Глава 14

Остап сидел на водительском сиденье, держа в руках руль, Испанец расположился на месте стрелка-наводчика, а я устроился рядом с рацией, вертя шкалу настроек.

— Леха, а когда ты стал таким хладнокровным? — спросил Испанец.

— В смысле? — с чего это вдруг Испанца потянуло мне такие вопросы задавать.

— Ты считал, сколько сегодня народу «накрошил»?

— А ты? — вопросом на вопрос ответил я. — Испания, чего это тебя на лирику потянуло?

— Леха, я ведь тебя давно знаю! Ты вырос в этом городе, на длительное время из него не выезжал. В твоей биографии нет белых пятен. А тут, вдруг… бац! Хладнокровно расстрелял из АГСа толпу мирных граждан, потом с гранатометом побежал на танк и наконец, еще и спокойно расстрелял в упор пятерых солдат. Как? Как ты смог это сделать?

— Как? Как? К верху каком! — зло огрызнулся я. — На адреналине! Все на адреналине, понимаешь? Кровь бурлит, в башке туман, а руки и ноги действуют!

— Ты же предприниматель, барыга, спекулянт, торгаш, в конце концов! — Испанец хитро смотрел на меня. — Когда ты успел стать крутым воякой? Чтобы руки и ноги действовали без помощи головы, надо чтобы тело приобрело мышечную память. А это достигается только путем долгих тренировок. Вот в связи с чем и вопрос: где ты получил подобные знания?

— Испания, а надо меньше дорогой коньяк пить да сигары курить, а больше времени проводить в поле, на свежем воздухе! — отмахнувшись от Испанца, ответил я.

— Хочешь сказать, что весь твой опыт — это ваши интернатовские игры в войнушку? Пейнтбол, страйкбол и прочие военно-патриотические игрища?

— Ага! — Я заметил картонный ящик, который лежал на полу, прикрытый бушлатом.

— Ну а как же вид крови? Где ты успел привыкнуть убивать людей? — не унимался Испанец, продолжая допрос. — Только на войне можно безнаказанно убивать людей. Именно поэтому боевой опыт так и важен. У человека снимается блок в голове, поэтому он убивает спокойно, не мучаясь угрызениями совести.

— Тю! Так с этим все просто! Вчера — расстреляли колонну злодеев, позавчера — схлестнулись с басмачами, которые везли камуфляжные костюмы из магазина Векшина. А до этого ездили с братьями Патроховыми пацанов из плена вызволять, там, считай тоже пришлось кровушку пустить. Вот тебе и практика! — Я вытащил нож и вспорол крышку коробки. Внутри оказались бутылки с элитным алкоголем, банки с красной икрой и несколько коробок с сигарами — видимо, экипаж «бардака» успел где-то устроить мародерку.

— А до этого ты кого-нибудь убивал? — вцепившись в меня взглядом, спросил Испанец. — Обычно люди «ломаются» через несколько дней после первого убийства. Они же себя сами изнутри «выедают», мучаются. А ты — молодцом!

— Убивал. Мог бы и напрямую спросить, а не устраивать здесь игры разума. У меня, Испания, есть свое персональное кладбище! — коротко ответил я, подвигая ногой коробку с трофеем к Испанцу. — Кажется, это по твоей части?

— Ё-мое! — удивленно присвистнул Испанец, увидев содержимое коробки. — Коньяк! Виски! Текила! Ух ты! Джонни Уокер Блу Лейбл! Иди сюда, — Испанец выхватил бутылку виски и тут же открыл ее. Поискав взглядом, он увидел лежащий на полу армейский котелок и, схватив его, вылил в него содержимое бутылки.

Прильнув губами к котелку, Испанец сделал большой глоток и блаженно откинулся на жестком кресле.

— Вот это я понимаю сервис! — Испанец протянул мне котелок: — Пей!

Честно говоря, я виски не очень люблю. А если уж быть до конца честным, я его вообще не люблю! Уж лучше коньяк или водка, ну если совсем пить нечего, то и текила сойдет, но никак не виски. Но отказываться тоже не хотелось — проще сейчас выпить, чем объяснять Испанцу, почему я не хочу пить виски, ведь потом он разрядится получасовой лекцией о традициях алкоголя.

Отхлебнув небольшой глоток из котелка, я тут же закусил выпитое виски красной икрой. Испанец осуждающе посмотрел на меня, но ничего не сказал, а протянул котелок Остапу.

— Фу, какой дрянной самогон! Мой кум и то лучше делает! — крякнув, сказал Остап, тем не менее умудрился за один раз ополовинить содержимое котелка.

— ЧТО?! САМОГОН?! — как раненый носорог, взревел Испанец. — Ничего вы не понимаете в культуре распития элитных спиртных напитков! Отдай сюда! — Испанец вырвал из рук Остапа котелок и обнял его, как любимое дитя.

