Часть 1
Глава 1. Чужой среди чужих
Глубина уже достигла двухсот двадцати метров, что приближалось к пределу, которую верфь «АГ Везер» давала при сдаче флоту лодкам этого класса. Корпус «девятки» скрипел, но держал колоссальное давление воды над головой. И весь экипаж со страхом поглядывал вверх, как будто можно было увидеть, или почувствовать тот момент, когда эсминцы британского Королевского флота надумают сыпануть сверху очередную серию глубинных бомб. Погода наверху была не очень спокойная. Северная Атлантика и летом может преподнести сюрпризы, а уж осенью сам бог велел. Вот и сейчас довольно свежий норд — вест вспенивал гребни волн, которые рассекали в разных направлениях два корабля флота Его Величества. Они ходили по кругу, временами останавливаясь и вслушиваясь в океанские глубины. Затем снова давали ход и снова с громким всплеском летели с кормы тяжелые цилиндры глубинных бомб. Какое — то время была тишина, но потом поверхность океана вспучивалась, и в небо поднимались тонны воды, образуя высокий белопенный столб. Потом снова все затихало. Эсминцы останавливались и тщательно пытались обнаружить свою дичь, за которой они гонялись уже почти сутки. Сигнальщики на мостиках старательно обшаривали взглядом поверхность воды после каждой атаки, надеясь обнаружить признаки поражения цели — пятна соляра, обломки дерева, или прочий мусор, но поверхность Атлантики была по — прежнему пустынна и кроме двух эсминцев, рыщущих в этом районе, как две гончие собаки, на ней ничего не было. Конвой, сильно поредевший после нападения «волчьей стаи» немецких субмарин, уже давно ушел на восток, и только они двое, вцепившись мертвой хваткой, гонялись за одинокой «волчицей», пока что успешно запутывавшей следы и ускользавшей от погони.
«Волчица», а точнее подводная лодка U — 177, действующая не в составе «стаи», а самостоятельно, пока что увертывалась от сыпавшихся на нее сверху «подарков», но все понимали, что до бесконечности это продолжаться не может. Понимали это экипажи английских эсминцев, понимал и экипаж субмарины. Лодка находится под водой уже больше суток, процент углекислоты в воздухе неуклонно повышается, и дышать чем дальше, тем тяжелее. Аккумуляторные батареи тоже порядком разрядились. И если охотники не потеряют добычу, то остается надеяться только на то, что либо у них кончится запас глубинных бомб, либо терпение, и они плюнут на добычу и отправятся догонять конвой. Но пока еще охотничий азарт не пропал и запас бомб, судя по всему, оставался.
Командир U — 177 корветтен — капитан Михель Корф внимательно вслушивался в окружающую тишину. Лодка неподвижно висела в толще воды, ожидая атаки. Оба гребных электродвигателя остановлены и на лодке соблюдается режим полной тишины. Слышно только, как водяной конденсат капает иногда с подволока на палубу, да скрежещет сталь прочного корпуса, сопротивляясь огромному давлению. Если бы проектировщикам «волчицы» сказали, на какую глубину ей придется нырять, то они бы просто не поверили. Но сейчас жизнь вносила свои коррективы и если надо, то придется нырнуть и глубже. Тут уже, как повезет. Может раздавит, а может и нет. А вот если не удастся оторваться от кораблей эскорта, то тогда угробят обязательно. Либо бомбами в глубине, либо артиллерийским огнем на поверхности, если вдруг захочешь всплыть. Церемониться не будут. Англичане злые за сильно потрепанный конвой и за свою долгую и безуспешную охоту.
Михель вслушивался в тишину и стал надеяться, что пронесло. Но тут снова раздался характерный звук асдика — как будто кто — то стегнул хлыстом по корпусу лодки. Все ясно, луч гидролокатора эсминца снова засек их.
— Обе машины самый малый вперед.
