Глава 4

Самое смешное, что как только решил, что делать, жить сразу стало проще. Во всяком случае, метания, как внутренние, так и внешние, прекратились. Поэтому через три дня после нашего разговора с «профом» за Ваниным ехал даже без какого-либо внутреннего мандража. А чего там трястись? Номер его палаты я знаю, и пройтись до нее, вроде как в поисках Белкина, труда не составит. И записку Лешке сунуть, чтобы его соседи этого не увидели, тоже не проблема.

Только все оказалось еще проще, чем рассчитывали. Когда мы с Сосновским остановились за больничной оградой и пошли пешком внутрь, я, глянув на окна, почти сразу увидел знакомую физиономию, грустно глядящую на улицу. Лешкина морда, в обрамлении узкой оконной рамы, сильно напоминала ранние работы Рублева, но, увидев нас, он моментально потерял сходство с иконописной личностью. Засуетился, попытался открыть заклеенное на зиму окно и, не преуспев, принялся руками подавать какие-то знаки. Я хмыкнул:

— Эк его колбасит. А ведь, похоже, совсем наш дьякон оклемался. Больной так дергаться не сможет. Гляньте, как резво подпрыгивает! Прямо — чижик в клетке!

Но Сосновский меня не поддержал, сказав укоризненно:

— Ну что вы в самом деле… Видите же — волнуется человек.

Пожав плечами, я ничего не ответил и, оглянувшись, желая убедиться в отсутствии свидетелей, жестом показал Лешке, чтобы он прекратил свои трепыхания да спускался вниз. Показал, и где мы его будем ждать.

Так что через пять минут худой и тяжело дышащий Ванин, облаченный в коричневый больничный халат и дерматиновые тапочки, уже загрузился в мой джип, и мы двинули к дому Игоря Михайловича. При этом наезд от Лешки я получил почти сразу:

— Ты мне врал! Ты мне все врал! Ты вообще не из России! То есть не из нашей России! И здесь совсем другая страна! Тоже Россия, но… Но как же…

Оглянувшись назад, я прищурился:

— Угомонись и познакомься, это — доктор физико-математических наук Игорь Михайлович Сосновский. Человек, который изобрел портал, позволяющий перемещаться в параллельный мир. То есть в ваш мир.

Этой фразой я сбил первый возмущенный запал, и культурный Ванин на секунду заткнулся, после чего неуверенно протянул руку профессору:

— Э-э-э… очень приятно… только как же…

Сосед тоже смутился, но по другому поводу:

— Портал изобрел вовсе не я. Я его просто сумел активировать. Так что Сергей сильно преувеличивает мои заслуги…

После чего оба замолкли, а я, воспользовавшись возникшей паузой, объявил:

— В общем так — наезды, разборки и выяснения будем производить, когда приедем. Тогда же будут и объяснения. Сейчас скажу вкратце: это — действительно параллельный мир. И я тебя сюда вытащил, потому что другого выхода не было.

— А как же Мария, дети?

— С ними все нормально, твоя семья и Толик с Анастасией сейчас в вашем мире, в заброшенной деревне. Завтра я переправлю тебя туда. Но лишь для того, чтобы забрать своих.

— Забрать? Для чего забрать?

Я возмутился:

— Леха, не сепети! Сейчас доедем и тебе все объясню.

А когда приехали к Игорю Михайловичу и суетливый Ванин был уложен на диван, я ему выдал все расклады. Полностью все. И про арабов, и про то, что мы единственные владельцы портала, к которому государство никаким боком не относится. И про свои планы, и про то, какие на него и его семью возлагаются надежды. Ванин, подумав, как-то неуверенно согласился, но внес предложение:

— Так, может, я в своем мире буду оператором портала? А Игорь Михайлович здесь.

Я, отрицательно покачав головой, ответил:

— Не канает. Ты ведь ТАМ — в розыске. Да и профессору для работы с порталом нужен именно твой мир. А из нашего второй турник не работает. Так что тут все учтено.

— Но ведь у Игоря Михайловича документов нет?!

— Уже есть!

Тут я продемонстрировал плод своих трудов, состряпанный из Лешкиного же паспорта. Благо в России-2 страницу с фотографией не ламинировали, поэтому поменять фото не составило особого труда. Я дольше возился со сменой фамилии, даты рождения и серии документа. Но тут Сосновский хорошо помог. Так что теперь у меня на руках был документ на имя Ганина Алексея Геннадьевича 1935 года рождения. Липа, конечно, которая никакой серьезной проверки не выдержит. Только вот кому придет в голову проверять восьмидесятилетнего старика? Тем более что дом буду брать на свое имя, воспользовавшись документами, которые мне колхозники сделают. А он просто жильцом там будет. Типа троюродного деда хозяина.