Я протянул Остапу открытую банку икры и найденную в ящике пластиковую ложку. Водитель отмахнулся от ложки, а содержимое банки высыпал себе в рот и проглотил в один присест. Видя такое дело, я открыл еще несколько банок с икрой и протянул их мужикам. Остап взял свою банку и в один глоток уничтожил ее содержимое. Испанец от своей порции надменно отмахнулся, пробурчав при этом, что, дескать, односолодовый виски закусывают только плебеи. Тоже мне аристократ выискался!

Бум! Бум! По броне «бардака» застучали редкие удары.

— Что это? — недоуменно спросил Испанец, вжимая голову в плечи.

— Камни с крыш домов по нам бросают. Минуту назад бутылку с бензином кинули, но она упала впереди машины, — меланхолично ответил Остап. Было видно, что виски его забрало и он немного осоловел от выпитого.

— Может, по ним из «крупняка» пройтись? — спросил Испанец, вертя ручки наводки башенного пулемета «КПВТ».

— Ошалел! Это же наши! — с укором произнес я.

— С чего это ты решил?

— Как с чего? Если по городу движется броневик, над которым развевается зеленый флаг ислама, то все, кто кидают в него камни и бутылки с зажигательной смесью, — наши! — объяснил я Испанцу прописную истину.

— Так давай флаг этот снимем на фиг! Не хватало, чтобы нас по ошибке свои же превратили в шашлык!

— Я тебе сниму! — крикнул я, видя, что Испанец, собирается открыть люк и вылезти наружу. — Хочешь, чтобы на ближайшем «блоке» вместо камня в нас граната из «Мухи» прилетела?!

Испанец отдернул руку от ручки люка и принялся маленькими глотками уничтожать содержимое котелка. Как бы он не напился в «зюзю»!

— Анархист, прием! Прием! — раздался в рации голос Енота. — Мы на месте! Прием!

— Енот, Анархист на связи! Что у вас? Прием!

— Сорок «пряников» в корзине! Всего десять «корзин»! Прием!

— «Корзины» большие? Прием!

— Шесть больших и четыре маленькие. Прием!

— Организуйте наблюдение за «ниточкой», что возле вас вьется! Прием! — Из сообщения Енота я понял, что он привел с собой сорок бойцов и в их распоряжении шесть грузовиков и четыре легковушки.

— Здесь товарищи хотят с нами вместе порыбачить, но только у них удочек нет. Просят помочь с удочками! Можно поделится? Прием!

— А что это за рыбаки? И где они собираются рыбачить? Прием!

— На выезде из города, где пруд с решетками! Рыбаки местные, вы их знаете! Прием!

— Делись! — сказал я, разрешая Еноту отдать часть трофейного оружия для кого-то отряда, который задумал штурмовать Керченскую исправительную колонию.

«Бардак» ехал по улицам города, которые были заполнены людьми. Над городом висели клубы дыма, а в воздухе слышались звуки стрельбы и частых взрывов. Бронемашина объезжала разбитые машины и поваленные столбы. Люди, стоящие на улицах, провожали наш броневик ненавидящим взглядом. «Бардак» проехал вдоль набережной речки, закованной в бетонный канал, и, перевалив через мост, уперся в толпу людей, стоявших плотной группой. По броне тут же заколотили чем-то железным.

— Сдавай назад, — сказал я Остапу, видя, что толпа настроена очень агрессивно — по броне стучали кто чем мог: палками, костылями, в ход пошли даже кирпичи! — Объедем через другой мост.

«Бардак» вернулся назад и, перемахнув через небольшой мост, поехал вдоль домов, окна которых зияли пустыми провалами. Одна из пятиэтажек горела, пожар разгорелся не на шутку — огнем была объята большая часть дома. Когда машина объехала горящий дом, то впереди открылась широкая улица Пирогова. На улице было многолюдно, и чем ближе к кольцу, переходившему в улицу Чкалова, тем больше было народа. Мне было видно, что улицу Чкалова перекрывал БТР. Перед бронетранспортером люди стояли сплошной стеной.

— Двадцать второй, двадцать второй! Прием! — раздался хриплый голос в динамике рации «бардака». — Ты, какого хрена, сюда прешься?

— Перебросили к вам на усиление! — сказал я первое, что пришло мне в голову. — Прием!

— Вали на хрен с улицы! Если ты сзади подопрешь толпу, она хлынет на нас! Объезжай через горку! Как понял? Прием!

— Понял! Выполняю! — ответил я.

— Поворачивай налево и поднимайся вверх, — сказал я Остапу, показывая рукой на нужный нам поворот. — Обойдем их сверху, зайдем в тыл и атакуем!

