Жили-были старик со старушкой. У них было три сына: большой был Миколенька, а второй сын Петенька, а третий – Иванушка-дурачок. Занимались они хлебопашеством. Вот посеяли они десятину пшеницы при большой дороге. Пшеница очень хороша: растет, расстилается, колосок из нее выбивается.

Но вот беда – повадилась в пшеницу неизвестная скотина. Пшеничку мнет и колосья рвет.

Раз старичок поехал пшеничку посмотреть – а пшеничка помятая и колосья порватые. Приезжает домой, сказывает своим детям: «А вот, ребята, пшеничка очень у нас хороша, только кто-то ее больно мнет и колосья рвет; надо ее караулить». Ну, сыновья ему говорили: «Надо, батюшка, покараулить». И стали они считаться, кому достанется прежде караулить.

Досталось в первую ночь идти сыну Миколеньке. Он взял вилы и топор, отправляется в поле, в дозор. Он далеко не бежал: у соседа под забором пролежал. Белая заря занялась, и он домой собрался. Восходит на крыльцо, берет за кольцо: «Свет уже! Отпирайте караульному двери!» «Свет уже» услыхали, двери отпирали, караульного пущали. Спрашивают его: «Не видал ли в поле, Миколенька, кого?» Вот хозяин-старичок запряг лошадку и поехал в поле. Смотрит – утром по росе помята пшеница! Приезжает домой и говорит: «Ах, Миколенька, ты проспал! Очень пшеничка помята».

Приходит вторая ночь. Так же Петенька-сынок берет вилы и топор, отправляется в поле, в дозор. Он далеко не бежал: у соседа на сушилах пролежал. Поутру отец проезжает в поле – более того поле помято! Приехал домой и говорит: «Петя, ты, знать, вовсе не был? Еще боле помято!»

Вот Ванюшка-дурачок лежит на печи, сопли на клубок мотает и говорит: «Разве вот я, батюшка, пойду, так укараулю». Отец и говорит: «Где тебе, глупому, укараулить! Умные – те проспали, ничего не видали, а тебе уж и вовсе не видать».

Как пришел поздний вечер, Ванюшка слез с печи, подходит к столу, не умаливает никого, взял хлеба каравай, отрезал круг каравая ломоть и пошел во чистое поле. Сидит за кустом, управляется с ломтем (кружит его). И вдруг на пшенице осияло: прибегает кобылица-латыница. Вот он к ней ближе и ближе, ползком да ползком. Она пшеницу мнет и колосья рвет, а Ванюшка поближе ползет – цоп ее за гриву! Вскочил на нее верхом, садится к голове спиной, а к хвосту лицом; левой рукой поймал за хвост, а правою рукой бьет по крутым бедрам. Вот эта же кобылица по полю летала, шибко прыгала и бежала: хотелось Ванюшку с себя уронить и до смерти его убить. Нет, Ванюшка сидит невредим. Сколько ни рыскала – остановилась. Иванушка слез, обратал и домой повел.

Шла, шла кобылица за Иванушкой-дурачком и стала ему говорить: «Пусти, Иванушка, меня: я тебе подарю два коня – какова я сама, а третьего коня дам маленького». Ванюшка и говорит: «Обманешь!» – «Нет, только меня пусти – сейчас они перед тобой явятся». Он подумал да и пустил. Вот кобылица полетела, хвостом завертела. Вдруг являются два коня – любо на них посмотреть и не можно ничем их оценить; третий с ними конек стоит маленький: сам шесть вершков вышиной, а уши три аршина долиной.

Ванюшка сидел за кустом и управлялся с ломтем; привязал этих коней к кусту, пошел к батюшке домой. Пришел к батюшке домой, спросил его отец: «А что, Ванюшка, не видал ли кого?» Ванюшка запрыгал: «Эх, батюшка, я поймал тройку коней!» Братья смотрят на него и спрашивают: «А где, Иван, они?» – «У куста привязаны». Пошел Ванюшка позавтракать. Поколе он завтракал, братья в поле побежали, коней пару украли; сели и поехали в Китай-город, на ярмарку продавать.

Оставили ему только маленького коня. Ванюшка говорит отцу: «Пойдем, батюшка, за конями».

