Книга: Экскурсия в ад
Назад: 20
Дальше: 22

21

То, что этот участок стены не выдержит, стало ясно уже вчера. От обстрела деревянная стена начала разваливаться. Сейчас разрушения были такие, что пеший воин без труда сможет перебраться через то, что когда-то было стеной. Проклятые камнеметы сделали свое дело.
Другая напасть — наш полон, который монголы использовали для закидывания рва. Сотни людей, согнанных из соседних деревень, под стрелами защитников закидывали ров вязанками сырого хвороста. Теперь напротив пролома рва фактически не было.
Аналогичная картина была у Медных и Волжских врат, с той лишь разницей, что стены там пока еще стояли. Но и их время сочтено. Вероятность того, что они смогут продержаться до конца сегодняшнего вечера, ничтожно мала.
Нападающие готовились к штурму, об этом свидетельствовали их отряды, выстраивающиеся напротив пролома (вне досягаемости для стрел обороняющихся), а также прекращение обстрела стены осадной техникой в месте пролома. Штурм Батый готовил по нескольким направлениям (об активности его войск на других участках докладывали наблюдатели), тем самым лишая Петра Ослядюковича возможности перебросить войска. Но главный удар воевода ждал здесь, у церкви Святого Спаса. И именно по этой причине он привел с собой резервную сотню.
Понимая, что стена не выдержит, воевода еще вчера отдал приказ о блокировании пролома. Всю ночь защитники не спали, и вокруг пролома, полукругом огораживая его, выросли завалы баррикад, по своей высоте немногим уступающие крепостным стенам. Для их строительства шло все: бревна, камни, мешки с землей, двери.
— Спешивайтесь! — бросил Петр Ослядюкович сотнику и двинул Пегого через толпу защитников.
Признав воеводу, ополченцы приняли в стороны, пропуская. Наконец он остановился на небольшом пригорке рядом с одной из баррикад. Спустя минуту к нему стянулись все защитники. В подавляющем большинстве это были горожане и крестьяне, защищенные в основном малоэффективными против монгольских стрел кожаными доспехами. Разномастное вооружение также оставляло желать лучшего: топоры, вилы, изредка копья, и уж совсем редко встречаются мечи. Не войско — толпа. И как мало в этой толпе профессиональных воинов.
«Мне б сюда те полки, что под Коломной легли», — с болью подумал Петр Ослядюкович.
Сотни пар глаз смотрели на него, и в основном, как отметил воевода, во всех из них читался страх перед сильным и безжалостным противником, страх за себя и семью. И самое грустное, у воеводы не было вестей, способных их успокоить.
Петр Ослядюкович, набрав в грудь побольше воздуха, заговорил:
— Биться нам придется с сильным и пока непобедимым противником. Я понимаю, что вам страшно, и поверьте мне, старому воину, в схватке будет момент, когда от страха захочется все бросить и, не оглядываясь, побежать. В этот момент вспомните о ваших детях и женах, вспомните не посрамивших себя прадедов, а затем… сожмите топор покрепче и останьтесь на месте! И тогда, я вам обещаю, мы зададим поганым такую трепку, что слава о ней пройдет сквозь столетия, а наши потомки и через тысячу лет не забудут о том, что их предки своих городов без боя не сдавали! — воевода нашел взглядом Ларису Николаевну и закончил: — Предпочитая умирать в сражении — здесь, у Золотых ворот, чем быть у врага в услужении!
— СЛАААВАААА! — рев сотен глоток не обещал врагу ничего хорошего.
Закончив, воевода слез с коня, передал поводья одному из дружинников и, сопровождаемый двумя сотниками, двинулся по направлению к стене.
— Как настрой у твоих, Петрович? — спросил воевода сотника, командовавшего шестью сотнями ополчения.
— Твое присутствие и сотни гридней значительно его улучшили!
По сходням они поднялись на стену и, опасаясь шальной стрелы, тут же укрылись за заборалом. Желая осмотреться, воевода осторожно выглянул из-за укрытия.
