Глава 11

Чуть позже, забрав Костю с сыном, мы приступили ко второй части операции. А именно — к отходу. План был простой: не залегать на дно в Калаянской, а наоборот — выскочить из станицы, пока не объявили «антитеррор». Самым главным аргументом стало то, что Костя знал брод, дающий возможность объехать пост на мосту. И задумка почти удалась. М-да… ключевое слово тут: «почти». Нет, брод существовал. И Дубинин с ним не промахнулся. По времени мы тоже замечательно укладывались, так как с момента первого взрыва на площади и нашего подъезда к реке прошло немногим более двадцати минут. Только вот никто из нас почему-то не учел теплую погоду и в особенности сегодняшний жаркий день. Поэтому когда мы подкатили к этой переправе, сидящий рядом с Чижом Костя мрачно выдохнул:

— Приехали.

Я, оторвавшись от важного дела утешения любимой девушки, встрепенулся:

— В чем дело?

— Видишь — вода разлилась и тот берег подтопила. Сядем, ей-богу, сядем!

Выйдя из машины и хлопнув дверью, я окинул взглядом водную преграду и задумчиво нахмурился. С одной стороны, она производила несерьезное впечатление — небольшой участок мутной воды, по которой неторопливо плыл разнообразный сор. С другой — уровень речки поднялся, и коли застрянем, то будем тут торчать, как прыщ на носу у красотки. А до окраины Калаяновской, скрытой сейчас за небольшим бугорком с голыми кустами на макушке, всего метров пятьсот. И лебедки на «уазике» нет… Черт, а как все хорошо складывалось! И ведь главное — в станицу возвращаться довольно стремно. У Дубинина там просто нет знакомых, которые бы нас приняли. Матвеич, поделившийся взрывчаткой, мог бы приютить, но у него в соседях: слева дом полицая, а справа семейка, с которой он в жестких контрах. То есть стукануть о непонятных гостях могут с обеих сторон. Стоп! А что у Насти? Шагнув обратно к машине, я поинтересовался этим вопросом. Но и тут случился облом. В последний раз шмыгнув носом, она объяснила, что никаких подпольных групп в станице не было, а был резервный контакт — молодая супружеская пара, которая являлась просто связниками. Все бы ничего, только они еще два дня назад уехали в больной матери в Яблоневку. Разочарованно выдохнув, на всякий случай спросил:

— А подружки? Ну те, которые вчера на днюхе у Ольги были? Сама Ольга, понятно, отпадает. К ней, как к соседке, обязательно полиция заглянет опрос провести. Да плюс Костю с сыном там же ювеналисты будут поджидать. А Люба или Елена?

Брусникина, которая уже поняла, что ничего еще не кончилось и расслабляться рано, окончательно пришла в себя и через пару секунд раздумий отрицательно качнула головой:

— Отношения не те. Сдать не сдадут, но могут просто не пустить. Лена с родителями живет, а Любка… она довольно странная, и с ней в серьезных делах лучше не связываться.

Блин, при таких раскладах проверять благосклонность Настиных знакомых мы не можем. А уходить отсюда надо. И побыстрее, а то нас всей толпой тут повяжут. Хм, толпой… толпой? Так, но кого именно сейчас искать будут? Правильно — «колхозницу» и двух неизвестных мужчин. Значит, надо разделиться! Озаренный новой идеей, я спросил у Дубинина:

— Отсюда до поста по прямой сколько?

— Километра два.

— А по дороге?

Дубинин пожал плечами:

— Ну где-то километров пять. — После чего поинтересовался: — Чего ты задумал?

Не обращая внимания на вопрос, я продолжил:

— Глубина брода обычно какая?

Он, похоже, начал что-то понимать:

— Сантиметров семьдесят. Грузовики свободно проходят. Но сейчас, наверное, в районе метра. Дно песчаное. А наша машина сядет, потому что с той стороны берег глинистый да водичкой хорошо смоченный. Вот в этой глине, скорее всего, и забуксуем.

— Понятно… Значит, поступим так — ты с Федором и Павликом, не торопясь, едете через пост. Особо тормозить вас не должны. Сейчас активно будут искать ее, — кивок на Настю, — и пару террористов. А на двух мужиков с мальчонкой внимания обращать не станут. Ну а мы своим ходом двинем, и вы нас на дороге подберете.