Винты лодки пришли в движение, и она медленно двинулась вперед в кромешной тьме. На такую глубину солнечные лучи уже не проникали, и U — 177 почти бесшумно скользила в царстве Нептуна, как гигантское морское чудовище, пришедшее в жизнь из древних мифов. Да только чудовище было в данный момент совершенно безобидным и при всем желании не могло причинить вреда своим преследователям. Хоть на борту и остались еще четыре торпеды, но стрельба с такой глубины невозможна. А о том, чтобы всплыть на перископную глубину и контратаковать не может быть и речи. Лодка будет сразу атакована бомбами на малой глубине, где попасть в нее значительно проще. Да и стрельба торпедой по небольшому, быстроходному и верткому эсминцу, когда он обнаружил субмарину и ждет ее атаки, имеет очень мало шансов на успех. Тем более, когда эсминцев двое. Поэтому, остается только пытаться и дальше играть в прятки, забираясь все глубже и глубже и стараться резкой сменой курса стряхнуть с хвоста назойливых преследователей. Пока затравленной «волчице» это удавалось. Она бороздила морские просторы уже больше полутора лет, побывала у берегов Америки и в Южной Атлантике, нанося неожиданные удары по противнику и тут же снова исчезая в морских глубинах. Но сегодня, похоже, ее лимит везения был исчерпан. Никогда прежде ей не приходилось так долго отрываться от погони. И Михель Корф это понимал. Если сейчас они погибнут, то вся его затея будет напрасной. Да, он получил все, что хотел. Даже на много больше, чем хотел и не рассчитывал на такую удачу. Но если все это уйдет вместе с ним на дно Атлантики, то получается, что он прожил жизнь зря. И ему остается только бороться дальше за свою жизнь. Свою и людей, которые на него надеются. Которые верят, что Старик, как они его за глаза называют, снова вытащит их из подводного ада.
— Эсминец справа сто двадцать, дистанция средняя, быстро приближается! Бомбы!!!
— Обе машины самый полный вперед, право на борт!!!
Акустик сорвал наушники, едва услышав характерный звук шлепков о воду. Так падают глубинные бомбы. Если этого не сделать, то можно и оглохнуть от грохота взрывов. А акустик сейчас — единственный, кто хоть как — то может предупредить, с какой стороны и как быстро к тебе подкрадывается смерть. Электродвигатели взвыли, и лодка рванулась вперед, стараясь уйти как можно дальше от места, где ее обнаружили. Впрочем, рванулась, это громко сказано. При полных оборотах машин и полностью заряженных аккумуляторах она могла дать под водой не более восьми узлов и то чуть больше часа. Сейчас же батареи были порядком разряжены, и скорость под водой упала еще больше. Но, тем не менее, этого хватило, чтобы покинуть гибельную позицию. И тут грохнул первый взрыв. Он был довольно далеко, но следующие приближались. Вот лодку несколько раз сильно тряхнуло, посыпались осколки некоторых уцелевших до этого плафонов.
— Левая машина стоп, правая самый малый вперед! Глубина двести пятьдесят метров!
— Герр капитан, нас раздавит! — главный механик, лично став на управление горизонтальными рулями, посмотрел на командира.
— У нас нет выбора. Если будем продолжать так и дальше, то скоро батареи вообще разрядятся, и мы не сможем даже двинуться с места. А это — верная смерть. А так у нас появляется шанс, что они нас потеряют. Не волнуйся, Фридрих. «Девятки» ныряли на такую глубину. А повреждений мы пока что не получили.
Последние фразы командир сказал вполголоса. Они с главмехом, капитан-лейтенант-инженером Фридрихом Шефлером, прекрасно понимали друг друга и знали, что другого выхода просто нет. Оба хорошо знали лодку, на которой воевали с первого дня, как только она вошла в строй. И оба знали, что ее возможности на пределе. И остается либо рискнуть и выиграть, либо гарантированно проиграть. А выигрыш в этой игре просто сказочный — жизнь лодки и всего экипажа. Здесь, как нигде больше, актуален принцип — один за всех и все за одного. Либо все погибают, либо все добиваются победы…
«Волчица» скользнула в глубину. Треск со всех сторон стал еще больше. Но стальное морское чудовище, созданное человеком, осторожно прошивало толщу воды, все дальше и дальше удаляясь от опасного места. Над головой уже прошумели винты эсминца, взрывы бомб закончились, и пока было тихо. Все было ясно, эсминцы возобновили поиск. Акустик снова вслушивался в обстановку за бортом, но похоже, корабли эскорта потеряли лодку.
Михель опасался увеличивать ход и U — 177 тихонько отползала в сторону на одной машине, повернувшись к преследователям кормой. Рискованный маневр — резкое увеличение глубины, сделал свое дело. Все в центральном посту молчали, ожидая доклада акустика. Весь остальной экипаж, не занятый на боевых постах, лежал в койках, чтобы меньше расходовать кислород. Хотя, в затхлом воздухе лодки его оставалось немного.
