых было двести баксов, так с купюрами ничего страшного не случилось. Ну и опять же, зачем хранить в агентстве такую огромную сумму наличности? Может, господин Гаспарян решил списать лишние деньги? А на самом деле не было там никаких ста пятидесяти тысяч. Ну лежало тысяч двадцать-тридцать, не больше. А? Мне кажется, это больше похоже на правду!

— Я тоже так вначале подумал, но потом выяснилось, что вода, которой залило агентство и, собственно, из-за которой произошло обрушение потолка, была с примесями каких-то кислот, а может, еще чего похуже! А такая большая сумма — это пятьдесят тысяч, на срочный выкуп квартир и сто тысяч — взнос одного из участников строительства того самого объекта, от участия в котором ты меня отговаривал. Представь себе? Ты меня в субботу предупредил не влезать в это дело, а уже в понедельник происходят события, после которых я действительно откажусь от участия в этом проекте. Ты понимаешь, что это означает?

— Конечно, понимаю! Я спас твои деньги и ты хочешь мне за это выплатить небольшую премию! Правильно?

— А это означает, что либо ты сам все это подстроил, либо у тебя дар предсказания, — Карабас демонстративно не обратил внимания на мой намек насчет премии. Ну да ладно, не обеднеем! — Скажи честно — это ты все подстроил?

— Может быть и я, а может и не я, — уклончиво ответил я. — Карабас, если не хочешь, чтобы и у твоего агентства крыша обвалилась, давай быстрее деньги!

— Шутишь? На, держи! — Карабас вытащил из ящика стола бумажный пакет прямоугольной формы. — Пересчитай — шесть пачек по десять тысяч в каждой.

— Я тебе и так верю, тем более что сейчас все равно повезу их в банк, там их и пересчитают и проверят. — Я достал из портфеля папку с документами на квартиру и ключи, отдал их Сволину. — Сам все документы подготовишь, а я потом подпишу все что надо!

— Ты как, еще долго будешь в Керчи? Или уедешь к жене.

— Еще пару дней побуду, есть незавершенные дела. Созвонись с Гаспаряном, мне надо с ним встретиться. Хочу ему кое-чего предложить!

— Не проблема, созвонюсь. А что, если не секрет, ты хочешь ему предложить?

— Хочу продать ему свою схему, из-за которой у меня «качели» с Маратом Авакяном.

— На попятную решил пойти? — удивленно спросил Карабас. — А может, ты мне продашь свою «схему»? Ты же все равно решил из города уезжать.

— «Схема» не совсем рабочая, понимаешь? Есть в ней, некоторые нюансы, из-за которых я бы не хотел, чтобы ты с ней связывался, — уклончиво ответил я.

— А, так ты решил напоследок «кинуть» сынка мэра? — понимающе кивнул головой Сволин. — А я все думал, как ты им отомстишь?! Ну что, это правильно! Может, тебе какая-нибудь помощь нужна?

— Ты мне главное встречу организуй, а там я все сам сделаю, — немного подумав, я все-таки решил рискнуть: — Можешь мне к завтрашнему дню организовать еще одну встречу? С вашим клубом по интересам? Или как вы там себя называете? Совет влиятельных лиц?

— Чего?! Какой еще клуб по интересам? — от удивления Карабас всплеснул руками.

— У нас в городе есть несколько влиятельных людей, которые с приходом нового мэра решили объединиться, чтобы хоть как-то противостоять давлению мэрии. Я могу назвать минимум троих из тех, кто входит в эту группу. Это ты, Карабас, Семен Игнатьевич Дорушевич — начальник 2-го отделения милиции и Максим Федорович Горбенко — начальник отдела по борьбе с экономическими преступлениями. Скорее всего, с вами кто-то из руководства завода «Залив», и я думаю, что заместитель мэра по вопросам строительства и инфраструктуры господин Чекпаев, по прозвищу Чапай, тоже с вами. Ну что, угадал? Устроишь встречу?

— Не буду спрашивать, откуда ты узнал о нашем закрытом карточном клубе. О чем ты хочешь поговорить с нами?

— Поверь мне, то, что я вам расскажу, произведет эффект разорвавшейся бомбы.

— Так уж и бомбы? — с сомнением произнес Карабас. — Ты понимаешь, что если я инициирую встречу, а повод для нее окажется несущественным, то в первую очередь проблемы будут у меня.