— Отлично! Давно хотел пострелять из этой «дуры», — сказал Испанец, поворачивая ручку управления башней.

— Енот, прием! — я вызвал Енота.

— Енот, на связи. Прием!

— Возьми «нитку»! Как понял? Прием!

— На «нитке» два узелка. Оба на «зажигалках». Прием!

— Распутайте оба «узелка». С наскока! После оставь заслоны! Жди меня возле «собак»! Как понял? Прием!

Собаками называли статуи грифонов, установленные на въезде в город.

— Понял!

— Останови возле вон того дома, — сказал я Остапу, показывая на пятиэтажный дом из красного кирпича, который стоял напротив керченского роддома. — Я с крыши буду вас прикрывать. Атаку начнете по моей команде — надо сверху хорошенько все рассмотреть, чтобы не вляпаться в неприятности!

Я взял РПК и СВД. К «ручнику» у меня было три снаряженных «улитки» и четыре стандартных автоматных рожка на тридцать патронов. К «снайперке» у меня было шесть снаряженных магазинов. Перед тем, как покинуть нутро «бардака», я закинул в рот очередную порцию израильских чудо-таблеток.

Закинув СВД за спину и выставив ствол «ручника» перед собой, я, тяжело топая под весом снаряжения, побежал к ближайшему подъезду пятиэтажки. На металлической двери был кодовый замок. Внимательно осмотрев дверь, я не заметил выцарапанных на ее поверхности цифр, хотя довольно часто, ленивые жильцы пишут на стенах и дверях код к замку.

— А ну, лапы в гору! — тихо произнес голос у меня за спиной.

Я повернулся и увидел троих мужиков, которые выглядывали из близлежащих кустов, разросшихся вокруг дома.

— Не верти башкой, а то я в ней дырок насверлю, — боевито произнес один из тройки. Тот, который держал в руках двуствольное охотничье ружье.

— Если я сейчас подниму руки, то снайпер, сидящий на крыше роддома, начнет стрелять! — спокойно сказал я, глядя поверх голов стоявших передо мной мужиков.

Все трое, как по команде, повернулись в сторону роддома, а тот, что с ружьем, даже попытался присесть и уйти в сторону.

Хрясь! — моя нога ударила мужика с ружьем, под колено, и он, всплеснув руками, выронил свою двустволку.

— А ну, замерли! — сурово сказал я, держа незадачливую тройку на прицеле ручного пулемета. — Вы кто такие?

— Местные мы. Живем рядом, — закусив нижнюю губу, ответил один из мужиков, тот, что стоял справа. Он был одет в спортивные штаны и тельняшку: — А ты кто такой?

— Боец керченского сопротивления! — гордо ответил я, придумав на ходу себе новое звание. — Здесь сейчас будет проводиться боевая операция. И вы могли ее легко сорвать!

— Да ладно?! — изумленно произнес вставший с земли бывший обладатель ружья. — Мы видели, что ты вылез из броневика, над которым висит зеленый флаг.

— И что? А Штирлиц, простите, по зданию рейхканцелярии тоже, по-твоему, расхаживал в шапке-ушанке и с парашютом за спиной? — спросил я, прикидывая в уме, что делать с незадачливыми коммандос. Отпустить опасно, а убивать жалко. Может, связать? Время не хочется на них тратить!

— Где можно записаться в сопротивление? — спросил мужик в тельняшке.

— А что, есть боевой опыт? — с интересом спросил я.

— Боевого опыта нет, — слегка смутившись, ответил мужик. — Но «срочную» служил в морпехах, так что, с какой стороны браться за автомат — знаю!

— Морпех, говоришь? — я внимательно посмотрел на него. — Хорошо. Поздравляю, ты принят в отряд керченского народного ополчения! Как тебя зовут?

С этими словами я протянул ему РПК и две запасные «улитки».

— Андрей. Андрей Кужкин, — изумленно ответил морпех, не зная, куда пристроить запасные барабаны к ручному пулемету.

— Кто-то еще желает встать в ряды защитников родного города? — весело спросил я, глядя на остальных мужиков.

Оба яростно закивали головами.

— Отлично! Значит так. Морпех, со мной на крышу. А вы держите дверь подъезда. Чтобы ни одна подозрительная мышь внутрь не проскочила! — строго произнес я. Потом извлек из кармана «разгрузки» гранату РГД-5 и протянул ее третьему мужику: — На всякий случай!

Кужкин открыл дверь подъезда, и мы быстрым шагом взобрались на пятый этаж, а потом по лестнице вылезли на крышу.