Чиж кивнул, соглашаясь с этой идеей, и, мрачно посмотрев на реку, уточнил:

— Стволы где-нибудь на берегу или в лесочке сховаем?

Я на пару секунд задумался, а потом мотнул головой:

— Частично. Но «Выхлоп» и пару автоматов мы возьмем с собой. Чего-то у меня предчувствия дурные появились. Слишком уж хорошо все до этого складывалось…

Востриков негодующе пробурчал:

— Просто освистунеть, как хорошо. — Ткнув в сторону речки, объяснил свое недовольство: — Сейчас не май месяц и вода там — жидкий лед! Но твоей чуйке я верю. А, кстати, что она говорит?

— ХЗ. Свербит что-то, а что — не пойму…

Мне действительно было непонятно, откуда взялось это гнетущее ощущение тревоги. Как будто мы где-то накосячили и чего-то упустили. Я даже было грешил на видеокамеры, стоящие на перекрестке, но потом отмел эту мысль. К участку на машине не подъезжали. Садились и выходили из «таблетки» вне зон наблюдения. Значит, их можно исключить. Проследить нас никто не мог. Когда уходили от здания полиции, я специально поглядывал, чтобы какой-нибудь особо отважный клерк не стал играть в Джеймса Бонда. Может, в самом участке камеры слежения были? Не заметил, но даже если и были, работали-то мы в масках. Да и вряд ли здешние полицаи с такой скоростью обработают информацию. Но — давит, давит… Ладно, хватит самокопанием заниматься, время уходит! Тряхнув головой, скомандовал:

— Так, народ, давай быстрее шевелиться, а то еще принесет сюда кого-нибудь…

И пока Костя с Цыганом прятали оставляемое оружие и снаряжение, я, уточнив у Дубинина пару вопросов, вздохнул и принялся раздеваться. Ой-ё! На улице было тепло, но земля оставалась очень холодной. Что же с нами станет в воде, не хотелось даже думать. Раздевающийся Чиж тоже предвкушающе кряхтел, поглядывая на реку. Тут меня удивила Настя, которая вдруг принялась расшнуровывать кроссовки. Глядя на девушку, я раздраженно выдохнул:

— Ну и куда намылилась? Ишь ты — моржиха-разрядница! На мне поедешь. Как Чебурашка. Я понесу тебя, а ты понесешь оружие! Понятно?

Она кивнула, и так как мы уже были готовы, переправа началась. Самым фиговым в ней было две вещи — подмороженные лет шесть назад пальцы на ногах тут же стало дико ломить, а ступни постепенно потеряли чувствительность. И эти сорок метров, пройденные по пояс в ледяной воде, показались мне километром. Тем более что шел очень осторожно, опасаясь споткнуться и уронить сидящую на закорках Чебурашку, то бишь Брусникину. Хорошо еще — Ванька не рванул вперед, словно лось, а постоянно держался справа, подстраховывая.

Но рано или поздно все заканчивается, поэтому уже через пять минут, мы, поднявшись по пологому скользкому склону (машина наверняка бы застряла) и выбравшись на берег с другой стороны речушки, спрятавшись в прозрачных кустах, принялись спешно одеваться. А так как Настя отошла чуть дальше, чтобы не смущать наши белопопые организмы, натягивающий штаны Чиж, пользуясь отсутствием барышни, стуча зубами, высказался:

— У-у-з-з-з… Ух-ха! Если мне сейчас приспичит помочиться, то я не смогу этого сделать!

Трясясь в ответ, я поинтересовался:

— Почему?

— Да потому что у меня все так втянулось, что держаться не за что! А ссаться в штаны с детства отучен!

— Ничего, с нас сейчас пар пойдет!

Притопнув зашнурованным ботинком и морщась от ощущения волглости в нем, спросил:

— Ты как, готов? — Получив утвердительный ответ, скомандовал: — Двигаемся по распадку. Наверх не выскакиваем. Бегом марш!

