Мы осваиваем мир и не всегда предполагаем даже, что из нашей каждодневности, из наследия родины нашей окажется самым необходимым багажом. Но не перестает удивлять меня то, как блистательно провидят повороты культурных явлений талантливые писатели. Вот, например, братья Стругацкие в повести «Пикник на обочине» как назвали «русский» ресторан в международном научном центре? «Боржч» они его назвали, а не «Шти», «Квас» или «Самовар».

Слушая рассказы «наших за границей», я не перестаю удивляться этому провидению. Борщ – «боржч» – оказался верным и надежным спутником и опорой в этих непростых скитаниях, становлении в широком мире.

Бруклин

Зять мой Котя в Кишиневе за баранкой такси лет восемь откатал и в Нью-Йорке через пару-тройку недель по прибытии уже сидел за рулем желтого «кэба». Работа непростая и с приключениями.

И все бы ничего, да вот остался у него внутри страх перед инспекторами ГАИ, а значит, и полицейский мундир в Америке одним своим видом рождал в нем бурю сложных чувств.

Можете представить себе, что испытывал наш герой, когда при каждом возвращении домой его стал останавливать патрульный полицейский и мирно, но настоятельно беседовать то о погоде, то о технических свойствах тормозов, то о новом дизайне какого-нибудь «крайслера». Так продолжалось неделями – полицейский дежурил не всегда, но часто. И когда дежурил, то останавливал.

Нервы у Коти начали сдавать; было бы это в родном Кишиневе, было бы это в Одессе, или Киеве, или Оренбурге, или Котовске, наконец, – он бы давно спросил: «Сколько?», но тут…

К счастью, не выдержали нервы у полицейского – и он спросил наконец вместо погоды: «Ты что, не русский, что ли?» Мой родственник быстро вспомнил, что гордое звание еврея мы обычно теряем, пересекая границы русскоязычных просторов, и искренне признался, что русский, конечно же, и не найти человека на Брайтон-Бич, кто оспорил бы эту очевидность. «Так почему же ты меня на борщ до сих пор не приглашаешь? – искренне удивился полицейский. – Весь мой участок знает, что я борщ люблю, все меня приглашают: и те, кто кафе и мастерские держит, и лоточники, и таксисты, конечно, а ты как не русский…»

Уже счастливый Котя пригласил, пригласил немедленно на классический борщ бессарабского образца; пригласил, конечно, не к себе домой, где моя сестрица разрывалась между работой и колледжем и убила бы за одно заикание о борще мужа вместе с полицейским или хотя бы попыталась, а… к маме, к той удивительной еврейской маме, которая сделает для сына все и всегда, даже если это борщ для бруклинского полицейского.

Полгода лакомился полисмен борщом Котиной мамы, а потом распрощался, сказав, что новые русские приехали, открывают поблизости рыбную лавку и приглашают на борщ, а с ними он дружественно расстается, так как два борща в день – это уже не есть польза здоровью…

С тех пор мой зять продолжает успешно трудиться на ниве такси, уважает полицию и… не прикасается к борщу.

Манхэттен

Ирише едва исполнилось восемнадцать лет, когда перед ней открылся Нью-Йорк и аудитории одного из многочисленных его университетов. Математика, философия, дзэн, французская литература осьмнадцатого столетия – учись да радуйся. А жить-то на что?

Помог случай: профессор французской литературы порекомендовала Ирину в качестве экономки-горничной-кухарки в семью высокопоставленной французской дамы из ооновского представительства.

Жизнь волшебно преобразилась: наша золушка жила как принцесса в комфортабельном «апартменте» – жильем или квартирой это пространство обозвать невозможно, голова уже не болела ни о квартплате, ни о пропитании, университетские пруды и корпуса прекрасно просматривались из ее окна, а к тому же сотня еженедельно… Обязанности же были необременительны: пусть хозяйский сын-недоросль и имел привычку швырять свои ждущие стирки манатки чуть не в лицо девушке, но что с дурака возьмешь – он так самоутверждается, а зато все остальное – подать легкий завтрак с тостами, включить пылесос и стиральную машину – и можешь идти на философский семинар!

Шли неделя за неделей, бдительность новоявленной кухарки усыпило мирное гудение кофеварок, миксеров и проч. Но гром грянул… «Милая, – сказала мадам-хозяйка, – вы, конечно, прелестно болтаете по-французски, но, знаете ли, русскую кухарку в Нью-Йорке нанимают для того, чтобы иногда обедать дома, причем на обед, конечно, должен быть подан борщ, так что сегодня в половине восьмого…»

Итак, впервые в жизни готовить борщ – это экзамен, достойный отличницы, во всяком случае, отступать не приходилось, а на помощь пришли бабушка и технический прогресс. Прижав к уху телефон, Ира ходила по супермаркету, а трубка диктовала бабушкиным голосом: корень белый, круглый не берем, а длинный берем, кетчуп не берем, а ищем томат-пасту, картошку длинную бразильскую не берем, а круглую итальянскую берем… В магазин пришлось возвращаться трижды: однажды бабушка, несущая вахту у телефонной трубки, вовремя поняла, что внучка описывает ей нечто, что не может происходить с капустой. Да, конечно, это оказался кочанный салат, а вы бы не перепутали? Всякий бы перепутал. Однажды писатель Сергей Довлатов перепутал, но, человек упрямый, он так свои щи и доварил. Так щи не борщ!