С крыши пятиэтажного дома, который стоял на склоне горы Митридат, открывался прекрасный вид на площадь-кольцо. Площадь образовывалась от пересечения улиц Чкалова, Комарова, Шлагбаумской и Пирогова. Между улицами Чкалова и Комарова расположилась пожарная часть. В бинокль мне было отлично видно, что БТР-80 перекрыл улицу Чкалова, которая вела на выезд из города. Улицу Комарова перекрыл армейский «Урал». Между бронетранспортером и грузовиком растянулась цепочка автоматчиков, закованных в бронежилеты и шлемы. Толпа стояла метрах в десяти от автоматчиков. Между цепочкой солдат и бурлящей человеческой массой лежали тела убитых людей. В бинокль я рассмотрел, что среди убитых были не только мужчины, но и несколько женщин и даже детей.

— Они дорогу перегородили и не выпускали машины на выезд из города, — начал объяснять мне Андрей. — Потом, когда народу стало уж очень много и толпа поперла на солдат как оглашенная, то автоматчики открыли огонь. Я видел, как офицер из пистолета добивал раненых. Представляешь?

— Представляю, — сквозь зубы прошипел я, вспоминая, как всего час назад сам стрелял по толпе татар из станкового гранатомета.

За десять минут я выявил все позиции противника: БТР, «Урал» с пулеметом в кузове, двенадцать автоматчиков на площади, стоящих цепочкой между бронетранспортером и грузовиком, еще один пулеметный расчет на балконе пожарной части и снайпер на пожарной вышке, которая возвышается над зданием пожарной части. Как же все успеть? Эх, хорошо бы еще одну снайперку! Так, чтобы одновременно сыграть по пулемету на балконе и снайперу на вышке.

— Анархист, это Испанец. Прием! — раздался голос Испанца в моей рации.

— Анархист на связи, прием!

— Они нас вызывают! Что нам делать? Прием!

— Медленно выдвигайся по улице Желябова. Как только высунешь нос из-за здания морга, сразу же открывай огонь по БТРу. Бей по корпусу. Только осторожней, за ним толпа людей. Подобьешь БТР, тут же отходи назад, по улице Чкалова, и заходи на площадь с улицы Комарова. Там где стоит «Урал». Если все пойдет нормально, то они ломанутся прямо на тебя. Как понял? Прием?

— Понял тебя! Когда начинать? Прием!

— Начинай! — отдал я команду Испанцу. Повернувшись к Андрею, сказал: — Твоя цель — пулемет в «Урале». Как заткнешь его, работаешь в свободном порядке!

Я лег на теплый рубероид и навел перекрестье прицела на пулеметчика, который стоял на балконе пожарной части. Через четырехкратный оптический прицел я видел, что пулеметчик совсем юный паренек, лет восемнадцати. Он стоял, широко расставив ноги. Створ пулемета лежал на перилах балкона и был направлен в толпу людей, что беснующимся морем разлилась на площади.

Тра-та-та-та! — железным молотом ударили по броне БТРа пули калибра 14,5x114 миллиметров, выпущенные из КПВТ «бардака». Сноп искр украсил темно-зеленый панцирь восьмиколесной черепахи. Тяжелые болванки пуль пробивали броню БТРа, оставляя после себя дыры с рваными краями.

— Работаем! — громко сказал я, нажимая на спусковой крючок.

Пулеметчика и его второго номера я достал тремя пулями. Бил в корпус — побоялся стрелять в голову, все-таки эта СВД у меня впервые в руках. Тяжелые винтовочные пули отбросили пулеметчика назад на стену, которую он залил своей кровью. Его второй номер, наоборот, согнувшись, шагнул вперед и упал с балкона. Тут же переведя прицел на вышку, я «добил» десятизарядный магазин, стреляя в снайпера. Не знаю, какой пулей я в него попал, но он остался лежать на деревянном помосте. Я четко видел, как последние две пули в моем магазине попадают в тело снайпера, отрывая куски плоти.

Еще четыре винтовочных магазина я израсходовал, стреляя по солдатам противника, которые прятались за подбитым БТРом. Бронетранспортер, получив очередь из КПВТ, зиял сквозными дырами.

На площади царило безумие — толпа ринулась назад, прочь от пуль и осколков. Люди бежали, давя и причиняя вред друг другу.

Морпех стоял рядом со мной и, держа пулемет на уровне живота, стрелял короткими очередями. Я как раз перевернулся на бок, чтобы сменить магазин в винтовке, и увидел, как пуля попала в шею Андрея и он упал на спину. Кровь била красным фонтаном, заливая черный рубероид крыши. Я подполз к раненому и, достав из кармана перевязочный пакет, попытался наложить повязку ему на шею. Зажимая одной рукой страшную рану, я обмотал шею бинтом. Бинт тут же насквозь промок от крови. Достав еще один пакет, я прижал мягкую подушечку к ране. Губы Андрея беззвучно шевелились, а кожа на лице была мертвенно-бледной. Морпех издал тихий хрип и, дернувшись всем телом, замер. Кровь перестала вырываться из раны толчками. Я понял, что морпех умер.

