ГЛАВА 6
Стоя за штурвалом, Эбби направила рыбацкую лодку к плавучему доку и, выбросив кранец, плавно причалила. «Вот видишь, пап, как я отлично управляюсь с катером», — мысленно сказала она. Отец был в Калифорнии — он каждый год навещал там свою овдовевшую старшую сестру — и собирался вернуться через неделю. Она пообещала ему регулярно следить за судном, ежедневно проверять трюм и днище.
И действительно намеревалась это делать… на воде.
Эбби вспомнила, как лет в тринадцать-четырнадцать, еще при жизни мамы, они с отцом летними утрами отправлялись на лодке за лобстерами. Она была его кормчим, заправляла приманкой ловушки, отбирала и сортировала лобстеров, выкидывая мелочь в море. Ее задевало, что отец категорически не подпускал ее к штурвалу. Потом, после смерти мамы, она уехала учиться в колледж, а он нанял себе нового кормчего и, когда Эбби вернулась, уже не взял ее на лодку.
— Это нечестно по отношению к Джейку, — объяснил отец. — Он зарабатывает себе на жизнь, а ты учишься в колледже.
Она прогнала эти мысли. Предрассветный океан напоминал зеркало: поскольку по воскресным дням рыбалка запрещалась, в заливе не было ни одного рыбацкого судна. В гавани стояла тишина, город безмолвствовал.
Она кинула Джекки швартовый трос, и та привязала катер. Весь их груз лежал на причале: переносные холодильники, баллончик с пропаном, пара бутылок «Джим Бим», пара рюкзаков, коробки с едой, спецэкипировка на случай плохой погоды, спальные мешки и подушки. Пока они грузили вещи на борт, из-за горизонта над океаном появилось солнце, и его свет золотым слитком лег на водную гладь.
Выходя из рубки, Эбби услышала на пирсе визг тормозов. Через минуту на причале появилась фигура.
— Только его и не хватало, — буркнула Джекки.
По пирсу шел Рэндал Уорт. Несмотря на прохладу, он был в одной лишь майке-безрукавке, обнажавшей уродские тюремные наколки.
— Смотрите-ка — прямо Тельма и Луиза.
Длинный и жилистый, с сальными волосами до плеч, болячками на физиономии и щетиной на подбородке, он носил кожаные мотоциклетные сапожищи с болтавшимися на них цепями, хотя толком никогда в жизни не сидел на мотоцикле. Улыбнувшись, Уорт обнажил два ряда бурых гнилых зубов.
Не обращая на него внимания, Эбби продолжала грузить вещи. Она знала его почти всю жизнь и не могла постичь колоссальную силу саморазрушения, воздействовавшую на этого неунывавшего бестолкового веснушчатого парня, неизменно считавшегося худшим игроком Малой бейсбольной лиги, но не оставлявшего надежд на прорыв. Возможно, во всем виновата производная от его фамилии кличка, которую постоянно скандировали на всех играх с его участием: «Бездарь, Бездарь».
— Собрались отдохнуть? — поинтересовался Уорт.
Эбби перекинула через борт лодки вещмешок, и Джекки отволокла его в угол каюты.
— Ты даже ни разу не навестила меня, с тех пор как я вышел. Обидно.
Эбби закинула в катер второй рюкзак. Они были почти готовы, и ей хотелось побыстрее от него отделаться.
— Я, между прочим, с тобой разговариваю.
— Джекки, — окликнула Эбби, — помоги мне с холодильником.
— Сейчас, конечно.
Они за ручки подняли холодильный контейнер и уже собирались переставить его через борт, но тут на пути возник Уорт.
— Я, кажется, с тобой разговариваю. — Для пущей убедительности он попытался поиграть мускулами, однако с его потасканной наружностью это выглядело удручающе.
Опустив контейнер, Эбби посмотрела на него, и ее внезапно охватила щемящая тоска.
— Что, мешаю пройти? — глупо улыбаясь, не унимался Уорт.
Скрестив руки на груди, Эбби с демонстративно-выжидательным видом стала смотреть в сторону.
Он наклонился к ее лицу, обдав тошнотворным запахом своего тела, и его потрескавшиеся губы растянулись в кривой улыбке.
— Ты что, меня бросаешь?
— Во-первых, я не могу тебя бросить, поскольку между нами ничего не было, — сказала Эбби.
— Неужели? А как же… — Тут он, изображая половой акт, задвигал тазом взад-вперед и запищал мерзким фальцетом: «Давай, еще, глубже».
— Знала бы, что потом огребу такое счастье, молчала бы стиснув зубы.
Джекки прыснула.
Повисла пауза.
