«Моего друга Партникера принимали в украинские казаки…» – сказал Боря. Я чуть не свалилась со стула: в принципе эта фраза в продолжении не нуждается, поскольку сама по себе анекдот. Но продолжение есть…

Вообще-то считается, что прерогатива устного одесского рассказа закреплена за поколением, родившимся между 1920 и 1935 годами. И что эта порода хохмачей из Одессы была вымыта волной отъездов и теперь потрясает юмором другие точки земного шара. Но всякое правило имеет исключения. И Боря Бонд, уроженец середины пятидесятых, математик и интеллигент, никогда не претендовавший на звание записного хохмача, представляет собой это редкое, но приятное исключение.

Вот один из неподражаемых Бориных рассказов. Фамилии, как вы догадываетесь, слегка изменены, да и пишу я по памяти, но его интонацию сохранить пытаюсь.

Моего друга Партникера принимали в украинские казаки… Однако стоит сказать пару слов о самом Партникере. Личность это весьма незаурядная, являющая великолепный пример единства и борьбы противоположностей. Есть люди, которым книги заменяют все на свете – жен, возлюбленных, карьеру, положение в обществе, а также завтрак, обед и ужин. Партникер из них. Сказать, что он библиофил – ничего не сказать. Он любитель книг, хранитель книг, читатель книг и охотник за книгами. Но при этом он так же походит на книжного червя, как австралийский кролик на московский метрополитен. В его заваленной книгами квартире можно повстречать кого угодно – художников в невообразимых хламидах, девушек-вамп с кровавыми губами и лиловым маникюром, тихих инженеров-алкашей, отмороженных музыкантов, длинноволосых поэтов, изобретателей вечного двигателя и прочую весьма разношерстную и разновозрастную полубогемную публику, которая базировалась раньше в «Зосе» и «Яме», а теперь потихоньку расползлась по «Сугробам», «Трактирам», «Семи ветрам» и прочим злачным местечкам.

Партникер – убежденный борец за трезвость. Он посвятил свою жизнь истреблению всех алкогольных напитков, которые когда-либо существовали в истории человечества – от приземленного «сухарика» до возвышенной «Массандры», и от мутного деревенского самогона до прозрачного, как горный хрусталь, «Довганя». Истребляет он это все, естественно, не один, а в той самой тусовке, которая толчется среди раритетов, и, надо отдать ему должное, так же легко дает книги «на прочет» (что у книжников совсем не в заводе), как и деньги на очередную бутылку, и делится своими познаниями (у него память настоящего ученого-энциклопедиста) так же просто, как и последней рюмкой водки. Можно охарактеризовать его в трех словах – книжник, душевед, пофигист. Вот его-то и принимали в украинские казаки.

Как-то к нему домой занесло VIP – Очень Важную Персону, некоего Синепупенко-Рюрикова, в одном лице являющегося, кажется, предводителем дворянства и верховным писарем украинского коша. Сидели они тихо-мирно с Партникером за бутылочкой водки или чего-то там еще, и выяснилось, что у писаря-предводителя, как говорят американцы, «есть проблема». Проблема состояла в том, что дружественные казаки Канады отправили в Одессу целый пароход штанов. Соблазнительно написать, что это были горячо любимые казаками романтические шаровары, но, увы, это были совершенно банальные, хотя тоже многими любимые, джинсы «Levis». Канадцы отдали их одесситам совершенно бесплатно, но с одним условием: вручать только пожелавшим вступить в казацкий кош. Вот дворянин-казак и предложил Партникеру пару штанов на этих условиях.

Джинсы, сами понимаете, на улице не валяются, и Партникер сразу согласился. Но сказал, что могут возникнуть некоторые препятствия, и пожелал узнать сопутствующие условия.

– Первое условие, – сказал предводитель-писарь, – выпить стакан водки.

– Ну, за этим, как ты понимаешь, дело не станет, – доверчиво глядя в глаза собеседнику, ответил Партникер.

– А второе условие, – сказала Очень Важная Персона, – перекреститься.

– Но я же не крещеный, я, как ты догадываешься, еврей, – предупредил Партникер.

– А это нам неважно. Важно, чтобы был соблюден протокол приема, – сказал предводитель, в котором окончательно проснулся главный писарь коша.

Но и в Партникере проснулась торгашеская жилка предков, и он возразил, что за одну пару штанов не станет публично осенять себя христианским символом. А вот за две – это совсем другое дело.

– Две пары штанов – это серьезно, – сказал он.

– Я не уполномочен делать такие щедрые подарки за вступление в казачество, – загрустил предводитель.

– Да, но я же при этом становлюсь если не совсем отступником, то почти отступником, – возразил Партникер.

– Ладно, – решился писарь, – вступай за две пары.

– Но этого мало, – загорячился Партникер, в котором все отчетливей стала проступать национальная страсть к торговле. – Понимаешь, моя религия на три тысячи лет древней твоей. И что же, за то, чтобы вступить в твой детский религиозный сад, я возьму всего две пары джинсов? Вот если вы к ним приложите шаблюку и бунчук – тогда я буду считать себя совершенно удовлетворенным казаком.

Тут бедный писарь-предводитель поперхнулся очередной рюмкой.

– Нет, – сказал он. – Я тебе этого обещать не могу. Я обязан собрать громаду и посоветоваться с ней.

С тем и ушел.

Так Партникер и не отказачил себе две пары штанов с саблей и бунчуком. А что до стакана водки – сами понимаете, это не проблема.