«Как же их много». — Вся округа на многие версты вокруг была усыпана черными точками конных и пеших вражеских воинов. Взгляд свой воевода остановил на центре, где готовилась к штурму пехота противника. Однотипная экипировка и стальной блеск покрывающих тело доспехов наталкивали на мысль, что это спешенная тяжелая конница монголов.
С обоих флангов их окружала бурлящая масса легкой кавалерии. Она находилась в постоянном движении, но в зону досягаемости лука пока не входила. Ждут команды.
Метрах в трехстах от крепостных стен расположилась осадная артиллерия врага: баллисты, катапульты и, конечно же, самая большая головная боль воеводы — требухе. На этом участке стены требухе было три.
Один из них был уже взведен и теперь четыре человека, на вид из полона, в качестве снаряда тащили крупный камень. Наконец, они доставили свою ношу и поместили ее в корзину. По команде командира двое воинов опустили спусковой рычаг, и смертоносный груз под тяжестью противовеса устремился вверх. Еще секунда — и, прогудев в воздухе, камень ударил в заборало стены, метрах в пятидесяти левее от воеводы. Семидесятикилограммовая глыба, разбивая в щепки толстые бревна, проломила защитную стенку и раздавила одного не успевшего среагировать защитника.
Главная задача этого обстрела — не защитники. Его цель — разбить защитную стенку крепостной стены, укрывающую от монгольских стрел защитников города. С этой задачей требухе прекрасно справлялись: вся стена была покрыта пробоинами.
Бом! Бом! Бом!
Глухой барабанный бой ознаменовал начало штурма, и легкая монгольская конница двинулась вперед. Владимирцы также зашевелились, взводя арбалеты и готовя луки. Прошло несколько минут, и враг вошел на дистанцию эффективного огня лука.
— Залпом… бей! — рявкнул над ухом Петрович, и защелкали тетивы защитников.
Глянув в смотровую щель, воевода своими глазами увидел последствия залпа. Почти все стрелы нашли цели, в такой гуще трудно не попасть, и не меньше сотни монгольских воинов выпали из своих седел.
Обороняющиеся были в более выгодном положении, стреляя с твердой поверхности, находясь на возвышенности и под защитой стен. Однако на стороне нападающих было многократное численное превосходство, и ответным залпом на стену обрушился ливень стрел.
На глазах воеводы двое находящихся поблизости воинов не успели укрыться и получили по стреле. Если для первого все закончилось относительно благополучно (стрела по касательной задела плечо), то второй уже не встал, так и оставшись лежать со стрелой в груди.
— По готовности! — снова пролаял сотник.
Видимо, такую же команду получили от своего командования и монголы, так как залпами они больше не били, ведя индивидуальный огонь, направленный на подавление защитников или отвлечение их от тяжелой пехоты, все ближе и ближе приближающейся к стене. Поддерживая лучников, с удвоенной силой заговорили требухе и самострелы.
Воин, стоящий левее воеводы, отпустил тетиву, и та, прогудев, ударила о перчатку. Произведя выстрел, стрелок тут же укрылся за стеной, прижавшись к ней спиною. Достал из приставленного рядом колчана еще одну стрелу, наложил ее на тетиву и, выйдя из укрытия, вскинул лук. Опять пропела его тетива, но спрятаться он не успел. Получив удар в грудь, он выронил лук и, взмахнув руками, упав навзничь.
— С такой плотностью огня наши на стенах долго не продержатся! — поделился своим мнением Юрий Олегович, командир резервной сотни.
— А долго и не надо! Когда их латники полезут в пролом, сами прекратят обстрел, побоятся своих задеть!
Наконец, стрелы полетели в подошедшую уже близко к стене пехоту противника. Однако, как и предполагал воевода, эффект от них был незначительный. Стрелы либо застревали в щитах, либо не могли пробить ламинарные доспехи монголов. Лишь изредка в укрывшемся за щитами строе противника возникали быстро закрывающиеся пробоины.
— Все, Петрович, мы вниз! Ты, главное, как договаривались, стену держи! На пролом не отвлекайся.