Я оказался провидцем, и уже метров через восемьсот мы полностью согрелись. А так как бежали не по гаревой дорожке, а все больше по грязи да буеракам, то к концу забега даже взмокли. Разумеется, ни о каких нормативах в данном случае речь не шла, потому что Настя, хоть и была девушкой спортивной, но к нашей лошадиной жизни оказалась непривычной. С другой стороны, мы успели и добежать, и занять позицию до того, как появилась наша машина. Ну так еще бы — ребята, чтобы дать нам фору, в магазин заехали кое-каких продуктов прикупить. То есть все складывалось в елочку до тех пор, пока я не стал наблюдать за тем, что же творилось на посту. А там было нехорошо. По словам Кости, возле черно-белого вагончика обычно пасутся трое полицаев. Старший сидит внутри (ему, особо «вкусные» водители фур прямо туда дань несут), один машет палкой, и еще один осуществляет вооруженную поддержку палкомахателю. Да я это и сам видел, когда в станицу ехал. Но сейчас, прямо на моих глазах, дымя черным выхлопом, к посту подъехал БТР. Оставалось лишь сплюнуть от злости, потому что если бы не моя перестраховка, то ребята успели бы проскочить до усиления. Или не успели… На посту, к этому, времени уже стоял какой-то «зилок», старая «Ауди», вазовская «девятка» и, к моему удивлению — телега, запряженная ишачком. Но впрочем, почти весь транспорт, включая гужевой, полицаи быстро разогнали, оставив только двух мужиков и какую-то бабу, извлеченных из «Ауди». Наблюдая в прицел «Выхлопа» за постом, я лишь пожал плечами на это рвение, так как бабе было лет под пятьдесят, и на беглую «колхозницу» она никаким боком не походила. Мужики также на террористов не тянули. Один старик с палочкой, а другой — пузан, возмущенно размахивающий руками. До полицаев этот факт тоже дошел довольно быстро, и после нескольких минут разборок, швырнув в лицо толстяку документы, они махнули рукой, дескать — валите отсюда! Ну-ну, теперь остается посмотреть, как они отнесутся к двум молодым мужикам и ребенку, которые собрались выехать из станицы. По логике, ребят надолго задерживать здесь не станут. Но любая логика в столкновении с полицейской нелогичностью может дать сбой, поэтому, увидев вывернувший из-за поворота знакомый «уазик», протянул «Выхлоп» Чижу и сказал:

— Приготовься. Если вдруг что-то пойдет не так, сначала выбиваешь тех хмырей на бэтээре. Благо их всего трое приехало, а не целое отделение. Судя по форме — какие-то вояки. Командир сейчас в вагончике, механ в ящик ЗИП полез, а наводчик из люка торчит. Начни с наводчика. Потом — по обстоятельствам. Ну счастливо!

Брусникина, услыхав наш разговор, взволновалась:

— Сергей, ты куда собрался?

Чмокнув девушку в холодный нос (холодный и мокрый, значит — здорова!), я подмигнул:

— Да недалеко. Во-он к тем кустикам. Оттуда лучше видно…

Ну не станешь же объяснять девчонке, что с той точки сектор для стрельбы из автомата гораздо лучше? Поэтому, ограничившись шуткой и грозно рыкнув на увязавшуюся было за мной Настю, быстро пополз на четвереньках к выбранной позиции. М-да, парадно-выходные джинсы — в хлам! Зато успел и теперь, остро сожалея об отсутствии бинокля, наблюдал, как, следуя велению полосатой палочки, наш УАЗ прижимается к обочине. Кстати, буквально перед ним полицаи тормознули какой-то «мерс» с двумя мужиками, но быстро их отпустили. Этот факт вселял большую надежду, что с ребятами поступят так же. И сначала все шло очень хорошо. Цыган вылез из остановившейся машины, подал документы и заговорил с постовым, спокойно наблюдал, как автоматчик заглядывает в салон вездехода. Но тут из вагончика выползло местное и свежеприехавшее начальство. Они что-то спросили у постового, после чего прикативший на броневике махнул рукой, подзывая Ступку. Федька подошел и, коротко переговорив, все трое скрылись в вагончике. Меня это как-то встревожило. С чего бы Цыгана внутрь зазывать? Всех остальных они на улице проверяли. Хотя, с другой стороны, Константин с Павликом сидят внутри машины и их никто не дергает…