Командир ближе подошел к акустику и вопросительно посмотрел на него. Михель знал, что унтер-офицер Вальдхайм настоящий гений своего дела и очень часто U — 177 находила добычу и уходила от преследования именно благодаря ему. Поэтому, лучше всего не мешать акустику. Наконец, Вальдхайм отодвинул наушники и повернулся к командиру.
— Герр капитан, похоже, они нас потеряли. Рыщут на том же месте, где мы были раньше. Ходят в режиме поиска, но в нашу сторону не суются.
— Спасибо, Курт. Слушай дальше…
У Михеля отлегло от сердца. Неужели, получилось? Но расслабляться рано. И лодка по-прежнему, с черепашьей скоростью, продолжала уходить все дальше и дальше от охотников, потерявших след. Вот снова громыхнули взрывы глубинных бомб, но совершенно в стороне.
Все было ясно, эсминцы окончательно потеряли цель и бомбят наугад.
Прошло уже больше часа. Взрывы не прекращались, но слышались с каждым разом все дальше и дальше. «Волчице» хоть и с огромным трудом, но все же удалось выскользнуть и на этот раз из цепких когтей костлявой. Михель вытер вспотевший лоб. Нервное напряжение начало спадать. Все, кто был в центральном посту, повеселели и с благодарностью поглядывали на своего Старика. Он вытащил их с того света в очередной раз. Окинув взглядом вахтенных, Михель остался доволен.
— Все, камрады. Похоже, нам снова удалось надавать томми по морде, и благополучно удрать после этого. Обе машины самый малый вперед, курс один — восемь — ноль. Идем так до темноты. Потом будем всплывать. Пойду я, отдохну немного…
Переговорив еще раз с акустиком и вахтенным офицером, Михель отправился в свою крохотную каютку. Устало рухнув на койку, закрыл глаза. Сильнейшее нервное напряжение давало о себе знать. Больше суток на ногах. Сначала атака конвоя, а потом непрерывная игра в кошки — мышки с эсминцами. Он добавил к своему личному счету еще три транспорта и один эсминец, который так некстати оказался на пути торпеды, предназначенной для крупного сухогруза. Похоже, это его последняя победа в э т о й войне. Больше на своей «малышке», как он ласково называл свою U — 177, он в океан не выйдет. У Деница в отношении него другие планы. В январе 1940 года он, скрепя сердце, отпустил его, доверив лодку. Но перед этим выходом сказал без обиняков.
— Михель, хватит пиратствовать. Как вернетесь в Лорьян, сдаете лодку. Мне люди с такой головой, как Ваша, нужны в штабе. А охотиться в Атлантике — для этого и молодых хватает. Это вопрос решенный. Сходите еще раз, отведете душу, и я жду Вас у себя. Война в Атлантике достигла апогея, англичане несут колоссальные потери в конвоях, но и наши потери увеличились. Ваше место — руководить действиями «волчьих стай», а не гоняться за противником лично…
Михель тогда отнесся к этому философски. Дескать, если Лев сказал, что это вопрос решенный, то ему остается только согласиться. Не спорить же с адмиралом. Правда, чтобы попасть в штаб Деница, надо сначала вернуться в Лорьян. И когда твоя лодка находится посреди Атлантики, то в течение долгой дороги домой много чего может случиться…
Очевидно, эсминцы уже ушли, прекратив преследование, так как взрывов, даже удаленных, больше не было слышно. Михель глянул на часы. До заката остается еще пара часов. Тогда можно будет всплыть, провентилировать лодку и зарядить аккумуляторные батареи. Заодно
узнать новости, если будут. Хоть очень и не хочется, а придется самим выйти в эфир. Томми и янки подозрительно быстро научились пеленговать радиопередачи немецких субмарин. Хоть в этом районе нападения авиации можно не опасаться, но береженого бог бережет. Сейчас по любому нужно возвращаться, так как запасы топлива на исходе. Михель не заметил, как задремал и проснулся только тогда, когда матрос, посланный вахтенным офицером, начал трясти его за руку.
— Герр капитан… Герр капитан… Вы приказывали разбудить Вас перед всплытием.
— А? Что? Ах да… Как обстановка?
— Все в порядке, герр капитан. Противник ушел, вокруг никого нет.