— Не бойся, то о чем я буду говорить, коснется всех в этом городе. Уж поверь мне.

— Ну хоть в двух словах расскажи, о чем пойдет речь?

— Если в двух словах, то тебе мой совет Карабас: переводи как можно больше денег в наличные. Не покупай ничего ценного и дорогого. Увези всех своих родных и близких из этого города, а лучше из этой страны. Как тебе такие два слова?

— Что за бред? Как это не совершай крупных покупок? Я только что купил у тебя две квартиры за шестьдесят тысяч.

— Правильно! Я только что сделал то, о чем тебе говорил: я превратил квартиры в наличные деньги, а мои родственники уже больше месяца живут в России. — В этом месте я, конечно, немного приврал и выдал случайное стечение обстоятельств за хорошо спланированную операцию.

— Да ладно, ты хочешь сказать, что в этом городе может произойти нечто такое, что угрожает жизни всех его обитателей?

— Именно!

— Я не знаю, что ты затеял, но встречу организую. Завтра вечером, в 19.00, в гостинице «Бархат», в сауне, мы тебя будем ждать! Не опаздывай.

В это время в дверь постучали, а потом вошла девушка, которая работала у Карабаса секретарем, она принесла пакет с едой. Девушка расставила на столе коробки и пакеты с деликатесами, заказанными в ресторане. Я очень быстро съел свою порцию и убежал, чтобы успеть в банк до его закрытия.

После разговора с Карабасом я поехал в банк и перевел полученные от Сволина деньги на счет жены. К шестидесяти тысячам долларов я добавил еще тридцать тысяч, которые снял со своего счета, — это были те деньги, которые мне удалось собрать, завершив часть моих сделок. На руках у меня осталось десять тысяч долларов, этих денег должно было мне хватить на какое-то время.

Только после этого я задумался о том, что мне делать. Квартиры я продал, деньги, сколько смог, из своего разрушенного бизнеса вывел. Казалось бы, меня больше ничего в этом городе не держит. Надо собираться и уезжать в Россию, к жене и детям.

Первоначально я собирался, после того как отправлю деньги жене, инсценировать свою смерть и через несколько дней после того, как все будут думать, что я мертв, нанести ответный удар. Я хотел убить всех, кто сломал мою жизнь. Конечно, сломал жизнь — это громко сказано, но лишить меня бизнеса, заставить бросить здесь все и уехать в другую страну, чтобы там начинать все с начала, — это удовольствие не из приятных. Я, может быть, и покажусь, кому-то со стороны слишком злопамятным и жестоким, но прощать такого не собираюсь! Вот только теперь что мне делать? Мстить было некому — мэра и его сына не было в городе, и когда они вернутся, никто не знает. Да, и сам факт мести из-за того, что «отжали» мой бизнес, казался мне смешным и мелким.

Самое главное теперь для меня: останусь ли я в городе или уеду к жене? Нужна мне эта война или нет? С одной стороны, все мои близкие — жена и дети — в безопасности, у меня есть деньги, и я могу, хоть сегодня уехать из страны. Уже через несколько часов, с учетом того, что вылечу из Краснодара на самолете, я буду далеко от этой суеты и опасности. Нужен мне этот риск или нет? Если нужен, то зачем? Стоит ли мне рисковать своей жизнью ради других людей? Честно говоря, я всегда был эгоистичной сволочью, которая только и ищет во всем выгоду и прибыль. Даже всю эту возню с интернатом я в свое время затеял исключительно ради денег. То, что все это вылилось в общественно полезное дело, так это просто дело случая. Нет, я, конечно, многое в этой жизни делал хорошего, ну там, бабушку через дорогу перевел или помог деньгами на операцию для одной керченской семьи. Что еще? Двое моих детей: девочки трех и семи лет! Это, пожалуй, самое лучшее, что я сделал в этой жизни. Мои дочки! Если бы речь шла о моих девочках, то я бы, не раздумывая, остался в Керчи и воевал! Да, что там говорить, я бы кого угодно загрыз зубами ради своих близких! Но мои родные сейчас находятся в полной безопасности, и здравый смысл подсказывает мне: «Бросай все и езжай к ним!» Вот поэтому я сейчас и находился в состоянии глубокой задумчивости. Я не мог понять сам себя — я вопреки здравому смыслу хотел остаться в Керчи и воевать. Зачем? Зачем мне это могло понадобиться? Я никогда не был героем, готовым страдать ради посторонних для меня людей. Но почему-то именно сейчас я был уверен на сто процентов, что мое место здесь, в этом городе, среди этих людей. Старею, наверное.