Несколько минут ничего не происходило, а потом мирная картинка резко поменялось. Раздался глухой, еле слышный для меня хлопок, после которого постовой, выронив повисшую на руке палку, стал лапать кобуру, а автоматчик, сдергивая с плеча автомат, развернулся. Почти сразу дверь вагончика распахнулась и оттуда, переламываясь в пояснице от второго выстрела, вывалился старший поста. Твою маман! Судорожно пытаясь поймать на мушку шустрого автоматчика и матерясь сквозь зубы, я открыл огонь. Но первые пули ушли в молоко, так как столь бурного и резкого развития событий просто не ожидалось. Только второй очередью удалось перечеркнуть маленькую фигурку. И то лишь из-за того, что полицейский, услыхав работу моего автомата, на секунду застыл, пытаясь определить, откуда стреляют. Хорошо еще Иван не подкачал, буквально через полсекунды после начала кипежа завалив торчащего из люка вояку.

А одновременно с этим случилось такое, от чего волосы встали дыбом. Возящийся с инструментами боец повел себя вовсе не как обычный водила. Лишь только на броню брызнули мозги наводчика, он, ни секунды не мешкая, нырком ушел в сторону, а потом, сразу ломанувшись назад, запрыгнул в десантный люк БТР, потянув створки на себя. Увидев это, я взвыл и, наплевав на оставшихся в живых полицаев, во весь дух, не скрываясь, рванул к бронетранспортеру. Бежал, толком не представляя, как его оттуда выковыривать стану. Но в одном был уверен — если сейчас этот прыткий козел встанет к пулемету, то нам всем крышка! С КПВТ не шутят… Только вот резкий механик-водитель не успел. Ничего не успел, даже люк закрыть. Чиж не зря в свое время медали с кубками завоевывал, и после его выстрела труп в камуфляже вывалился наружу. А потом как-то сразу наступила тишина. Но ведь должно быть еще двое полицаев! Оглянувшись, я увидел, что Костя, оказывается, удавил палконосца, пытавшегося спрятаться за «уазиком», только сам при этом пострадал и теперь, морщась, держится за предплечье. Понятно… получается, Федька еще одного, оставшегося в вагончике, первым выстрелом успокоил.

Свистнув, я махнул рукой, подзывая Вострикова и Настю, а сам зло сказал Цыгану:

— Фиг ли застыл? Быстро оттаскивай трупы с дороги!

Тот молча кивнул и, ухватив за шиворот бывшего начальника поста, поволок его за вагончик. Я тем временем занялся автоматчиком. И лишь когда мы возвращались за следующей парой, Ступка спросил:

— А зачем?

— Затем! Мы все провернули очень быстро. Машин за это время на дороге не было. Так что если проезжающие не увидят на посту никого, это одно, а если увидят трупы — совсем другое! Давай, давай, шевелись! — И уже обращаясь к подбежавшей Насте: — Посмотри, что там с Дубининым. Ему руку, похоже, зацепило.

И в этот момент послышался приближающийся звук мотора. В два прыжка оказавшись возле нашего вездехода, я рывком забросил тело полицая внутрь УАЗа и, срывая с него желтый жилет со светоотражающими полосками, крикнул мужикам:

— Чиж, быстро убери механа и вместе с Цыганом — прячьтесь!

После чего, накинув на себе жилет и нацепив фуражку, сдернул с руки трупа жезл и встал возле машины так, чтобы измазанные грязью джинсы не бросались в глаза. Хорошо еще — куртка у меня черная и по цвету схожа с формой полиции, поэтому все прошло нормально. Пассажиры проезжающей пост «Волги» даже не посмотрели в сторону «инспектора», который парит мозги остановленному бедолаге-водителю.

А лишь только газовский рыдван скрылся из глаз, я опять выдернул дохлого полицая из машины и потащил к остальным жмурикам. Почти тут же ко мне присоединился выпрыгнувший из бэтээра Федька, который, помогая нести тело, срывающимся голосом сказал:

— Похоже, мы крепко влипли!

— Не бзди в компот! Нам лишь бы по трассе километров двадцать проскочить, а дальше проселками двинем! Там постов нет, так что прорвемся!

— Можем и не проскочить… Те, в камуфляже, не полицаи и не армейцы! Это — каратели!

Пх-х… Час от часу не легче! От услышанного меня передернуло, но уточнять ничего не стал, и лишь когда мы, избавившись от ноши, заскочили в машину, я спросил:

— С чего ты взял насчет карателей?

