Утром мы были на Красной площади. К нам подошли Швецов и Поликарпов. В утренней «Правде» и в «Известиях» были опубликованы указы, подходили ещё люди, поздравления были со всех сторон. Не было только самых моих близких друзей–лётчиков. После прохождения колонны тяжелых трехбашенных танков, которые замыкали наземную часть парада, между башнями музея Ленина появился И–16. По звуку мотора было слышно, что работал М–62ФН. Он выполнил мертвую петлю и сбросил большой флаг СССР над центром площади. Я повернулся к Поликарпову:

— Уже сделали?

— Да! Две эскадрильи И–16 24 серии примут участие в параде! А к декабрю перейдём на 27–е: с металлическими крыльями. Утром привезли чертежи креплений для радиостанций. После праздников начнём! Небольшая задержка с винтами. Двухлопастной на новые моторы не совсем годится. Срочно делаем трехлопастной и новые синхронизаторы пулемётов и пушек.

После воздушного парада был парад физкультурников, затем бесконечные колонны москвичей. Прошёл и наш завод, и КБ. По окончанию я пригласил всех к нам, отметить награждение и Государственную премию.

С трёх часов дня Маргарита просто сбилась с ног, принимая гостей, ей помогали две какие–то женщины. Познакомился с Павлом Сухим, Лавочкиным, Гудковым, Петляковым и многими другими. Ближе к вечеру ввалилась наша дружная эскадрилья. Было много разговоров, шума. Даже нарком Каганович приехал и поздравил. Правда, приехал он не просто так. Вскоре, после стандартных поздравлений, он перешёл к делу и попросил разрешения пройти в мой кабинет. С ним был ещё один человек, которого я не знал.

— Знакомьтесь, Андрей Дмитриевич! Климов Владимир Яковлевич – главный конструктор 26 завода! — у Климова было худощавое лицо, с немного узковато посаженными глазами, и высокий красивый лоб. Неприятного впечатления он не производил.

— Здравствуйте, Владимир Яковлевич! Чем могу быть полезен?

Но разговор продолжил не он, а Каганович:

— Мы, собственно вот по какому вопросу: мы хотим использовать вашу систему непосредственного впрыска на двигателях серии М–100. Вы же понимаете, Андрей Дмитриевич, что двигатели в воздушным охлаждением не могут развить скорость выше 500 км/ч из–за большого лобового сопротивления, и за двигателями водяного охлаждения будущее! — я не стал его останавливать, и он продолжал, — Мы обратились по этому вопросу к Швецову и, он нас послал – он сделал небольшую паузу, — к вам. И в высотности его двигатели уступают «сотой» серии и двигателям Микулина.

— Одну минуту, товарищ нарком! Я не хочу разговаривать об этом в отсутствие Аркадия Дмитриевича! — я выглянул из кабинета и знаком пригласил Швецова войти. Повторил слова Кагановича.

— Товарищ нарком! Я читал эту статью, — я вытащил её из пачки документов на краю стола, — и считаю, что она совершенно не соответствует действительности! Именно звездообразные двигатели будут самыми мощными поршневыми двигателями, хотя бы потому, что у них гораздо больше цилиндров, чем у рядных. Реально достижимы мощности в 5000 лошадиных сил. Выше – нет, там предел по механической прочности шатунов, а настоящее будущее – у тех двигателей, которые мы начали разрабатывать в Перми три недели назад! — Нарком удивленно посмотрел на Швецова. Тот утвердительно мотнул головой. — А рядные V–образные двигатели имеют предел мощности в два–три раза ниже! Это – физика. Вы согласны со мной, Владимир Яковлевич?

— Ну, в общем, с точки зрения термодинамики, вы правы. Но что делать с высотностью? Все высотные самолёты имеют V–образные двигатели!

— Здесь вы правы, Владимир Яковлевич! Пока, подчёркиваю, только пока это так. Аркадий Дмитриевич! Вы просили меня продумать вариант подъёма высотности наших двигателей?

— Да, Андрей Дмитриевич, но не думаю, что у вас было на это время…

— Вы правы, досконально я ещё это не проработал, но… Посмотрите вот на эти рисунки! — и я разложил «паука», которого мы с Сергеем нарисовали ещё в Крыму. Чем я больше всего гордился, так это тем, что на вопрос Сергея: «Что необходимо сделать для того, чтобы было чем вращать турбокомпрессор?» я ответил правильно, а затем, практически самостоятельно, его нарисовал.