Пошли Ваня со своим батюшкой, пришли – у куста нет коней, один только маленький конек стоит. Ванюшка так рассерчал, плакал и рыдал! «И кто этих коней украл?» Он их больно ругал. Конек-Горбунок говорит Ванюшке: «Не ругай, Ваня! Твоих коней увели братья твои родные – тебе грех будет!» Маленький конек говорит: «Айда, садись на меня! В погоню мы погоним, на дороге их догоним!» Сел Ванюшка на конька, полетели – не поспевает Ваня версты считать, и догнали их на большой дороге, и Ванюшка закричал: «Стойте, воры! Не ваши кони! Зачем вы у меня их украли?» Братья те были разумны, говорят ему: «Мы, Ванюшка, коней не украли, а так их взяли, ведем их в Китай-город продавать. Коней, братец, продадим, а денежки батюшке отдадим». Ванюшка ругаться перестал, и сели вместе, поехали.

Пристигла их на дороге темная ночь. Вот им нужно ночевать; говорят между собой: «Надо бы, братцы, нам огонька поискать!» Смотрят на все четыре стороны – от дороги в стороне огонек виднеется. Ванюшка и говорит: «Поезжай, Миколай, за огнем! Хоть кашицу сварим». Тот сел и поехал. Ездил, ездил – назад приехал, огня не нашел. Второй брат поехал, и этот не нашел. Ванюшка сел на конька и поехал сам за огнем. Подъезжает к огоньку, а тут не огонь горит, а жар-птицы перо лежит. Ванюшка слез с маленького коня, берет перо и кладет в пазуху. Конек-Горбунок говорит Ване: «Не бери это перо: от этого пера велика будет беда!» Ванюшке перо больно показалось – он взял его и поехал; на то место приехал, да хвать – место знать! Братья опять уехали крадучись. Он сел и полетел за ними в погонь. Догнал их в Китай-городе. Они видят – дело плохо, думают себе: «Это ведь город – он, дурак, нас свяжет и в кутузку посадит». Вывели коней на базар; человек за человека, Ванюшку бросали, а сами убежали. Ванюшка маленького коня отвел на квартиру, а этих вывел на базар продавать.

Подходят к нему покупатели, спрашивают его: «Что, молодец, кони твои?» – «Мои». – «Что ты за них просишь?» – «Семь коробов обнов». Они думают, думают: каких обнов? Если хороших, так ведь много надо. Никто не мог этих коней оценить, и никто не мог купить. Пошли, доложили Китайскому царю, что вот у нас, на конной площади вывел молодец пару коней, не может что за них взять, а мы не можем чего дать. Царь велел кучеру заложить лошадь и отправился на конную площадь. Ванюшка стоит с конями, отпрукивает и кнутом похлопывает. Подъезжает к нему царь: «Что, молодец, кони твои?» – «Мои, сударь». – «Что за них просишь?» У него была худенька шлычонка; он в деньгах счету не знал, одно сказал (поставил, знать, на землю, в ямочку, худеньку свою шлычонку): «А вот, царское величество, насыпьте мне ее полну золота». Царь приказал насыпать; Ванюшка денежки брал, коней царю отдавал.

Вот царь приводит коней, отдает конюхам. Они и конюхов не принимают: кусают, и лягают, и близко к себе не подпускают.

Ну, это скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается – прошло день и два. Кони воды не пивали и корму не едали. Докладывают царю конюхи его: «Ваше царское величество, кони корму не едят и нас к себе не подпускают». Царь и говорит им: «Как же с этим делом быть? Надо старого хозяина искать и спросить, чем нам их кормить».

Пошли, старого хозяина в кабачке нашли: винцо попивает. Взяли его, за руки подхватили, во дворец к царю потащили. Вышел царь к нему, спрашивает: «А чем же нам, Ванюшка, ваших коней кормить? Они нас не знают и близко нас не подпускают». Ванюшка встал и в конюшню пошел. Взошел – они громким голосом заржали. Ванюшка погладил их, и попоил, и корму задал. Они так корм едят, а ни на кого вовсе не глядят. Ванюшка около них ходит тихонечко, и гладит, и чистит их, и так они скорым временем переменились.

Вот царь призывает своих старинных конюхов: «Что же вы, братцы, не умеете так Ванюшкиных коней кормить, не умеете за ними ходить?» Вот царь Ванюшку призвал и все ему рассказал: «Будешь ты, Ванюшка, у меня за всеми конями ходить и за старыми конюхами глядеть».