Усевшийся за руль Востриков в этот момент придавил акселератор, и чуть не упавший Цыган какое-то время восстанавливал равновесие. А поборов инерцию, ответил:

— У того, в бэтээре, шеврон — орел с молниями. И документы соответствующие… Так что теперь начнут ловить всерьез.

Кашлянув, я на секунду задумался и предложил:

— Короче — звони начальству. Пусть выводит нас на ближайшую подходящую точку.

Пока Федор набирал номер, я матюгнулся про себя. Вот же блин блинский! Каратели, сиречь спецназ БОГС, это очень и очень плохо. Это вам не полицейские, которые, как бы так помягче сказать — не очень-то компетентны. Ведь новые правители, избавляясь от «пособников красно-коричневой власти», провели в МВД чистки и уволили массу грамотных сотрудников. Причем увольняли, отталкиваясь исключительно от политических пристрастий, а также приказов о наказании и поощрении. Только получилось так, что у каждого по-настоящему работающего опера или просто честного мента выговоров оказалось гораздо больше, чем благодарностей, и поэтому произошел мощный негативный отбор. Так что теперь среди полиции мы имеем то, что имеем. Сборище неумех, профанов, а то и откровенных преступников, единственным «достоинством» которых является то, что они хотя бы на словах активно поддерживают новую власть.

Про КГБ я вообще молчу — эту организацию вообще разогнали подчистую, как в моем мире «Штази». Но так как власти нужен был реальный рычаг для подавления всяких смутьянов, то два года назад, вскоре после образования Бюро, был организован четвертый департамент БОГС. То есть — подразделение сил специального назначения. Костяк его составляли так называемые «полицейские инструктора». А вернее сказать — наемники. В большинстве своем из Америки и Англии. Но основной состав (процентов семьдесят) был из местных. Им положили денежное довольствие, сравнимое с окладом армейского генерала, выстроили шикарные тренировочные базы и дали отличное снабжение. В общем, натаскивали по всем правилам. И натаскали. Это они в прошлом году подавили вооруженное восстание под Екатеринбургом. Правда, тогда против спецназа выступали не смирновцы, а простые граждане, поэтому восставших разогнали буквально за три дня. Другой вопрос — КАК разогнали. Именно после этого, к СпН БОГС прилепилась кличка — каратели. И действуют эти каратели очень грамотно, так что просто так с хвоста их не стряхнуть. Но откуда? Откуда они тут взялись?! Нет, не спецназ Бюро, одна из баз которого находится в Ростове и разведгруппы которого часто шарятся по горам, а конкретно вот эти? То, что они здесь появились не в результате нашей операции, это и ежу понятно. Но вот что делает одиночный БТР из состава мехчастей СпН — неясно…

В этот момент переговоривший со Шмелевым Цыган оторвался от трубки:

— Всё! Едем до Майского. Это еще километров пять. Не доезжая до поселка будет поворот на молокоферму. Поворот с указателем, так что не пропустим. Нас там будут ждать.

Я облегченно кивнул:

— Хорошо. Может быть, и вывернемся… А теперь объясни, что же на посту приключилось?

Ступка смущенно махнул рукой и начал рассказ. Оказывается, тормознувший их инспектор уже хотел было отпустить машину, но появившийся на крыльце вагончика старлей спутал все карты. Закуривший Федька зло выдал:

— Я ведь сначала того, в камуфле, за полицая принял и сразу понял, что этот козел сейчас начнет права качать.

— Почему?

— Да потому что он был русским! Местные-то абреки как? Бабки сшибут и — свободен. А то и просто разговором дело закончится, без всяких поборов. Такое тоже бывает. Но если полицай русский, то он пока свою власть не покажет и всласть не покуражится, не отпустит.

— Так чего он от тебя хотел?

— Сначала спросил, из Калаяновской я или нет. А потом приказал зайти.

— Зачем?