От дальнейших размышлений меня отвлек телефонный звонок. Звонил Карабас.

— Коршунов, я договорился о встречах. Завтра мы тебя ждем в сауне гостиницы «Бархат», смотри не подведи меня. С Гаспаряном я тоже поговорил, он тебя ждет. Номер его телефона я тебе сейчас перекину эсэмэской.

— Спасибо!

Телефон пропиликал трелью сигнала, и я увидел на дисплее телефона номер.

Созвонившись с Артуром Гаспаряном, я договорился о встрече. Гаспарян готов был меня принять в течение десяти минут. Не теряя времени даром, я тут же поехал на встречу.

Артур Гаспарян был мужчиной средних лет, весь из себя такой вальяжный и импозантный. Вылитый городской денди, с серебристой проседью в волосах и черной полированной тростью в руках. Настоящий хозяин жизни, такой всегда знает себе цену, потому что его всегда хотят женщины и ему завидуют окружающие мужчины.

— Здравствуйте, Алексей Иванович! Рад познакомиться! — Рукопожатие было твердым и сильным, хотя руки при этом были влажные. Нервничает, мерзавец, — потеет.

— Здравствуйте. Я тоже рад знакомству, хотя мне и не очень приятно, при каких обстоятельствах происходит наше знакомство.

— Понимаю! Но что поделать — бизнес есть бизнес! Не я придумал его жестокие законы, — говорил Гаспарян с таким выражением лица, как будто ему и, правда, было очень жаль, что в бизнесе такие жестокие законы. — Виктор Сволин сказал, что у вас ко мне какое-то предложение. Я вас слушаю?

— Не буду ходить вокруг да около. Перейду сразу к сути. Как вы знаете, у меня последние несколько месяцев были проблемы в бизнесе. Так уж получилось, что господин Авакян положил глаз на мой бизнес. Я пытался в течение последнего месяца противостоять попыткам захвата, но как видите, у меня это очень плохо получилось. В общем, я пришел заключать мирный договор. Готов продать вам мою схему по «недвижке».

— Интересно получается. Вы хотите мира, но при этом, хотите продать свой бизнес, согласитесь, что это, как-то неправильно.

— Ну не хотите покупать мою «схему» — не надо, — спокойно произнес я. — Собственно говоря, свои дела в этом городе я уже свернул и готов покинуть его навсегда, тем самым признав свое поражение. А «схему» я продам Карабасу, пусть он зарабатывает на этом деньги.

— Ох, я вас умоляю, откуда у Карабаса столько денег? — Гаспарян, похоже, начал торговаться.

— А мне много не надо, достаточно и трети от рыночной цены, а можно и четверть. Согласитесь, это лучше, чем ничего.

— Конечно, хорошо получить хоть что-то, чем совсем ничего! Но я, честно говоря, не знаю, в чем суть вашей «схемы». Может, поясните, как она работает?

— Легко! Есть определенный алгоритм действий, который позволяет выявить квартиры, у которых нет хозяев.

— В этом нет ничего особенно, — разочарованно произнес Гаспарян, — так многие делают, достаточно направить запрос в ЖЭК, электросеть или водоканал, и вам дадут список квартир, хозяева которых не оплачивают коммунальные услуги на протяжении длительно времени. А если данную квартиру отключили от света, газа и воды и никто в течение года не пришел оплатить задолженность, то можно со стопроцентной вероятностью утверждать, что данная квартира — бесхозная. Так что я совершенно не понимаю, за что вам платить деньги? Что вы хотите нам продать?

— Как находят бесхозные квартиры, я и без вас знаю. Но вы не учитываете одно обстоятельство — все это можно провернуть только при наличии определенных связей и положения в обществе. То есть вы не можете приехать в Киев и потребовать, чтобы местный ЖЭК выдал вам список квартир, хозяева которых длительное время не оплачивают коммуналку. А моя «схема», которая по своей сути является специальной поисковой компьютерной программой, может мне выдать список таких квартир в любой точке Украины. Понимаете? Хоть в Киеве, хоть в Ялте. Все равно где, главное, чтобы эти данные хранились в компьютере. А теперь представьте, сколько будет стоить квартира в Печерском районе Киева. Я вам помогу, на данный момент средняя стоимость квадратного метра в Печерском районе Киева — три тысячи долларов. То есть квартира площадью пятьдесят квадратных метров может стоить — сто пятьдесят тысяч долларов. Ну как, заманчиво?