В общем, Лешку уломали. Точнее говоря, когда развернули перед ним перспективу использования «турника» в деле для помощи смирновцам, он перестал рваться самолично отстаивать справедливость с оружием в руках и окончательно согласился стать смотрителем «объекта». А я продолжил предварительный инструктаж, объясняя, для чего ему еще раз надо будет съездить в Михайловку-2:

— Чтобы у Толика и Насти лишних вопросов не возникало. Я-то ребятам сказал, что сдал тебя одному сильно корыстному хирургу, который бандюков подпольно пользует. Почти все бабки на него угрохал, поэтому Ловягина пришлось тащить в обычную больницу. Вот между делом и подтвердишь им мои слова, а потом заберешь своих, и поедем обратно.

Алексей удивился:

— А что я скажу — куда их забираю?

— На ухо жене можешь говорить что угодно. А для всех остальных — на Украину, к хуторским родственникам. Дескать, у тебя вариант есть, как нелегально границу перейти. Да и вообще — тебя ведь не долечили, так что по-любому отлеживаться и набираться сил надо. Вот этим и будешь заниматься месяца два…

Ванин, который во время моего монолога смаковал большую кружку с кофе, покивал и спросил:

— Все ясно. Непонятно только, зачем нужно подтверждать твои слова? С каких пор тебе ребята доверять перестали?

Я поморщился:

— Ни с каких. Просто в деревню буквально завтра-послезавтра связной придет. И там уже другие отношения начнутся. В Сопротивлении ведь по-любому контрразведка присутствует. То есть новенького будут проверять. И первый вопрос — куда я дел раненого? Если ты сам появишься, все расскажешь и семью заберешь — это одно. Тогда внимания заострять никто не будет. А если я твоих просто увезу, то где гарантия, что сначала тебя, а потом Марию с детьми я в БОГС не сдал?

Лешка отставил кружку:

— Да… про контрразведку я не подумал… Но ведь они все равно спросят, у кого ты меня лечил?

— Спросят, отвечу — у подпольного доктора. Он сделал операцию, а потом ты отлеживался у моего братана дома.

— А если они к доктору придут и у него поинтересуются?

— Вряд ли, потому что это риск. Но если вдруг придут и спросят, то он их пошлет. Если будут ОЧЕНЬ настаивать, ответит, что делал такую операцию.

— Но… как?

— Не поверишь — пятьсот евро, зверская морда, демонстрация пистолета-пулемета и угроза семье делают человека очень покладистым…

Бывший дьякон фыркнул:

— Ну ты даешь… Но, кстати, ты не думал, а вдруг тот врач и смирновцев тоже лечит? Это ведь провал для тебя!

— Нет. Просто все сколь-либо умелые «черные» лепилы у ментов на крючке. Опера о них знают, но обычно не трогают, так как такие доктора являются хорошими стукачами. Вот такой у них своеобразный симбиоз. А где менты, там и БОГС… Так что хирурги у колхозников исключительно свои.

— Ну а брат?

— А братан — запойный. В голове полная каша. Но если его получится разговорить, то мои слова он подтвердит. Я ему эту мысль последние два дня усиленно внушал. Ненавязчиво, но упорно. И даже денег немного дал — типа, за больного квартиранта. Только вот у него что-либо узнать очень проблематично…

Сказав последнюю фразу, я передернулся. Насчет проблематично — это факт. Я ведь эти дни практически все время проводил в Юрьево-2. Все с Вовкой беседы пытался вести. Но он, гад, был практически неговорящий. Пока не выпил — злобно неговорящий, а как напился — пьяно мычащий. Так что нужно было ювелирно ловить золотую середину. И, фильтруя практически бессвязный словесный понос, вылавливать зернышки информации. Зато через него очень удачно узнал адрес доктора (Вовчик, пока окончательно не спился, подворовывал потихоньку, поэтому завязки в криминальной среде кое-какие имел, вот и про «лепилу» знал). По поводу родственников кое-что выяснил. Ну и про «себя» тоже… Я, оказывается, с 2002 года где-то учился. Где — так и осталось невыясненной тайной. Потом пропал. Потом, уже после смерти тети Маши, опять появился. Узнав о ее кончине, снова исчез и нарисовался только сейчас.

Но нет худа без добра, и получается, что простор для составления «легенды» у меня большой… А самое главное, что я буду себя выдавать за человека, недавно приехавшего с Украины, и поэтому полностью проверить мои слова у местных безопасников не получится. Это все-таки подпольщики, а не госструктура…

Ванин же озадачился другим:

— Слушай, если ты в моем мире брата встретил, то и себя можешь встретить? Ведь есть на это шанс?

Я махнул рукой:

— Да ну, какой это шанс? А даже если и столкнемся, то ничего страшного. Я, вон, на двойника своего братана ТАМ посмотрел и могу сказать одно — это вовсе не двойник. Так — отдаленное сходство. Поэтому если я сам с собой столкнусь, то в лучшем случае мы будем просто похожими однофамильцами. Предметом для шуток.