Схватив труп морпеха, я подтащил его к краю крыши. Упершись одной рукой в теплый рубероид, я подтащил тело ближе к парапету и приподнял его.

Бум! — пуля попала в голову морпеха, расплескав мозги убитого.

Снайпер! Где-то на крыше засел снайпер. Что ж делать? Вступить в снайперскую дуэль с врагом, которого не видно! У него есть преимущество — он знает, где я нахожусь. Это только в фильмах, главный герой осторожно высовывает голову из-за укрытия, замечает вражеского стрелка, сидящего на крыше дома на расстоянии километра и один точным выстрелом выигрывает дуэль. В жизни все не так, пуля попала в голову морпеху через мгновения после того, как верхушка черепа показалась над краем парапета. Значит, если я рискну высунуться из-за укрытия, то в моей голове появится еще одно отверстие.

Вжавшись в нагретый под солнцем рубероид, я подобрал РПК и, извиваясь, подполз к люку, ведущему вниз, нырнул на лестничную площадку пятого этажа. Спустившись на первый этаж, я не рискнул выходить через дверь, подъезд выходил на ту же сторону, откуда стрелял снайпер. Поэтому я постучал в дверь квартиры, чьи окна выходили на другую сторону. Мне никто не открыл. Дверь была металлическая, производства Китая, толщина металла в таких дверях, как правило, не больше одного миллиметра. Быстро прикинул, что проще выбить замок или расковырять ножом полотно. Отойдя на лестничный пролет между первым и вторым этажом, я вскинул СВД и тремя выстрелами вышиб оба замка. Выстрелы из винтовки Драгунова, сделанные в закрытом подъезде, были похожи на грохот пушки, у меня даже заложило в ушах. Ударив ногой по двери, я открыл ее. Квартира была пуста, в ней царили хаос и беспорядок — было видно, что ее покинули совсем недавно и в спешном порядке.

На окнах оказались решетки, что, в принципе, неудивительно — квартира располагалась на первом этаже. Подойдя к окну, я закрепил ручную гранату к решетке в том месте, где она крепилась к стене, и, примотав длинный кусок веревки к предохранительному кольцу, отошел в другую комнату. Посмотрев в соседнее окно, я увидел, что улица пустынна… и дернул за веревку.

Ба-бах! — прогремел близкий взрыв. Метнувшись в соседнюю комнату, я выпрыгнул в окно, прикрываясь облаком пыли, которое взметнулось после взрыва. Обойдя дом, я осторожно выглянул из-за угла, как ни странно, но перед подъездом никого не было. Видимо, мужики, решили, что война не для них, и сбежали подальше от пулеметных очередей и разрывов гранат.

Закинув СВД за спину, я взял наизготовку РПК, к которому был примкнут автоматный рожок. Продравшись через кусты, я вышел на соседнюю улицу, которая вела к площади… и тут нос к носу столкнулся с тремя автоматчиками, которые поднимались вверх по улице. Палец нажал на спуск раньше, чем мозг успел осознать, что надо делать. Длинная пулеметная очередь пересекла всех троих. Заменив автоматный магазин на новый, я пошел вдоль забора.

— Командир! Командир! — раздался взволнованный голос из ближайших кустов. — Мы тут! Прячемся! А где Андрюха?

Повернувшись к кустам, я увидел два бледных, мужских лица. Чуть ниже из кустов на меня смотрело дуло охотничьего ружья.

— Ружьишко-то опусти, а то шмальнет ненароком, — сказал я, смещаясь немного в сторону, тем самым уходя с линии огня. — Спекся Андрюха. Снайпер его достал. Геройски погиб. В бою! Как настоящий воин. Надо бы его похоронить, да некогда сейчас. Если все нормально будет, то вернемся, тело заберем, а вечером, если доживем — похороним.

— Я знаю, где позиция снайпера. Он вон с той крыши стрелял, — обладатель ружья показал в сторону трехэтажного здания, в котором располагался магазин игрушек. — Мы поэтому и спрятались, чтобы от снайпера укрыться. С одной гранатой и двустволкой сильно не навоюешь.

— Анархист, прием! — раздался в рации голос Енота.

— Анархист на связи. Что у вас? Прием!

— Оба «узелка» развязали. Один чисто, с другим пришлось повозиться! Что дальше? Прием!

— Оставь пикеты и выдвигайся вниз по улице Чкалова. Буду ждать тебя напротив пожарной части. Увидишь «бардак» с бортовым номером двадцать два, не трогай его, он наш! Скажи всем бойцам, чтобы были в масках! Кто будет светить открытой мордой, тот вмиг по ней и получит! Как понял? Прием!