— Кольцевой коллектор в задней части двигателя! А сопротивление???? — буквально прошептал Аркадий Дмитриевич.

— Вот так вот ввариваем выхлопные коллектора пары цилиндров и получаем, что коллектор ещё и высасывать выхлопные газы будет! Если высота небольшая, то выхлоп идёт мимо турбокомпрессора, а с повышением высоты, вот этот барометр, начнёт открывать заслонку первого контура, с дальнейшим понижением давления, один из компрессоров засасывает воздух из атмосферы, а второй, с противоположного борта, забирает предварительно сжатый воздух первой ступени. Увеличивая рядность двигателя, выхлопной коллектор не меняется, только коллекторы цилиндров. Можно располагать коллекторы попарно, освобождая место под оружие.

— Да, все понятно, Андрей Дмитриевич, надо ещё рассчитать частоты, и тогда удастся ещё, и снизить уровень шумов. Всё, забираю! Огромное спасибо!

— Стойте, Аркадий Дмитриевич! Куда вы! Что НАМ ответить Владимиру Яковлевичу? — Швецов сел.

— Вы про впрыск? Если с вами договорится, то я не против!

Тут вмешался Каганович:

— А что это за тайны мадридского двора вокруг какого–то нового двигателя? Почему нарком об этом узнаёт последним?

— Я докладывал об этом товарищу Сталину, Михаил Моисеевич, — сказал Швецов. — пока работаем в инициативном порядке. Модель первого контура, Андрей, проработала 18 минут, потом прогорело сопло. Заканчиваем изготовление корпуса второго контура.

— Какую тягу получили?

— Расчётную: 125 кг.

— Ну, что, Владимир Яковлевич, уели тебя «швецовские»? — со смехом спросил Каганович. Владимир Яковлевич помолчал и сказал:

— Поживём – увидим. У моих движков есть целый ряд преимуществ: простота, дешевизна изготовления, меньший лоб, легкость установки навесного оборудования и вооружения.

Я повернулся к нему:

— Владимир Яковлевич, впереди – война: одна пуля в рубашку двигателя и он запарил. А у нас, даже если шатун оборвется, двигатель будет трястись, но работать. Тем не менее, ваших двигателей можно сделать больше. Обе эти системы отлично дополняют друг друга! Вы же знаете, что эта статья, — я ещё раз показал статью про двигатели с воздушным охлаждением, — наносит вред нашей авиации,так как не продумана до конца и основана на устаревших данных. Она не может служить на пользу авиастроению. Не стоит ей размахивать, как шашкой, рубя своих, не побоюсь этого слова, конкурентов. В конце концов, мы же общее дело делаем!

— Вы правы, Андрей Дмитриевич. Но не я начал эту историю. Я сейчас работаю над М–105 мощностью 1200 л/с, и есть определённые проблемы с карбюратором. Ваша схема оптимально мне подходит.

— Да, непосредственный впрыск подходит для любого поршневого двигателя. Поэтому мы с Аркадием Дмитриевичем не возражаем против использования системы непосредственного впрыска на ваших двигателях. Т. к. наш Пермский завод уже освоил выпуск этого оборудования, то разговаривайте вот, напрямую, с Аркадием Дмитриевичем и договаривайтесь о кооперации с его заводом.

— Андрей Дмитриевич! — неожиданно спросил Каганович, — А почему вы не переходите к нам в оборонпром, а работаете в какой–то непонятной комиссии?

— Товарищ нарком! Кроме наличия самолётов в ВВС, должно быть умелое и рациональное их использование! А вот с этим у нас как раз и проблемы. Поэтому товарищ Сталин и создал эту «непонятную», как вы выразились, комиссию. И одной из задач он поставил согласование усилий промышленности и ВВС в деле противовоздушной обороны страны, армии и флота. А то, как мне видится, каждый из участников на себя одеяло тащит и старается раскачать лодку, в которой мы все сидим.

Михаил Моисеевич покрутил усы: «Я Иосифа Виссарионовича давно знаю! Великого ума человек! Вождь!» Мне послышался голос Сергея: «Вопрос о твоем переназначении снят!»