— Ну а что ты колхозникам о себе говорить будешь? Сам ведь про контрразведку вспоминал…

Повздыхав, я сознался:

— Вот тут все очень шатко, с расчетом на психологию. Я ведь сразу с ребятами не пойду. Вернусь в Юрьево. А расчет в том, что проверять начнут именно их. Ведь именно в их ячейке, или как там первичное подразделение колхозников называется, предательство произошло. То есть безопасность смирновцев начнет Толика с Настей крутить и просвечивать до донышка. Даже не потому, что подозревает их в чем-то, а чтобы выяснить всю картину произошедшего. Значит, и на меня контрразведка выйдет. Чтобы я со своей стороны объяснился. Тем более не заинтересоваться мною просто не смогут. Уж очень я себя за время знакомства проявил…

— И что?

— Скажу все как было.

— Но ведь они и тебя начнут проверять?

— Флаг им в руки! Что они проверят? Кто я есть таков? Ну-ну. Жил на востоке Украине, где сначала занимался чем ни попадя. И строителем был, и вышибалой в ресторане, и машины с грузами сопровождал, и с контрабандистами якшался. Даже в армии по контракту четыре года отбарабанил. Дослужился до старшего сержанта. А меньше месяца назад приехал обратно в Россию. Гастарбайтером, блин… В общем — довольно обычный тип. Но к БОГСу отношения точно не имеющий, так как безопасность для своего человека «легенду» бы придумала гораздо более простую, красивую и легко проверяемую.

— А вдруг тебе не поверят и начнут жестко колоть?

— С чего бы вдруг? Я же говорю — дня внедрения в Сопротивление такой способ просто нелеп. Какой бы БОГС ни был хитрожопый, настолько странно своего человека подводить к колхозникам он не станет. Сам подумай — какова была вероятность, что ребята поедут к тебе после того, как из засады вырвутся? Что Толяна ранят, что они запаникуют, что связи не будет, что у Насти в наладоннике карта Воронежа окажется. Один на миллион? Вот то-то… Так что никто никого колоть не будет. Проверить — да, попробуют. Но как? Запрос в отдел кадров украинской армии слать? Ага — от российского подполья. Щаз! Да и насколько я оцениваю ситуацию, проверять от и до у них все равно не получится. Сам подумай, если они каждого нового бойца станут досконально и под микроскопом шерстить, то, во-первых, никаких проверяльщиков не хватит, а во-вторых, ни о каком увеличении подполья и речи быть не может. А Настя говорила, что сейчас как раз идет активное расширение сети Сопротивления. Так что…

Я замолк и, глядя, как Ванин переваривает мои слова, подумал, что все, в общем-то, логично. Вон, даже во время войны людей, попадающих в партизанские отряды, проверяли именно в деле. Да и в подполье тоже не лично знакомых вербовали, хотя гестапо работало, не чета БОГСу. Поэтому не нужно лишний раз усложнять сущности. Тем более что у меня есть шикарная косточка, получив которую, контрразведка сильно отвлечется и точно не будет активно копать относительно моей биографии, а займется выяснением именно этого, более интересного вопроса. Какого? Да с которого все началось и из-за которого случилась наша встреча с колхозниками.

Только Лешка, видно, волнуясь за меня, все-таки спросил:

— Ну а если?

Только что не сплюнув, я раздраженно ответил:

— Фиг ли «если»? Тогда — «план Б». Придется говорить про портал. Но чтобы не раскололи, ты мне сейчас будешь все рассказывать о вашей жизни. Нюансы, наблюдения, выводы. У нас есть двенадцать часов, так что постарайся.

— Почему двенадцать?

— Потому что я хочу, чтобы ты забрал своих до появления связного. Проще будет потом отбрехиваться. Ну что, поехали?

За двенадцать часов мы не уложились, так как Леха был еще слаб и часа через четыре умудрился уснуть на полуслове. Но вот до прибытия связного успели. Да уж, надо было видеть ошарашенное лицо Марии, когда она, пройдя через туманную дымку, оказалась в другом мире. Но это все частности, а тогда, переправив семью Ванина к Сосновскому, я отвез всю толпу в дом Игоря Михайловича, оставил им часть подаренной Майиным дедом суммы, на необходимые расходы, и ближе к утру вернулся в дом брата, в Юрьево-2. А еще через три дня (пипец каких мрачных и беспросветных, из-за соседства с алкашом) возле нашей калитки появился красный «москвич» и сидящий за рулем парень спросил Корнева Сергея. Вот так у меня опять началась совсем другая жизнь…

Контрразведка в Сопротивлении присутствовала, Лично для Корнева она олицетворялась Валерой Мухиным — невысоким худощавым мужичком с птичьим взглядом, загорелой физиономией и обволакивающим голосом профессионального психотерапевта. Вообще, когда меня привезли в станицу, отношение было самым что ни на есть дружелюбным. Благодарили, пожимали руки. Даже устроили совместный обед с Толиком и Анастасией. А потом — началось. Но, правда, без всяких подвалов НКВД и криков «в глаза смотреть, сволочь!». Все было оформлено очень культурно, в виде эдакой задушевной беседы, под чай с ватрушками.

