Так я снова очутился в тюрьме. Узилище, в котором я оказался, вовсе на напоминало ту зловонную, омерзительную яму в Джалоне, но любая тюрьма не может быть хорошей, особенно когда ты ожидаешь приговора. Я много раз просил тюремщиков сказать мне, что ждет меня, но они не отвечали – по незнанию или из-за жестокосердия. Впрочем, через неделю я узнал все – семеро наших товарищей, взятых вместе с нами в плен, были уже повешены, поскольку свидетели видели, как они душили путешественников. Против меня и Аппу таких твердых доказательств не было: оставшиеся в живых путешественники не могли присягнуть, что мы тхаги, ибо Аппу и я не пускали в ход румаль.

Ничего против нас не смогли показать и стражники, ибо мы вполне могли быть такими же путешественниками, что и те, которые пали от рук моих товарищей. Судья уже было склонился к тому, чтобы отпустить нас на волю, но тут один из казненных позже душителей в страхе перед смертью заявил, что Аппу и я принадлежали к числу тхагов, и, приняв его слова во внимание, судья приговорил нас к пожизненному заточению.

Просидеть всю жизнь в тюрьме! Я никак не мог примириться с этой мыслью и немедленно начал продумывать планы побега. Долго я не мог придумать ничего подходящего, пока не вспомнил о деньгах, которые я успел скопить до того, как попал в тюрьму. Они были надежно припрятаны, и если бы мне удалось пустить их в ход, то я мог бы рассчитывать на успех.

Среди стражников был один молодой человек, который относился к нам подобрее, чем остальные. Иногда он даже подбадривал нас, говоря, что срок нашего заключения может оказаться гораздо короче, и приводил известные ему примеры, когда тот или иной преступник, о злодеяниях которого забывали с течением времени, неожиданно оказывался на свободе. Учитывая расположение этого человека, я как-то раз попросил его зайти к нам поздно вечером, когда ему выпадет черед охранять тюрьму, и поговорить со мной кое о чем. Он согласился и на следующий день пришел, как и обещал.

– Ты хотел мне что-то сказать, – негромко произнес он, остановившись у решетки, которой наше узилище было отгорожено от коридора. – Я пришел, так что говори.

– Слушай меня внимательно, – сказал я. – Тебя ждет немалая выгода, если ты поможешь нам.

– Что ты хочешь от меня?

– Помоги нам выбраться отсюда!

– Это невозможно! – отрицательно покачал головой стражник.

– Нет ничего невозможного, если тверда рука и отважно сердце! – воскликнул я. – Все пройдет, как надо, если только ты послушаешься меня. Знай, что у меня припрятана немалая сумма денег, и половина ее станет твоей, если ты поможешь нам бежать.

– Сколько там денег? – спросил стражник.

– Пятьсот рупий! Половина из них, повторяю, твоя!

– Все же я не понимаю, – озадаченно проговорил стражник, – как ты собираешься выйти из тюрьмы, даже если ты и сможешь выбраться отсюда?

– Предоставь это мне! – сказал я. – Так ты согласен?

Стражник глубоко задумался и долго не давал мне ответа, несмотря на все мои просьбы. Наконец он решился.

– Ладно! Что я должен сделать, Амир Али? Я послушаюсь тебя, если ты будешь говорить дело. Прежде всего – деньги, ведь я рискую своей жизнью.

– Ты помнишь две старые гробницы, одна из которых почти разрушена, что стоят у реки к северу от города, на расстоянии пушечного выстрела от городских стен? Знаешь? Отлично! В разрушенной гробнице сохранилось надгробие, под плитой которого, с восточной стороны, есть пустота. Тебе будет достаточно сдвинуть четыре больших камня, что лежат там, и увидишь внутри кувшин с деньгами. Ясно? Все, что ты должен сделать, это взять половину денег себе, а нам принести два маленьких напильника и немного топленого масла. Когда мы распилим свои цепи и решетку, я скажу тебе, что делать дальше.