— Все, иду…
Когда Михель появился в центральном посту, все были уже на местах. Главмех снова встал рядом с рулевыми — горизонтальщиками. Перекладка рулей на всплытие, и лодка медленно пошла вверх. Когда противник ушел, она уже поднялась до глубины ста метров, поэтому всплытие на перископную глубину заняло меньше времени. Михель хотел всплыть в период сумерек, когда еще виден горизонт, чтобы сначала оглядеться в перископ. Акустик акустиком, но этим старым и надежным средством лучше не пренебрегать. Командир субмарины подумал, что уже сам становится похожим на матерого волка. Осторожного и расчетливого. Который не лезет за добычей очертя голову, а сначала хочет получить о ней максимум информации. Чтобы напасть в нужный момент, когда добыча этого не ждет. И снова исчезнуть в морских глубинах, запутав следы и оставив с носом корабли эскорта.
Наконец, U — 177 достигла перископной глубины. Акустик подтвердил, что «горизонт чист» и никого поблизости нет. Михель перешел в рубку.
— Поднять перископ!
Лодку покачивало, но это все же не шторм. Вот труба перископа пошла вверх, и командир приник к окулярам. Горизонт, действительно, был чист. Ветер гнал небольшие волны, которые временами заливали линзы перископа. Солнце уже скрылось, но горизонт был еще виден достаточно четко. Осмотрев всю поверхность вокруг лодки на триста шестьдесят градусов, Михель убедился, что океан пустынен. Конвой, который они славно пощипали, уже очень далеко. Эсминцы, которые доставили им массу неприятностей, ушли его догонять. Гнаться за конвоем с четырьмя торпедами и с мизерным запасом топлива нет смысла. Придется возвращаться. Глядишь, кто — нибудь по дороге попадется. Михель еще раз осмотрел в перископ море и небо, но все было спокойно. Дождавшись, когда полностью стемнеет, он дал команду всплывать.
Поверхность воды забурлила, и из глубин показалась рубка субмарины. С дифферентом на корму U — 177 вынырнула на поверхность. Заработали дизеля, и в лодку хлынул свежий живительный воздух. Дождавшись, когда давление внутри лодки сравняется с атмосферным, Михель открыл люк и выбрался на мостик, оглядываясь вокруг. Следом выскочили расчеты зенитных установок, и тут по нервам командира ударил истошный крик.
— Герр капитан, бомба!!!
— Какая бомба?!
— Здесь, возле зенитки!!!
Поняв, что случилось что-то из ряда вон выходящее, Михель прошел к кормовой зенитке, установленной на мостике, и внимательно присмотрелся. И его седые волосы под фуражкой встали дыбом. С левого борта, между леерным ограждением и станиной зенитного автомата, лежала неразорвавшаяся глубинная бомба. Если бы было светло, то он бы и сам заметил ее, когда выбрался на мостик. Но это дело не меняло. Им выпал редчайший случай остаться в живых. Из люка выглянуло любопытное лицо лейтенанта Штера, их третьего вахтенного офицера.
— Герр капитан, что — то случилось? Кто так кричал?
— Английский сюрприз, лейтенант. На мостике неразорвавшаяся глубинная бомба.
Михелю показалось, что он даже в темноте увидел, как побледнел лейтенант. Поскольку угрозы с воздуха не было, зенитчики покинули мостик и на него поднялись четверо сигнальщиков и вахтенный офицер — лейтенант Штер. Новость уже распространилась по лодке и сейчас пять пар глаз смотрели на притаившуюся смерть. Михель постарался сгладить ситуацию.
— Все, камрады, поглядели и хватит. Следить за морем и воздухом. Лейтенант, курс строго по волне, чтобы не было бортовой качки. Вызовите на мостик первого офицера, главмеха и Герлаха.
Очень скоро первый офицер обер — лейтенант Генрих Тимм, главный механик Шефлер и старшина команды торпедистов унтер — офицер Отто Герлах появились на мостике и уставились на «сюрприз», свалившийся сверху. Предусмотрительный главмех захватил фонарь, но Михель пока не разрешил его включить.
— Видели, господа? Что делать будем?
— Надо разминировать, герр капитан. Рвануть может в любой момент. Очевидно, дефектный взрыватель. Но нет никакой гарантии, что при следующей бомбежке бомба не детонирует.
— Я это понимаю. Отто, ты когда — нибудь это делал?