Цыган растерянно пожал плечами:

— В том-то и дело, что спрашивал всякую чухню. Откуда я сам, что делал в станице, зачем приехал. Я ответил, что за другом заехал и теперь его с сыном везу в гости. А этот гад камуфлированный как будто не слушает и все одежду мою разглядывает. И тут я вдруг заметил, что он принюхиваться начал. Сначала не врубился, чего этот тип ноздрями зашевелил, а потом понял — от меня же взрывчаткой сгоревшей может нести! На улице да на ветру это хрен учуешь, а вот в теплом помещении вполне можно. Пришлось работать на опережение. Тем более что кобура у него открытого типа была… В общем, пока он из себя собаку изображал, я ему по яйцам влепил, пистолет из кобуры выхватил и начал потеху! Одно не пойму — почему меня вообще в тот вагончик позвали? И может, я в корне неправ был, когда так сорвался? Может, все эти принюхивания мне просто показались?

Он жалобно посмотрел на сидящих рядом, ища поддержки, а я почесал затылок. Да уж, дела… Теперь уже никто с уверенностью не скажет, прав был Федька, когда стрельбу начал, или нет. Хотя этот казак излишней панике никогда не был подвержен… Тоже закурив, я задумчиво уставился в пол, и вдруг до меня дошло:

— Ботинки!

Костя, баюкающий перевязанную руку, сразу понял, что к чему. Бросив быстрый взгляд на обувь Ступки, он подтвердил:

— Точно!

Павлик же, сидевший рядом с отцом и внимательно слушавший рассказ Цыгана, приоткрыл в ожидании рот, но не дождавшись объяснений, не выдержал:

— А чего — ботинки?

Судя по выражению лица Настены, она, как и мальчишка, пребывала в непонятках. Поэтому Федор, уже сам сообразивший, что к чему, и теперь не знавший, ругаться ему или радоваться, объяснил:

— В участке, после взрыва, все было в кирпичной и известковой пыли. И на полу и в воздухе. Мы, потом, насколько могли — отряхнулись. А ботинки остались белесые. Скорее всего, именно поэтому тот каратель меня к себе и позвал. Он просто обувку мою увидел и решил проверить. Сначала не особо даже подозревая. Но в теплом, безветренном помещении от меня через несколько минут пошел чуть уловимый запах сгоревшего тротила. Мы ведь буквально сразу после взрыва были уже в участке. Вот и провонялись… Так что вовремя я действовать начал!

Ободряюще пихнув его в плечо, я подтвердил:

— Вовремя, вовремя!

После чего Цыган, почувствовавший себя гораздо увереннее (ну еще бы — теперь необходимость его стрельбы была подтверждена фактами), принялся в красках расписывать свои переживания в вагончике. Но долго разливаться соловьем у него не получилось, так как довольно скоро мы, свернув с трассы, подъехали к нескольким здоровенным приземистым строениям, которые и были искомой молокофермой. Там нас уже ждали, и высокий, крепкий мужик в спецовке жестом показал, чтобы загнали машину под навес. А потом, дождавшись нашей выгрузки, представился:

— Гаджи Омаров. Хазаын фэрмы. Как доэхалы, бэз приключэний?

Пожимая его лопатообразную руку, я назвал свое имя и ответил:

— Нет, все было тихо. Но скоро может стать очень громко. Мы там, на посту, карателей положили, так что наверняка шухер уже начался.

Гажди кивнул:

— Про каратэлэй я знаю. Мнэ позвоныли и сказали. Поэтому дэвушка сычас быстро пэрэодэнеца в наша одэжда и с моэй жэной и братом поэдут в Дивинскую. — Видя, что Настя при этих словах вопросительно-испуганно глянула на меня, Омаров, сверкнув фиксой во рту, как-то очень по домашнему успокоил: — Нэ бойса, джаным, тэпэр все хорошо будэт. Как родной тебя довэзут.

Брусникина кивнула, после чего хозяин стал распоряжаться дальше. Выяснив характер ранения Дубинина, у которого пуля пропахала предплечье (не опасно, но довольно болезненно), Гаджи поцокал языком и, глядя на крутящего головой Пашку, жмущегося к отцу, тихо сказал:

— Надо, чтобы малчик тоже с нымы поехал. Толко нэ надо, чтобы он плакал…

Пацан, услышавший эти слова, набычился, но Костя, потрепав сына по вихрам, улыбнулся:

— Все правильно. Кто же еще за тетей Настей приглядит? Видишь, как она боится, а с тобой ей спокойнее будет. А для охраны и обороны — держи!

