На окраине Нагпура находится большой водоем, на берегу которого мы и встали лагерем. Мой отец и еще несколько человек отправились в город, чтобы продать вещи и ценности, принадлежавшие мутсадди. Это было несложно – наша добыча была очень хорошего качества, – и вскоре мы нашли покупателей среди золотых дел мастеров и купцов-сахукаров.

В разговоре с одним из сахукаров отец как бы между прочим сказал, что он вместе со своими друзьями собирался отправиться в Хайдарабад, чтобы поступить на военную службу к его владыке – низаму Сикандеру Джха, у которого уже, дескать, служил его брат. Надо сказать, что отец не просто так обмолвился о Хайдарабаде: до того, путем окольных расспросов, он узнал у слуг сахукара, что и тот тоже собирался в этот город. Сахукар немедленно выразил желание отправиться в путь вместе с нами и пообещал хорошенько заплатить, если мы обещаем ему защиту по дороге в Хайдарабад. Он сказал еще, что уже несколько дней безуспешно пытался найти подходящих попутчиков и защитников.

В те времена, о которых я рассказываю, весь Хиндустан потрясали бесконечные войны и волнения. Любой уважаемый человек, который был в состоянии уговорить своих соотечественников, не имевших никакого лучшего занятия, попытать счастья на военной службе, мог быть уверен, что его с радостью примут при любом дворе в Хиндустане или Декане. У Синдии, у Холькара, у Пешвы, у любого почти раджи была своя армия, где неплохо платили. По дороге в Нагпур мы встретили несколько таких отрядов, поэтому мы и сами после расправы с мутсадди сбросили с себя личину паломников и прикинулись солдатами, чтобы не привлекать к себе особого и совсем ненужного нам внимания. Особенно убедительно в обличье солдата выглядел мой отец – он и впрямь был похож на воина, был хорошо вооружен и одет, ездил на отличном скакуне и всегда проезжал через города и деревни в окружении нескольких конных тхагов, выглядевших как охрана военачальника.

Отец с готовностью согласился на предложение сахукара и пообещал через пару дней предоставить себя в его распоряжение. Во время секретной беседы с глазу на глаз, которая последовала за достигнутой договоренностью, купец сообщил отцу, что повезет с собой целое сокровище, в том числе ювелирные украшения и некие ценные товары, которые он рассчитывал продать за хорошие деньги в Хайдарабаде. Более того, этот простак даже показал их отцу, и можете себе представить, какое ликование охватило наш лагерь, когда отец поведал нам об увиденном.

С тем чтобы мы и впрямь походили на военный отряд, отец купил некоторое количество мушкетов, сабель, копий и другого вооружения и раздал его тем, у кого вообще не было никакого оружия. Всем рассказали о соглашении, к которому пришли отец и сахукар, и велели иметь бравый и воинственный вид и вообще выглядеть настоящими солдатами, чтобы сахукару не пришло в голову подвергнуть сомнению слова моего отца.

Мы в нетерпении прождали купца весь день, но тот явился лишь к вечеру, в маленькой дорожной повозке, вместе с лошадьми и буйволами и в сопровождении слуг, которых было общим числом восемь человек.

Самого сахукара я почти не видел во время всего нашего похода до города Умраути, находящегося на дороге в Хайдарабад. Почти каждый вечер он проводил в палатке моего отца, и тот как-то раз представил меня ему. Сахукар был толстый, неуклюжий человек, и я подумал, что неплохо бы именно его сделать своей первой жертвой. Я сказал об этом отцу, и тот был очень доволен мной.

– Я и сам хотел назначить тебя бхаттоти, чтобы ты с ним расправился, – сказал он. – Купец слишком грузный, чтобы оказать тебе серьезное сопротивление. Тебе, которому еще не приходилось испытать себя в деле, будет легче с ним справиться.

Я каждый день ходил к своему наставнику – гуру и без отдыха совершенствовал свое умение обращаться с румалем. Он неоднократно и настойчиво предлагал мне заманить какого-нибудь одинокого путника в наш лагерь и попробовать на нем, насколько я усвоил его уроки, однако я отклонил эти предложения, решив, что именно сахукар, и никто иной, должен стать моей первой жертвой.

Вскоре мы прибыли в Умраути и остановились на постой в караван-сарае. Я был поражен богатством и роскошью этого процветающего города, что, впрочем, было неудивительно, поскольку именно сюда со всего Хиндустана свозили самый отборный товар, предназначенный к продаже в городах Декана. Здесь же был самый большой на всю округу рынок специй, благовоний и других изделий юга страны, которые переправлялись отсюда на север, в Хиндустан.

В этом городе было полно торговых домов и базаров, где продавалось все, о чем мне приходилось слышать, а также диковинные английские вещи из Бомбея, которых я ранее никогда не видывал. Каждый день мы с отцом подолгу бродили по базарам, дивясь тому, что там продавалось.