Для начала Валера выяснял мои политические пристрастия. Тут, не кривя душой, я ему говорил, что нынешних власть предержащих уродов давить надо было еще во младенчестве. Хотя одной фразой дело не ограничилось, и на эту тему общались почти полдня. Ну а дальше Мухин ненавязчиво стал выяснять наиболее яркие моменты моей биографии. А я что — отвечал, не таясь, но исключительно в рамках «легенды». Сказал, что родился в Калининграде (пусть попробуют проверить). Потом был студентом-заочником в Калининградском техническом. На машфаке учился, но закончить не успел, потому что страна начала разваливаться и как-то резко стало очень голодно.

Да и в самой области, прямо на глазах превращающейся в Восточную Пруссию, началось что-то вроде обратной депортации «оккупантов». Довольно жесткой депортации. Добропорядочные бюргеры, видно, решили припомнить русским свое послевоенное выселение и при полной поддержке Евросоюза выкидывали людей из домов, только шум стоял. Нет, стрельбы никакой не было, просто в один далеко не прекрасный день человеку приходило распоряжение: в десятидневный срок освободить квартиру. А дальше — выживай, как хочешь. Правда, так было только со «старым фондом». Жителей домов, построенных после войны, гнобили по-другому. Их не сразу выселяли. Просто хозяева земли, на которой стоял дом (точнее, их наследники), назначали такую аренду на землю, что через полгода человек становился злостным неплательщиком и автоматически получал повестку на выселение. Про работу же для русских в бывшей Калининградской области можно было и не говорить…

В общем, после Кёнига, поехал я к родственникам. Только не доехал, а осел в Украине. Почему? Да все как обычно — из-за бабы. Но прекрасная черноокая Марина через месяц исчезла, а я так и остался в «незалэжной». Десяток работ поменял, пока не завербовался в армию. Там хоть кормили и одевали. И крышу над головой давали. С оплатой, правда, так же, как и на гражданке — кидалово сплошное. Постоянно задерживали.

В Россию почему приехал? Хм… там такая история, что вспоминать не хочется. Что? Надо? Ну ладно… В общем, с черниговской братвой сильно поцапался, вот и сбежал. Из-за чего? Машину им стукнул… А потом еще и троих их корешей тоже стукнул… Наглухо. Ищет ли меня украинская полиция? Вот уж чего не знаю, того не знаю. Хотя вряд ли ищет — бандосы не тот народ, полицию в подобные дела втягивать. Но мне и братвы хватило, чтобы драпать оттуда впереди собственного визга.

Да, ты прав, паспорт от вас я получить хотел именно из-за этого случая. Нет, раньше Ванина не знал. Случайно познакомились, когда меня в Воронеже по башке шваркнули, а он помог отбиться. Что в районе Руднево делали?

Ха, вот мы и приблизились к теме моего знакомства с колхозниками. Теперь надо не сорваться и преподнести заготовленную «косточку» как можно естественнее. Расчет был на то, что контрразведку в Сопротивлении представляют бывшие сотрудники КГБ. И у них, скорее всего, сохранились кое-какие документы или доступ к нужным людям. Во всяком случае, они должны были знать, что при СССР в Радужном были какие-то секретные лаборатории. А если начнут копать активнее, то и фамилию Сосновского могут нарыть. И, значит, поверят в эту, самую скользкую, часть моей «легенды». Тем более что они могут ее легко проверить. Точнее, результаты проверки совпадут с моими словами.

Эти мысли проскочили буквально за секунду, и я без запинки продолжил отвечать. В Руднево? Ничего мы там не делали. А вот в Липцах — делали. Точнее говоря, на трассе. А еще точнее на бугре, где тригопункт стоит. Подробно рассказать? Да без проблем! Просто у моего дядьки когда-то был знакомый по фамилии Сосновский. Целый профессор, который был крупной шишкой в научном городке, в Руднево. Он периодически к нам в Юрьево приезжал, когда я у тетки гостил. Пару раз приезжал не один, а со своим коллегой Исхаковым — таким же ученым старичком. Так вот, где-то месяц назад, только я у братана поселился, этот коллега неожиданно снова нарисовался. Зашел, дядьку спросил. А когда узнал, что тот умер, расстроился. Но потом предложил мне подзаработать и притащить кое-какие железки, которые Сосновский спрятал возле тригопункта, недалеко от Липцов. Тысячу евро пообещал за доставку. Не знаю, почему он сам их не забрал. Может потому, что весь какой-то больной был — скрюченный, хромой, с палочкой… Да я особо и не интересовался, тем более он задаток дал. Вот я и рванул. Железки забрал, упаковку там бросил, а когда возвращался, на ваших наткнулся. Тут все и пошло — через жопу…

Да нет, те железяки я ему сразу отдал, как в Юрьево попал. Откуда бы, спрашивается, у меня деньги появились народ в Михеевке содержать? Ну ты даешь — золотые! Щаз! Там трубки были вроде как дюралевые, а швеллер из обычного железа. Только что гравировкой покрыты, как узором. Для чего они нужны? Конечно, спросил. Профессорский друг ответил, что это детали какого-то прибора, которые ему необходимы для работы. Нет, что это за прибор, не спрашивал.