Ириша чистила, нарезала, натирала, солила, пробовала – все это, прижимая плечом телефонную трубку, под бабушкину неутомимую методичную диктовку: вот где бабушкина квалификация кандидата химических наук пригодилась в Новом Свете. В конце концов примчался папа – всего четыре пересадки на метро – и привез томат и сметану из кошерного магазина с «русским» уклоном. К назначенному времени волшебный запах, ностальгический запах борща овладел фешенебельным апартментом и, казалось, поплыл дальше над Манхэттеном… дальше, туда, где Мировой океан впадает в Черное море, – силен был аромат.

В половине восьмого в столовой хрустела белизной вышитая полотняная скатерть, горели свечи в серебряных шандалах, столовые приборы, серебряные же, тяжкие по-старинному и украшенные монограммами, завернуты в именные салфетки, изящные тарелки драгоценного севрского фарфора ждут прибытия борща. Он прибыл – и был съеден, по две добавки: неплохой результат!

Иришу уволили через месяц, после неудачи с фруктовым салатом…

Япония

Русоволосая Светлана, завуч одной из одесских школ, появилась в Литературном музее, чтобы заказать экскурсию для японцев – членов делегации от их муниципалитета нашему горсовету. Заседания и демонстрацию достижений горсовет брал на себя, а питание и культурную программу должны были обеспечивать учителя, так как делегация была «профильная».

Несмотря на учительскую зарплату, голодом гостей не морили, но программой приема уморили вконец. Зная, как ценят японцы интенсивную деятельность, им из уважения обеспечивали по пять мероприятий в час плюс летняя жара, и японский гость рухнул в глубокий обморок на пороге нашего гостеприимного музея…

Хлопоты, «Скорая помощь», транспортировка в гостиницу – все это нас со Светланой очень сблизило, и так я оказалась посвящена в дальнейшие ее приключения.

Следующая встреча состоялась, когда Света пришла оформлять в комиссии по контролю за вывозом культурных ценностей за рубеж сувениры для предстоящей поездки в Японию. Ее включили в ответную делегацию. Непостижимо! Она, конечно, этого никак не ожидала.

Выяснилось, что помог Светланин японец. Оказывается, когда они получили список одесской делегации и он не обнаружил там имени своей любезной одесской хозяйки, то заявил, что пока это имя там не появится, он приглашения для этой делегации не подпишет – и все. Наш японский гость занимал пост ответственный, что-то вроде завгороно, и обойти его никто не смел.

«Если бы вы знали!» – с этими словами возникла Светлана на пороге нашей рабочей комнаты через пару недель после возвращения… Мы ничего не знали, но про Японию готовы были слушать все и сколько угодно, да она говорить не могла, а только все хохотала… Наконец, отпоили чаем, из ею же врученных японских пакетиков, и, когда взрывы хохота стали реже, выслушали всю историю, а потом уже закатывались от смеха все вместе.

Оказывается, она была приглашена с особой целью: ее японский покровитель снял ресторан, чтобы там угостить своих друзей одесским домашним борщом – тем самым, который ему довелось вкушать у Светы дома и который остался самым сильным и вдохновляющим впечатлением от поездки. Он хотел одарить своих близких этим драгоценным обогащением опыта вкусовых впечатлений.

Вам не приходилось готовить постный домашний борщ на восемьдесят человек? Вам не приходилось заниматься этим на другом конце света и делать покупки на базаре, где представлен весь Тихоокеанский регион, а вам нужна петрушка (а как это по-японски?), и как их найти, ингредиенты обычного постного борща, среди тысяч корней, и трав, и капусты всех цветов, и помидорных деревьев, а то, что вы хотели бы считать луком, или в микроскоп не разглядишь, или весит полтора кило штучка? Конечно, к ней были приставлены ассистенты, которые оказывали всемерную помощь, причем отдельно было оговорено, что они не претендуют на овладение тайнами сотворения борща, а должны лишь помогать технически. Тайна же могла оставаться тайной.

Очутившись на ресторанной кухне, которая была больше всего похожа на декорацию к съемкам голливудского блокбастера из серии «Звездные войны» (Света уверяла нас, что единственным опознанным ею предметом был половник-поварешка), она осмелилась уточнить меню всего обеда. Понимаете ли, если после борща рыба, то это одно, ну а если вареники, то другое… «Что вы! – японец-хозяин был в ужасе. – После борща – ни-че-го! Борщ – это лучший, идеальный десерт! Его нужно есть на закате и хранить этот волшебный вкус в себе до встречи нового дня…»

Тень горы,

Вкус борща,

Третье ищу совершенство.