— С нашими бомбами да. А вот с английскими нет… Можно попытаться вывернуть взрыватель. Тогда бомба сможет детонировать только при очень близком разрыве. Хотя, если удалить взрыватель, то можно попытаться выкинуть ее за борт. Отпилить ножовкой часть леерного ограждения, чтобы не мешало. А пока ее надо зафиксировать, чтобы не болталась.
— А вы, господа, с таким сталкивались?
— Давно, герр капитан…
— Значит, будем разминировать. Отто, неси все, что нужно. Когда мы будем работать, всем лишним покинуть мостик. Герр обер — лейтенант, если что, примете командование лодкой и действуйте по обстоятельствам. Вместе с главмехом уйдите подальше — в кормовой торпедный отсек. Вы оба нужны лодке. Живые.
— Герр капитан, а Вы?!
— А я останусь здесь и помогу Отто. Когда — то этим занимался.
— Герр капитан, но я тоже имел дело с глубинными бомбами!!! Правда, давно…
— Обер — лейтенант, Вам сколько лет?
— Двадцать четыре.
— А мне шестьдесят два. Уважайте старшего по возрасту и по званию. Нам двоим тут делать нечего. Мы с Отто справимся сами. Если бомба все же рванет, то она разрушит только рубку. Корпус может и пострадает, но торпеды не детонируют. И тогда Вы единственный, кто сможет принять командование лодкой. Второй и третий офицеры еще зеленые. Повреждения будут таковы, что погрузиться, скорее всего, вы уже не сможете. Поэтому, постарайтесь достичь Азорских островов. Они принадлежат Португалии и это ближайшая нейтральная территория. Добраться до Лорьяна, или других французских портов не пытайтесь. Английская авиация обнаружит и утопит вас очень быстро. Лодку интернируете у португальцев на Азорах. Нейтралы вас не выдадут англичанам. К испанским берегам в Гибралтарском проливе тоже не ходите, там полно кораблей и авиации противника. Думаю, никто здесь не хочет угодить в плен. Все, господа. Нам надо работать…
Отто вернулся с инструментами, а первый офицер с главмехом покинули мостик. Командир с торпедистом склонились над бомбой.
— Английская МК-VII. Сто тридцать шесть килограммов взрывчатки, если мне не изменяет память. И если эта бочка ахнет, всем тошно будет…
— Герр капитан… А зачем Вы сказали, чтобы если что… шли к Азорским островам? Ведь если рванет, могут уже никуда не дойти…
— Нельзя отнимать у людей надежду, Отто… Все сейчас на взводе. Не хватало, чтобы у кого-нибудь истерика началась. А там и до паники недалеко. Если хотим выжить, надо собрать всю волю в кулак и действовать, как на учениях.
— Герр капитан, простите, можно еще один вопрос? А то… Вдруг, потом не смогу…
— Можно, Отто. Сейчас все можно.
— Герр капитан, а это правда, что Вы русский? И воевали в прошлую войну против Германии?
— Правда, Отто. Только, не совсем русский. Мать русская, а отец немец. Потомок тех, кто приехал в Россию еще во времена Петра Великого. И в прошлую войну я воевал против Германии, так как был офицером Российского Императорского флота и присягал своему императору. И не пожелал присягать большевикам после октябрьского переворота в семнадцатом году. И за это вся моя семья была уничтожена комиссарами, а я сам чудом уцелел. Это чтобы тебе было понятнее, почему я здесь.
— Простите, герр капитан…
— Ладно, Отто… Что ворошить прошлое… Давай лучше английским «гостинцем» займемся…
Время шло, мерно стучали дизеля, и лодка двигалась в ночной темноте. Сигнальщики напрягали зрение, вглядываясь в ночную темень, но океан был пустынен. Волны догоняли лодку, приподнимали ее на гребень и уходили вперед. Небо было ясным, над горизонтом взошла Луна и осветила все вокруг призрачным светом. Одинокая «волчица» скользила по поверхности, все дальше и дальше удаляясь от того места, где ее очередная охота чуть не стала последней. Вахтенный офицер поглядывал время от времени на командира и старшину торпедистов, возившихся возле бомбы, но не лез с вопросами и советами. Он, как и все остальные на лодке, верил, что Старик обязательно справится и с этой проблемой. Потому, что иначе просто не может быть…
Шумела вода за бортом. Лунный свет придавал какую — то нереальность всему происходящему. Блестели гребни волн, вода накатывалась на палубу и лодка, как призрак, вынырнувший из морских глубин, неслась вперед. Курс строго по волне избавил от заметной бортовой качки, но работа все равно не двигалась. Бомба лежала в довольно неудобном положении. Утешало только то, что это все-таки не мина, где можно нарваться на какой-нибудь сюрприз, специально установленный для затруднения разминирования. В глубинных бомбах устанавливать подобные вещи нет смысла. Провозившись больше часа, Отто развел руками.
