ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ. ЖЁСТКИЙ КЛИНЧ

1942 год, январь

…Белые плети пурги хлестали каменные спины Алеутских островов. Седые волны остервенело врезались в береговые скалы, осыпая валуны тучами брызг, тут же застывавших на холодном ветру льдистыми матовыми горошинами. Всё живое прячется, спасаясь от холода и мрака, – в такую погоду не хочется не то что воевать, но даже покидать крышу над головой, где чадный огонь, пляшущий в пустой железной бочке, создаёт подобие покоя.

Зимой сорок второго года погода и природа этих суровых мест остановили русское наступление на Аляску надёжней, чем скромные военно-морские и военно-воздушные силы США, расположенные в этом районе. До наступления зимы, воспользовавшись тем, что всё внимание янки было сосредоточенно на карибских островах, атакованных Хохзеефлотте, и на Полинезии, где японцы продолжали вгрызаться в американскую оборону, русская эскадра в составе линкоров «Леонид Красин» и «Бородино», авианосца «Рюрик», четырёх крейсеров и двенадцати эсминцев атаковала Датч-Харбор и высадила десант на острова Уналашка и Умнак. До этого русские закрепились на островах Атту, Кыска, Амчитка и Адак: «Рюрик» за несколько рейсов перебросил с Камчатки на Алеутские острова до двухсот истребителей «беркут», а около двух сотен двухмоторных торпедоносцев Ил-6 «орлан» и пикирующих бомбардировщиков Ту-2 «феникс» перелетели туда своим ходом по воздушному мосту Сибирь-Камчатка-Командоры-Алеуты.

Сопротивление высадке было слабым – Соединённым Штатам попросту не хватало сил для перекрытия всех угрожаемых направлений. Датч-Харбор пал, но в декабре 1941 года русский флот понёс ощутимые потери: у Командорских островов американской субмариной был потоплен лёгкий крейсер «Адмирал Лазарев», сопровождавший очередной конвой, а при налёте американской авиации на Датч-Харбор серьёзные повреждения получил линейный крейсер «Бородино». Памятуя исландский опыт, русское командование решило оставить подбитый крейсер в Датч-Харборе как мощную береговую батарею: буксировка «Бородино» на ремонт во Владивосток или Совгавань была признана нецелесообразной. Потеряны были также два эсминца и несколько транспортов, а затем зима положила конец активным боевым действиям сторон.

Но война продолжалась: с Алеутских островов выходили к берегам США и Канады русские подводные лодки, а под Новый год на аэродроме Датч-Харбора появилась первая эскадрилья дальних тяжёлых четырёхмоторных бомбардировщиков «витязь» – эти машины, созданные на основе собственных наработок и германских достижений, предназначались для нанесения бомбовых ударов по Сиэтлу и Такоме: по центрам американского судостроения, где росли на верфях Генри Кайзера десятки корпусов новых боевых кораблей US Navy.

Тяжёлый бомбардировщик «Змей Горыныч»

Укомплектованные опытными лётчиками полярной авиации, налетавшими многие тысячи километров над арктическими льдами на трассе Северного Морского пути, «витязи», находя «окна» в круговерти плохой погоды, взлетали и шли над океаном на высоте девять тысяч метров, неся две тонны бомб. Полёт был долгим: около восьми часов машины шли туда, где их ждали радары, зенитные батареи и ночные истребители противника. А потом – восемь часов назад, и если в плоскостях и фюзеляже зияли дыры, и моторы захлёбывались, уповать оставалось только на утлые резиновые шлюпки да на подводные лодки, заранее развёрнутые вдоль «трассы отважных». Многие экипажи до весны сорок второго прошли эту трассу только в один конец: ненасытное чудище по имени «война» не уставало глотать всё новые и новые жертвы. Но самолёты взлетали, и пилоты желали друг другу вернуться назад живыми и невредимыми, и в сухих штанах.

Этимология пожелания «сухих штанов» была оригинальной и прочно вошла в устный фольклор алеутских гарнизонов. Долгими зимними вечерами, когда острова тонули в белых снежных вихрях, политработники усердно занимались поднятием духа личного состава и разъяснением текущего момента. И вот однажды политрук заметил, что некий старшина Иван Трофимов из батальона аэродромного обслуживания без должного рвения внемлет его речи, клеймящей американский капитал и призывающей к бескомпромиссной с ним борьбе.

«Товарищ нардноармеец, – строго произнёс политрук, глядя на Ивана, – повторите, что я сейчас говорил!».