— Интересно! Очень интересно! — впервые с начала разговора мой собеседник сбросил маску напускной вальяжности. Сразу стало понятно, что Артур Гаспарян, вовсе никакой не денди, а самый настоящий хищник. Хищник, который почуял запах добычи. — Подождите, Алексей Иванович, ведь есть одно существенное НО! Если мне придется работать в Киеве, то как я смогу воздействовать на местные органы. Это в Керчи у нас есть «завязки» в БТИ и собственный «карманный» нотариус. А в Киеве у нас такого точно не будет. И толку тогда от этих бесхозных квартир, если мы не сможем их заполучить?

— Совершенно верно! Но вот здесь вступает в действие основная «изюминка» моей схемы — я могу дистанционно изменять данные в электронных архивах БТИ. Можно поменять фамилию в карточке учета на нужную нам. И тогда бесхозная квартира вдруг обретает законного наследника или даже потерявшегося хозяина! Как вам такой поворот событий? — торжественно провозгласил я.

Господин Гаспарян ошарашенно замолчал, у него пропал дар речи. То, что я ему сейчас рассказал, произвело на него ошеломляющее действие. Подобное не могло присниться ему даже в самом желанном сне. И, похоже, он мне поверил. Я давно понял для себя одну простую истину — чем невероятней история, тем быстрее в нее верят. Да, да! Все, что я только что рассказал Артуру Гаспаряну, было не чем иным, как плодом моего воображения. Я все это придумал. Не было никакой компьютерной программы, хотя нет, программа-то, кстати, была, но единственное, что она умела, так это вычислять квартиры с огромной задолженностью по квартплате, используя базы данных горгаза, горводоканала и электросетей. А вот история о том, что данная программа может еще и вскрывать данные БТИ и вносить в них изменения — это было чистой воды вранье!

— Что, вот так вот просто можно вносить изменения в базу данных БТИ? — с сомнением в голосе спросил Гаспарян. — Что-то в это не очень верится?

— Просто так в этой жизни ничего не бывает. Вносить изменения можно только один раз и при этом используя только одну комбинацию имени и фамилии. То есть один раз входим с базу данных и изменяем нужные нам данные. Поэтому есть два варианта работы: первый — выбираем нужные нам объекты и меняем данные, но согласитесь, если вдруг окажется, что один и тот же человек стал собственником сразу многих квартир — это будет по меньшей мере подозрительно. Второй вариант — выбираем одновременно много объектов, но в разных городах страны и заменяем нужные нам данные.

— А почему нельзя вносить разные данные?

— Система так настроена, что создается шаблон, который потом заменят собой данные БТИ, вносить изменения в шаблон нельзя, входить второй раз с одним и тем же шаблоном в систему тоже нельзя.

— А почему вы в Керчи не применили эту систему? Зачем надо было действовать по старинке, через инспектора БТИ?

— Какой город, такие и действия! — лаконично ответил я.

— Не понял!

— В Керчи работники БТИ до сих пор полностью не оцифровали свои базы данных. Поэтому они каждый раз проверяют запросы не только через компьютер, но и на бумаге. А засыпаться на такой мелочи я не хотел.

— Ну что ж… Хорошо! И сколько вы хотите за свою программу?

— Я не хотел бы ее продавать. Я хочу участвовать в данной «схеме» как равноправный партнер. Все-таки я придумал эту программу и, если я ее продам, то не думаю, что вы согласитесь заплатить мне слишком много, а на маленькую сумму я сам не соглашусь.

— А слишком много — это сколько, позвольте узнать? — хитро прищурившись, спросил мой собеседник. — Может быть, мы и заплатим. Назовите цену!

— Цену, говорите? Ну что ж! Две недели назад я просканировал и проверил базы БТИ всех крупных городов Украины: Киев, Донецк, Днепропетровск, Харьков, Львов, Одесса, Севастополь, Запорожье, Симферополь и остальные областные центры. Понятное дело, что можно было просканировать компьютерные базы и других городов, но я выбирал только крупные, потому что в них работники БТИ вряд ли будут перепроверять данные в компьютерной базе, сверяя их с бумагами из архива. Всего было выявлено 1637 квартир. Я прикинул приблизительную их стоимость, получилось — примерно пятьдесят миллионов долларов. Как вам такая цифра? Готовы заплатить за это десять процентов? Пять миллионов? Нет? Ну я так и думал!