Дела задержали сахукара на несколько дней в городе. После того как он завершил их, мы отправились далее, причем к нему присоединилось еще трое человек с несколькими запряженными буйволами повозками, в которых везли ткани. Ткани эти, как мы узнали, были изготовлены в Бенаресе, прославленном на всю Индию своим ткацким производством, и были необыкновенного качества и стоимости. Надо ли говорить, что такое прибавление к каравану сахукара было для нас весьма желанным. Появление трех лишних человек также никак не нарушало наш замысел – с нами по-прежнему оставались люди Хуссейна, да мы и сами легко справились бы с купцом и всеми его сопровождающими.

Мы намеревались преодолеть путь от Умраути до Мангалора за несколько переходов. «Там, – сказал отец, – я и выберу место, где можно будет покончить с этим делом. Если я правильно помню, сразу за Мангалором начинаются невысокие холмы и овраги, где можно спокойно припрятать тела. Ты же, Хуссейн, коротенько расспроси своих людей, которые знают эту местность, чтобы заблаговременно выслать вперед могильщиков».

Хуссейн спросил свой отряд, и сразу трое человек показали, что знают одно место за Мангалором, которое подходило как нельзя более. Их, каждого порознь, расспросил отец и Хуссейн, и показания этих людей совпали полностью, поэтому было в конце концов решено остановить наш выбор именно на нем.

Я чувствовал, что час моего испытания приближается с каждой минутой. Совсем вскоре мне предстояло либо стать полноправным тхагом, либо навсегда расстаться с надеждой и уважением своих товарищей.

Возможно, кому-то это покажется слабостью, но с того момента я стал старательно избегать сахукара. Пару раз я все же видел его, и непроизвольная дрожь пробегала по моей спине. Деваться, однако, мне было некуда: отказаться от участия в деле было невозможно, не утратив безвозвратно свою честь и достоинство. Значит, я должен был сделать все, что в моих силах.

Мы прибыли в Мангалор. Этот большой город, где живет много мусульман, известен усыпальницей Хайат Каландара – прославленного в древние времена исламского святого. Считалось само собой разумеющимся, что любой правоверный, проезжающий через Мангалор, обязан посетить эту святыню и совершить там молитву. То же самое решили сделать и мы, полагая, что наше обращение к Аллаху в этом святом месте с просьбой об успехе будет услышано как нельзя лучше. Порешив на сем, отец, Хуссейн, я и еще несколько мусульман из нашего отряда отравились в мечеть, расположенную при гробнице, и совершили все необходимые молитвы. В этом нам помогли двое местных мулл, постоянно живущих при мечети. Покончив с богоугодным делом, мы вступили с ними в разговор и беседовали довольно долго, как вдруг мой отец подал тайный знак Хуссейну, который означал, что оба муллы – тоже тхаги! «Поразительно! – подумал я. – Встретить в таком месте товарищей по нашему братству!» Однако отец воспринял их совершенно иначе.

– Что-то не вызывают они у меня доверия, – сказал он Хуссейну, когда мы спустились по ступеням вниз, во двор усыпальницы. – Надо бы предупредить остальных, чтобы они не завязывали с ними знакомства. Едва ли они догадываются пока, кто мы такие, но если они увидят этого толстого сахукара в нашей милой компании, то, боюсь, быстро смекнут, что к чему и куда идет дело. Зачем нам это?

– Ты прав, – согласился Хуссейн. – Лучше бы им всего этого не знать. Бог ведает, кто они на самом деле такие? Может быть, они порядочные тхаги, а если нет?

Отец предупредил людей и, как выяснилось, сделал это весьма вовремя. Оказалось, что эти двое весьма настойчиво пытались разузнать у одного из наших, зачем это мы путешествуем в такую даль без определенной цели, поскольку, в отличие от глупого сахукара, их не убедил рассказ о намерении податься на военную службу к владыке Хайдарабада. Я не сомневаюсь, что, доверься мы им или тем более попроси их о помощи, они пригрозили бы выдать нас местным властям, запросив за свое молчание львиную долю нашей добычи.

После молитвы мы вернулись в наш лагерь, который, как обычно, разбили за городской чертой, где нас поджидал посланец от сахукара. Он сказал, что его хозяин намерен остаться до самого вечера у своего приятеля в городе, однако просит отца прислать к нему для охраны пару человек. Этой же ночью сахукар хотел выйти в путь и добраться до городка Бассим, где у него тоже был друг, которому он желал нанести визит. По пути в Бассим он предполагал сделать остановку в одной из деревень у дороги, чтобы хорошенько отдохнуть, ибо путешествие в тот день предстояло изрядное.

Отцу очень не хотелось отправлять людей охранять сахукара в городе, поскольку он опасался, что их может признать кто-нибудь из местных тхагов. Впрочем, отказываться ему было никак не с руки, и он все же отправил людей к сахукару, дождавшись темноты, чтобы их никто не узнал. Между тем он велел могильщикам, которых было четырнадцать человек, отправиться к месту, где должно было свершиться нападение на сахукара, чтобы загодя приготовить могилу.