— Нет, герр капитан, ничего не получается. Чтобы добраться до взрывателя, надо развернуть бомбу. А трогать ее опасно.
— Ясно. Значит, будем действовать русским способом.
— Это как?
— Ломом и кувалдой.
— Герр капитан, Вы что?!
— Шучу, Отто, шучу. Давай, неси ножовку, нож и хороший крепкий трос. Растительный, разумеется. Диаметр не меньше двадцати миллиметров. Захвати еще двоих человек. И пусть принесут десяток спасательных жилетов.
Когда Отто вернулся с подмогой, командир разъяснил план действий.
— Слушайте внимательно, камрады. Сейчас обвязываем бомбу тросом. Делаем из жилетов подобие поплавка и привязываем к бомбе. Черт его знает, что там случилось с взрывателем. Обносим трос вокруг станины зенитки. Отпиливаем участки леера, которые держат бомбу. После этого вы двое спускаетесь на палубу, а мы вываливаем бомбу с мостика и начинаем осторожно потравливать трос. Ваша задача — придерживать бомбу руками и не давать ей биться о рубку. Когда она будет на уровне палубы, направить ее за борт. Только пристегнитесь к леерам на рубке, чтобы за борт не смыло. Задача ясна?
— Так точно, герр капитан!
— Вперед. Теперь Ваша задача, лейтенант. Предупредите машину, чтобы были готовы дать полный ход. Перед сбросом бомбы стоп машина и только удерживать лодку строго по волне, чтобы не было сильной бортовой качки. Задача ясна?
— Так точно, герр капитан!
— Выполняйте. Ну а мы давайте снова займемся нашим гостинцем…
Как ни странно, но этот способ сработал. Когда Отто отпилил часть леера, и бомба пошевелилась, она была уже прочно обвязана манильским тросом и к ней надежно прикреплены спасательные жилеты. Михель сам держал конец троса, обнесенный вокруг станины зенитки, а Отто, взяв в помощники еше двух сигнальщиков, находившихся здесь же, осторожно вывалил бомбу за пределы мостика. Потравливая трос, бомбу опускали все ниже. Двое матросов, стоящих на палубе возле рубки, придерживали опасный «подарок» руками, не давая ему раскачиваться. Вахтенный офицер уже остановил машины и только небольшими толчками вперед удерживал лодку на курсе, не давая ей развернуться бортом к волне. Вот бомба коснулась палубы и пошла дальше, скользя по округлому корпусу субмарины. Все, кто находился наверху, замерли. Наконец, бомба вошла в воду. Жилеты, связанные вместе, и выполняющие роль понтона, почти полностью скрылись под водой, но не дали бомбе утонуть.
— Лейтенант, внимание! Отто, обрезать трос!
— Готово!!!
Поплавок из жилетов с бомбой внизу начал смещаться вдоль борта в сторону кормы.
— Лево на борт!!! Правая машина полный вперед!!!
Правый дизель, глухо ворчавший до этого момента, взревел на максимальных оборотах. Корма U-177 рванулась вправо, стремясь как можно быстрее уйти от такого опасного соседства. Поплавок из жилетов отошел от борта и вскоре исчез в темноте.
— Прямо руль! Левая машина полный вперед!
Михель стоял на мостике и глядел за корму, отсчитывая секунды. Время шло, но взрыва не было. Значит, им действительно сказочно повезло. Скорее всего, взрыватель бомбы, попавшей прямо в лодку, имел какой-то дефект. Командир знал, что порядка полутора процентов бомб этого типа не срабатывали. Значит, им удалось нарваться именно на эти полтора процента. Есть все-таки военное счастье на свете. Не обманули его сорок лет назад…
— Все… Лейтенант, сбавляйте обороты до экономического хода. Курс на Лорьян. Камрады, благодарю всех за проделанную работу. Свободным от вахты отдыхать…
Спустившись вниз, командир первым делом составил радиограмму и отдал радисту. Хочешь, не хочешь, а сообщить об инциденте придется. Правда, во второй флотилии «Зальцведель», к которой имела честь быть приписана U — 177, за ней уже давно закрепилась репутация удачливой лодки, которая выпутывается из самых безнадежных ситуаций. Так же, как и репутация счастливчика за ее командиром, Михелем Корфом, бывшим чем — то вроде местной достопримечательности. Рядом с другими командирами лодок, не говоря о прочих офицерах, он выглядел настоящим реликтом, свидетелем ушедшей эпохи. Те, кто видел его впервые, ничего особого не замечали, но когда узнавали, что седому, но подтянутому и подвижному, как электрон на орбите атома, корветтен — капитану больше шестидесяти лет и он успешно командует субмариной, то впадали в ступор. Михель, правда, относился ко всему спокойно, нос не задирал и со всеми старался поддерживать дружеские отношения.