А Исхаков тут же уехал, как я ему заказанное притащил. Отдал остаток денег, поймал частника и укатил. Нет, номер машины не запомнил. На фиг мне это надо? И куда уехал, он не говорил. Упаковка? Такой чемодан: здоровенный, черный, на замках-лягушках. Да, так на бугре и остался. Я его даже обратно прикопал…

Вот и все. Теперь, если эти контрики действительно что-то могут и у них остались хоть какие-то информационные базы, они выяснят насчет лаборатории в Радужном. Убедятся, что Сосновский и правда там работал. И Исхаков тоже. Кстати, Игорь Михайлович, когда мы с ним составляли легенду, назвал фамилию Исхакова по двум причинам. У него не было родственников, и у него был рак. В нашем мире он умер в 2011 году. Здесь вряд ли протянул бы дольше. Так что Исхаков, дабы опровергнуть мои слова, внезапно не появится. И даже если здешние чекисты найдут на него данные и выяснят, что он помер, то справка из загса еще вовсе не будет означать, что человек ДЕЙСТВИТЕЛЬНО отбыл в мир иной. Ведь с людьми, большую часть жизни работающими под спецслужбами, ничего нельзя сказать наверняка. А я за счет него сформулировал отличную отмазку по поводу того, что делал возле тригопункта и что за таинственный груз таскал в челночной сумке. Настя с Толиком ведь кое-что видели, слышали обрывки наших с Лехой разговоров, касающихся груза, знали, что я тороплюсь вернуться назад, чтобы получить какие-то деньги. И все это они наверняка уже рассказали во время допросов. А теперь и мой рассказ четко впишется в их показания.

Мухин тем временем, удовлетворенный объяснением причин моего появления под Липцами, продолжил задавать вопросы. А я отвечал. Что? Почему вообще решил вашим людям помочь? Ну ты, Валер, даешь! Тут ведь двумя словами не объяснишь. Все равно попробовать? Ну ладно, слушай…

И вот в таком ключе меня мурыжили дней пять. Правда, Толик с Настей Брусникиной (узнал я таки ее фамилию) вообще почти неделю на «беседы» ходили. Но у ребят все сложнее было, так как в их ячейке предательство произошло, вот контрразведка и пыталась разобраться, что к чему. А так как я был просто одним из сотен возможных кандидатов на вступление в ряды колхозников, то от меня довольно быстро отстали, и теперь я спокойно жил в ожидании получения новых документов.

С другой стороны, что значит — «спокойно»? Почти три недели под неусыпным надзором. Даже «домой, брата проведать» не отпускали, кони педальные! Так что связь с Сосновским наладить не получилось. Но надо отдать должное, документ сделали. На имя — Сергея Васильевича Волкова. И свободу передвижения по станице не ограничивали. Только вот уезжать не давали. Ребят после проверки куда-то увезли, а я здесь застрял, в качестве не пойми кого. Вроде и не под замком, но точно не свободен. Так как, даже гуляя, поблизости постоянно видел одного или нескольких казачат. Типа — играют они во что-то. Но так, чтобы меня из поля зрения не упускать. А когда решил провести эксперимент и просто, выйдя за околицу, резво потопал по дороге, буквально минут через десять меня догнал Жора верхом на лошади и вежливо вернул обратно. Жора — это мужик, в семью которого меня временно поселили. Хотя он сам обращения «мужик» категорически не приемлет, предпочитая слово казак. Ну да это так — мелкие жизненные нюансы…

А к концу третьей недели все решилось. Двадцать девятого декабря (вот чуял я, что Новый год по-человечески точно не встречу) в станицу приехал отсутствовавший несколько дней Мухин. Приехал не один. Вместе с ним из белой «Нивы» появились еще двое. Первый — мужик лет пятидесяти, с широким, словно вырубленным из куска темного дерева лицом и каким-то квадратным телосложением. Второй — парень где-то моего возраста и моей комплекции. Морда тоже самая обыкновенная. Из особых примет можно отметить только набитые костяшки на кулаках и своеобразную пластику движений. Угу, по ходу — рукопашник…

В общем, они выгрузились, увидели меня и пригласили в хату. Где усадили на табурет, стоящий перед столом. Остальные же расположились так, что мне это сразу не понравилось. То есть здоровяк с Мухиным уселись за большим столом, а парень встал за моей спиной. Но я на него оглядываться не стал и, неопределенно хмыкнув, вопросительно посмотрел на Мухина. Тот, отвечая на мой взгляд, жестко сказал:

— Фули вылупился? Думал, лапшу мне на уши повесил, она и прокатит? Зря думал! А теперь, вот, по твою душу люди из Третьего управления прибыли. Что это значит, сам понимаешь…

У меня от этих слов внутри все оборвалось. Во, блин, засада! Не поверили. Но в чем именно был прокол? Хотя что за женские вопросы? У меня вся «легенда» из таких вот проколов и допущений состоит. Черт, неужели придется всё выкладывать? Нет, по-любому сразу колоться не буду, погляжу, что же мне предъявят. Придя к этому решению и стараясь не показывать волнения, я удивленно поднял брови:

— Валер, ты чего? Какая лапша? И чем так страшно это Третье управление? Ты уж объясни, а то я с «незалэжной» недавно приехал и здешних приколов еще не знаю.