Стражник не подвел нас и вновь пришел на следующий день.

– Я здесь, как видишь, Амир Али! – сказал он. – Вот тебе новые острые английские напильники, а также масло. Я выполнил свое обещание.

– А деньги? – спросил я. – Ты их нашел?

– Не окажись они на месте, Амир Али, ты не видел бы меня сейчас здесь. Свою долю получишь, когда выйдешь отсюда. Ну и как же ты собираешься действовать?

– Закрывают ли на ночь ворота тюрьмы?

– Да, закрывают, но не запирают.

– Сколько человек их охраняют?

– Один, Амир Али! Все остальные в это время спят.

– Отлично, мой друг! Сегодня ночью мы перепилим оковы и одну из решеток и будем свободны.

Условившись с нами о встрече, чтобы отдать нам деньги, стражник ушел, а мы с Аппу немедленно принялись за работу. Напильники и впрямь были добрые, и прежде чем забрезжил рассвет, мы почти полностью перепилили и решетку и кандалы так, что хватило бы совсем небольшого нажатия, чтобы освободиться от них. Правда, как мы ни старались, напильники все же скрежетали довольно громко, несмотря на масло, но, к счастью, никто не пришел на шум.

– Ровно через день в это самое время мы будем свободны, Аппу! – ликовал я. – Мы покинем Лакхнау и выберем себе новое пристанище.

Мой друг Аппу был переполнен тех же надежд, что и я, и мы провели все утро в спорах о том, куда нам податься из Лакхнау и кого из наших товарищей мы сможем разыскать. Мы уже почти договорились обо всем, как вдруг я увидел, что в коридор тюрьмы вошел дарога с несколькими солдатами и прямиком направился к нашей клетке.

– Кажется, мы пропали! – прошептал я. – Он все знает!

Дарога повернул ключ в замке, распахнул дверь и стражники, ворвавшись внутрь, схватили нас.

– В чем дело? – вскричал я. – За что? Мы ничего не сделали!

– Посмотрите-ка на его оковы! – сказал дарога стражникам, а потом обратился ко мне. – Ты не терял времени даром, Амир Али! Тебе, видать, пришлось немало попотеть, прежде чем ты перепилил их. Позволь дать тебе совет: когда будешь пилить в следующий раз, лей побольше масла или пили потише. Впрочем, полагаю, другой возможности у тебя не будет. Обыскать их!

Нас раздели донага и нашли напильники, которые мы спрятали в наших чалмах. Дарога внимательно осмотрел их.

– Напильники-то совсем новые! – сказал он. – Английские, к тому же. Говори, Амир, кто тебе их принес?

– Они у нас уже давно, с тех пор, как вы поймали нас. Просто вы, дети ослов, поленились обыскать нас тогда как следует.

– Может быть, мы и впрямь отродье ослов, Амир Али, а все же не глупей тебя, – ухмыльнулся дарога. – У тебя просто есть свой человек среди стражи и, кажется, мы знаем, кто он. Думаю, что эти напильнички помогут нам доказать его вину, и пусть тогда он читает последнюю молитву, ибо голова его вскоре расстанется с его плечами. Да обыщите как следует камеру, ребята, в особенности внимательно осмотрите решетки. Я уверен, что наш достойный друг потрудился и над ними.

Пропил на решетке был вскоре найден, и хищной радости дароги не было предела.

– Ну и дурак же ты, Амир Али! – сказал он. – Если бы ты сидел здесь смирно, то скорей всего тебя рано или поздно выпустили бы. Тебе придется горько сожалеть о своей глупости.

По его приказу нас перевели в другое узилище, настолько темное и тесное, что наше прежнее помещение могло показаться царскими покоями. Нас заковали в тяжкие оковы и заперли.

– Отдыхай! – сказал на прощанье дарога. – А когда отдохнешь, попробуй удрать снова, Амир Али!