Харьков. 23 июня 2008/1940 года
С утра надо было ехать на работу на завод "Электротяжмаш", где я занимался внедрением автоматизации в отделе главного технолога, а если говорить более человеческим языком, то основной задачей являлось поддерживать работу машинного зала и помогать тамошнему коллективу в решении возникающих проблем.
Для того чтобы добраться на работу, мне было необходимо проехать пару станций на метро. Обычно это занимало до пяти минут, но сегодня пришлось прождать поезда целых десять минут, что для часа пик абсолютно нетипично. Благо хоть садился я на конечной и народа было не так много, как на центральных станциях. Но всё равно, пришлось потолкаться.
На заводе чувствовалось, что работа не может войти в нормальное русло. Если в корпусе, где находились инженеры электричество было, то в цехах его не было. Но на это, в обычной жизни исключительное событие, сейчас почти не обращали внимания. Всех интересовало дальнейшее будущее города и области. Складывалось такое ощущение, что народ в основном пришёл на работу только ради того, чтобы почесать языками. Впрочем послушать было что. Так, многие дедушки, давно перешагнувшие пенсионную черту, начали твердить, что раз мы попали в прошлое, то товарищ Сталин быстренько всем покажет как надо жить и приструнит город. Постепенно высказывания становились всё более и более кровожадными, мне даже показалось, что дай им волю, эти товарищи сами возьмут в руки оружие и пойдут расстреливать неугодных. С другой стороны, немало людей откровенно боялись того времени и места, в котором очутились. Все слышали публикации о страшной Сталинской гебне, массовых расстрелах и лагерях. Эти люди боялись, что как только руководство СССР поймёт, что произошло, то на всякий случай расстреляет половину города, а ставшуюся посадит в шараги. Во все эти разговоры я старался не влезать. Меня больше затронул случайно подслушанный разговор двух женщин-технологов, одна из которых жаловалась другой на то, что больше не сможет увидеть свою семью, которая находилась во время переноса в Киеве. Наверное меня это задело потому, что далеко не все мои родственники жили в Харькове, и перспектива того, что я их больше никогда не увижу, меня совсем не радовала. Думаю, что такая ситуация была у девяноста процентов проживающих в области. А ведь есть ещё и командированные люди, у которых в городе может и знакомых-то нет. Вот им вообще хреново наверное.
За подобными разговорами как-то не сразу вспомнили, что в конструкторском отделе работает начальником бюро мужчина 1931 года рождения. Навестив Льва Моисеевича, а именно так звали этого человека, выяснили, что в 1940 году он вместе со своей семьёй проживал в Бердичеве. Так что, теперь он всерьёз подумывал о том, чтобы на старости лет повидать своего дедушку, который умер во время войны, и не дать ему погибнуть.
Постоянно нагнетаемую атмосферу депрессии разогнали сведения о прошедшем у директора совещании, на котором находились все начальники цехов и отделов. Надо сказать, что основной продукцией завода были генераторы для электростанций. И на 22 июня мы сделали гидрогенераторы для ГЭС Варциха, Женвали, Ташлык, Дарданелос, Бахо де Мина, Инфернильо. Со случившимся хронокатаклизмом, заказчик на них пропал, и нужно было решить их дальнейшую судьбу. На совещании было решено продолжить сборку для того чтобы поставить их уже СССР, которому они в 1940 году очень нужны.
После таких известий настроение в рабочем коллективе несколько поднялось, ведь раз мы может производить уникальное оборудование, то расстреливать наверное никто не будет. Да и наличие работы отвлекало от грустных мыслей.
После обеда, было заявление по радио, согласно которому, в связи со сложившейся тяжёлой ситуацией руководству Харькова пришлось вспомнить происходившие в середине 90-х годов веерные отключения света. Только теперь у нас стали веерные включения. Свет в жилых домах с завтрашнего дня должен был подаваться с 5:30 до 8:00 и с 18:00 до 24:00. Всё это было вызвано тем, что запасов топлива для электростанций было немного, и их стремились растянуть на как можно больший срок. Единственным источником, откуда можно было получить уголь, необходимый для Харькова был СССР, а договорённости с ним ещё не было. Конечно, заявили, что всё это временно, но ведь как известно - нет ничего постояннее временного. Поэтому следовало ожидать повышенного спроса на разнообразные примусы и керосинки.
Когда, наконец, рабочий день закончился, народ с завода быстрыми скачками побежал на ближайший рынок скупать запасы продовольствия, благо он находился рядом с предприятием. Естественно, что и уровень цен по сравнению со вчерашним днём резко вырос. Всё подорожало в среднем на треть. Мне же оставалось только радоваться тому, что основные покупки были сделаны вчера, когда ещё и цены оставались на уровне июня 2008 года, и очередей за товарами не было.
Домой попал в начале седьмого вечера, когда электричество в квартирах уже было. Попытался выйти в Интернет, но сегодняшняя картина была даже хуже, чем вчера - смог достучаться только до сервера локальной сети, а общехарьковские порталы были недоступны. Одновременно с веб-серфингом, краем уха слушал телевизор, включённый на кухне. Внимание моё привлёк голос диктора, объявивший, что сейчас будет выступление коменданта Харькова. Пилипко откашлялся, и начал речь: - Дамы и господа, товарищи. Как вы уже знаете, нам пришлось ввести ограничение на использование коммунальных услуг в Харькове. Все вы знаете, что это вынужденная мера. Мы делаем всё возможное для того, чтобы восстановить функционирование городских служб в полном объёме. Однако это пока невозможно. Тем не менее, я обещаю, что свалившиеся на нас трудности это временное явление. Мы уже наладили контакт с представителями власти СССР и ведём с ними конструктивный диалог. Тем не менее, до прояснения всей ситуации, мы вынуждены пойти на введение мер по поддержанию правопорядка в Харьковской области. Поэтому, пока крайне не рекомендуется покидать пределы города, а с 21:00 до 5:30 выходить из дома.
Так как основное я услышал, то вышел комнату, позвонить своему товарищу Любимову Александру, который, так же как и я, работал системным администратором, но только в коммерческом банке. Звонил я естественно по городскому телефону, потому что мобильная связь всё ещё не работала. Думаю, это было связано даже не с тем, что базовые станции остались без энергоснабжения, а с тем, что в отличие от России, где страна делилась на отдельные регионы и сервера опсосов (операторов сотовой связи на интернетовском сленге), находились в регионах, поэтому связь могла быть даже если регион находился в изоляции. У нас же всё было централизовано где-то в Киеве, и, следовательно, при его пропаже, мобильная связь стала обезглавленной.
Александр рассказал, что ситуация в банке была неутешительная. Связи с Киевом, где находились все основные сервера, не было и, поэтому, ни о какой финансовой деятельности не могло быть и речи. Да и какая банковская деятельность может быть, когда даже деньги, ходившие на территории области, превратились по сути в бумажки. Поэтому и сотрудники частных организаций, не занимающихся производством, вышли на работу скорее по инерции, чем по необходимости.
