Светлана Николаевна Рыжкова была в очереди прямо перед мужем. То, что она не пройдет отбор, Дмитрий Андреевич почти не сомневался. Мало того, что годы обошлись с ней немилосердно, так еще и переход совсем подорвал ее силы, и у женщины опять подскочило давление.

Дмитрий Андреевич еще раз помянул фонд социального страхования, собственную жадность и соседа Лукича. Именно увидев загоревшиеся глаза Лукича, стоящего в очереди следующим и жадно ловящего каждое слово сотрудника ФСС, делавшего Дмитрию Андреевичу предложение, засомневавшийся было пенсионер решил воспользоваться предложением фонда социального страхования и согласился на путешествие по маршруту «Сквозь тьму времен», взамен запланированной экскурсии на теплоходе по Волге.

Только потом, ознакомившись с программой тура, Дмитрий Андреевич понял, что поспешил, но все-таки не отказался, пожалев потраченных денег, и теперь пожинал плоды.

Взяв документы у женщины, офицер, даже не взглянув на них, бросил на стол перед писарем и махнул рукой в сторону левого строя.

Шатаясь, женщина побрела в указанном направлении.

Дмитрий Андреевич шагнул вперед, бросил документы перед писарем на стол, буркнул:

— Мы с ней вместе!

И, не дожидаясь реакции немцев, пошел за женщиной.

— Стоять! — завизжал писарь по-русски, вскочил с табуретки, так что она отлетела назад, рванул из кобуры пистолет и направил его пенсионеру в спину.

Свободная русская речь, а также черное пальто с серым воротником и манжетами выдавала в этом писаре воспитанника учебного лагеря «Травники».

В тридцати километрах от города Люблина на территории бывшего сахарозавода приютилось специализированное заведение, которое обучало профессиональных надсмотрщиков из бывших граждан Советского Союза для охраны фашистских концлагерей. Контора называлась «Учебный лагерь СС „Травники“» (Ubungslager SS «Travniki»). Воспитанники этого учебного заведения оставят кровавый след в истории, по своей жестокости превосходя своих немецких коллег. Ими комплектовалась охрана ряда немецких лагерей смерти, они принимали участие в массовых казнях евреев и советских военнопленных. Наконец, они принимали участие в подавлении Варшавского восстания.

Дмитрий Андреевич повернулся, упер взгляд в лицо солдату (что было запрещено, заключенные должны смотреть в землю перед собой), нахально улыбнулся и спросил:

— Да, а то что? Убьешь меня?

Возможно, охранник так бы и поступил, взбешенный наглым поведением русского, или поляка, или кем он там был, но тут заговорил офицер, обращаясь к солдату:

— Что он говорит?

— К бабе своей хочет, господин офицер.

Офицер на секунду задумался, посмотрел на Дмитрия Андреевича, улыбнулся и проговорил:

— Скажи, что я ему предлагаю работу на благо рейха. К своей женщине он всегда успеет.

Видимо, опечаленный тем, что нахальный старикан может, пусть и временно, избежать расправы, переводчик нехотя перевел слова офицера на русский.

Выслушав его, Дмитрий Андреевич проговорил:

— Нет. Пусть отсылает меня к ней.

На что, через улыбающегося переводчика, офицер ответил:

— Считай это своим последним желанием, и господин офицер его исполнит! Ты можешь к ней присоединиться.

Дмитрий Андреевич, смачно плюнув на землю, повернулся и направился к жене.

Зная, что не более чем через два часа нахальный заключенный умрет, солдат сделал вид, будто не заметил этого и занял свое место за столом.

Светлана Николаевна ждала Дмитрия Андреевича, улыбаясь. Когда муж приблизился, проговорила:

— И здесь рисуешься. Зачем ко мне пришел, глядишь, три дня продержался бы. Так хоть кто-то домой вернулся бы.

— Всю жизнь ты мне кровь пила, старая! Не смогу я уж без твоего ворчания! — сказал он и обнял жену.