Артур Гаспарян сидел с ошеломленным лицом, и я его, за это не осуждаю — не каждый день узнаешь, что есть возможность заработать такую большую сумму денег. Гаспарян был жадным человеком, он хотел получить эти деньги. Он уже ощутил их тяжесть в своих карманах, мысленно уже их потратил. Он клюнул на приманку. Осталось подсечь и вытащить рыбу на берег!

— У меня есть список из шестнадцати квартир. Все квартиры в Керчи. За все эти шестнадцать квартир я хочу всего лишь сто тысяч долларов. Причем мне наличные не нужны, достаточно будет, чтобы мэрия, всего лишь выполнила возложенные на нее обязательства. Для вас это идеальный вариант: квартиры достанутся вам, а заплатит за это бюджет города, — этим предложением я «подсек» рыбу.

— Не понял, а при чем здесь бюджет города?

— Все очень просто: вот уже больше месяца из бюджета города не выделяются средства, предназначенные для нужд интерната. Если вы сможете восстановить справедливость и деньги вновь начнут поступать в интернат, то я отдам список неучтенных квартир вам.

— И о какой сумме идет речь? — осторожно спросил риэлтор.

— Если говорить в долларовом эквиваленте, то примерно сто тысяч долларов.

— Ничего себе! Серьезные деньги!

— Самое главное, что деньги не лично ваши или вашего делового партнера Марата Авакяна. Деньги — города. Я вам даже больше скажу: если вы сами сможете убедить казначейство выделить деньги, то сыну мэра вовсе не обязательно знать об этих шестнадцати квартирах. Это вполне может быть ваш — личный заработок. Понимаете?

— Я понимаю, но и вы меня поймите — если в мэрии узнают, что деньги, выделенные для интерната, исчезли, то могут устроить проверку и по цепочке дойти и до меня.

— Для этого у нас есть отработанная схема, она прекрасно себя зарекомендовала, когда мы очень плодотворно работали с предыдущим мэром Керчи, — я опять соврал. С предшественником нынешнего мэра мы, конечно, сотрудничали, но совсем не так, как я хотел предложить господину Гаспаряну: — Казначейство должно перечислить деньги на счет санатория в Краснодарском крае. В этом санатории дети из интерната пройдут курс оздоровления.

— Что, все сто тысяч долларов на счет краснодарского санатория? — удивленно спросил Артур. — А вам какой с этого интерес?

— Главное, чтобы дети отдохнули и набрались сил, это для меня самое важное, — немного пафосно ответил я. Но, Артур Гаспарян уловил в моем голосе нотки сарказма и понимающе кивнул головой.

— Ну что ж, я думаю, что смогу вам помочь. Когда нужно, чтобы казначейство перечислило деньги?

— Все необходимые документы завтра утром привезут в городское финансовое управление. А там, как только произведут оплату, я сразу же отдам вам список квартир. Так, что все зависит только от вас. Как говорится: утром деньги — вечером стулья!

— Ну а по иногородним квартирам как нам быть? Вы же понимаете, что это намного интересней и перспективней, чем керченские квартиры.

— Опять же все зависит только от вас. Как только деньги уйдут в Краснодарский край, я в тот же день покажу вам, как работает моя схема.

— Ну а сколько вы захотите за это денег? — с алчным блеском в глазах спросил риэлтор.

— Давайте договоримся о десяти процентах от рыночной стоимости выбранных вами квартир. — Цена, которую я назвал, была слишком мала. Но ведь я на самом деле не собирался искать какие-либо квартиры для Гаспаряна. Сейчас самое главное, чтобы финансовое казначейство перечислило деньги на счет санатория, где должны были отсидеться воспитанники и работники интерната.

— Как скажете, — поспешно ответил риэлтор. — Десять, так десять! Если завтра утром в казначействе будут все необходимые документы, то к обеду деньги будут перечислены.

— Тогда послезавтра утром ждите меня в гости! — легкомысленно ответил я.

— Приятно было с вами побеседовать! — сказал мне на прощание господин Гаспарян.

Я вышел из офиса Гаспаряна и, сев в свою машину, облегченно выдохнул. Ну что, кажется, рыба не только клюнула, но и в считанные мгновения была вытащена на берег, где ее выпотрошили и съели! Список квартир я ему отдам, мне он теперь точно не нужен. Могу даже поисковую программку на флешку скинуть, пусть перед сном развлекается.