Надо сказать, что Иван Трофимов был личностью колоритной: добрый молодец, косая сажень в плечах, русые кудри и румянец во всю щёку – хоть сейчас на плакат «Трудовой народ, строй воздушный флот!», а то и на роль Добрыни Никитича в киноэпопее «Славный богатырь Илья Муромец». И силушкой он был не обижен: нашлись свидетели, видевшие, как он в одиночку перетаскивал спаренный тридцатисемимиллиметровый зенитный автомат, и при этом даже не сильно вспотел.

«Вы говорили о борьбе с проклятым американским капиталом, товарищ комиссар третьего ранга!» – браво ответствовал старшина, преданно глядя на политработника своими синими глазами образца «смерть красным де́вицам». «О какой именно борьбе?» – вкрадчиво поинтересовался тот, надеясь, что старшина непременно свернёт себе язык на умном слове «бескомпромиссная».

«О безмокрописной борьбе! – гаркнул Иван. – А это значит, что у нас штаны должны быть сухими, а у них – мокрыми!».

Так оно и повелось: людям, ежечасно ощущавшим дыхание смерти, шутка, даже самая немудрящая, нужна как воздух.

Русское командование допускало, что к лету сорок второго года американцы, накопив силы, могут начать контрнаступление на Алеутские острова, и усиливало свою аляскинскую группировку. Но до лета надо было ещё дожить, а покамест «Змеи Горынычи» взлетали с аэродрома на Уналашке и летели на Сиэтл, чтобы обрушить на него свой бомбовый груз.

* * *

1942 год, февраль

В Полинезии зима, практически ничем не отличающаяся от лета, ничуть не охладила воинственный пыл враждующих сторон. Японская империя раздулась от приобретений как сытый удав, которому впору свернуться кольцами и переваривать добычу, но вошедшие в раж самураи продолжали хапать всё новые территории, уподобившись хорьку, забравшемуся в курятник и опьяневшему от пролитой крови.

Авианосцы обеих сторон в боях не участвовали: японцы пополняли свои потрепанные авиагруппы, а что касается американцев, то они могли выдвинуть в этот район одну только «Саратогу», поскольку значительная часть Тихоокеанского флота США – ударный авианосец «Энтерпрайз», линейные корабли «Мэриленд», «Теннеси», «Калифорния», тяжёлые крейсера «Индианаполис» и «Миннеаполис» и лёгкие крейсера «Бойз», «Сент-Луис» и «Ричмонд», – была оттянута к западному побережью Америки, в район Лос-Анджелес – Сан-Франциско для парирования нараставшей «русской угрозы». В Пёрл-Харборе оставались ещё шесть линкоров, одиннадцать крейсеров и около сорока эсминцев – это был всё, что американцы могли противопоставить мощному императорскому японскому флоту, имевшему тройное численное превосходство.

Тем не менее, американское командование не собиралась уступать Полинезию без боя – захват этого района японцами резко ухудшал стратегическую обстановку на Тихом океане. Острова Полинезии, по выражению адмирала Нимица, являли собой армаду «непотопляемых авианосцев», а Соединённые Штаты к началу 1942 года имели на Тихом океане не менее двух тысяч боевых самолётов. «Японцы выдохнутся здесь так же, как немцы на Антилах, – заявил генерал Макартур, возглавивший оборону Множества Островов, – я сделаю для этого всё возможное!».

Японское наступление на Фиджи и Восточное Самоа началось ещё поздней осенью 1941 года, а к январю 1942 японцы заняли острова Тувалу, вели бои за Токелау и Уоллес-и-Футуна и вышли на подступы к архипелагу Фиджи. Бои отличались ожесточением и ростом потерь обеих сторон: японские и американские самолёты взлетали с островных аэродромов, сшибались в небе Полинезии и падали в океан, зарастая на дне водорослями и кораллами.

Японцы к своим потерям относились с восточным стоицизмом, чего нельзя сказать об американцах: когда четырёхзначные цифры killed in action сменились на пятизначные, американское командование заметно занервничало, тем более что конца-краю затяжной полинезийской мясорубке как-то не просматривалось.

А японские войска упрямо шли вперёд, топча коралловый песок живописных атоллов и проламываясь сквозь джунгли, и не останавливались даже тогда, когда ощутимо получали по зубам.

Первая попытка японцев высадить десант на Вануа-Леву захлебнулась под ураганным огнём оборонявшихся морских пехотинцев, неудачей кончилась и вторая попытка: японский отряд танкодесантных судов у острова Ясава был полностью разгромлен ударами с воздуха (в ходе этой атаки американцы впервые применили здесь метод топмачтового бомбометания, оказавшийся исключительно эффективным).

