Еще через неделю старшие лейтенанты начали обучать вьетнамцев. Теоретические занятия сменялись полетами; курсанты в целом успешно осваивали новый для них истребитель, но быстро выяснилось, что на менее скоростном «МиГ-17» летать им было все-таки проще. Чуть получше там был обзор, поменьше скорости на взлете и посадке, немного попроще управление – да и за локатором следить не приходилось. Кроме того, доходяг-вьетнамцев быстро выматывало маневрирование на больших скоростях. Идеалом для «МиГ-21» являлся летчик весом около восьмидесяти килограммов и ростом примерно метр восемьдесят. Таких вьетнамцев можно было пересчитать по пальцам – но и они при небольшой (по меркам инструкторов) перегрузке быстро теряли сознание. После первых полетов на отработку высшего пилотажа многих курсантов приходилось доставать из перепачканных кабин – сами они вылезти не могли. Здраво рассудив, что американцы вряд ли падают в обморок при шестикратной перегрузке, Вася без обиняков заявил полковнику Цзиню:

– Товарищ полковник, если ваши летчики хотят хорошо летать, заставляйте их больше жрать. Этим вы сэкономите и самолеты, и пилотов.

Комполка мысль старлея оценил – и рационы летчиков выросли чуть ли не вдвое.

– Несъеденная порция еды приравнивается к государственной измене! – сказал он своим летчикам.

С тех пор полковник иногда появлялся на завтраках и обедах с демонстративно расстегнутой кобурой, следя, чтобы пилоты съедали всю положенную им еду.

Заодно инструкторы порекомендовали вьетнамцам увеличить время физподготовки. Это принесло свои плоды – постепенно местные пилоты становились более выносливыми.

Поначалу лейтенанты выматывались так, что вечером с трудом доползали до постелей. Потом пообвыклись, и даже стали в свободное время играть в шахматы или читать газеты. Последние, впрочем, приходили нерегулярно и редко – из соображений секретности их привозили только майор Ван или его заместитель, когда летали в Ханой по делам. Да и были они весьма устаревшими – минимум двухнедельной давности.

Однажды Ашот раздобыл где-то гитару, и Володя с Васей иногда бренчали на ней, тихонько напевая не забытые еще песни. Потом Ван привез из Ханоя домино – играли в домино. Иногда развлекались стрельбой по мишеням из табельных пистолетов, благо патронов к ним было завались и никто их не считал.

Но все это было лишь вечерами, и то не всегда – хватало забот на аэродроме, где работа чаще всего кипела с раннего утра и до поздней ночи.

За ту неделю, что офицеры привыкали к местному климату, вьетнамские перехватчики взлетали всего два или три раза, пытаясь сбить вражеские разведчики – и возвращались ни с чем. Пилоты коротко сообщали командирам: «При нашем появлении противник на форсаже ушел за облака. Мы огня не открывали».

Стоило же друзьям получить допуск к полетам – и американцы словно сорвались с цепи. Их бомбардировщики и штурмовики вновь и вновь обрушивались на вьетнамские мосты, дороги и склады. Аэродромы пока не трогали, но все понимали, что это только пока. Вьетнамцы отчаянно сопротивлялись – за три дня полк, летчиков которого переучивали лейтенанты, сделал тридцать семь вылетов, и на его счету прибавилось четыре сбитых самолета. Был, правда, потерян и один свой, но пилоту удалось катапультироваться – и уже через два дня он снова летал.

По слухам, так же яростно сражались и другие немногочисленные вьетнамские эскадрильи. Как ни крути, их было меньше, чем американцев, и потому вьетнамцы предпочитали партизанскую тактику – барражировали на малой высоте, где их было трудно заметить, и атаковали груженые машины на подходе к цели, заставляя их сбрасывать бомбы в пустые джунгли.

– Представляю, что там, в Ханое, творится… – заметил однажды Володя, глядя, как приземляется вернувшийся с задания «МиГ-17».

Истребителю здорово досталось в бою – в левом крыле зияла большая дыра, а хвост был иссечен осколками ракеты. Вьетнамец зарулил на стоянку и, выбравшись из кабины, с улыбкой похлопал «МиГ» по борту, а потом пошел к вышке командно-диспетчерского пункта.

– А что там творится? – спросил Ашот.

– Бомбят его, – буркнул Володя, протягивая ему вьетнамскую газету. – Страсть как бомбят… Смотри фотографии.

Советские газеты поступали очень нерегулярно, с опозданием, да и выяснить из них что-либо не представлялось возможным. Чаще всего лейтенанты имели дело с вьетнамскими изданиями, в которых они могли только рассматривать фотографии. Судя по ним, Ханою доставалось крепко – на его аэродромы, заводы и склады падала чуть ли не половина американских бомб.

– Я вот все не пойму – зачем они бомбят Вьетнам? – наморщил лоб Ашот, глядя на фотографию разрушенного моста.

– Империалисты пытаются покорить коммунистическую страну, – назидательно ответил Вася, пародируя вьетнамского замполита. – Неужели непонятно?

– Понятно. А почему наши не вмешаются?

– А «балалайки», надо думать, французы сюда отправляют? – ехидно заметил Вася.

– Наши. Но я имею в виду – почему не отправят сюда еще и наших летчиков, танкистов, солдат? Да мы бы этих американцев в порошок… – Он с силой стукнул кулаком по ладони. Звук вышел сочный, громкий.

– А хрен его знает… – ответил Базилио и сплюнул. – Большая политика… мать ее так…