Постепенно мой кабинет начал наполнятся людьми, в основном конструкторами, многие курили, поэтому пришлось открыть форточки. Швецов показал мои наброски Поликарпову, а тот подозвал Павла Сухого, с которым познакомил меня на Красной площади. На их машинах стояли двигатели Швецова. К разговору подключился не очень высокий плотный молодой человек с высокой кудрявой шевелюрой:

— Это для И–180, Николай Николаевич?

— Нет, Артём, в сто восьмидесятый он не влезет! Он по корпусу коротковат!

— И кабина у него открытая, — добавил я.

— А вы откуда это знаете?

Все дружно рассмеялись

— Артем Иванович! Засиделся ты за чертежами! Андрей Андреев два месяца был у нас, за Чкалова, испытателем! — смеясь, сказал НН.

— Так вы и есть наш новый испытатель!

— Нет, к сожалению. Меня перевели на другую работу. Андрей! — сказал я, и протянул ему руку.

— Артем Микоян, я сейчас работаю над И–180 с моторами М–82ФН и М–71ФН. А я думал, что вы из КБ Швецова, а вы, оказывается наш! У меня очень серьёзные к вам вопросы. Можно, Николай Николаевич, я поговорю товарищем Андреевым.

— Артём Иванович, я сейчас закончу с Андреем, и потом отдам его вам на растерзание! Т. е. Андрей, ты считаешь, что двойное нагнетание даст большой выигрыш по высотности?

— Для одновинтового истребителя? Не думаю! Но 12000 должен держать. Выше? Я не уверен. Расчёты я не смог сделать, т. к. до конца не известны многие параметры. Надо ждать, что скажут пермяки, как у них всё это получится. Так что с этими вопросами больше к пермякам! Что скажете, Аркадий Дмитриевич?

— Полгода, минимум. Там достаточно сложная схема истечения. Конечно, Андрей не мог, да я даже и не думал, что он это сделает, рассчитать параметры выхлопного кольца. Одно могу сказать: для двух и более моторных самолётов – эта схема вполне рабочая, т. к. выхлоп можно подать назад. Т. е. поднять потолок бомбардировщиков с моторами воздушного охлаждения проблем нет. Жаль, что Туполев и Бартини далеко… А с одномоторным истребителем ещё намучаемся. Понятно, что выхлоп с обоих бортов, вниз в сторону из широкого коллектора, понятно, как сделать так, чтобы высасывать выхлопные газы из него. А вот по весам, Николай Николаевич, пока ничего сказать не могу. Считай, что килограммов сто прибавится. И минимум 300 мм по длине двигателя, — сказал Аркадий Дмитриевич. Николай Николаевич показал пальцем на Павла Сухого и Артёма Микояна:

— Слышали?

— Товарищи! — раздался голос Маргариты – Что ж вы в праздник производственное совещание устроили! К столу, товарищи!

Пока переходили к столу, Артём Иванович успел напроситься на завтра в гости, сказал, что у него есть задание, пока не официальное, на строительство высотного истребителя. Сергей сказал, что именно Артём Микоян развалит бюро Поликарпова в будущем, а его МиГи 1 и 3 надежд не оправдают. Но Микоян – талантливый конструктор и проявит себя чуть позже. «Кто он?» «Брат Анастаса Микояна, которому ты будешь, официально подчиняться за границей. С Артёмом придётся дружить, но он очень самолюбив! Пока им помыкают, как ты видишь, ему это не нравится». «А Каганович?» «Застрелится через два года». «А Сухой?» «Гениальный конструктор, я долго у него работал». Мы с Сергеем продолжали обсуждать гостей, поэтому я пропустил какой–то тост или здравицу в свой адрес, чем вызвал смех гостей.

— Андрей опять задумал что–то, и на нас внимания не обращает! — услышал я чью–то реплику! Пришлось извиняться и сходу придумывать объяснения.

— Так о чём ты задумался, лауреат и кавалер?

— О том, что дома такое огромное количество дел, а приходится уезжать! Так не хочется со всеми вами расставаться!