После чего протянул Павлику извлеченный из кармана перочинный нож. Тот, взяв его, шмыгнул, вздохнул и, критически оглядев папашу, пробурчал:

— Почему ты меня до сих пор маленьким считаешь и думаешь, что я ничего не понимаю? «Пригляди»… Мне семь лет, а она взрослая! Кто за кем смотреть должен? Но если нужно ехать с теть Настей, то я поеду. Когда приеду — тебе позвоню. А ножик теперь мой навсегда будет. Так?

Дубинин прижал здоровой рукой сына к себе:

— Так, так! Только ты не звони. Я тебе сам звякну, когда до Дивинской доберусь.

Глядя на это, Омаров одобрительно кивнул:

— Воын растет! Настояшый джыгыт!

Меня тоже впечатлило. Надо же — от горшка два вершка, а насколько адекватный мальчишка! Хотя чего-то подобного я ожидал еще с того момента, когда перепуганный Пашка меня из подвала окликнул. Тут ведь не у каждого взрослого мозгов и смелости хватит предупредить постороннего в общем-то человека об опасности, а этот щегол смог. Так что верно Гаджи сказал — настоящий джигит! Взглядом показав на Павлика, я продемонстрировал Косте большой палец, обозначающий уважительное одобрение правильному воспитанию, и стал уточнять у Омарова детали предстоящего вояжа. А еще минут через пятнадцать Настена и Пашка, в сопровождении омаровских родственников, выехали с фермы.

Посмотрев вслед «Тойоте», увозящей мою свежеиспеченную невесту, я лишь головой в удивлении покрутил. Надо же, даже не думал, что русоволосую славянку путем нехитрых манипуляций за столь короткое время можно превратить в горянку. Не думал, но сейчас вот убедился — умело подкрашенная женой Гаджи Брусникина, в глухом платье и платке смотрелась типичной дагестанской девушкой. И даже цвет волос не стал помехой. А документы на имя Лейлы Омаровой (дочери хозяина фермы) давали практически полную уверенность в успешном окончании поездки. Тем более что с ней постовые даже заговаривать не должны. Не по обычаям это. Брат хозяина — Рустам Омаров, ведущий машину, сам будет предоставлять документы женщин полицаям-горцам и сам решать все возникающие вопросы. А если тормознут редкие в этих широтах русские служители Фемиды, то Лейла-Настя просто станет отвечать на их вопросы по-русски…

Ну а после отъезда «Тойоты» мы, как это ни странно звучит, пошли грузить гуано. В самом прямом смысле этого слова — получили старые, духмянистые ватники, вилы, лопаты и стали сгребать отходы коровьей жизнедеятельности, перевозя их на тачке в большой бак. Навыки сельского говночерпия были только у опытного Цыгана, но это ему не особо помогло, и уже через час ни одна собака не отличила бы бойцов «Вымпела» от обычных подсобных работников фермы. Под занавес, для придания окончательного образа, нас слегка окропили водкой, и как есть, не помывшись, мы полезли в заставленный бидонами кузов «Газели». Дубинин, который из-за раны на руке не участвовал в общих работах, разместился за рулем, а Гаджи, в папахе и шикарном кожаном плаще занял место пассажира. После чего грузовик затрясся по грунтовке, ведущей на трассу.

В ходе поездки я очередной раз порадовался тому, как вовремя мы обратились за помощью, и насколько эфемерны были наши шансы в случае самостоятельного прорыва. Пять проверок! То есть пять раз нас останавливали как на мобильных, так и на стационарных блокпостах. В четырех случаях это были обычные полицейские и один раз каратели. Причем каратели, в отличие от полицаев, не ограничились осмотром документов да переговорами с напускавшим на себя важность Омаровым, а заставили выйти из машины, после чего произвели обыск, как автомобиля, так и пассажиров. При этом белобрысый здоровяк с сержантскими лычками, брезгливо морщась от исходящего от нас амбре, заставил показать ладони. В процессе чего, разглядывая мои грязные пятерни, подозрительно протянул:

— На ферме, говоришь, пашете? Что-то я мозолей у тебя не наблюдаю.