Вместо Мухина ответил сидящий рядом с ним мужик. Кривя рот в презрительной усмешке, он бросил:

— Что, в Бюро неожиданно забыли про «тройку»? Брось, паря, не нужно строить из себя полного идиота! Да и играешь ты плохо. Глазки-то, вон, как забегали… А вообще, пойми две вещи. Первая — я человек слова. А вторая — в говне брода нет! Так что, сука, я тебе слово офицера даю: если сам все расскажешь, то сдохнешь быстро и без мучений. Нет — пуля избавлением покажется!

Ни фига себе подходы! И морда у пожилого такая… Как бы сказать… В общем — зверская. Явно не шутит. Будь я действительно из БОГС, уже испугался бы. Но я не из этой организации, и в кармане у меня шикарный козырь заныкан. Так что до пули дело точно не дойдет. Вот только козырь этот ох как не хочется раскрывать. Ладно, буду держаться до тех пор, пока всерьез шматовать не начнут. А пока словами пугают, постараюсь отмазываться до последнего.

Цыкнув зубом и мрачно глядя в глаза собеседнику, я спросил:

— Мужик, а ты ничего не попутал? Прежде чем наезжать, объясни проблему. А то вообще охамели, мля! Я их людям помог, крутился, как последняя проститутка, с полицией сцепился, на бабки попал, а они меня пулей отблагодарить хотят!

Потом на секунду замолк, подумал и с чувством добавил:

— Козлы!

После чего слетел с табуретки от мощной затрещины, которую мне влепил стоящий за спиной парень. С переполоху вскочил, бросился было на него, но был остановлен глядящей в переносицу здоровенной дырой ствола. А эта падла, не опуская пистолета, рявкнул:

— На колени! Руки — за спину! Быстро!

Потом, ловко надев на меня наручники, вновь усадил на табурет и допрос продолжился. На этот раз, для разнообразия, заговорил Мухин:

— Ты не дергайся, а начинай рассказывать. Меньше мучиться будешь.

Хотел было ответить им в стиле товарища Сухова, что желательно, конечно бы, помучиться, но сказал другое:

— Чего рассказывать? Сказку или стишок? Вы что, совсем сбрендили? Валер, вообще-то не я к вам пришел, это вы меня из дома забрали. Я и поехал сдуру. Думал, вы люди нормальные, поможете, раз такое дело… Знать бы, что вы такие уроды…

Бац! На этот раз была не затрещина, а подзатыльник, от которого я заткнулся, возмущенно засопев. А Мухин пояснил свою позицию:

— Слушай, Сергей, или как там тебя, ты нас за идиотов не держи. Сам прикинь вероятность того, что вы с дружком чисто случайно ночью столкнетесь с нашей группой. И тут же, не сходя с места, предложите им свою помощь. Но для начала разоружите. И кого разоружите? Людей, готовых к боестолкновению! Или ты хочешь сказать, что в украинской армии контрактников дрессируют на уровне штатовской «Дельты»?

Не выдержав, я перебил чекиста:

— Вы бы лучше своих бойцов нормально готовили, чтобы им обычные люди не казались Рэмбами! Я-то здесь при чем, если у вас элементарная база хромает?

Валерка, не обращая внимания на мои слова, продолжил:

— А после вашего расставания выясняется, что коломенское подполье, откуда, кстати, и была эта группа, полностью разгромлено.

Вздохнув, ответил:

— Угу… и часовню тоже я…

Здоровяк хлопнул рукой по столу:

— Ты мне тут фаберже не крути, а отвечай, что по этому поводу можешь сказать? Или нужно, чтобы Васька память освежил?

Покосившись на стоящего за спиной Ваську, бодро ответил:

— По этому поводу могу сказать… идите вы в задницу с такими вопросами! — А после устало произнес: — Блин, я вообще никак не врублюсь, что вы мне пытаетесь пришить? То, что я на БОГС работаю? С каких таких херов? С тех, что мы действительно случайно встретились с вашими людьми и помогли им? Ладно, допустим. Допустим, что мы с Лешкой из БОГС и вдвоем сидели там в засаде. А потом коварно вывезли разбившихся колхозников в другой район и передали их подпольщикам. После чего — уехали. Но откуда бы мы знали, что они опять к нам припрутся? Из Коломны в Воронеж?! Да и все дальнейшие наши действия тоже очень странны для сотрудников БОГСа. Когда Толян с Настей у нас появились, то сразу объяснили, что сделали это от безвыходности, так как у них нет никакой связи со своими. Зачем было в этом случае ребят куда-то везти? Ведь они, считай — отрезанный ломоть, и им прямая дорога в допросную камеру. Логики не вижу…

Я в самом деле не мог понять, что эти гаврики мне пытаются инкриминировать? Ведь опасался совершенно другого. Боялся, что довольно хлипкая «легенда» не выдержит тщательной проверки. А вдруг хоть часть калининградских архивов была вывезена и колхозники к ней имеют доступ? А вдруг у чекистов есть близкие знакомые в кадровом отделе украинской армии, которые готовы им помочь? А вдруг они так наедут на подпольного доктора, что он расколется? Вот три основных момента, на которых можно провалиться. Но про них никто не говорит, а на меня пытаются повесить какую-то откровенную лажу. И я никак не врублюсь, зачем им это надо?