Принимая во внимание сложность ситуации на этом участке обороны, на утреннем совете решили разделить командование. На Петровича с шестью сотнями стрелков ложилась обязанность обороны уцелевшей части стены. Сам же воевода брал на себя функцию обороны бреши четырьмя сотнями ополчения и одной резервной сотней под командованием Юрия Олеговича.
Спускаясь со стены по сходням, воевода окинул место, на котором будут происходить главные события. Оборона пролома строилась в две линии. Первый раз монголов планировалось встретить на гребне разрушенной стены. Здесь под сильным навесным обстрелом легкой конницы врага остановить их не получится, и придется отойти на второй рубеж обороны — на линию баррикад, полукругом окружающую брешь. Когда противник втянется в этот мешок, здесь его ждет другой прием. Засевшие в прилегающих домах лучники будут бить, уже не опасаясь ответного огня монголов, и изрядно проредят их ряды.
На самих баррикадах в бой вступят ополченцы. Воевода не исключал, что врагу удастся сокрушить плохо подготовленных горожан. Именно по этой причине он привел с собой резервную сотню. В тот момент, когда враг прорвется, он и ударит этим своим последним козырем. И вот тут уже стоять придется до конца.
Через пять минут воевода уже находился на своем наблюдательном пункте, в колокольне церкви Святого Спаса. Отсюда открывался прекрасный вид на будущее место битвы.
Все четыре сотни его ополченцев сосредоточились на баррикадах, за исключением пятидесяти человек, ждущих приближения противника возле разбитой стены.
— Урагх!!!
Крик врага резанул по ушам! Что происходило за стенами и спровоцировало врага на боевой клич, воеводе с этой позиции видно не было. Но он обратил внимание, как засуетились воины оставленной полусотни.
— …овсь, — донеслась команда десятника, и спустя несколько секунд следующая:
— Бей!!
Воевода оскалился, представляя, как легли первые две шеренги вражеской пехоты, двигающиеся плотной массой. Одно дело держать стрелу, выпущенную человеческими руками, и другое дело болт самострела, взведенного механическим воротом. Эта штука не то что ламинарный доспех, щит навылет пробивает.
Пару лет назад, расщедрившись, князь решил приобрести полсотни таких ливонских игрушек. Про них быстро забыли, и до сего дня они пылились в одном из подвалов детинца. Но вот теперь пришел их час, и пару дней назад по указанию воеводы ими вооружили полусотню умеющих с ними обращаться воинов (главным образом, из норманнов и других западных народов). Панцирную пехоту эта штука валила на раз-два, но у нее был один недостаток, из-за которого она в общем-то и не прижилась в дружине — слишком уж долго ее перезаряжать. Вот и сейчас арбалетчики даже не пытались успеть сделать второй залп, а сразу после выстрела задали стрекача к баррикадам.
А потом на вершине вала появился враг.
Первый воин перебрался через разбитые бревна. Где-то рядом с воеводой раздался щелчок тетивы. Вжикнув, стрела ударила в доспех смельчака и, бессильно по нему скользнув, отрикошетила в сторону. Ее подруге, пущенной из соседнего дома, повезло больше: пробив доспех, она по самое оперение вошла в правую половину груди, опрокинув воина на спину. Но начало было положено, и следом через остатки разбитой стены повалили все новые и новые воины противника.
Пытаясь сдержать атакующих, чаще защелкали луки засевших в домах стрелков. Но, видимо, к пролому подошли основные силы монголов, так как поток проникающей в город тяжелой пехоты становился все плотнее. Однако перебравшиеся за стену не спешили атаковать изготовившиеся баррикады. Вместо этого, прикрывшись щитами, они стали на вершине вала, накапливая численность для решительного штурма баррикад.
Дружный дзинь, и левый фланг прикрывшейся щитами монгольской группировки как косой срезало. Не менее двадцати воинов одновременно осели на землю, убитые невидимой смертью. Причина стала ясна, когда воевода присмотрелся к вершине одной из баррикад: арбалетчики наконец перезарядили своих монстров и дали новый залп.
— УРАГХ!
Ждать следующего залпа штурмующие не стали и, поддерживая себя боевым кличем, бросились на баррикады.
Назад: 20
Дальше: 22