Возблагодарив предусмотрительность Омарова, заставившего нас работать без перчаток я икнул, деликатно прикрывшись рукой, и возмущенно просипел:

— Дык, командир, ты глаза разуй-то. А энто чё такое? — потыкав пальцем в свежие пузырьки, продолжил: — Мы на хозяина вкалываем так, что пожрать некогда, а ты гуторишь — мозолей нема. Хошь, тебе руку пожамкаю, поймешь, шо у меня грабалка, как рашпиль?

Рядовой, страхующий сержанта, заржал и рифмованно процитировал:

— Подобрал Иван лягушку, сунул он ее в карман. Там лягушка чуть не сдохла — от Ивана шел духан!

Здоровяка же от моего предложения перекосило, и, коротко ругнувшись насчет грязного и вонючего быдла, он, жестом показал, чтобы мы проваливали, а сам двинулся к стоящей за «Газелью» машине, довольно громко объясняя своему напарнику:

— Верно цивилизованные люди говорят, что у русских рабская психология. На английском даже слово «раб» звучит как «slave», что значит — славянин. Вот сейчас очередной раз убедился в точности этих мыслей. Сам подумай, кем может быть такое зачуханное чмо? Правильно — только быть в рабстве у хозяина, да еще и гордиться этим!

Ткнув пальцем через плечо, сержант оглянулся на нас и сплюнул. А я еле успел отвести горящие гневом глаза. Ну-ну… тут люди с хлеба на воду перебиваются и за любую работу хватаются, а эта сука нос от запаха воротит и грязным трудом попрекает. Русский для него, видишь ли — раб… Хотя все верно — пусть у этого хмыря типично рязанская морда с соответствующим выговором, но он себя точно к русским уже не относит. Для него идеал — англосаксы, и, следуя за своим идеалом, этот человек мать родную продаст, лишь бы хоть чуть-чуть походить на «цивилизованных людей». Знакомая картинка. В Великую Отечественную, говорят, что-то подобное уже было. Тогда переходящие на сторону врага ублюдки тоже оправдывали предательство самыми разными обстоятельствами. Но реальная причина у них была всегда одна — вовремя приняв сторону сильного, вкусно жрать, сладко спать и возможность изгаляться над соотечественниками, как душа пожелает. Что они, кстати, делали с особым удовольствием. И тогда и сейчас. Ну да ничего. Наши прадеды в свое время европейским цивилизаторам вломили от души, дай бог и за нами не заржавеет!

А сержант-то хоть и каратель, только один хрен непрофессионал. Руки осмотрел, но плечи, на предмет синяков от приклада, не проверил. Хотя тут, скорее всего, просто не знают о подобном способе досмотра. Ведь в моем мире до этого додумались от безысходности, во время первой чеченской. Додумались, потому что военнослужащих давили с двух сторон. И противники, и прокуратура (не дай бог гражданского человека как-либо обидишь, станешь отвечать по всей строгости УК мирного времени). А как этого гражданского отличить, если боевики, скинув автомат и разгрузку, моментально превращались в мирных жителей? Паспорта у них граждан России и на лбу у задержанного не написано, что он состоит в НВФ. Поэтому наши бойцы вынуждены были компенсировать недостатки законодательства собственной изобретательностью. А в этом мире надобности в столь тонких изысках не понадобилось: чересчур быстро все развалилось, да и противники за «мирняк» себя не выдавали. Вот и лопухнулся сержантюга…

Но с другой стороны, береженого бог бережет, и я был крайне доволен, что больше спецназ БОГС нас нигде не тормозил, поэтому уже к вечеру мы добрались до Дивинской, где попали в руки Шмелева. Тот уважительно поздоровался с Омаровым, коротко сообщил о благополучном прибытии Насти и Павлика, передал Дубинина фельдшеру и, скептически глядя на нас, принюхался:

— Командир приказал у вас сразу рапорта собрать, только мне кажется, что вам для начала помыться не помешает. А за бумагами через часик зайду.

Я удивился:

— Не понял, моментальный кукан отменяется?

Васька ухмыльнулся:

— Ага! Начальство пока занято, но, судя по настроению, любить вас станут страстно и проникновенно. Так что — готовьте вазелин!

Тоже мне обрадовал! Сообщив Василию об обычной судьбе гонцов, принесших плохую весть, я поинтересовался местонахождением Брусникиной, но Шмелев, став серьезным, посоветовал не усугублять и, передав нас мужику, у которого мы должны были встать на постой, убыл.