Как приходит темная ночь, все конюхи зажигают сальные свечи, а Ванюшка огня не берет, свету не имеет. Взойдет в конюшню, вынет из кармана жар-птицы перо – вся конюшня в огне горит. Коней напоит, накормит, выгладит и почистит. Поутру на широкое подворье выводит, только его кони стеклянеются, а у старых конюхов все кони в грязи заваляются.

Выходит батюшка-царь коней посмотреть; Ванюшку благодарит, а старых конюхов по шее колотит: они не стараются. И так старые конюхи на Ваню больно серчали и думают себе: «Огня не берет, свету не имеет. Как он ночью за конями ходит?»

Раз Ванюшка в конюшню ночевать забрался, воткнул перышко в стенку – как все равно огонь горит; а старые конюхи в дырочку глядят.

Поутру встали, пошли к царю, все ему рассказали: наш-де новый конюх нынче с нами погулял и рассказывал, что у него есть жар-птицы перо. «Да я, – говорит, – не то что перо, – хвалится, – и самоё достать могу». Тот же час посланника царь посылает, на лицо Ванюшку приводят; царь и говорит: «Ну-ка, Ванюшка, где у тебя перо?» – «У меня, ваше царское величество, нету». – «Как?! Конюхи мне рассказали – ты в конюшню ходишь, свечек не берешь и огня не имеешь; с чем же ты за конями ходишь?» Занес саблю востру и хочет ему голову срубить: «Если не отдашь это перо, то голову долой, а отдашь – представлю старшим конюхом!» Ванюшка вынул перо из пазухи и подал царю в белые руки. Царь перо взял, а Ване стакан водки наливал и говорит: «Как же ты, Ваня, вот этим конюхам, когда водку выпивал, им слова выпускал, что не то что это перо, ты и самою хотел достать?» Ванюшка клялся и божился: «Я в кабаке с ними не бывал, и водки с ними не пивал, и ничего не говорил. Не знаю, что и за птица есть». Ванюшка был один, а конюхов было много. Они все в голос закричали: «Говорил, ваше царское величество!» Царь на него со страхом закричал и говорит: «Заутро достань, а то с живого голову срублю!»

Ванюшка горько заплакал; идет в конюшенку, горько плачет, а Конек-Горбунок: «Что, – говорит, – невесел, Ваня, буйну голову повесил?» – «Эх, какая беда на меня, конечек! Велит царь достать самоё жар-птицу!» Конь и говорит: «А вот то-то же, Ваня! Я тебе говорил: не бери это перо – от этого пера велика будет беда. Садись-ка на меня да бери мешок». Он сел на конька; конек залился, как птица, увез Ваню во дремучий лес далече.

Во дремучем лесу была обширная поляна, и среди поляны стояло одно дерево, и около этого древа трава была смята. Вот же этот конек стал Ване рассказывать: «Я тут встану, а ты вот тут сиди, всю темную ночь гляди. Как настанет полночь, жар-птицы на эту поляну слетятся. Усядутся они на дерево, и вся поляна как загорится. Ты сиди, не бойся. Они на дереве посидят и на землю спустятся и будут играть; поиграют и лягут спать – ты тут сейчас цап-царап да и в мешок! И как можно крепче держи. Как поймаешь – меня кричи».

Вот Ванюшка выслушал наказ. Пришла темная ночь, птичка по птичке стали летать, и налетело их множество. Вот они на древо все посели; как все слетелись и стали играть, наигрались – легли спать. Ванюшка тихонечко ползком подполз, одну цопнул да в мешок. Она, этакая сильна, его с мешком по поляне возит. Ванюшка закричал: «Конек-Горбунок! Поймал, да не удержу!» Конек-Горбунок перед ним является: «Садись на меня!» Ванюшка сел, а конек полетел. Прилетел в царство. Конька в конюшню поставил. А царь темны ноченьки не спит, на все на четыре стороны в подзорную трубу глядит.

Ванюшка наутро идет и в мешке жар-птицу несет. Он от него гостинец принимал, и водочкой угощал, и старым конюхам сказал: «А что вы у меня живете, как свиньи, только хлеб едите?!» И велел Ванюшке быть над всеми набольшим. Вот от него было им жить жутко: он их лупил чем ни попало.