— Что, значит…
— Ничего. Просто уйди с дороги, — отвернувшись, ответила Эбби; от ее сочувствия не осталось и следа.
— Те, с кем я трахаюсь, принадлежат мне — понятно, негритоска?
— Эй, заткни свой поганый рот, расист вонючий, — вступила Джекки.
«Ну как можно быть такой дурой, чтобы с ним связаться?» Взявшись за ручку, Эбби подняла термоконтейнер.
— Так ты уберешься, или мне вызвать полицию? Рискуешь вернуться за решетку.
Уорт не двинулся с места.
— Джекки, включи рацию и вызови полицию. Шестнадцатый канал.
Джекки запрыгнула в лодку и исчезла в рубке.
— Твою мать. — Уорт посторонился. — Хорош там, обойдемся без полиции. Мотай, я тебя не держу. Только запомни: не тебе меня бросать. — Он поднял руку и, свирепо тыча пальцем, добавил: — Ты тот самый черный хлеб, на который тянет, когда надоедает белый.
— Катись. — С пылающим от негодования лицом Эбби рывком перенесла последний термоконтейнер через борт и уволокла в каюту. Подойдя к штурвалу, она положила руку на рычаг переключения скоростей.
— Отчаливаем, Джекки.
Закинув в катер концы троса, Джекки запрыгнула на борт. Эбби завела мотор и, оттолкнувшись от пристани, плавно отшвартовалась на заднем ходу.
Уорт все еще стоял на пирсе — жалкий и тощий, как пугало, пытавшееся казаться грозным.
— Я знаю, куда вы намылились, — крикнул он. — Опять взялись искать клад старого пирата. Всем все известно.
Как только «Мареа» миновала напоминающий перечницу буй у выхода из гавани, Эбби повернула на правый борт и, дав полный газ, направила катер в открытое море.
— Какое же дерьмо, — возмутилась Джекки. — Ты видела, что стало с его физиономией от амфетаминной чесотки?
Эбби молчала.
— Мерзавец, расист. Как он посмел обозвать тебя негритоской! Вот же белый ублюдок.
— Жаль, что я… не та самая «негритоска».
— Чё ты несешь?
— Сама не знаю. Я… не чувствую себя черной.
— А ты и не черная. Ты же не умеешь плясать, как они. — Джекки неловко засмеялась.
Эбби закатила глаза.
— Нет, серьезно — в тебе нет ничего от чернокожих: и говоришь ты иначе, и прошлое у тебя не такое, и друзья… Нет, я не хочу тебя обидеть, но просто… — Она замолчала.
— В том-то и дело, — ответила Эбби. — Во мне словно и нет ничего моего. Я черная лишь по фенотипу, а во всем остальном — белая.
— Да кого это волнует? Ты такая, какая есть, и плевать, кто там что думает. — Последовала неловкая пауза, затем Джекки спросила: — А ты и вправду с ним спала?
— Лучше не напоминай.
— А когда?
— Два года назад, на прощальной вечеринке у Лолеров, еще до того как он подсел на наркотики.
— Зачем?
— Я напилась.
— Да, но с ним-то как тебя угораздило?
Эбби пожала плечами.
— Он первый мальчишка, которого я поцеловала, — это было еще в шестом классе… — Она заметила кривую усмешку Джекки. — Да-да, я дура.
— Нe-а, просто у тебя в плане мужчин со вкусом что-то не то. Я бы даже сказала, совсем плохо со вкусом.
— Ну спасибо. — Эбби открыла окошко, и в лицо повеял морской воздух. Катер разрезал носом зеркальную гладь океана. Вскоре она почувствовала, как настроение улучшается — это приключение сделает их богатыми. — Эй, старпом, дай пять!
Они с задорным криком хлопнули ладонью о ладонь.
— Потанцуем? — Эбби подсоединила свой айпод к отцовской стереосистеме «Боуз» и, прибавив громкость, поставила «Полет валькирий». Катер несся по заливу Мусконгус с гремевшей над водой музыкой Вагнера.
— Старпом? — крикнула она. — Отметь в судовом журнале: «Мареа», пятнадцатое мая, шесть двадцать пять утра, топливо, вода, бурбон и курево — сто процентов, количество отработанных двигателем часов — девять тысяч сто четырнадцать и четыре десятых; ветер — незначительный; состояние моря — один; все системы работают нормально; в поисках метеорита в заливе Мусконгус идем курсом шестьдесят со скоростью двенадцать узлов на Лаудз-Айленд!
— Есть, капитан. Может, сначала скрутить «косячок», сэр?
— Отличная идея, старпом! — радостно отозвалась Эбби; от мыслей об Уорте не осталось и следа. — Лучше и быть не может.