Последний гость был самым неожиданным! Зазвонил городской телефон, подошла Рита и помахала мне рукой: «Тебя, Берг!» Беру трубку и слушаю поздравления. «Как погода в Питере?» «Не знаю, я в Москве, к сестре приехал!» «Так почему же вы не у нас?» «Я адреса не знаю, да и неудобно!» Сообщил адрес, и, когда раздался звонок, встретил его у дверей. Аксель Иванович был при полном параде: черная шинель с нашивками и капельками дождя на плечах, белый шарф, черный парадный, отутюженный мундир, видно, что всю дорогу стоял, развёрнутые плечи. Он уже совершенно не напоминал того сгорбленного, почти старика в лаборатории. Прошёл в зал и остановился, не доходя пары шагов до стола. Мне пришлось привлечь внимание к его появлению, он был старшим по возрасту среди нас:

— Друзья мои! Разрешите представить: капитан 1 ранга Берг, Аксель Иванович. Он из другого ведомства, — тут же послышался голос Чкалова: «Точно! Он весь в чёрном! А тут все в синем!» – но, пройдёт совсем немного времени, и мы все будем прислушиваться к рекомендациям, которые даёт его ведомство, как мы, летчики, так и вы, авиаконструкторы. Прошу любить и жаловать!». Усадив Акселя Ивановича, присел рядом и спросил: «Дела? Есть что–то новое?»

— Есть, конечно, иначе бы не побеспокоил! Был у Михаила Васильевича. Он совсем плох! Туберкулёз и какая–то неизвестная болезнь: вылезли все волосы, бледный, тошнота. — тихим голосом проговорил Берг.

— Кто это?

— Шулейкин! Вы же говорили, что его знаете!

— Сам, лично – нет. Читал о его работах и только.

— Лаборатории все на месте, он сохранил всё и даже немного развил. Построил две станции, но дальность очень маленькая.

— Пойдёмте вон туда, если вы не голодны.

— Я только из–за стола.

Я подозвал Владимира Константиновича и попросил его пойти в кабинет. Вслед за ним пришёл Каганович и по–хозяйски уселся в кресло. Аксель Иванович прочитал отчёт Шулейкина об испытаниях. Они были признаны удачными, но их результаты абсолютно не вдохновляли.

— Моё впечатление, что мала мощность передатчика и не совсем правильно подобрана антенна.

— Аксель Иванович, а на каких лампах работает передатчик, его мощность и как передаётся энергия на антенну? — дальше разговор с Бергом взял на себя Сергей.

— На тиратроне Г–165, мощность 40 киловатт, передача сигнала по коаксиальному кабелю с экраном.

— Если запереть тиратрон магнитным полем? Закачать его энергией и разрядить, используя явление резонанса? Мощность на выходе должна повыситься в тысячи раз!

— Так, молодой человек! Только не пытайтесь мне сказать, что вы не закончили Физический факультет Петербургского Императорского Университета!

— Несомненно, уважаемый Аксель Иванович! Мне было год от роду, когда он перестал быть императорским! Вас не затруднит подойти вон к тому шкафу. Третья полка сверху, там рядком стоят издания BIRE за несколько лет… 21 год, по–моему, четвертый за 21 год. Страницу не помню, автор Альберт Халл. Всё новое, это хорошо забытое старое!

— Однако у вас и память!

— Аксель Иванович! Я читал это совсем недавно! Перед тем, как к вам поехать! Поэтому помню, куда поставил! — все рассмеялись, Аксель Иванович тоже!

— Насмешили, дорогой Андрей Дмитриевич! Но, ваша мысль понятна.

— И ещё, Аксель Иванович. Не помню точно где, но я читал, что волны такой длины хорошо отражаются от внутренних поверхностей полых прямоугольных металлических труб с сечениями, кратных длине волны, которые образуют так называемые волноводы. Эти волны хорошо отражаются от металлов и сеток из металлов, но свободно проходят через нетолстые диэлектрики. Т. е. можно построить такой волновод, загерметизировать его диэлектриком и облучать параболическую антенну. Это тоже повысит коэффициент передачи энергии, без потерь в кабелях.

— Не знаю почему, но мне приятно находиться под руководством такого эрудированного человека, несмотря на его молодость – сказал Берг, больше обращаясь к более старшему Кагановичу. Сам Каганович молчал и только переводил взгляд с меня на Берга, с Берга на меня.

Я познакомил Владимира Константиновича и Берга, и объяснил их самые ближайшие задачи. Потом мы вернулись к гостям.