— Понял! Мы тоже будем на «бардаке». Бортовой номер — сорок три. Прием!

Енот с компанией захватили блок на въезде в город, а это значит, что мы можем беспрепятственно вывести всех людей на площади в безопасное место. Осталось только избавиться от снайпера на крыше дома — и можно выдвигаться на площадь. Надо как-то выманить снайпера на открытый участок крыши. Вот только как это сделать?

— Соберите оружие у убитых, — сказал я мужикам, показывая на троих солдат противника, которых расстрелял из пулемета. — Звать-то вас как?

— Федор, — сказал тот, который держал ружье.

— Степан, — ответил второй.

— Когда выйдем на площадь, держитесь за моей спиной и собирайте все оружие, что увидите, — я кивнул головой в знак приветствия и достал из кармана рацию.

— Испанец, прием! — вызвал я «бардак».

— Испанец на связи! Как мы их, видел? В лоб, из «крупняка», от «Урала» только лохмотья полетели! — довольным голосом, закричал Испанец. — Что у тебя? Прием!

— Трехэтажку видишь? Прямо напротив тебя, там, где магазин игрушек? Прием!

— Вижу, и что? Прием!

— Долбани из обоих стволов по крыше этого дома! Прием!

Выглянув из-за каменного забора, густо оплетенного зарослями ежевики, я навел ствол пулемета на дальний конец крыши, туда, где располагалась лестница, ведущая вниз.

Тра-та-та-та! — зачастил короткими очередями пулемет на башне БРДМа. Крыша дома расцвела столбами пыли и каменным крошевом — результат попадания тяжелых пуль, выпущенных из КПВТ.

Над парапетом появился силуэт человека, который стремительно метнулся к дальнему концу крыши. Я нажал на спусковой крючок всего за несколько мгновений, перед тем, как вражеский снайпер остановился, чтобы спуститься по лестнице. Пули сбили противника с лестницы, и он переломанной куклой упал вниз. Ну вот и посчитались за морпеха!

Подождав, пока мужики соберут трофеи с убитых, я прошел вдоль улицы, и мы вышли на площадь. Наш «бардак» стоял рядом с БТРом. Испанец стоял на броне и кричал на людей, которые окружили «бардак» со всех сторон. Многие, видя, что препятствие в виде БТРа и автоматчиков противника устранено, уходили вверх по улице Чкалова.

— А ну отошли назад! Куда прете, как стадо баранов! — Испанец кричал в громкоговоритель, потрясая над головой автоматом. — Вы сейчас затопчете друг друга! Ну а вы куда претесь? Нельзя уходить из города, на трассе стоят пикеты и расстрельные команды татар. Надо всем идти в Аршинцево, там будет организован транспорт для переброски беженцев на российский берег! Да стойте же вы? Вы что, не видите, что у вас под ногами лежит раненый ребенок.

Подняв ручной пулемет стволом вверх, я нажал на спуск — та-та-та-та! Длинная очередь в тридцать патронов разлетелась тревожной барабанной дробью над площадью! Те из людей, кто был рядом со мной, в этот момент ошалело метнулись в разные стороны. Спокойно проходя через толпу, я сменил магазин на новый и снова выпустил весь рожок в воздух. Толпа шарахнулась в разные стороны, освобождая для меня коридор для прохода. Когда я подошел к «бардаку», на площади царила относительная тишина! Поднявшись на броню, я взял в руки громкоговоритель.

— Через пару минут подойдет отряд керченского отряда сопротивления. Он возьмет вас под охрану, для того чтобы сопроводить в безопасное место. Кто пойдет, скорее всего, погибнет. Город перекрыт! Спасение только одно — перебраться на российский берег. В порту ЖРКа и завода «Залив» есть суда, которые переправят беженцев в Россию.

— Что, вообще, здесь происходит? — крикнул кто-то из толпы. Услышав этот вопрос, толпа одобрительно загудела.

— Война здесь происходит. Гражданская война! — ответил я. Откашлявшись, начал раздавать приказы: — Больше никаких вопросов. Пусть выйдут вперед те, у кого есть навык вождения грузовиков! Если вы видите рядом с собой раненого человека или вы сами ранены, то поднимите руку вверх! Вам окажут помощь. У кого есть опыт боевых действий или желание взять в руки оружие — подходите к пожарной части.

В этот момент на площадь въехала колонна из нескольких машин. Впереди ехал точно такой же, как у нас, БРДМ-2, за ним шел «Урал», потом «Газель», и замыкала шествие моя «Хонда». Увидев свою машину, я чуть было не упал с «бардака» — какой-то Кулибин, мать его так, срезал часть крыши, превратив машину в некое подобие пикапа.