Зацепиться за берег острова Вити-Леву самураям удалось только с третьей попытки, предпринятой в феврале 1942 года, – после того, как линейные корабли «Нагато», «Муцу», «Хиэй» и «Кирисима» выпустили по острову больше двух тысяч 406-мм и 356-мм снарядов. Успех высадки омрачился гибелью линкора «Муцу»: корабль взорвался в проливе Блай-Уотер по неизвестной причине (вероятнее всего, сам по себе детонировал погреб боезапаса – такое случалось, – поскольку ни подводники, ни лётчики США не претендовали на эту победу, а мины, выставленные в проливе, были тщательно вытралены).

После этого в треугольнике Фиджи-Токелау-Самоа появился американский флот, что привело к целой серии боёв, происходивших преимущественно в ночное время. 9 марта 1942 года японской авиацией был потоплен американский тяжёлый крейсер «Честер», а через три дня американские самолёты сровняли счёт, отправив на дно японский тяжёлый крейсер «Кинугаса». В середине марта у островов Тонга в ночном бою, пользуясь радиолокаторным целеуказанием, американцы потопили японский крейсер «Фурутака», но в конце месяца американский флот потерпел жестокое поражение: соединение в составе тяжёлых крейсеров «Астория», «Куинси», «Винсеннес» и лёгкого крейсера «Марблхэд», прикрывавшее высадку подкреплений на Самоа, было полностью уничтожено пятью крейсерами адмирала Танака, не понёсшими при этом никаких потерь. Американские крейсера был потоплены торпедами: если в США считали крейсера артиллерийскими кораблями, то японцы придерживались мнения, что для победы следует применять любое оружие с любого корабля, способного его применить. Их «длинные пики» – 610-мм кислородные торпеды типа «93» с дальностью хода 40.000 метров, снабжённые пятисоткилограммовой боевой частью, – ещё раз доказали, каким грозными оружием они являются.

Американские крейсера у берегов Восточного Самоа (1942 год)

В апреле у Самоа в ходе суматошного ночного боя, в котором американцы вели огонь по своим, погибли американские лёгкие крейсера «Хелена» и «Трентон» и японский лёгкий крейсер «Сэндай»; у Фиджи американской субмариной был потоплен крейсер «Дзинтцу». А в мае наконец-то встретились в бою линейные корабли, давно ждавшие своего часа.

Японский линкор «Хиэй», направленный для обстрела Апиа, был перехвачен тремя американскими линкорами («Норт Каролина», «Пенсильвания» и «Аризона») и расстрелян – его тонкая броня не устояла под ударами четырнадцати– и шестнадцатидюймовых снарядов. Но торжество победителей было недолгим: уже на следующий день в бою с подошедшими к Самоа пятью японскими линкорами («Нагато», «Исэ», «Хьюга», «Фусо» и «Ямасиро») была потоплена «Аризона», а «Пенсильвания» взлетела на воздух после попадания шести торпед с крейсера «Китаками», вооружённого десятью четырёхтрубными торпедными аппаратами. «Норт Каролине» удалось уйти, воспользовавшись своим преимущество в скорости хода, но после этого боя американский флот отошёл от Восточного Самоа к островам Рождества.

Японский торпедный крейсер «Китаками»

Японцы высадились на Самоа (потеряв при этом крейсер «Како», повреждённый береговой артиллерией и добитый самолётами корпуса морской пехоты) и через неделю боёв взяли Апиа – административный центр архипелага.

Американцев, несмотря на заверения Макартура, выдавливали из Полинезии: у США не хватало сил на все направления – кроме «полинезийской» мясорубки работала ещё и «карибская», а русские готовились к высадке на Аляскинский полуостров. Однако кое в чём генерал оказался прав: умывшись кровью в Полинезии, японцы отказались от плана высадки десанта на Гавайи – даже самые горячие головы в японском генеральном штабе поняли, что для подобной операции у Японии попросту не хватит сил.

К лету сорок второго года в Полинезию подтянулись японские авианосцы, и боевая активность американского флота свелась к ночным рейсам эсминцев, доставлявших грузы и подкрепления гарнизонам осаждённых атоллов, да к атакам торпедных катеров, в темноте подбиравшихся к японским транспортам и боевым кораблям.

В июне 1942 у островов Кука во время одной из таких атак японский эскадренный миноносец «Амагири» протаранил и разрезал пополам американский торпедный катер «ПТ-109». Японцы подняли из воды шестерых полуживых моряков, сочтя остальных погибшими. А через трое суток туземцы острова Аитутаки обнаружили на берегу белолицего человека в обрывках одежды. Он не знал, как здесь очутился, и даже не помнил своё имя. Аборигены хотели было вернуть его туда, откуда он пришёл, то есть в море, но тут в дело вмешалась некая молодая вдова по имени Дже-Ки-Бу-Ве. Её мужа на днях съела акула, и убитая горем островитянка сочла Выброшенного Водой компенсацией, ниспосланной ей морским духом.