А мужик продолжал наезжать:

— Красиво поешь! Спасли, вывезли… Но вот про свою подготовку так и не ответил. Ладно, Брусникину с Ловягиным смог обезоружить, потому что они еще после аварии не отошли. Но вот четырех дорожных полицейских уложить… С автоматами! Ты кто — Терминатор? Откуда такая прыть?

М-да, кажется, я понял, что их так сильно тревожит. Мое поведение под пулями. Но ведь люди разные бывают. Одни, в случае смертельной опасности, впадают в ступор, другие, наоборот — становятся шустрыми, как электровеники. Все от характера и темперамента человека зависит. Плюс, по «легенде», у меня какая-никакая армейская закалка есть. Так что надо их быстренько на этот счет успокоить и правдоподобно объяснить свои умения. Чем я и занялся:

— Да ё-моё! Если насчет стрельбы, так еще с детства стрелять умею. С дружком секцию посещал при Доме офицеров. А все остальное как-то само собой складывалось… Я ведь и АРБ занимался, и русбоем, и в качалки ходил. Без фанатизма, конечно, но навыки получил. И в армии, из-за этих навыков, не в пехоту попал, а в разведроту. Нас там кое-чему тоже учили… Пусть разница с пехтурой небольшая, но она была. Только я чего-то не пойму — мне членство в БОГСе вешают из-за того, что в той стычке не зассал и отбиться смог? Фигассе у вас подходы!

Здоровяка, видно, такие объяснения устроили.

— Хорошо, супермен ты наш карманный. В этом, считай — убедил. Только скажи, почему твой знакомый исчез, как только узнал, что связник вот-вот появится? Тоже совпадение, или вы его таким образом из операции вывели?

Тут я возмутился:

— Слушай, ну уж за него я отвечать не могу! Но, кажется, Алексею пули в легком вполне хватило, чтобы понять — погибни он, и его семья просто пойдет по миру. Поэтому оголтело рваться в колхозники Ванин больше не будет. А то, что ушел до прибытия вашего человека, так это просто совпадение.

— Слишком много у тебя совпадений получается…

Таким макаром этот странный и довольно мутный разговор продолжался еще часа полтора. В принципе, по их вопросам было понятно, что выявить неточности в моей «легенде» они не смогли, хотя проверили всё. Ну как всё… По прошлой жизни, насчет Кёнига и армии, проверить было практически невозможно. Да, они в этом направлении порыли, убедились, что, возможно, я не вру, и сосредоточились на последних днях, которые начинались с моей поездки за железом. Но вот тут все факты подтверждались. И нападение на меня гопоты, и случайное знакомство с дьяконом, и все события, следующие за этим знакомством. Даже к «черному» доктору, который, типа, лечил Ванина, рискнули зайти. И по Лешкиным соседям в Воронеже пробежались. Братца двоюродного поспрашивали (представив этот разговор, я с трудом сдержал ухмылку). То есть сделали все от них зависящее, дабы убедиться в моих словах. Единственной совершенно непроверяемой вещью была встреча с Исхаковым и его заказ. Но про существование в Радужном научного городка они знали. И даже про существование там во времена оные доктора наук Сосновского были в курсе. Так что по косвенным фактам можно было предположить, что и в этом я не вру.

А потом неожиданно допрос прекратился. Гадский Вася, который успел меня наградить еще тремя подзатыльниками, следуя знаку здоровяка, снял наручники и опять отступил назад. А мужик, выйдя из-за стола, подошел ко мне и, протягивая руку, представился:

— Еремин, Павел Викторович.

Но я, насупленно глядя, пожимать руку не спешил, и он продолжил:

— Сергей, извини нас за этот спектакль. Просто в беседе с Валерой ты выражал желание пойти в подполье. Ну, дело понятное — таких с каждым днем все больше и больше становится. Но вот то, как ты действовал во время помощи нашим людям, меня заинтересовало. Смело, решительно, с выдумкой. Ведь, судя по рапорту Ловягина, если бы тебя сразу послушались, то Ванину с семьей даже не пришлось бы уезжать из города. М-да… Да и в дальнейшем ты поступал довольно грамотно. Единственный прокол был в том, что машину вовремя не бросили.

Удивленный столь внезапной переменой стиля общения, я поинтересовался:

— Что-то мне непонятно… Если я весь такой положительный, на хрена меня этот хмырь, — кивок головой в сторону Васи, — по башке бил и на пол ронял? Да и вы тоже наезжали не по-детски. Или это обычная практика для неофитов, и мне надо радоваться, что зубы на месте остались?