На броне вновь прибывшего «бардака» сидело человек пять автоматчиков. А над бронемашиной гордо реял черный флаг с буквой «А», вписанной в круг. Такие же флаги, только чуть поменьше висели над всеми машинами. Мало того, на капоте моей «Хонды» какой-то грамотей сделал надпись из аэрозольного баллончика с краской — «СВАБОДА или СМЕРТЬ». А самое неприятное, что из динамиков стереосистемы моей искореженной машины неслись звуки какой-то залихватской песни, из репертуара рок-группы Монгол Шуудан. Да они же этими воплями оглашают всю округу! Слава богу, что Ветров, сидящий за рулем «Хонды» догадался выключить магнитолу, а то у меня возникло желание открыть по ним огонь из пулемета.

— Отдельный анархический батальон прибыл по приказу своего командира! — щелкнув каблуками, громко выкрикнул подбежавший ко мне боец. По голосу и фигуре я опознал Енота.

— Слово «свобода» пишется через «о», а не через «а»! И, что это за балаган? — тихо спросил я, спустившись с брони бронемашины.

— Почему это балаган? — обидевшись, спросил Енот. Видимо, он думал, что я начну прыгать от радости, увидев их художества. — «Анархия — мать порядка»!

— Ладно, с этим разберемся позже, — отмахнулся я от радостных воплей Енота. — Сколько у тебя бойцов?

— На блоках осталось двенадцать человек. Со мной двадцать четыре человека.

— Отлично! Выдели три группы по четыре человека — надо перекрыть все подъезды к площади. Для усиления бери вон тех мужиков, — я показал рукой на группу людей, которые стояли плотной группой возле пожарной части. — Вооружи их и поставь в команды так, чтобы в каждой было минимум двое наших бойцов. Здесь рядом есть автобаза коммунальщиков, в ней много грузовиков. Организуй вывоз раненых. Здоровых людей строй в колонны и пусть идут пешком, но только под прикрытием автоматчиков. Выполняй!

Когда Енот убежал выполнять мои распоряжения, я нашел среди прибывших бойцов Деда. Как я и ожидал, его лицо не было закрыто маской.

— А для тебя что, не нашлось «балаклавы»? — спросил я у Деда.

— А на хрена она мне? — безразлично ответил Дед. — Я не претендую на вечную жизнь. Родственников, которыми могли бы меня шантажировать, у меня все равно нет. Так что смысла прятать лицо я не вижу.

— Ну рассказывай, что там произошло?

— Ничего хорошего — разброд и шатания! Исламисты взорвали возле ворот интерната пассажирскую «Газель», в которой было примерно полтонны взрывчатки. Центральный корпус снесло полностью, оба спальных корпуса серьезно пострадали. Досталось и отделению милиции. Число убитых и раненых переваливает за тысячу. Вовка Серов, Гена Патрохов ранены. Не пострадали только те группы, которые предназначались для проведения силовых акций. Ну как наша. Но всему городу идут перестрелки, постоянно что-то взрывается. Некоторые районы подвергаются минометному обстрелу.

— Еще кто-то, кроме нас, работает в городе?

— Нет, только мы. Объединенный штаб сопротивления решил, что сейчас необходимо собрать все силы для обороны района Аршинцево. Удерживать порты ЖРКа и завода «Залив», чтобы можно было эвакуировать раненых. Я пытался объяснить, что только активными действиями мы сможем связать силы противника и дать возможность людям покинуть остальные районы города, но меня не послушали, а Витьку Патрохова, вообще арестовали.

— Так, а кто тогда решил идти на штурм тюрьмы? С кем Енот поделился оружием?

— Это воры, решили посчитаться за беспредел в тюрьме. К ним примкнули казаки. Всего набралось с полсотни бойцов.

— В тюрьме минимум триста человек, причем вооруженных и подготовленных. Им пятьдесят уголовников как раз на один раз закусить, — грустно произнес я.

— Ну не скажи! — с усмешкой сказал Дед. — Воры, как всегда, оказались хитрые и изворотливые. В тюрьме кто-то умудрился заварить двери в складских помещениях, где хранилось оружие. А еще они заняли прилегающие к колонии девятиэтажки и не дают исламистам возможности высунуть нос из корпусов. Вроде как собирались подогнать к воротам колонии машину с авиационной бомбой времен Второй мировой войны и подорвать ее.

— Ничего себе! Ну а у тебя какие соображения по всему этому делу?

— Какие тут могут быть соображения? Нас слишком мало, чтобы эффективно противостоять противнику.

— Это понятно! Ну все-таки что-то мы можем сделать? — спросил я, видя, что у Деда есть какие-то мысли по этому поводу.