А теперь пора ехать в интернат — допрашивать Кружевникова! Но вначале надо заехать в аптеку и купить таблетки, которые помогают переносить тяготы воздушных и морских путешествий. Как-то несколько лет назад я совершенно случайно наткнулся на одну занимательную статью, в которой описывалось, как в домашних условиях, используя медикаменты, купленные в обычной аптеке, можно приготовить «сыворотку правды». Конечно, полученный препарат не мог сравниться со знаменитым пентоталом натрия и скополамином, но его действия хватало минут на десять — и допрашиваемый говорил только правду и ничего, кроме правды. Было несколько побочных эффектов, но это были проблемы допрашиваемого, а не мои.

После посещения аптеки я приехал в интернат. Возле двери мастерской, где висел вверх ногами Сева, стояло несколько подростков, вооруженных пневматическими винтовками. При этом виду них был такой серьезный и суровый, как будто они охраняли президента страны. Это вызывало только улыбку. Конвой беспрепятственно пропустил меня внутрь. Закрыв за собой дверь на засов, я отвязал конец веревки, которая держала Севу в воздухе, и он упал на пол.

Я включил лампу, которая висела над столом, и принялся выкладывать из сумки все, что принес с собой. На стол лег пакет с таблетками, физраствором и шприцами. Я достал небольшой брезентовый сверток, в котором лежали медицинские инструменты. Аккуратно разложил все эти блестящие железки на столе, так, что свет от лампы блестел на отполированных гранях железа.

Я поднял с пола Кружевникова и усадил его на стул. Сева имел жалкий вид, его лицо раскраснелось, глаза налились кровью, так что в них полопались кровеносные сосуды. Долгое висение головой вниз не прошло для него даром. Чтобы привести Кружевникова в чувство, мне пришлось несколько раз ударить его по щекам и дать понюхать нашатырного спирта.

— Сева, ты меня слышишь? — громко спросил я, видя, что Кружевников пришел в чувство, но ведет себя неадекватно. Взгляд у него был пустой и стеклянный.

— Слышу, — еле слышно прошептал Кружевников. — Пить. Дайте воды!

— Ответишь на мои вопросы, получишь воду.

— Иди в жопу.

— Сева, давай я сразу обозначу свою позицию, чтобы между нами не было недопонимания, — спокойно произнес я. Сейчас я всем своим видом показывал, что мне Кружевников безразличен: — То, что ты убил Сашку Хорошко — это очень плохо, но мне все равно. То, что воспитанников интерната и братьев Серовых втравил в дурнопахнущую историю — это плохо, но лично мне все равно. То, что по твоей наводке три абрека пытались убить Енота, Ветрова и Вовку Серова — это, тоже хреново, но мне опять все равно. Понимаешь? А вот то, что и я оказался втянут в эти ваши пляски с бубнами, и то, что я потерял свое время и деньги, вот это мне не все равно. Это лично для меня — плохо. Понимаешь? И в этом виноват лично ты. А значит, ты мне должен денег.

— Чего?! Каких еще денег? — хриплым голосом произнес Сева. Он явно не ожидал такого поворота событий. — За что я вам должен денег?

— Как это — «за что»! — во время проведения допроса главное — разговорить допрашиваемого, не дать ему замкнуться в себе. — Не включай дурака! Операцию Васе Серову я оплатил? Оплатил! Ментам, чтобы они не возбуждали уголовное дело, денег дал? Дал! Организовал поиски вашего схрона, освободил пацанов, татар твоих пришлых завалил. Ты что думаешь, это все бесплатно! Да тут только «прямых» расходов — тысяч на десять, в долларовом эквиваленте. А ты мне еще будешь говорить, что это не из-за тебя все эти расходы!

— И что, дело только в деньгах? Если я заплачу вам деньги, то вы меня отпустите? — с вызовом произнес Кружевников.

— Это смотря, сколько ты мне заплатишь! Или что, ты думаешь — я соглашусь только на компенсацию, своих расходов? — Пока Кружевников меня слушал, я растер в порошок несколько таблеток и, смешав его с физраствором, набрал полный шприц получившегося препарата. — Ну так сколько у тебя есть денег, чтобы выкупить свою свободу?

— Миллион рублей! — гордо произнес Сева, с опаской глядя на шприц в моей руке. — А что в шприце?