Она энергично воспротивилась намерению соплеменников вышвырнуть несчастного обратно в море и забрала его в свою хижину. И не прогадала – Выброшенный Водой хоть и не помнил о себе ровным счётом ничего, но в целом оказался полезным приобретением: сильным, смышлёным и главное – неукротимым на семейном ложе из пальмовых листьев.

Шли годы. Выброшенный Водой мало-помалу продвигался по местной иерархической лестнице, сделался старейшиной Аитутаки, а в пятидесятых стал членом парламента Самоа от островов Кука. И в шестидесятом году он одержал уверенную победу на выборах «вождя правительства» («О-ле-Ао-о-ле-Мало» по-самоански). К этому времени лицо его было густо покрыто ритуальной татуировкой, так что узнать в нём того, кем он был в прошлой жизни, было уже практически невозможно.

Правление Выброшенного Водой ознаменовалось едва не разразившейся (в 1962 году) войной с Фиджи, что неминуемо привело бы к массовому поеданию пленных с обеих сторон – несмотря на известную цивилизованность, и самоанцы, и фиджийцы сохранили склонность к каннибализму. Но войну удалось предотвратить: самоанский «вождь правительства» сумел договориться с правителем Фиджи, носившем прозвище «Лысый Хру», что подняло рейтинг Выброшенного Водой на небывалую высоту. Но это же послужило и причиной его гибели: в ноябре 1963 года на одном из периферийных островов он был убит отравленной стрелой, пущенной, по версии следствия, с верхушки одиноко стоявшей пальмы. Кто стоял за этим убийством, так и осталось тайной. Организаторами покушения могли быть члены самых влиятельных семей Самоа – Малиетоа и Тупуа, привыкшие поочерёдно занимать пост «О-ле-Ао-о-ле-Мало» и неприязненно относившиеся к непонятно откуда взявшемуся чужеземцу, а может, роковую стрелу выпустил какой-нибудь ревнивец – Выброшенный Водой славился своей любвеобильностью и имел немало «двоюродных жён», а также внебрачных детей.

В прошлой жизни – в той, где он был командиром торпедного катера, – этого человека звали Джон Кеннеди. От судьбы не уйдёшь даже в альтернативной Реальности.

* * *

1942 год, июнь

Жёсткий клинч, в который вошли тевтоны и американцы на Антильских островах, начался ещё в ноябре сорок первого, и в сорок втором он продолжался, несмотря на то, что германское наступление на Карибах (равно как японское в Полинезии) было остановлено.

Кровавая мясорубка, запущенная на Антилах, равнодушно пережёвывала корабли и самолёты, боевую технику и людей. Потери сторон неумолимо росли, причём гибли ценные военные кадры – лётчики и моряки, на подготовку которых затрачивалось немало времени и сил. Немцы перебрасывали через океан всё новые воинские контингенты и авиационные соединения: в джунглях Венесуэлы и на Тринидаде появились многочисленные германские истребители, грозные бомбардировщики «василиск», прозванные «убийцами линкоров», двухмоторные истребители «крестоносец» и торпедоносцы «морской орёл», охотившиеся за вражескими кораблями.

Американцы совершали на Тринидад и другие Малые Антильские острова, занятые немцами, налёт за налётом, и налёты эти оборачивались масштабными воздушными боями, в которых с обеих сторон участвовали сотни самолётов. А через Атлантический океан шли и шли германские вспомогательные авианосцы, наскоро переоборудованные из быстроходных торговых и пассажирских судов, неся на палубах десятки «беовульфов» и «викингов».

Германское командование рассматривало «карибскую мясорубку» как полигон для «испытания огнём» лётчиков палубной авиации: личный состав антильских эскадрилий сменялся каждый месяц (за исключением тех, кто не сдал экзамен и навеки остался на Карибах), и обстрелянные пилоты направлялись на авианосцы Хохзеефлотте – и на старые, и на новые.

Испытывая недостаток опытных лётчиков, немцы согласились на присутствие на Карибах русских пилотов, воевавших на русских машинах, – Народная Россия не меньше кайзеррейха заботилась о комплектации авиагрупп своих новых авианосцев.