Царь несколько силы своей потерял – невесту доставал: за тридевять земель, в тридесятом царстве есть Елена Прекрасная, и так он ее желал за себя замуж взять – только день и ночь о ней и думает. Вот эти старые конюхи собрались, пошли к царю, докладывают, что ваш новый конюх был с нами в трактире и расхвалился: хочет вам достать Елену Прекрасную. Ну, царь сейчас призывает Ваню: «Как, Ванюшка, ты хочешь достать мне Елену Прекрасную? Если бы ты мне ее достал, я бы тебе половину царства дал. Первое место – подле меня живи, а второе место – насупротив меня, а третье место – где тебе угодно. И казну дам несметную; а если не достанешь, то с живого голову сниму!» Ванюшка и говорит: «Знать ничего не могу». Царь говорит, чтобы к завтрему было сделано.

Ванюшка невесел, буйну голову повесил. Идет в конюшенку, горько плачет. Конек-Горбунок спрашивает его: «Что ты, Ванюшка, невесел, буйну голову повесил ниже могучих своих плеч?» Он так плачет, не может во слезах промолвить! «Велел царь мне Елену Прекрасную достать». – «То-то вот, Ваня, я тебе говорил: не бери это перо – от этого пера велика будет беда. Это еще не беда, а беда впереди! Ложись спи, а наутро к царю иди и вели ему тридевять пар сшить разных башмаков, и вели ему накупить три раза по девять бутылок разных хмельных пойлов».

Ванюшка пошел, царю доложил. У царя через час все поспело. Ванюшку приводят и Ванюшке башмачки отдают: «Башмачки бери, а бутылочки в кошелку клади!»

Сел Ванюшка на конька да и полетел. Его Конек-Горбунок все горы-долы перепрыгивал, темные леса между ног пускал (а ноги-то как у ежа). Если бы на порядочном коне – было ехать три года, а он на маленьком доехал в три часа и приехал к синему морю. Через это море мосту не бывает, а за морем Елена Прекрасная живет. И он, где она переезжает на легкой лодке в луговую сторону гулять, он к этим местам подъезжал, шатер расставил тонкого белого полотна. Шатер белеет, как белый снег. Разные башмачки – как алые цветы цветут; разные напиточки расставил на полочки – духами все сине море покрыло (вон составы-то какие составил!), а конька за шатер поставил.

Вот вдруг ветерок потянул на ту сторону синего моря, как Елена Прекрасная вдоль синего моря вышла погулять и видит – на той стороне шатер белеет, и так смотрит, как в ее лугах словно цветы расцвели. Как цветут цветы лазоревые, а из них духи малиновые. Закричала своим громким голосом приближенного слугу, сели в легкую лодочку да и поехали; на ту сторону переехали, подходят к шатру. Она думала – цветы цветут, а то раскрашенные башмачки висят; от бутылочек всякими духами опахивает. Она Ванюшку не узнала, за купца его почитала, башмачки у него покупала; при покупке бутылочку с Ваней разной водочки выпивала и так головушкой зашатала, слово ему сказала: «А ты, незнамый купец, добрый молодец, угости еще меня, и поедем со мной ко мне на ту сторону, домой». Вот Ванюшка, будь недурен, бутылочку покрепче вынимал, вот стаканчик-то полнее наливал, сам по всей выпивал да и сказал: «Ох, да дай-ка с горя выпью!» А Елене Прекрасной другой наливал. Елена Прекрасная как второй стаканчик выпивала – и ручками замотала, и не знает, чего делать. А конек говорит, за шатер стоит: «А вот у бабы-то волос-то долог, а ум-то короток! Смотри, Ванюшка, самому тебе, разине бы, в рот не взъехало!» Ванюшка скоро догадался, как за хмельную Елену сосватался, да и цоп в мешок!

Ванюшка Елену посадил в мешок, сел на коня да и возвился, как ясен соколок, – и след его простыл! Полетел добрый молодец; приезжает к батюшке к своему царю. Царь обрадовался, к Елене на шею бросался, с Еленой целовался: «У нас не пиво варить, не вино курить – сейчас и за свадебку!» Вот Елена Прекрасная его к себе близко не подпускала, речь ему одну сказала: «Нет, царь, не должна я с тобой венчаться: я украдена. У меня нету подвенечного платья. Съезди, привези мне его, тогда обвенчаюсь». (А уж где же ему ехать? Он за ворота-то боится.) Отвечает батюшка-царь: «А куда же я поеду? Где его найду?» – «Кто меня достал, тот и платье мое привезет».