Еремин усмехнулся:

— По-всякому бывает. Просто сам пойми, насколько это сложно и зачастую — невозможно, пробить прошлое тех же беженцев из республик СССР или самостоятельных ныне регионов России. Как, например, в твоем случае… Но стараемся, насколько можем. Только вот тобой я заинтересовался по другому поводу. Узнав, как лихо ты сумел вывести коломенцев из-под удара, решил лично посмотреть на столь талантливого молодого человека. И не просто посмотреть, а оценить, как себя будешь вести под прессингом. Что станешь отвечать. Реакцию зафиксировать. Ведь одно дело читать рапорт Ловягина, и совсем другое — убедиться самому.

— И с чего мне такая честь?

Здоровяк хитро прищурился:

— Я являюсь командиром регионального отряда «Вымпел».

Хм, у нас так когда-то называлось подразделение спецназа КГБ. Но здесь это может быть чем угодно, тем более что Ванин ни о каком «Вымпеле» в своих рассказах не упоминал. Поэтому просто пожал плечами:

— Не слыхал про таких…

— Это нормально. Про нас только в БОГСе слыхали. А обычные люди называют просто — смирновцами. Но в отличие от основной массы подполья, к которой, кстати, и относились спасенные тобою люди, мы занимаемся не тихой разведкой, сбором данных или мелкими терактами, а полноценными диверсиями.

Вот те на! Я аж охренел. Блин, идя в Сопротивление, конечно, рассчитывал на то, что геройства, проявленные при спасении ребят, не останутся незамеченными, но чтобы вот так сразу на меня вышел один из командиров групп активных действий, даже не думал. Ведь изначально предполагалось, что какое-то время я буду сидеть в резерве. Потом, постепенно проявляя себя, подниматься выше и расширять круг знакомств. Из этого круга выбирать наиболее надежных и подготовленных. И именно им рассказать о себе и попросить помощи. Но теперь… Теперь все можно провернуть гораздо быстрее. Правда, настолько же рискованней. Зато, в случае удачи, у меня будет несколько действительно высокоподготовленных людей! Уж я постараюсь их найти.

Хм, а вдруг я этого мужика не так понял? С другой стороны, он ведь не просто так приехал? Желая убедиться в правильности своих предположений, спросил:

— И что?

— А то, что предлагаю тебе стать вымпеловцем. Нам такие шустрые парни нужны. — Видя мои круглые глаза, Еремин добавил: — Прямо сейчас ответа не требую. Подумай до вечера, все прикинь. Сразу скажу — работа рискованная, но крайне необходимая. Я не замполит и не буду тебе рассказывать страшилок о жизни в стране, ты сам все видел. И сам должен понимать, насколько мы сейчас необходимы Родине.

— Э-э-э…

— Чего?

— Да непонятно как-то. Я только появился, а вы меня в ТАКУЮ структуру блатуете. Вдруг не потяну?

— Не потянешь — переведем на «точку» и все.

— А как же проверка? Вы сами сказали, что мою биографию проверить невозможно. То есть я уже вроде как несколько ненадежен…

Павел Викторович зло прищурился:

— При Союзе гэбэшники тоже все старались «несколько ненадежных» прищучить, а прямых врагов упустили! Но сейчас все проще. В деле тебя проверим! Это — самая надежная проверка! Так что, Сергей, решай.

Поднявшись с табурета и разминая плечи, я повернулся к молчаливо стоящему Васе. Глядя на него, сказал:

— Уже решил. Только вот дело одно надо закончить, чтобы позже с коллегами непоняток не было.

А потом неожиданно пробил ему кулаком по корпусу. Ваську снесло к стенке, но парень оказался крепкий и не упал, а лишь согнулся, пытаясь снова научиться дышать. Дождавшись, когда у него это получится, я протянул руку, спросив:

— В расчете?

Кряхтящий Васька руку пожал и пробурчал:

— Я тебя, небось, совсем слегонца тромбил.

— Дык я тебе тоже селезенку не порвал! — и после паузы, представился: — Сергей Кор… э-э… ныне уже Волков.

— Василий Шмелев.

Еремин, глядя на эти разборки, лишь многозначительно прищурился, поинтересовавшись:

— Разобрались? Вот и хорошо. — И повернувшись ко мне: — Так что ты решил?

— С вами я! Вопрос только имею…

— Да?

— Как у вас с кормежкой дела обстоят? А то мне в голодном виде башкой рисковать просто обидно…

Рассмеявшийся Шмелев хлопнул меня по плечу:

— Наш человек!

А Павел Викторович улыбнулся и ответил, мол, уж что-что, а кормить будут нормально. По возможности. И тут же предложил пойти пообедать, так как предстоит долгая дорога и ужина у нас не предвидится. Я же, улучив момент, спросил у Мухина:

— Слушай, а чего ты сначала сказал, что они из какого-то Третьего управления, а потом Еремин заявил насчет «Вымпела». Или это одно и то же?

— Ты что!? Тройка — это контрразведка. А «Вымпел» — спецназ. Теперь врубился?

Еремин, услыхав наш разговор, весело фыркнул и сказал, обращаясь к Валерке:

— Воистину — блаженны незнающие! Мы, как дураки, ему самым страшным ведомством представились, а он просто не слыхал про таких! М-да, на будущее это тоже надо учитывать…