Этому также способствовало то, что на подводных лодках Кригсмарине , в отличие от надводных военных кораблей, нравы были более либеральные, но ни о какой расхлябанности речь не шла. Просто дисциплина в экипажах подводных лодок держалась, в основном, на самодисциплине самих подводников. И новички понимали это очень быстро, так как из-за одного разгильдяя могли погибнуть все. С командиром флотилии, корветтен-капитаном Виктором Шютце, у Михеля тоже сложились нормальные деловые отношения.
Не смотря на то, что командир флотилии был значительно моложе его и находился в одинаковом звании, Михель сразу дал понять — он во флотилии простой командир лодки, как и все остальные. Не более того. И вести интриги за его спиной не собирается.
Закончив с делами, Михель отправился в каюту. Пока есть возможность, надо поспать. А то неизвестно, что будет завтра. Этот район Атлантики находится за пределами радиуса действия английской авиации, но сейчас они направляются к берегам Франции, где опасность быть обнаруженным возрастает многократно. Много подводных лодок с начала войны уже отправилось на дно. И кто бы мог подумать, что авиация может стать таким эффективным инструментом в борьбе с субмаринами. Даже если самолет и не уничтожит лодку атакой бомбами, то сообщит о ее местонахождении и наведет военные корабли. Ладно, учтем…
— Михель, можно к тебе? — в переборку постучал главмех. И по его физиономии командир понял, что друг пришел не с пустыми руками.
— Заходи, Фридрих. Ты по делу, или как?
— Считай, что по делу. Со вторым днем рождения тебя, командир. Да и всех нас заодно. Если бы не ты…
— Ладно, ладно. Давай, доставай. Вижу же по твоей физиономии, что не с пустым карманом пришел.
— Ну, герр капитан, ничего от тебя не скроешь! Доставай рюмки…
Главмех извлек из кармана плоскую флягу и водрузил на стол, на котором уже стояла пара маленьких серебряных стаканчиков, вполне успешно игравших роль коньячных рюмок. Держать стеклянную посуду было опасно, после первой же бомбежки она рисковала разлететься вдребезги. Хоть на борту лодки выпивка и не одобрялась, но на небольшие дозы, в пределах разумного, Михель закрывал глаза. За что главмех был ему благодарен. И они иногда пропускали по несколько рюмок хорошего французского коньяка. Особенно, если был соответствующий случай. А уж сегодня случай был — дальше некуда. Хоть командир и старался не подавать виду, но весь экипаж прекрасно понимал, что сегодня они все во второй раз родились на свет. Разлив коньяк, командир с главмехом подняли стаканы.
— Ну, с днем рождения, Фридрих! Кстати, сколько раз тебе говорить, что это же форменное святотатство — наливать коньяк в металлическую флягу.
— А что делать, Михель? В стекле опасно, сколько бутылок уже при бомбежке разлетелось. А фляжке ничего не станется. Жаль, что ты уходишь. Неизвестно, кого вместо тебя пришлют.
— Ничего не могу поделать, Лев распорядился. Ты же знаешь, что его лучше не злить.
— Ладно, дай бог, чтобы на новом месте у тебя все сложилось. Да и нам прислали кого-нибудь адекватного. Команда вся расстроена, что ты уходишь. Кстати, тебя уже наделили чуть ли не мистическими способностями. Говорят, что у простого человека так не бывает.
— Вот людям делать нечего. Какие мистические способности? Просто каждый хорошо делает свою работу, только и всего.