Торговое судоходство в Карибском море, насквозь перекрытом авиацией берегового базирования, замерло, и германские «корсары» и подводные лодки в поисках новых целей начали перебираться в Тихий океан, используя Фольклендские острова как промежуточную базу и огибая мыс Горн. Их появление у берегов Чили и Перу и у Галапагосских островов стало для американцев очень неприятным сюрпризом: тевтонский топор был занесён над последней жизненно важной коммуникацией, питавшей сырьём промышленность США. И бурлила Южная Америка, всё больше склоняясь к тому, чтобы встать под победоносные знамёна Старого Света, явившегося свести счёты с Новым Светом, – летом 1942 Аргентина и Бразилия стали союзниками раджеров и объявили войну Соединённым Штатам.

Война стучалась в двери американского дома – и в атлантические, и в тихоокеанские, – а Европа оживала, забывая о затемнении и прочих прелестях военного времени. Война ушла за океан, и в кинотеатрах кайзеррейха и всей Европы с большим успехом шёл фильм «Карибская битва», в котором континенталы крушили авиацию и флот США, а прекрасные (и не очень одетые) смуглокожие туземки самоотверженно выхаживали раненых тевтонских воинов. И война в этом красочном кинофильме казалась красивой и совсем не страшной.

Афиша фильма «Карибская битва»

* * *

1942 год, ноябрь

Бетонный пол толкнулся в подошвы. Затряслись проволочные сетки потолочных ламп, по стенам прошуршала цементная пыль, выбитая из стыков плит содроганием земли; среди людей, набившихся в длинный пенал бомбоубежища, пронёсся тихий вздох, похожий на приглушённый стон.

«Война пришла к нам, – рассеянно подумал старый Джейкоб, – раньше такого не было никогда… Мы всегда считали, что убивать и умирать будут где-то далеко, за океанами, и в Первую Мировую так оно и было. А теперь – теперь шестимоторные германские летающие чудовища каждую ночь взлетают с аэродромов Гренландии и бросают на наши города бомбы с чёрного неба. Война пришла к нам…».

Земля снова вздрогнула, послышался отдалённый гул.

«Тяжёлая фугаска, – отметил старик. – Эти твари обычно сбрасывают планирующие бомбы на доки Ньюпорт-Ньюса и причалы Норфолка, целясь в корабли, но иногда они дарят и такие подарки. И если такая штука попадёт сюда, этот чёртов каменный ящик станет одним общим гробом для всех, кто ищет здесь спасения: и для домохозяек, и для сезонных рабочих, и для клерков, и для уличных торговцев. Я-то ладно, я прожил долгую жизнь, а вот малыш Джо и его сверстники, которым всего одиннадцать лет, – их-то за что?».

Он посмотрел на внука, сидевшего рядом с ним обхватив колени и уткнувшись в них подбородком. В глаза мальчика отражался свет ламп, и было видно, что ему страшно, очень страшно, но Джо старается не подавать виду: он ведь настоящий американец и настоящий мужчина.

– Ничего, малыш, – негромко произнёс старик, касаясь ладонью волос внука, – наши парни на «чёрный вдовах» поджарят задницы этим поганцам-тевтонам и прогонят их прочь. Скоро всё это кончится, и мы пойдём домой: наш домик цел, а что взрывной волной выбило оконные стёкла, так это пустяки, верно? А потом со смены на заводе придёт мама…

Джо промолчал, сосредоточенно глядя прямо перед собой.

«Он ещё не знает, – с горечью подумал Джейкоб, – что мой зять, его отец, месяц назад не вернулся из боевого вылёта на Карибах. Мы ему об этом не говорили… Конечно, Сэмми мог не погибнуть, а попасть в плен, но… Эх-хе-хех…».

– Кончится налёт, – очень тихо сказал вдруг мальчик, – а война? Мистер Аарон Смит, наш школьный учитель, говорил, что против нас воюет весь мир. Континенталы завидуют нашему богатству, нашей свободе и демократии, и хотят нас уничтожить. Значит, они все плохие, а мы – мы хорошие, да?

– Наверное, Джо. Твой мистер Смит образованный человек: он знает, что говорит.

– Я недавно прочёл книжку «Lord of the Rings». Её написал один англичанин, Толкин его имя. И в этой книге рассказано, как силы Тьмы поднялись, чтобы сокрушит силы Света, и как злые орки…

– Кто?

– Орки – так зовут воинов Тьмы. Они очень похожи на раджеров, дед. И я думаю, что эта книга пророческая: она об этой нашей войне, а вовсе не о сказочной битве. Силы Тьмы наступают – сможем ли мы, американцы, их остановить?

– Не знаю, – ответил старый Джейкоб. – Во всяком случае, мы очень постараемся это сделать, и эти твои орки поломают о нас все свои зубы. И я тебе так скажу: нас, американцев, ещё никто и никогда не побеждал!