— В шприце — препарат, который на время парализует твое тело, — спокойно ответил я. — Мне надо подготовить тебя для допроса, а для этого тебя придется развязать. А я, знаешь ли, опасаюсь, что ты выкинешь какой-нибудь крендель. Поэтому для начала я тебя обездвижу, потом подготовлю для допроса, а уже после этого начну резать тебя на маленькие кусочки.

— Но вы только что сказали, что отпустите меня, если я вам заплачу! — испуганно глядя на приближающийся к его плечу шприц, произнес Кружевников.

— И что? Ты мне цену так и не назвал! — я вколол шприц в предплечье, продолжая спокойно разговаривать с Севой. — Тридцать тысяч — это даже не смешно! Больше похоже на подачку, чем на желание выкупить свою жизнь!

— СКОЛЬКО?! Сколько вы хотите?! — поспешно произнес Сева.

— Миллион! Один миллион долларов, или семьсот двадцать тысяч евро, ну или, если тебе так удобно, то тридцать миллионов рублей!

— СКОЛЬКО? — совершенно с другой интонацией в голосе повторил свой же вопрос Сева. — Где я вам столько денег возьму!

— Ну вот видишь! — с упреком произнес я. — Ты не хочешь мне помогать, значит, мне придется самому все за тебя делать.

— А что вы собираетесь делать?

— Я собираюсь выпотрошить тебя! Вначале ты мне расскажешь, где спрятана твоя «заначка». У тебя ведь есть «заначка» на черный день? Можешь не отвечать, я и так вижу, что есть! И в ней лежит намного больше, чем те жалкие тридцать тысяч, которые ты мне предлагаешь! Потом ты мне расскажешь, где мне найти людей, которые тебя наняли! Если у них были деньги, чтобы тебя нанять, то будут и чтобы со мной поделиться!

— Но это неправильно. Как вы можете свести все это к банальному рэкету? — Кружевников от нелепости ситуации даже забыл, что он хотел пить, и сейчас говорил громко и четко.

— А ты типа у нас не из-за денег во все это ввязался? Хочешь сказать, что ты у нас идейный?

— Да! Да, я идейный! — с вызовом прокричал Сева. — Я — первая ласточка! За мной придут тысячи других, тех, кто свергнет зажравшихся москалей с их трона!

— Каких москалей? Что ты несешь? Мы в Крыму, а не в России!

— Крым — это трамплин, с которого начнется победоносное шествие наших солдат по территории, клятой москали! — Кружевников уже не говорил. Он кричал, уродливо кривя рот в приступе фанатичного экстаза: — Мы скинем власть жидов и москалей. Они ответят нам за все годы, которые мы жили под их гнетом! Они ответят нам за годы унижения и неволи! Мы увешаем трупами каждый фонарь, каждое дерево по ту сторону Керченского пролива!

— Да сколько вас там придурков? Две калеки и три чумы! Кишка тонка с москалями тягаться! — с издевкой в голосе спросил я.

— Нас тысячи! А если надо будет, нас будут — миллионы! Во всем мире ненавидят москалей и жидов! Когда мы начнем свою войну, к нам присоединятся миллионы людей, которые захотят избавить цивилизованное общество от этой раковой опухали на ее теле, под названием Россия! — Кружевников вошел в раж. Он громко кричал, плюясь слюной.

Препарат, который я ему ввел, начал действовать. Сейчас оставалось только задавать наводящие вопросы, постепенно подходя к конкретным фактам. Действие препарата длилось от десяти до двадцати минут. То, что Кружевников провисел несколько часов вниз головой, должно было увеличить срок воздействия препарата на психику допрашиваемого.

— Когда? Когда начнется война?

— Скоро, очень скоро! Вы даже не представляете, как скоро улицы этого города зальют реки крови! Мы положим начало новой эры! Эры, где не будет места москалям и жидам!

— Когда начнется война? Точная дата! Мне нужна точная дата! — начал напирать я. Скоро действие препарата закончится.

— Война должна была начаться, когда я решу! А вы, суки, мне все испортили! Теперь я никогда не войду в историю как человек, положивший начало новой эры!

— Война должна была начаться с вашей первой акции? Ваша операция должна была стать поводом для войны?

— Да! Да! Я должен был стать тем, кто кинет факел в бочку с бензином!

— А если тебя не стало, то как будут развиваться события? Кто решает, когда начинать активные действия?