— Ой, не скажи… А прорыв с мелководья под огнем сторожевика возле американского побережья, когда не было возможности погрузиться на большую глубину? И ты приказал вести артиллерийскую дуэль с этим недомерком, но не погружаться ни в коем случае, пока мы не выйдем на достаточные глубины? А таран английского эсминца, когда он только погнул нам перископ, а мог бы разрубить пополам? А атака самолета, когда было поздно погружаться, и ты снова рискнул, оставшись на поверхности и лично открыв огонь из зенитки? И умудрился сбить его, когда он был уже на боевом курсе и приготовился бросать бомбы? А сколько раз мы уходили от преследования эскорта после атаки конвоев практически без повреждений? И в довершение всего сегодняшний случай. Сначала игра в прятки с эсминцами почти сутки, а потом и неразорвавшаяся бомба на мостике. От которой мы все с божьей и с твоей помощью все же избавились. Михель, я с ними в чем — то согласен. Так не бывает! Как будто судьба тебя хранит. Да и нас всех вместе с тобой заодно.
— Фридрих, ты сейчас можешь договориться до того, что я продал душу дьяволу, как доктор Фауст. Ведь все очень просто. Когда мы гнались за танкером возле американского побережья и зашли на мелководье, то погружаться там было нельзя категорически. Глубина под килем была не более двадцати метров. Если бы мы погрузились, то стали бы беззащитной мишенью для этого, как ты сказал, недомерка. Это рыболовное корыто в прошлом, которое переименовали в корабль противолодочного патруля, вооружив небольшой пушчонкой и загрузив глубинными бомбами, шутя могло бы расправиться с нами на мелководье. По такой мелкой и верткой блохе попасть торпедой почти невозможно. И он бы просто забросал нас бомбами, так как наша подводная скорость была бы значительно ниже, чем у него. А в надводном положении мы превосходили его как в скорости, так и в вооружении. И когда он только бросился к нам и начал стрелять, надеясь, что мы уйдем под воду, а вокруг него начали рваться наши 105-миллиметровые снаряды, то это было для него неприятной неожиданностью. И он счел за благо развернуться и попытаться удрать, пока к нему не прилетел в корпус один из наших «гостинцев». Хоть наши ребята в него и не попали, но свою задачу выполнили. Прогнали этого наглеца и дали возможность добраться до больших глубин, где мы сразу и нырнули, так как этот недомерок вызвал авиацию. Как видишь, никакой мистики. Мы все просто хорошо выполняли свою работу. Точно также могу разобрать по полочкам и остальные случаи. Просто, нельзя зацикливаться на инструкциях. Они не могут охватить абсолютно все случаи. И иногда приходиться подходить творчески к их выполнению. Иными словами, как говорил император Петр Великий: «Не держись устава, аки слепой стены». То есть, действовать надо сообразно обстановке.
— Эх, Михель… Надо ведь еще и знать, когда и как отходить от инструкций… Ладно, давай еще по одной и отдыхай. Тебе надо выспаться. А то, неизвестно, что завтра будет. А я в машину схожу, погляжу. От сотрясений корпуса при бомбежке там все же кое — что разболталось.
— Ничего опасного нет?
— Если бы было, я бы сразу сказал. Так, мелочи…
***
Когда главмех ушел, Михель растянулся на койке и закрыл глаза. Сон не шел, и он в который раз прокручивал в уме события последних суток. Да, сегодня им по — настоящему повезло, как бы он не успокаивал главмеха. Одна бомба в них все же попала. И если бы она взорвалась, то это гарантированно отправило бы U — 177 в ее последнее плавание — на дно Атлантики. Вместе со всем экипажем. Надо признать, что «девятки», не смотря на свою хорошую мореходность, автономность, вооружение и более лучшие бытовые условия экипажа, чем на «семерках», все же сильно проигрывают им в маневренности под водой. Меньших размеров, более легкая и маневренная «семерка», обладающая практически одинаковой подводной скоростью с «девяткой», быстрее погружалась в случае опасности, и на ней было легче ускользать от погони. Главный недостаток «семерок» — невозможность действовать на большом удалении от баз. Запасов топлива не хватает. И если для «девяток» походы в южную Атлантику и в Индийский океан — обычное дело, то для «семерок» это невозможно. Они оперируют не дальше центральной Атлантики. Первые походы «семерок» к берегам США были возможны только за счет расположения дополнительных запасов топлива в балластных цистернах и уменьшения запаса торпед на борту. Значит, на первых порах можно уже определиться, на что делать ставку. А там видно будет…