Сейчас царь призывает Ванюшку-дурачка. Ванюшка отдыхает в конюшенке с устатку, ничего не знает. Привели к царю. «Ванюшка, сослужи мне службу, а не службу – дружбу: съезди нареченной моей невесте привези платье!» – «Батюшка-царь, я не знаю, где взять». Елена Прекрасная Ванюшке все рассказала. «Ступай, – говорит, – к тому синему морю, где ты меня поймал, там, среди моря, на дне стоит сундук; в сундуке платье лежит. Отопри и возьми, тогда я буду венчаться». Царь со страхом на него закричал: «Живо чтобы достать! С живого голову сниму!»

Ванюшка горько заплакал; в конюшню идет, в три ряда слезы бегут. Конек-Горбунок спрашивает его: «Что, Ваня, горько плачешь?» – «Большая беда на меня!» – «Какая беда?» – «Елена Прекрасная приказала достать платье подвенечное». – «То-то Ваня, – сказал конек, – я тебе говорил: не бери это перо!.. Ладно, ложись спи: дело будет исправно». Ваня лег, не спит – из глаз слезы льют. Конек-Горбунок через скорое время подходит и говорит: «Будет, Ванюшка, спать! Пора вставать, нам с тобой ехать горе горевать!» Сел да полетел добрый молодец. Где его шатер стоял, тут только пепел повевает. Подъехали к синему морю; сказал Конек-Горбунок: «Ванюшка, защурься! Сиди крепче!» Нырнул конек в море, на самое дно, и дошли до сундука; открыли его, платье вынули, в узелок завязали. Сел добрый молодец да и полетел.

Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Прошло дела три года. Приехали к царю, поставил Ванюшка своего конька в конюшенку, сам пошел к царю; они сидят с Еленой Прекрасной, чаек кушают, перед чайком водочки попивают. Ванюшка пришел, цветное платьице принес, Елене Прекрасной подал, а царь Ванюшку по головушке погладил и не знает, чем его жаловать. Посылает Ваню в конюшенки новых коней заложить: хочется с Еленой покататься, дабы скорехонько обвенчаться. Елена же Прекрасная царю говорит: «Из вас из двоих будет один мой жених». Приказала царю развести посереди широкого двора огонь и навесить три котла: в первый налить смолы, а во второй – молока, а в третий котел – простой воды и вскипятить все три котла, да и сказала Елена Прекрасная: «Вот кто в этих котлах искупается – тот мой жених будет!» Ванюшка горько плакал: купаться не желает и невесту не берет, а она ему отвечает: «Ты ездил и страдал – я, быть может, твоя буду». А батюшка-царь – у него ноженьки дрожат – и думает: «Как же можно в вару искупаться?»

Она заставила их покониться, кому прежде лезть. Досталось прежде нырять Ванюшке-дурачку. Ванюшка-дурачок горько заплакал и говорит Елене Прекрасной: «Я вот пойду схожу к Коньку-Горбунку, распрощусь, и в ножки поклонюсь, и отпущу его на свою сторону домой».

Пришел Ванюшка к Коньку-Горбунку, горько плачет, во слезах своего конька не видит. «Что, Ваня, плачешь?» – «Большая на меня беда! Сейчас кончится жизнь моя: заставляют меня в трех котлах купаться: в кипячей смоле, в молоке и в вару». – «Ну, я бы только был жив, а ты будешь живой! Иди, я – за тобой. Без опаски ныряй! Я в смолу левую ногу обмакну – холоду пущу, в молоко правую макну – льдушечку пущу, а в вар фыркну ноздрями – полон снегу будет».

Ванюшка подошел к котлам – Елена Прекрасная стоит с царем, на краю. Царь дожидается, когда Ванюшка нырнет. Ванюшка перекрестился – бултых в смолу! Весь, как головешка, оттоль вынырнул черный! Как в молочко нырнул – побелее стал, а водой обмылся – стал добрый молодец: ни вздумать, ни взгадать, ни пером написать!

Вот Елена Прекрасная посылает царя: «Ныряй за ним!» Он думает себе: «Ванюшка нырял, и мне надо». Как в смолу нырнул, и теперь там сидит.

Они с Ванюшкой обвенчались, стали жить да быть, больше худа проживать, детей наживать.

И сказке весь конец тут.