— Верховное командование Объединенного Крымского фронта! Или бригадный генерал, командующий восточным фронтом!

— Где найти этого генерала? Как его имя?

— Я не знаю! Диверсанту, работающему в тылу врага, не положено знать лишнего!

— Как ты держишь связь с руководством? Как тебе отдают приказы? Как ты отчитываешься о проделанной работе?

— В Керчи есть связной, у меня есть номер его мобильного телефона, есть почтовый ящик, через который мне передают деньги и оружие, — голос Севы становился все тише и тише.

— Имя связного, его номер, место, где расположен почтовый ящик? Быстро? — давил я на Кружевникова. Действие препарата ослаблялось, через минуту он должен был вырубиться.

— Ильяс. Его зовут Ильяс. Номер его телефона забит в справочник моего мобильного как «сестра Ира». Почтовый ящик — квартира 301 на улице Буденного, дом 19. Там… — Сева хотел что-то сказать, но не успел. Голова обессиленно упала на грудь, а из приоткрытого рта на грудь упала тонкая струйка слюны.

Ну вот и все. Больше из Кружевникова ничего не выжать, в ближайшие пару часов он будет так же активен и разговорчив, как дохлая рыба, выброшенная на берег. Чтобы Сева не умер от сердечного приступа, я вколол ему еще один препарат.

Так, сейчас 19.10, еще не поздно, надо успеть кое-что сделать. Я взял со стола телефон Кружевникова, и нашел в нем контакт под именем «сестра Ира». Позвонив бывшему менту Грине, я продиктовал ему телефон связного Ильяса и попросил, установить его местонахождение.

Взяв с собой Витю Патрохова и Вовку Серова, я поехал на улицу Буденного, чтобы проверить квартиру, которая была почтовым ящиком Севы.

Дом номер 19 по улице Буденного был длинной пятиэтажкой, которую местные называли «Китайской стеной». Квартира под номером 301 располагалась на первом этаже последнего подъезда. Окна квартиры выходили на обе стороны дома и были забраны решетками. Свет в окнах квартиры не горел. Признаков того, что кто-то был дома, не наблюдалось.

— Витя, бери пистолет с глушителем. Обойди дом и выстрели несколько раз по окнам. Посмотрим, есть там кто-то или нет. — Я протянул револьвер Патрохову, и он вышел из машины.

Мы с Вовкой обошли дом и, спрятавшись за кустами сирени, взяли под наблюдение ближайшие окна в нужной нам квартире. Выстрелов и звона разбитого стекла я так и не услышал — самодельный глушитель хорошо сработал, а оконные стекла не рассыпались, так как вместо обычных стекол там стояли стеклопакеты.

В окнах квартиры не было никакого движения. Видимо, все-таки квартира была пуста. Оставаться во дворе дома, где гуляли дети, а на скамейках сидели бабушки, было опасно, — вполне могли вызвать милицию.

Вова сходил в подъезд дома и внимательно осмотрел входную дверь квартиры. Дверь была металлической с несколькими замками, повышенной взломоустойчивости.

— Ну какие варианты проникновения в квартиру? — спросил я у своих друзей, когда мы отъехали на машине в другой двор.

— Давай привяжем трос к оконной решетке и дернем ее, а потом уедем. Даже если вызовут милицию, то они все равно ничего не сделают. А мы ночью вернемся, отожмем створку и проникнем в квартиру, — предложил свой вариант Вова.

— Пока будем возиться с решеткой, уличные зеваки успеют запомнить номер машины, — скептически ответил Витя. — Лучше попытаться открыть входную дверь.

— Давай снимем номера с машины, — продолжал упорствовать Вова.

— Вовка, с решеткой — это не вариант. Толку снимать номер с машины, которая вся разрисована аэрографией? Такая машина только одна в городе, ее знает каждый гаишник, и по описанию сразу выйдут на меня. — Я поставил точку в споре.

— Ну а что ты предлагаешь? Дверь крепкая, ее не выбьешь. А чтобы вскрыть такой замок надо быть специалистом.

— Вова, останешься здесь, наблюдай за квартирой. Я приеду ночью со специалистом по замкам, который вскроет квартиру. Если заметишь что-нибудь странное, сразу звони мне. Только без самодеятельности!

Вова, бурча под нос, вылез из машины и пошел в сторону детской площадки, с которой открывался прекрасный вид на нужную нам квартиру.