— Надо отправить несколько групп на гору Митридат, чтобы они вели наблюдение за перемещением сил противника. Хорошо бы им еще иметь при себе радиосканер, чтобы можно было слушать переговоры противника. Остальных разбить на отряды по три-четыре человека и отправить в город для совершения диверсий. Наша единственная возможность хоть как-то спасти положение — это запутать противника. Надо попытаться столкнуть между собой разрозненные отряды исламистов. Как я понял, у них пока нет единого руководства — тюрьму уже час как штурмуют, а к ним еще никто не пришел на помощь. Это же о чем-то говорит!

— Вот и займись этим! В «бардаке» возьмешь рацию со сканером. Там же есть таблица частот и позывные исламистов. Со мной оставь человек шесть-семь, остальных пускай в дело!

Дед кивнул головой и пошел в сторону наших машин, распределять людей по группам. Я с тревогой посмотрел на кипящую людскую массу вокруг нас — сколько из этих людей доживет до завтрашнего утра? Сколько еще погибнет? Вернутся ли когда-нибудь эти люди в свои дома, чтобы зажить обычной жизнью? Сколько продлится эта война и чем она закончится?

Я смотрел на людей, которые проходили мимо меня: женщины, мужчины, дети, старики. Было много раненых — кто-то держал руку на перевязи, у кого-то была повязка на голове, а некоторых даже несли на носилках — на соседней улице располагался больничный комплекс и родильный дом. Через несколько минут подогнали первые грузовики, в которые погрузили раненых и женщин с маленькими детьми.

Я ходил среди толпы — командовал погрузкой на машины, формированием людей в колонны. Надо было найти свободные машины, чтобы перевезти рожениц из роддома. Потом пришлось отгонять обезумевших людей, которые, услышав звуки стрельбы, кинулись к машинам, предназначенным для тяжелораненых.

Только через два часа площадь перед пожарной частью заметно опустела — люди уже не стояли плотной толпой, они непрерывной колонной уходили по улице Чкалова. Постоянно подходили все новые и новые беженцы.

Я пополнил свой растраченный боезапас и залез на броню «бардака», отдал команду к движению. Наша бронемашина отправилась вслед за беженцами — я хотел посмотреть, как идут дела возле керченской колонии. Внутри машины сидели четыре человека и четверо расположились на броне. Боезапас «бардака» мы пополнили за счет запасов расстрелянного возле пожарной части вражеского БТРа. С этого же БТРа сняли пулеметы и отправили их вместе с ранеными.

Для совершения диверсий в город отправились четыре группы, по четыре бойца в каждой. Старшими в группах были назначены: Дед, Испанец, Енот и Горох. Ветрова я назначил старшим в той группе, которая «оседлала» гору Митридат — высшую точку в Керчи. Эта группа должна была вести наблюдение за перемещением сил противника, сканировать радиочастоты и «хулиганить» в эфире, вклиниваясь в переговоры противника и запутывая его.

На моих часах было 18.08, солнце еще стояло высоко, но в городе было сумеречно — дым от многочисленных пожаров мешал солнечным лучам освещать многострадальный город. Проезжая мимо колонны беженцев, я подумал, что если все эти люди выживут и благополучно переправятся на российский берег, значит, все те жертвы, которые мы принесли за последние дни, были не зря.

— Анархист, это Сквозняк, прием!

— Анархист на связи. Что у тебя? Прием!

— Перехватили разговор военной колонны и местных уродов. К городу подходит колонна бронетехники! Как понял меня? Прием!

Охренеть! Только танков в городе не хватало для пущего бардака!

— Время прибытия и состав колонны известны? Прием!

— Время прибытия — примерно через два часа. Колонна прошла Феодосию. Состав и численность не известны. Но точно есть танки, БМП и БТРы. Сопровождают колонну два «крокодила»! Прием!

— Понял тебя! Твоя задача остается прежней. С колонной разберусь сам! Отбой!

Ну вот и повоевали! Пришел к нам в гости писец — толстая северная лисица!

— Остап, надо ускориться! — стукнув прикладом по броне, крикнул я. — Надо подготовить встречу дорогим гостям!

В этот момент я подумал, что сон-вещун не приснился мне сегодня ночью неспроста. Наверное, высшие силы «заколебались» уже меня предупреждать. Им надоело, что я совершенно не обращаю внимания на их предостережения. Каждый из этих повторяющихся друг за дружкой снов мог означать только одно: «Бросай все и беги из этого города! Беги к жене и детям! Ты в одиночку все равно не сможешь ничего сделать!» А я, дурак, не послушался. А может, все было совершенно наоборот, может, сон перестал мне сниться, потому что я наконец сделал нужный выбор. Выбор в пользу других!

Наша бронемашина поднималась вверх по улице Чкалова, «бардак» ехал медленно — по дороге плотным потоком шли люди. Я смотрел сверху на всех этих, измученных и напуганных людей. Смотрел и опять думал о том, что если они смогут выбраться живыми, значит, все это было не зря.